Апатия против поэзии

— С Днем святого Валентина, дон­жуан, — поздоровался Зик Фридман с Дэном перед началом урока по американской исто­рии. Он вручил Дэну розовый пакет. — Агги про­сил передать это тебе. Курьер принес в прием­ную.

Ручки сумки были связаны красной шелковой лентой. Дэн потянул за один конец и вывалил содержимое сумки на парту: белая коробочка и тоненькая книжка в кожаном переплете. В коро­бочке была толстая серебряная ручка на сереб­ряной цепочке. На карточке, вложенной внутрь, было написано, что на эту ручку не действует зем­ное притяжение, такие используют космонавты в космосе. Дэн надел цепочку на шею и открыл книгу на первой странице, где было написано: «Пошли это притяжение на хрен. Твоя поклон­ница. Дошло?»

Дэн перечитал надпись, он был совершенно сбит с толку. На Ванессу это совсем не похоже. Сомнений не оставалось: это была Мистерия.

Прозвенел еще один звонок, и в класс вошел ми­стер Дьюб и начал стирать с доски. Дэн спрятал сумку с подарками под стул и открыл тетрадь, делая вид, будто слушает, что рассказывает мис­тер Дьюб о Вьетнаме. Школа казалась полным отстоем, когда такой классный агент, как Расти Клейн, хотела представлять его, а явно выдающа­яся и интригующе сексуальная поэтесса присла­ла ему к Дню святого Валентина такие необычай­но изысканные подарки.

Затем Дэн вспомнил о Ванессе, и у него зат­ряслись руки. Он ничего не послал ей па День святого Валентина: не то чтобы Ванессе хоть сколько-нибудь нравился этот дурацкий празд­ник, но он даже не позвонил ей. Но самой боль­шой его проблемой было другое — он ей изменил. Ведь он не только целовался с ней. Изменил, из­менил. Блин!

Во всем была виновата Мистерия. В своей по­лупрозрачной комбинации и с кривыми желты­ми зубами она заставила его поверить, будто живет в одном из его стихотворений, в котором он описывал, как целуется со странной девицей на необычной вечеринке, причем и девица, и ве­черинка были, естественно, надуманными. Его воображение просто вышло из-под контроля, оно вело его по сугробам заснеженного города в ее обшарпанную квартиру-студию в китайском квартале, оно же заставило его заниматься с ней любовью во всевозможных невообразимых позах на неудобном матраце в то время, как над мрачным городом вставало солнце. Все выглядело так, словно этого ничего и не было, словно все было

лишь фантазией.

Только это была не фантазия. Он ей изменил. На протяжении всех выходных у него было такое сильное похмелье и его настолько мучила экзистенциальная вина и ненависть к самому себе, что он просто не мог отвечать на бесчис­ленные эс-эм-эски Ванессы.

Он открыл последнюю страницу тетради по истории. Что, если он напишет Ванессе стихо­творение и отправит ей его на перемене? Это было куда лучше, чем посылать цветы, конфеты или слащавую поздравительную открытку. Но, пожа­луй, самое лучшее в этом решении было то, что ему не придется с ней говорить и, возможно, при­знаваться в том, что он ей изменил, ведь он ни­когда не умел лгать.

Мистер Дыоб начал писать на доске. Дэн тоже написал: «Ангелы из мела придают смысл».

Затем он припомнил, что сказала Мистерия, когда они допивали четвертый или пятый кок­тейль «Ред Булл». Мол, ей надоело писать ма­лопонятные стихотворения, которые скрыва­ли смысл того, что она хотела выразить. Нет утонченной изысканности. Да прямой экспрес­сии.

«Поцелуй меня. Будь моей, — написал Дэн, пы­таясь имитировать надписи на леденцах в фор­ме сердечка, которые можно было увидеть во рту любой девчонки в День святого Валентина. — Ты бесподобна!»

Он снова прокрутил эти слова в своей голове. Его мозг был все еще занят мыслями о той ночи с Мистерией, чтобы думать о чем-то другом. Ее грязные тонкие светлые волосы пахли хлебом, а когда она прикоснулась холодными липкими руками к его груди, все его тело содрогнулось. Он даже не успел спросить ее, что она имела в виду под преждевременной смертью или как его стихотворение «Шлюхи» спасло ей жизнь - настолько он был одурманен таурином из коктейля и ее отвратительно желтыми зубами. Скорее всего, он об этом бы все равно не вспомнил.

«Потерял девственность снова», — написал Дэн, и это была правда. Секс с Мистерией был настолько хорош, что ему показалось, что это с ним случилось впервые. Неужели с каждой новой женщиной секс похож на потерю девственности?

Прежде чем он успел представить себе, кто окажется новой счастливицей, прозвенел звонок, и Дэн вернулся на землю, закрывая тетрадь и засовывая ее под мышку.

— Эй, — крикнул он Зику. — Я куплю тебе суши, если ты подождешь, пока я отправлю сообщение по мылу.

— Ладно.

Зик пожал плечами, не подавая виду, как он рад тому, что его старый друг соизволил снова обратить на него внимание. С каких это пор Дэн Хамфри, король дешевых булочек с яйцом и плохого кофе, стал есть суши?

— Слышал, ты хорошо оторвался в пятницу вечером! — крикнул Чак Басс вслед Дэну, когда они столкнулись на лестнице. На Чаке был тем­но-синий форменный свитер школы «Ривер­сайд» с V-образным вырезом, и надет он был пря­мо на голое тело: — Молоток!

— Спасибо, — пробормотал Дэн, поспешив па-верх, в компьютерный класс. Он обманывался, если думал, что Ванесса не узнает о нем и о Мис­терии. А если и узнает, то рассчитывал, что, как только она получит его последнее стихотворе­ние, она обязательно его простит. Ведь, как на­писала в красной кожаной книге Мистерия, он был соблазнителем.