Глава 26. Сара уселась, прислушиваясь

Звуки!

Она что-то уловила!

Сара уселась, прислушиваясь. Несколько часов все было тихо. Девочке еще никогда не приходилось сталкиваться с такой тишиной. Вокруг всегда были звуки. Ветер, игравший в кронах деревьев, покашливание людей, смех других детей в интернате, шорохи, скрип дверей, шум воды в туалете, слышный даже ночью, когда Сара лежала в постели у себя в комнате.

А тут все было тихо как в могиле. Госпожа Хагедорн однажды читала ей на ночь страшную сказку о человеке, которого погребли заживо. Он лежал в деревянном гробу глубоко под землей и ничего не слышал, совсем ничего. Тот человек воспринимал тишину как дыхание смерти. «То было дыхание смерти, – читала госпожа Хагедорн, – и дыхание это превращало все живое на земле в Ничто, в черную дыру во вселенной». В той истории человек выбрался из могилы, потому что сумел договориться с кротами, и те откопали его.

Сара не знала, почему эта история вспомнилась ей именно сейчас, в такой неподходящий момент. Когда ее читала госпожа Хагедорн, девочке было немного страшно, но это был приятный страх, тот самый испуг, от которого тело покрывается мурашками. Сейчас же ей не хотелось думать об этом, но память не щадила маленькую Сару.

Ну вот!

Она вздрогнула.

Опять этот грохот, словно где-то захлопнулась дверь. Девочка даже почувствовала вибрации, охватившие здание. Она открылась этому звуку, дала ему откликнуться в своем сознании, вслушиваясь в мельчайшие его переливы. Слышались ли в грохоте голоса? Может быть, голоса других детей? Возможно, этот человек похитил и других детей и привез их сюда? И эти дети пытаются достучаться до нее! Это не дверь захлопнулась, это кто-то стучит чем-то тяжелым в стену!

Эта мысль горячей волной прошла по телу Сары, оставив после себя чувство счастья. В ней вновь укрепились сила и вера в то, что все будет хорошо.

– Я тут! – закричала она.

Девочка так долго молчала, что теперь ее голос звучал едва слышно, срываясь в хрип. Откашлявшись, она попыталась еще раз:

– Я тут! Меня кто-нибудь слышит? Я тут, внутри!

Уже лучше. Громче. И все же Саре казалось, что голос не выходит за пределы этой комнаты. Тут не было эха, как всегда бывает, когда кричишь в закрытом помещении. Словно стены поглощали все звуки. «Это Ничто. Ничто пожирает твой голос… Чепуха! Не будь дурочкой!»

Все дело, несомненно, в слишком толстых стенах. В темницах стены всегда прочные. Вот почему дети стучат! Они уже давно поняли, что не докричатся до нее, и потому начали колотить в стену!

Сара лихорадочно вскочила с кровати. При этом она ударилась спиной, но даже не обратила на это внимание. Звуки! Ей нужно шуметь погромче! Девочка провела кончиками пальцев по полу. Чашка! Где же чашка? Тот человек принес ей в комнату чашку с молоком. Он настаивал на том, чтобы она выпила все до дна. «Тебе нужно пить молоко, слышишь, много молока, иначе ты умрешь», – говорил он ей.

Где же эта дурацкая чашка?!

Она не могла ее так далеко пос…

Вот она!

Сара покрепче сжала ручку, поднялась и на ощупь пошла по комнате. Где-то тут должна быть дверь. Если память ей не изменяла, дверь была металлической, по крайней мере, она издавала характерный звук, когда он входил в комнату. Если постучать в дверь чашкой, другие дети ее услышат!

Дойдя до стены, Сара направилась к двери. Стена была прохладной и немного шершавой, наверное, крашеной, без обоев. Где же дверь? Встав с кровати, девочка пошла прямиком к двери. Хотя… Нет, вот черт! Пока Сара искала чашку, она повернулась и теперь двигалась в другом направлении. Дверь могла быть где угодно.

– Погодите, я сейчас, – тихо сказала она самой себе, чувствуя, как слезы наворачиваются ей на глаза. Но сейчас нельзя было плакать…

Дойдя до угла комнаты, Сара прислушалась. Дети еще стучат? Или они уже махнули на нее рукой, потому что она не ответила? Девочка напряженно вслушивалась в тишину, но звуков не было.

– Нет, прошу вас, не надо! – Она едва сдерживала слезы.

Времени искать дверь не оставалось, нужно было попытаться связаться с детьми, иначе они уйдут! Постучать в стену!

Девочка осторожно ударила днищем чашки в стену, опасаясь, что чашка разобьется.

Но звук получился жалкий, такой же тихий, как и ее хрип. Девочка застучала сильнее, пытаясь придерживаться определенного ритма.

Тук-тук! Тук-тук! Тук!

И еще раз: тук-тук! Тук-тук! Тук!

Она остановилась, прислушиваясь.

Может, ей ответят? Слышат ли ее другие дети? Или она стучит слишком тихо?

Время тянулось невыносимо медленно, но Сара выдержала целую минуту. Эта минута показалась девочке вечностью, она все длилась и длилась, а вокруг была тишина. Сара уже решила, что ошиблась, но тут по стене опять прошла дрожь.

– Я здесь! Здесь! – изо всех сил завопила она, стуча чашкой по стене.

Тонкая керамическая стенка разбилась, и девочка взвизгнула, когда на нее посыпались осколки. Отбросив ручку, она замолотила по стене ладонями. Было очень больно, да и звук получался тихий. Жалкие хлопки, которые никто не услышит. Но Сара не останавливалась, она все стучала и стучала по стене, не обращая внимания на боль в ладонях; слезы текли по ее щекам, хотя она и решила, что больше не будет плакать. А еще она кричала:

– Я тут, внутри, я здесь! Меня кто-нибудь слышит?!