Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом, или состоящим при Кутузове, Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны, Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивою старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
| Prince Vasili kept the promise he had given to Princess Drubetskaya who had spoken to him on behalf of her only son Boris on the evening of Anna Pavlovna's soiree. The matter was mentioned to the Emperor, an exception made, and Boris transferred into the regiment of Semenov Guards with the rank of cornet. He received however no appointment to Kutuzov's staff despite all Anna Mikhaylovna's endeavours and entreaties. Soon after Anna Pavlovna's reception Anna Mikhaylovna returned Moscow, and went straight to her rich relations the Rostovs, with whom she stayed when in the town and where her darling Bory, who had only just entered a regiment of the line and was being at once transferred to the Guards as a cornet, had been educated from childhood and lived for years at a time. The Guards had already left Petersburg on 10th of August, and her son, who had remained in Moscow for his equipment, was to join them on the march to Radzivilov.
It was St. Natalia's day and the name-day of two of the Rostovs - the mother and youngest daughter - both named Nataly. Ever since the morning carriages with six horses had been coming and going continually, bringing visitors to the Countess Rostova's big house on the Povarskaya, so well known to all Moscow. The countess herself and her handsome eldest daughter were in the drawing-room with the visitors who came to congratulate, and who constantly succeeded one another in relays.
|