Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо, изнуренная детьми, которых у неё было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая как домашний человек сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher (ma chere или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков, как выше, так и ниже его стоявшим людям), за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere.» - Эти слова с одинаковым выражением на полном, веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке.
| The countess was a woman of about forty-five, with a thin oriental type of face, evidently worn out with child-bearing - she had had twelve. A languor of motion speech, resulting from weakness, gave her a distinguished air which inspired respect. Princess Anna Mikhaylovna Drubetskaya, who as a member of the household was seated in the drawing-room, helped to receive and entertain the visitors. The young people were in one of the inner rooms, not considering it necessary to take part receiving the visitors. The count met the guests and saw them off, inviting them all to dinner.
I am very, very grateful to you, mon cher,' or 'ma chere,'-he called every one wit exception and without the slightest variation in his tone, 'my dear', whether they were above or below him in rank -'I thank you for myself and for our two dear ones whose name-day we are keeping. But mind you come to dinner or I shall be offended, ma cher! On behalf of the whole family I beg you to come, mon cher!' These words he repeated every one without exception or variation, and with the same expression on his full, cheerful, clean-shaven face, the same firm pressure of the hand and the same quick, repeated bows. As soon as he had seen a visitor off he returned to one of those who were still the drawing-room, drew a chair towards him or her, and jauntily spreading out his and putting his hands on his knees with the air of a man who enjoys life and knows to live, he swayed to and fro with dignity, offered surmises about the weather, or touched on questions of health, sometimes in Russian sometimes in very bad but self-confident French.
|