СООБЩЕСТВО ТЕРМИТОВ

ТЕРМИНЫ-ОРАКУЛЫ

Насекомые, живущие единой общиной, — муравьи, осы, пчелы и термиты — всегда вызывали у людей удивление. Это нашло отражение в многочисленных мифах, леген­дах и преданиях. В Европе особенно таинственным казалось поведение пчел, которых воспринимали как символ смерти и возрождения. По пчелам даже гадали, пытаясь по их поведению определить будущее. Неуди­вительно, что одним из самых древних изображений богини, найденным в Европе, оказалась царица улья:

«Пчелиная матка, которой пчелы служат всю свою не­долгую жизнь, в эпоху неолита была воплощением са­мой богини. (...) Спустя 4000 лет на Крите, в период минойской культуры, в захоронения помещали золо­тые печати, на которых изображались танцующая бо­гиня и ее жрицы, одетые пчелами. Улей был чревом богини и, вероятно, символизировал также подземный мир: в более поздней микенской культуре появляют­ся гробницы в форме ульев. К жужжанию пчелы прислушивались как к голосу богини, звуку творения. (...) В древнегреческом гимне Гермесу (VIII в. до н.э.) бог Аполлон говорит посредством трех пророчиц, изобра­жаемых в виде трех пчел и, подобно самому Аполло­ну, наделенных даром предвидения»[102].

В отличие от пчел, осы и шершни не были источни­ком мифологического вдохновения для европейских народов и оценивались негативно. Прославились они только ядовитым жалом и вошедшим в поговорки зло­нравием.

Зато муравьи вызывали огромный интерес. В древне­греческой мифологии они были символом богини Деметры. Кельтские племена считали муравьев «волшебным народом» на последнем этапе его существования. По муравейникам гадали и предсказывали погоду. В старин­ных сказках и притчах — таких, как басни Эзопа — подчеркивается трудолюбие муравьев, их благоразу­мие, аккуратность, сдержанность, скромность, вежли­вость и невероятная способность к общению.

Большинство европейцев не слишком интересуется термитами, и, как заметил биолог Карл фон Фриш, «в Европе только биологи сожалеют о том, что эти лю­бопытные создания живут так далеко»[103]. Во многих тропических регионах термиты играют чрезвычайно разрушительную роль: из-за них внезапно рушатся и обращаются в пыль целые дома и другие деревянные со­оружения, так как термиты изгрызают дерево изнутри. Но воспринимают термитов не просто как обыкновен­ных вредителей: они внушают благоговейный страх.

У суданского племени догонов первозданный термитник играет центральную роль в мифической истории миро­здания, повествующей о том, как бог Амма создал тело Земли из комка глины: «Тело, лежавшее лицом вверх в направлении с севе­ра на юг, было женским телом. Его вагиной был му­равейник, а клитором — термитник. Амма, страдая от одиночества и возжелав совокупиться с этим со­зданием, приблизился. Так впервые был нарушен порядок вещей во Вселенной. (...) От близости с бо­гом термитный холм стал расти, загораживая проход и обнаруживая свою мужскую сущность. Он уподо­бился фаллосу какого-то неведомого существа, и сношение стало невозможным. Но бог оказался силь­нее: он вырезал термитник и вступил в союз с зем­лей, лишенной клитора. Этот изначальный случай предопределил ход вещей. От неполноценного союза вместо предполагаемых близнецов родилось только одно существо — шакал, символ трудностей, испы­танных богом»[104].

Во многих областях Африки и Австралии принято считать, что термиты обладают особой чувствительно­стью и в особенности даром определять расстояние. Термитов часто используют при гадании. Например, так поступает племя азанде в Западной Африке:

«Такое предсказание считается весьма достоверным. Туземцы племени азанде говорят, что термиты не прислушиваются ко всему, что говорится за преде­лами поселений, а слышат только те вопросы, кото­рые обращены непосредственно к ним. Чаще всего обращаются за советом к термитам, которые назы­ваются акедо или ангбатимонго, и реже — к тем, которые называются абио, так как последние, по мнению туземцев, часто обманывают»[105].

В эксперименте, который я собираюсь описать в этой главе, термиты тоже должны выступить в роли ораку­лов, но обращенный к ним вопрос будет относиться к ним самим. Никто не знает, как термиты взаимодейству­ют внутри колоний. Удивительная организованность термитов заставляет предположить, что внутри сообще­ства непременно должна существовать сложная систе­ма передачи информации. Как действует эта система — посредством передачи запахов или каких-то других чув­ственных сигналов или же внутри сообщества действу­ет некое поле, природа которого еще не известна науке?

Перед тем как перейти к практической стороне воп­роса и описать условия соответствующего эксперимен­та, необходимо рассмотреть биологические аспекты проблемы и существующие на сегодняшний день гипо­тезы по поводу того, как организованы сообщества раз­личных насекомых.

БИОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПРОБЛЕМЫ

Термитов часто называют белыми муравьями, но этот термин может ввести в заблуждение. В действительно­сти термиты ведут свою родословную от тараканов, ко­торые, в свою очередь, появились на Земле свыше 200 миллионов лет назад, задолго до других обще­ственных насекомых, таких, как пчелы, осы и муравьи[106]. Основная пища термитов — целлюлоза, которую они переваривают с помощью симбиотических микроорга­низмов и грибков. Более примитивные виды питаются непосредственно древесиной тех деревьев, в которых они обитают. Более развитые виды устраивают гнезда в земле и питаются гнилой древесиной, травой, семе­нами и другими источниками целлюлозы. Термиты большинства видов имеют белую окраску и мягкий панцирь, боятся света и живут в темноте, внутри разлагающейся древесины, в гнездах и в туннелях. За ис­ключением крылатых особей, способных к размноже­нию, все они слепы.

Подобно муравьям, сообщество термитов строго раз­делено на касты, которые включают в себя солдат, спе­циализирующихся на защите всей колонии, и разнооб­разных рабочих. В отличие от муравьев, пчел и ос, в сообществах которых доминирующую роль играет сам­ка, сообщество термитов построено на партнерских от­ношениях. И рабочие особи, и солдаты могут быть как мужского, так и женского пола. Рядом с царицей тер­митов находится царь, и доминирующая пара может прожить в центре колонии несколько лет.

Один или два раза в год появляются молодые особи, способные к размножению. Подобно крылатым муравь­ям, они роятся в огромных количествах. Эти особи — излюбленное лакомство для многих животных и даже для людей. Обычно их едят живыми, отделив крылья, но местные жители утверждают, что термиты особенно вкусны в жареном виде.

После брачного полета выжившие особи теряют свои крылья и образуют пары, из которых только не­большая часть достигает своей конечной цели — стро­ит укромное убежище, которое в будущем станет цент­ром новой колонии. Только после этого пара термитов вступает в фазу половой зрелости и начинает брачные отношения, которые продолжаются всю жизнь. Снача­ла пара заботится о потомстве, а в дальнейшем ее по­томство начинает заботиться о родителях, после чего у царя и царицы остается единственная задача — воспро­изводство новых особей.

Личинки муравьев, пчел и ос вылупляются из яиц со­вершенно беспомощными. Пока не произойдет окукли­вание и превращение в активную особь, личинки не мо­гут участвовать в жизни колонии. Развитие термитов протекает совсем по-иному: подобно тараканам и кузнечикам, они не проходят стадию куколки, а постепен­но растут от линьки к линьке, с самого начала будучи подобны взрослой особи. Активный образ жизни терми­ты начинают вести уже со стадии личинки.

Гнезда более «примитивных» видов термитов хорошо замаскированы и состоят из системы переходов и полос­тей в древесине или почве, расположенных, по-видимо­му, случайным образом. Царица может быть относитель­но небольшой по размерам; она может свободно передви­гаться внутри термитника. У более развитых видов гнезда строятся намного аккуратнее и порой достигают гигант­ских размеров — до 20 футов в высоту (ил. 5). Царица обитает в ограниченном пространстве — царской каме­ре, выделяется крупными размерами и откладывает ог­ромное количество яиц. Например, у термитов африкан­ского вида Macrotermes bellicosus царица может дости­гать в длину более 5 дюймов, откладывать ежедневно 30 тысяч яиц и жить долгие годы. Колонии термитов могут насчитывать несколько миллионов насекомых и суще­ствовать на протяжении столетий. После смерти царя и царицы их заменяет новая пара[107].

Ил. 5. Гнездо африканских термитов вида Belliocosotermes natalensis. Высота гнезда — более восьми футов. Вокруг центральной зоны, где располагаются камера царской пары и грибные сады, имеется сложная система отверстий, служащих для вентиляции и охлаждения гнезда (Дрешер, 1964; Нуаро, 1970): 1 — наружная стенка; 2 — грибной сад; 3 — восходящая труба; 4 — царская камера

Камеры термитников могут уходить глубоко под зем­лю и иметь целую сеть подземных переходов и назем­ных труб, которые выходят наружу в прилегающем рай­оне, где рабочие собирают пищу. Некоторые виды пус­тынных термитов прорывают в поисках воды подземные туннели на глубину до 100 футов. В гнездах многих ви­дов термитов толстая и твердая наружная стенка купо­ла имеет отверстия и вентиляционные каналы. Само гнездо находится в воздушном пространстве и содер­жит царскую камеру и множество других камер, пере­ходов и грибных садов, в которых на перемолотой в муку древесине термиты выращивают грибы.

Рабочие особи возводят эти сооружения из кусочков почвы, сначала смешанной с экскрементами или слюной, а затем высушенной до твердого состояния. Каким об­разом рабочие узнают, куда именно укладывать строи­тельный материал?

«Гнездо строится, но невозможно понять, каким об­разом каждый из членов колонии может увидеть не­что большее, чем собственный участок работы, в полном объеме представить себе план такого совер­шенного строения. Некоторые гнезда строятся мно­гими поколениями рабочих, и каждое новое поколе­ние должно каким-то образом получать информацию о том, что было сделано предыдущими. Существова­ние подобных гнезд неизбежно наводит на мысль, что все работы ведутся в строгом порядке и по зара­нее намеченному плану. Но каким образом рабочие в течение длительного времени могут столь эффек­тивно обмениваться информацией? И кто составля­ет и хранит план гнезда?»[108]

Вопрос, который в той или иной мере касается всех сообществ животных, в связи с термитами встает наи­более остро. Каким образом координируется деятель­ность отдельных особей и сообщество функционирует как единое целое? Оказывается, что целое здесь — не­что большее, чем сумма его отдельных частей, но что именно делает эту сумму единой системой?

ПРИРОДА СООБЩЕСТВА НАСЕКОМЫХ: ПРОГРАММЫ И ПОЛЯ

В биологии сообщества насекомых традиционно рас­сматриваются как единый организм или даже как некий суперорганизм. Эдвард О. Уилсон, исследовавший пове­дение общественных насекомых, а впоследствии став­ший одним из основателей социобиологии, описал упа­док концепции суперорганизма следующим образом:

«Почти сорок лет, с 1911 по 1950 гг., эта концепция доминировала в научной литературе об общественных насекомых. Затем — именно тогда, когда идея, каза­лось бы, достигла пика своего развития — интерес к ней стал ослабевать, и в наши дни о ней упоминают лишь изредка. Упадок этой концепции служит приме­ром того, как вдохновенные глобальные идеи в биоло­гии нередко перерастают в экспериментальные редук­ционистские изыскания, вытесняющие саму идею. Что касается нынешнего поколения, столь приверженно­го редукционистской философии, то концепция супер­организма дала ему очень привлекательный мираж, заставляющий нас все время двигаться к некой точке на горизонте. Как только мы к ней приближаемся, мираж рассеивается и оставляет нас в совершенно неизвестной области, для исследования которой по­требуется все наше внимание... Среди эксперимента­торов бытует твердое убеждение, вытекающее из об­щего редукционистского характера биологии и сводя­щееся к тому, что со временем результаты всех разрозненных исследований каким-то образом сло­жатся в целостную картину»[109].

Но Уилсон честно признает, что «задача моделиро­вания конструкции сложных гнезд на основе информа­ции о суммарном поведении отдельных насекомых до сих пор так и не решена и представляет собой пробле­му как для биологов, так и для математиков»[110].

Постоянные неудачи редукционистского подхода в последнее время привели к возрождению концепции суперорганизма[111]. Анализа поведения отдельных насеко­мых оказалось недостаточно: стало ясно, что его необ­ходимо учитывать в сочетании с глобальными свойства­ми всей колонии. Каким же образом можно исследовать эти свойства?

В настоящее время самым популярным методом ста­ли попытки смоделировать глобальные свойства коло­нии с помощью компьютера — по аналогии с теми ис­следованиями, в которых моделируется деятельность головного мозга. В этом случае на основе взаимодей­ствия отдельных насекомых предпринимается попытка воссоздать глобальные свойства всей колонии точно так же, как на основе взаимодействия отдельных нервных клеток моделируются глобальные свойства всего головного мозга[112]. Современные виртуальные модели сообще­ства различных насекомых выполнены по образцу вир­туальных моделей головного мозга, при построении ко­торых используются методы «нервных сетей», «моделей параллельного распределения» и «клеточных автома­тов»[113]. Отдельные виртуальные насекомые программируются с определенным набором реакций, а затем всем им дается команда взаимодействовать с ближайшими сосе­дями в соответствии с программой более высокого уров­ня — как и ведут себя общественные насекомые внут­ри колонии:

«Поведенческие процессы, как и деятельность нерв­ной системы, могут до некоторой степени опреде­ляться типом связи между минимальными элемента­ми системы (отдельными муравьями или отдельными нервными клетками). Частный тип общественного поведения можно рассматривать как результат вза­имодействия каждых двух соседних насекомых. (...) К примеру, в сообществах муравьев свойствами об­щественного поведения являются строительство муравейника, создание тропы или поведение муравь­ев-фуражиров»[114].

Компьютерное моделирование в своем роде весьма ин­тересно, но оно не может ответить на большинство фун­даментальных вопросов. Какие реалии физического мира соответствуют общим программам виртуальной модели, координирующим и запоминающим деятельность каждо­го отдельного «насекомого»? Компьютерные модели — это имитация разумного поведения, созданная людьми, преследующими определенную цель. Все программы, на основе которых создаются виртуальные модели колонии насекомых, играют ту же роль, что «душа колонии» или «коллективный разум», гипотезы о которых выдвигались виталистами еще много лет назад, но затем были отверг­нуты сторонниками механистической теории как «мисти­ческие». Виртуальные модели не могут объяснить, каким образом деятельность более высокого уровня, предпола­гающая наличие разума, может быть следствием механи­стического взаимодействия нервных клеток или отдель­ных насекомых. Наличие программ высокого уровня предполагается изначально.

Кроме того, компьютерные модели упускают из виду физические процессы, на основе которых функциони­рует система передачи информации внутри колонии. На сегодняшний день при построении всех моделей предпо­лагается, что взаимодействие между насекомыми внут­ри колонии осуществляется только с помощью извест­ных органов чувств, за счет реакции на физические при­косновения и определенный запах, а это допущение может оказаться ошибочным.

Наиболее многообещающей мне представляется ги­потеза о том, что глобальная организация колонии тер­митов объясняется наличием особого поля. Поведение каждого отдельного насекомого координируется соци­альными полями, в которых содержится план строи­тельства колонии. Точно так же, как под действием маг­нитного поля вокруг магнита выстраиваются железные опилки, под действием поля колонии из отдельных на­секомых может складываться колония термитов. Пы­таться создать модель колонии общественных насеко­мых без учета таких полей — примерно то же самое, что объяснять поведение железных опилок без упоми­нания магнитного поля, предполагая, что опилки пере­мещаются под воздействием неких программ, заложен­ных в память каждой отдельной частички железа.

Термин «поле» ввел в научный обиход в 40-х гг. XIX в. Майкл Фарадей, выдающийся английский физик, изу­чавший электричество и магнетизм. Ключевая идея Фарадея состояла в том, что внимание следует сосредо­точить на пространстве вокруг источника энергии, а не на самом источнике. В XIX в. концепция существования поля полностью подтвердилась при исследовании элек­тромагнитных явлений и света. В 20-е гг. XX в. Эйнш­тейн расширил понятие поля, в своей общей теории от­носительности включив в него гравитацию. По Эйнш­тейну, вся Вселенная находится внутри универсального гравитационного поля, которое искривляется вблизи материальных объектов. Более того, в ходе успешного развития квантовой физики понятие поля стали исполь­зовать при описании всех атомных и субатомных струк­тур. «Частица» каждого типа теперь рассматривается как квант энергии колебаний в соответствующем поле: электроны — это колебания в электронных полях, про­тоны — в протонных полях, и т.д. Поля — к примеру, электромагнитное или гравитационное — по своей при­роде отличаются друг от друга, но их объединяет общее свойство поля как области влияния с соответствующи­ми пространственными характеристиками.

Поля по определению неделимы. Их нельзя расчле­нить на отдельные объекты или рассматривать как со­вокупность составляющих всей структуры. Современ­ная физика склоняется к мнению, что сами элементар­ные частицы — производные полей. Физики уже свыклись с расширенной трактовкой концепции поля, но в биологию эти революционные идеи проникают медленно. Начало было положено в 20-е гг. XX в., ког­да несколько эмбриологов и специалистов по биологии развития выдвинули гипотезу морфогенетических по­лей, помогающую объяснить развитие растений и жи­вотных. Морфогенетические поля мыслились как невидимые схемы или планы, в соответствии с которыми происходит развитие организмов[115].

Концепция морфогенетических полей в наше время ши­роко применяется специалистами по биологии развития. К примеру, она предлагает убедительное объяснение тому факту, что наши руки и ноги имеют различную форму, хотя состоят из одних и тех же генов и белков. Различие объясняется тем, что руки развивались под влиянием мор­фогенетических полей рук, а ноги — под влиянием полей ног. Подобно планам архитектурных сооружений, морфо­генетические поля играют формообразующую роль. По разным планам из одних и тех же строительных материа­лов можно построить здания самой различной формы. Сам план не является материальной составляющей зда­ния, но определяет способ, которым будут соединяться все строительные материалы, а также форму, которую будет иметь готовое сооружение. Морфогенетические поля нельзя свести ни к материальным компонентам организ­ма, ни к их взаимодействию, — точно так же, как форма здания не является следствием взаимодействия между строительными материалами. Компоненты целого взаимо­действуют друг с другом именно потому, что соединяют­ся в соответствии с конкретным планом здания, существо­вавшим еще до того, как было построено само здание.

Проблема заключается в том, что природа морфогенетических полей и принципы их функционирования никому не известны. Большинство биологов предпола­гают, что рано или поздно их удастся объяснить в кате­гориях традиционных физики и химии. Но с моей точки зрения, мы имеем дело с полями нового типа, которые я предложил обозначить термином морфические поля. Моя гипотеза о причинности формообразования пред­полагает, что этими полями определяются глобальные самоорганизующие свойства систем на всех уровнях сложности — от молекул до сообществ. Морфические поля не являются фиксированными: они постоянно раз­виваются и обладают своего рода встроенной памятью. Эта память определяется процессом морфического ре­зонанса, то есть взаимовлиянием подобных объектов в пространстве и времени[116].

Цель описанных ниже экспериментов состоит не в том, чтобы проверить мою версию теории биологиче­ского поля, а в том, чтобы испытать, насколько удачен сам подход, основанный на понятии поля. Действитель­но ли некие поля, в настоящее время неизвестные физике, играют организующую роль в создании сообще­ства термитов? На этой стадии исследования несуще­ственно, что это за поля — морфические, нелокальные квантовые или какие-либо другие.

ПОЛЯ ТЕРМИТНЫХ КОЛОНИЙ

Предположение о том, что колонии термитов организуют­ся под влиянием поля, вовсе не отрицает роли передачи информации между отдельными насекомыми с помощью обычных органов чувств. Подобно муравьям, термиты могут общаться друг с другом самыми различными спосо­бами: издавая определенные звуки, определенным образом касаясь друг друга[117], взаимодействуя при раздаче пищи, испуская особые запахи, используя специфические хими­ческие сигналы, известные под названием феромонов[118]. Так, у муравьев, по-видимому, ведущую роль в сенсорной коммуникации играют именно феромоны. «В целом типич­ная колония муравьев использует приблизительно от 10 до 20 сигналов, большая часть которых имеет химическую природу»[119]. Из этих феромонов лучше всего изучены химические вещества, служащие сигналом тревоги (кото­рые действуют за счет диффузии в воздушной среде, как правило, на расстоянии от двух до трех дюймов[120]), и фе­ромоны, которыми помечаются тропы для других насе­комых[121].

Однако термиты-рабочие при постройке и ремонте гнезд не просто общаются друг с другом, а имеют дело с уже построенными физическими структурами. Напри­мер, при строительстве арок в термитниках рабочие сна­чала возводят колонны, а затем начинают изгибать их в направлении друг к другу до тех пор, пока обе колонны не соединятся (ил. 6). Каким образом это удается? Рабо­чие, возводящие одну колонну, не могут видеть рабочих на другой колонне: как уже отмечалось выше, термиты-рабочие слепы. Не доказано и предположение, что тер­миты бегают по земле из стороны в сторону, измеряя расстояние между колоннами. Напротив, «совершенно невероятно, чтобы в условиях постоянной беготни и ску­ченности термиты могли бы четко различать звуки с противоположной колонны за счет проводимости через ее основание»[122]. Точно так же, как у муравьев и других общественных насекомых, определенную роль может играть обоняние: термиты могут получать информацию через запах тропы, через химические вещества, сигнали­зирующие об опасности, а также при обмене жидкой пищей. Но обонянием едва ли можно объяснить появле­ние общего плана гнезда или роль в этом плане каждого отдельного насекомого. Создается впечатление, что на­секомые «знают», какого типа структуру следует пост­роить, что они в своей работе следуют какому-то невидимому плану. Что касается вопроса Э.О. Уилсона о том, кто создает и хранит план гнезда, я полагаю, что этот план является составной частью организующего поля колонии. И поле это находится не внутри отдельного насекомого, а является коллективным.

Ил. 6. Термиты-рабочие вида Macrotermes natalensis возводят арку. Колонны строятся из кусочков грязи и экскрементов, которые насекомые приносят во рту. (фон Фриш, 1975)

Такое поле непременно должно охватывать всю ко­лонию. Вероятно, оно имеет субполя для отдельных структур — тоннелей, арок, башен и грибных садов. Если подобные поля играют организующую роль, они должны обладать способностью пронизывать матери­альные структуры колонии, проходя сквозь стенки и камеры. Точно так же, как магнитное поле может про­ходить сквозь различные материалы, поле колонии дол­жно проходить сквозь материалы, из которых построе­но гнездо. Благодаря этой способности проникать сквозь материальные преграды, биологическое поле могло бы управлять отдельными группами термитов даже в том случае, когда обычное сенсорное взаимодей­ствие между ними отсутствует.

Основной вопрос исследования можно сформулиро­вать следующим образом: сохраняется ли гармоничная согласованность между действиями термитов-рабочих при строительстве гнезда даже в том случае, когда сен­сорное общение блокируется какой-либо преградой? Нам вновь поможет аналогия с магнитным полем: если распо­ложение частичек железа по силовым линиям зависит только от частиц, находящихся в непосредственном кон­такте с соседними частицами, тогда картина силовых линий магнитного поля будет искажаться любой физи­ческой преградой— например, листом бумаги. В действительности же рисунок линий не меняется, так как физическая преграда проницаема для магнитного поля.

Как известно, термиты чувствительны к магнитному полю. Яркий тому пример — австралийские компасные термиты, которые ориентируют свои гнезда узкими сто­ронами на север и юг, чтобы свести к минимуму нагрев гнезда полуденным солнцем. Лабораторные опыты так­же показали, что термиты реагируют на очень слабые переменные электрические и магнитные поля[123].

Более того, эксперименты берлинского исследова­теля Гюнтера Беккера показали, что термиты могут оказывать друг на друга влияние посредством некоего «биополя», по природе, возможно, электрического. Из содержащейся в неволе колонии термитов вида Hete-rotermes indicola Беккер взял несколько групп, при­мерно по 500 рабочих и солдат, и поместил каждую в отдельный полистироловый контейнер прямоугольной формы, положив туда древесину и влажный вермику­лит. Затем он поставил контейнеры в несколько рядов по четыре в каждом, а между соседними контейнера­ми оставил промежутки в 1 см. Через несколько дней термиты начали строить галереи в углах контейнеров, но не в каждом углу, а только в тех, которые не нахо­дились по соседству с другими контейнерами. С тех сторон, которые соседствовали с другими контейнера­ми, строительство практически не велось. Этот прин­цип соответствовал тому, что наблюдается в природ­ных термитниках, где галереи никогда не строятся в центральной части гнезда, а только на периферийных участках, вытягиваясь наружу к потенциальным источ­никам пищи и воды. В типичном эксперименте общая длина галерей на внешних сторонах контейнеров со­ставила 1899 см, а на тех сторонах, которые были об­ращены к другим контейнерам, — только 80 см. В дру­гих экспериментах Беккер обнаружил, что, когда от­дельные контейнеры отодвигаются от остальных более чем на 10 см, строительная активность в них возраста­ет. Когда все контейнеры плотно сдвигались, строи­тельство галерей прекращалось. Таким образом, груп­пы термитов как-то влияли друг на друга, причем это влияние уменьшалось с увеличением расстояния меж­ду группами.

Ил. 7. Строительство галерей термитами вида Heterotermes indicola. Термиты содержатся в неволе в пластиковых контейнерах с нейтральным строительным материалом — вермикулитом. В каждом контейнере находится одинако­вое количество насекомых. На всех сторонах, обращенных к соседним контейнерам, строительство галерей практи­чески не ведется. Влияние передается от контейнера к контейнеру посредством поля. (Беккер, 1977)

В другом эксперименте Беккер расположил 16 кон­тейнеров в виде квадрата 4x4, так что по 4 контейне­ра находилось с каждой из внешних сторон, а 4 распо­лагались в центре. Вновь на наружных сторонах вне­шних контейнеров отмечалось активное строительство галерей (ил. 7), в то время как на внутренних сторо­нах и в контейнерах, расположенных в центре, строи­тельство галерей практически не велось (43 см в день на внутренних сторонах при 539 см в день — на вне­шних). Полученные данные Беккер интерпретировал в свете гипотезы «биополя», запрещающего строительство галерей в своей центральной части.

Запрету на строительство галерей на соседних сто­ронах контейнеров термиты продолжали подчиняться даже после того, как между контейнерами помещали дополнительные барьеры в виде пластин из пенопласта или толстого стекла. Беккер счел, что эти препятствия полностью исключат возможность тепло- и звукопередачи, а также химических сигналов, биополе же способ­но проникнуть сквозь стекло и пенопласт. Но когда между контейнерами помещали тонкую алюминиевую фольгу или древесноволокнистые плиты, окрашенные содержащей серебро краской, эффект биополя полностью исчезал. Термиты начинали возводить галереи на внутренних сторонах всех внешних контейнеров и даже на всех сторонах внутренних контейнеров столь же ак­тивно, как прежде вели строительство только на вне­шних сторонах квадрата. Алюминиевая фольга и содер­жащая серебро краска экранируют действие электри­ческого поля, и потому Беккер предположил, что это «биополе» представляет собой слабое переменное элек­трическое поле, которое создают сами термиты.

Но даже если допустить, что электрические и маг­нитные поля действительно влияют на строительную активность термитов, все равно трудно представить, что в них содержится точная информация о проекте тер­митника. Каким образом конкретная картина того или иного объекта может храниться в электромагнитном поле? Вероятно, на термитов должно воздействовать и какое-то другое поле, тип которого пока неизвестен.

Результаты экспериментов, проведенных южноафри­канским натуралистом Эженом Маре, заставляют пред­положить, что такое поле действительно существует. В 20-е гг. XX в. Маре провел серию интереснейших на­блюдений за тем, как термиты-рабочие вида Eutermes ла­тали большие проломы, которые он проделывал в их тер­митниках. Рабочие начинали ремонт с обеих сторон дыры. Каждое насекомое приносило комочек земли, по­крытый липкой слюной, и прилепляло его к стенке. Ра­бочие на разных сторонах пролома не могли ни вступать в контакт друг с другом, ни видеть друг друга на расстоянии (так как термиты-рабочие слепы). Тем не менее части сооружения, строившиеся с разных сторон дыры, точно сходились друг с другом. Казалось, что ремонтные работы координируются какой-то общей организующей структурой, которую Маре отождествил с групповой душой, а я предпочитаю считать морфическим полем.

«Возьмите стальную пластину, по ширине и высоте на несколько футов превышающую размеры термит­ника. Поместите ее в центре пролома, проделанно­го в стенке, и термитник таким образом разделится на две части. Одна часть колонии больше не сможет войти в контакт с другой, причем одна из частей бу­дет отделена и от царской камеры. Рабочие, ремон­тирующие стену термитника с одной стороны, ни­чего не знают о работах, которые ведутся в другой части термитника, но, несмотря на это, с обеих сто­рон термиты возводят одинаковые арки и башни. Когда вы в конце концов удалите пластину, две по­ловины возведенного термитами сооружения точно сойдутся — останется только заделать шов между ними. Невозможно не прийти к выводу, что где-то существует заранее составленный план, который термиты лишь воплощают в жизнь. Где же находит­ся тот дух, та душа, в которой хранится этот зара­нее составленный план? (...) Где каждое насекомое получает свою часть работы? Можно делать проло­мы на любой стороне термитника и затем аналогич­ным образом вставлять стальную пластину, но тер­миты все равно будут возводить с каждой стороны одинаковые структуры»[124].

На основании полученных Маре результатов можно предположить, что существует некое организующее поле, которое — в отличие от исследованного Беккером поля, запрещающего строительство галерей в централь­ной части термитника, — не экранируется металличе­ской пластиной и потому, вероятнее всего, не является электрическим.

Маре продолжил исследования. Новые результаты указывали на то, что организующее поле тесно связа­но с царицей, а гибель царицы немедленно влечет за собой его полное исчезновение:

«Пока термиты ведут восстановительные работы по обе стороны стальной пластины, прокопайте ход до царской камеры, стараясь при этом как можно мень­ше повредить само гнездо. Извлеките царицу и убей­те ее. В то же мгновение вся колония по обе сто­роны плиты прекратит работу. Можно на много месяцев отделять термитов от царицы стальной пла­стиной, но при этом работы будут постоянно вес­тись до тех пор, пока царица жива и находится в своей камере. Разрушьте камеру и удалите царицу из термитника — и активность насекомых немед­ленно прекратится»[125].

Насколько мне известно, никто и никогда не пытал­ся повторить эксперименты Маре. Редукционистские настроения в современной биологии несовместимы с идеями Маре, а ученые полностью игнорируют его ра­боты. Но я уверен, что его исследования открывают се­рьезные перспективы в изучении принципов организа­ции различных общественных насекомых.

ВОЗМОЖНЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ

1. Прежде всего, крайне важно повторить экспери­менты Маре со стальной пластиной. Действительно ли восстановительные работы, проводимые насекомы­ми по обе стороны плиты, координируются так, как описывает Маре?

Этот эксперимент вряд ли осуществим в регионах с холодным климатом, если только любители не по­пытаются создать искусственную колонию термитов. Но в тропических странах, где много природных тер­митников, повторить исследования Маре не составит никакого труда. Все расходы будут связаны только с подготовкой стального листа. Однако установка боль­шого стального листа внутри термитника может пред­ставлять определенные трудности. Еще сложнее бу­дет извлечь стальной лист, не причинив серьезного вреда термитнику, после того как насекомые задела­ют брешь. Маре не дает на этот счет никаких указа­ний, поэтому технологию придется разрабатывать самостоятельно.

В том случае если восстановительные работы, проводимые рабочими по обе стороны стальной пластины, будут координироваться именно так, как описано у Маре, появятся предпосылки для проведе­ния дополнительных экспериментов. Дают ли барьеры иного типа такие же результаты, как стальной лист? Смогут ли термиты обмениваться звуковыми сигналами сквозь эти преграды? Как изменится дея­тельность насекомых по одну сторону барьера, если восстановительные работы по другую сторону будут каким-либо образом прекращены или нарушены? И так далее.

2. Действительно ли повреждения, нанесенные ца­рице, так быстро сказываются на функционировании всей колонии термитов, как утверждает Маре? Я уже цитировал тот фрагмент, где Маре утверждает, что это происходит «немедленно». В другом месте Маре описывает, как следил за царицей очень крупной ко­лонии термитов через отверстие в царской камере. Часть стенки отвалилась, упала на царицу и нанесла ей сильный удар. Рабочие вблизи царской камеры немедленно прекратили работу и стали бесцельно ползать вокруг отдельными группами. После этого Маре осмотрел периферийные части термитника, удаленные от царской камеры на много ярдов:

«Даже в самых дальних участках гнезда все рабо­ты прекратились. Солдаты и рабочие собирались в различных частях гнезда. Казалось, они стремят­ся к объединению в группы. Не приходилось со­мневаться, что потрясение, испытанное царицей, передалось в самые отдаленные части термитника уже через несколько минут»[126].

Возможно, что эти тревожные известия распро­странялись по колонии посредством звуковых сиг­налов — феромонов, сообщающих об опасности, или какими-либо другими обычными способами. Но с таким же успехом они могли почти мгновенно рас­пространиться по всей колонии и посредством орга­низующего поля — разумеется, если такое поле действительно существует. В последнем случае сиг­нал будет передаваться и тогда, когда будут установ­лены барьеры, блокирующие возможность обмена звуками и запахами между отдельными насекомыми.

Вместо того чтобы убивать царицу или наносить ей увечье, эксперимент можно повторить, просто уда­лив царицу из царской камеры или усыпив ее и нахо­дящихся вокруг насекомых. Необходимо точно опре­делить, когда сигнал об этом событии дойдет до уда­ленных частей термитника. После этого можно было бы рассчитать скорость передачи сигналов. Если сиг­нал будет передаваться почти мгновенно, можно ис­ключить воздействие феромонов, но возможность передачи сигналов с помощью звука останется. Ис­ключить возможность передачи информации с помо­щью звуковых сигналов будет весьма сложно, так как звук способен проходить сквозь барьеры и огибать их. Поэтому разумнее установить в различных участ­ках термитника чувствительные микрофоны и отсле­живать все звуковые сигналы.

Самый простой способ выяснить, возможна ли пе­редача сигналов посредством поля, состоит в том, чтобы поместить часть насекомых изучаемой коло­нии в переносной контейнер, который можно было бы удалять на различные расстояния от основной части колонии. К примеру, можно заранее установить поблизости от гнезда металлический ящик, в котором термиты со временем соорудят дополнительные час­ти гнезда, или контейнер с пищей, где рабочие при­выкнут добывать еду. Если этот ящик удалить на не­которое расстояние от основного гнезда, насекомые внутри его все еще останутся частью колонии, но лишатся возможности поддерживать физический контакт с царицей и другими насекомыми. Несомнен­но, уже сам факт удаления ящика на определенное расстояние потревожит термитов, но если за насеко­мыми внутри ящика ведется постоянное наблюдение, можно будет заметить перемены в их поведении и после того, как будет потревожена или усыплена ца­рица, оставшаяся в основной части гнезда.

3. Похожие эксперименты можно проводить и с муравьями, которых относительно легко содержать в неволе. С этими насекомыми можно работать не только в тропиках. В продаже имеются многокамер­ные контейнеры для содержания колоний муравьев. Контейнеры для содержания муравьев можно изгото­вить и самостоятельно, причем из самых дешевых материалов — пластиковых трубок, гипса и прозрач­ного стекла. Более подробные указания приводятся в конце этой книги, в разделе «Практические советы».

Самый простой вариант — двухкамерная колония, части которой соединяются пластиковой трубкой. Их можно легко отсоединить друг от друга, просто вы­дернув трубку и заткнув отверстия. Затем одну часть колонии можно перенести в другую комнату, а ту часть, где находится царская камера, оставить на пре­жнем месте. Затем надо будет как-то потревожить насекомых в оставшейся части — потрясти контейнер, пустить в него дым или усыпить царицу (к примеру, используя эфир). Одновременно необходимо внима­тельно следить за поведением насекомых в первом контейнере, и если в нем произойдут какие-либо из­менения, это будет свидетельствовать о передаче воз­действия на расстоянии.

Во всех этих экспериментах очень важно по воз­можности работать «вслепую». Например, тот, кто на­блюдает за контрольным контейнером, не должен точно знать время, когда будут потревожены насеко­мые в контейнере с царской камерой. Если будут обнаружены заметные изменения в поведении муравь­ев, по времени совпадающие с моментом воздействия на царицу, это послужит хорошим доказательством передачи воздействия на расстоянии. В последующих экспериментах первый контейнер можно все дальше и дальше уносить от контейнера с царской камерой, чтобы таким образом оценить, на какое расстояние может распространяться дистанционное воздействие. Кроме того, надо будет проверить, блокируется ли воздействие металлическими или какими-либо иными барьерами. Если будут получены точные воспроизводимые результаты, можно будет приступить к изуче­нию природы организующего поля.