Прозорливый?

Многие спрашивали: "Прозорлив ли старец Ефрем?" Некоторые люди рассказывали случаи, которые убеждали в чем-то подобном. Мы можем ответить так, что главным даром Старца было нечто другое, а именно - дар молитвы и слез. Но и по нему самому можно было почувствовать, что вследствие его высоких духовных состояний и этот дар Божий не был неизвестен для него, но и не был, однако, постоянно действующим в его душе. Господь знает и рассудит.

Как-то раз мы все вместе были в трапезной. С нами обедал и один зашедший к нам монах. Во время благодарственной молитвы Старец повернулся к монаху и, кивнув ему головой, сказал: "Желаю дальнейшего продвижения".²³⁾ Одновременно, ребром ладони правой руки начерчивая крест на своей груди, он сказал со значением: "Свят, свят, свят... "²⁴⁾ Спустя некоторое время этот монах нам признался, что он пришел, чтобы испросить благословение Старца на диаконское рукоположение.

Когда отец Ефрем остался один вместе с отцом Никифором, его посетил один студент. Отец Ефрем отвел его в заднюю часть каливы, где была какая-то могила, и начал говорить ему о смерти и о жизни после смерти. Через два дня, уезжая со Святой Горы, юноша узнал о смерти своего отца.

Была полночь, и некий старец в Святой Анне отсчитывал последние часы своей жизни. В ту же ночь он почил о Господе. Отец Ефрем, будучи в Катунаках, в эти часы молился и ничего не знал об умирающем старце. Когда пришел черед тянуть четки за тех, кто ему помогал или благодетельствовал каким-либо образом (каждую ночь старец Ефрем поименно молился о них), подошла очередь и помолиться за того старца, который был из их числа. Закончив положенное число четок, он хотел перейти к следующему имени, однако ум его все время возвращался к имени старца. Волей-неволей он еще много молился о нем, и не просто тянул четки, а со многими слезами. На следующий день он узнал о смерти старца и тогда понял, почему так все произошло.

Отец Рафаил, который жил один, недалеко от каливы Святого Ефрема, имел обыкновение в час вечерни и во время службы стучать не в била, как в монастырях, а в несколько пустых консервных банок из-под кальмаров, которые он надлежащим образом развесил на палках. Однажды, как раз в то время, когда он стучал в свои банки, один соседний монах поднимался по тропинке напротив и, слыша эти звуки, вслух разговаривал сам с собой: "Ну что он делает? Совсем с ума сошел?" Отец Ефрем, копая неподалеку, услышал эту осудительную речь и впоследствии говорил: "Увидел я тогда в духе, что душа этого брата пала. Я был потрясен разрушительной силой греха осуждения".

Много было и таких, которые приходили и впоследствии признавались, что старец Ефрем или им говорил о событиях их жизни, о которых невозможно было узнать, или отвечал на их вопросы, прежде чем они его спрашивали.

Множество раз он подвизался в молитве в течение длительного времени и с большим трудом, чтобы Господь известил его о чем-то, что его беспокоило. Так, например, пять месяцев он ждал и потом только получил ответ, что некий послушник не должен оставаться у него. Когда его спрашивали, может ли он получить просимое извещение, то признавался, что это нелегко. Не Бог следует за нами, а мы за Богом. И как Он желает, так и делает.

Как-то раз его посетил один молодой монах и попросил остаться у него жить. Тогда еще был жив старец Никифор и отец Ефрем не решался брать послушника, да и старец Иосиф посоветовал ему не брать послушников прежде, чем он закроет глаза своему старцу. Тем не менее он сказал монаху, что помолится, и какое извещение получит, так ему и ответит. Спустя несколько дней, когда его опять посетил тот же монах, Старец сказал ему: "Не бе гласа, ни послушания" (3 Цар. 18, 26) и не принял его. Тогда монах сказал отцу Ефрему, что он пойдет в послушники к одному соседнему старцу, отцу Хризостому, и отправился туда. Прежде, чем монах успел выйти за ворота, отец Ефрем почувствовал всем своим существом благодать, как бы омывающую его, и подумал тогда, что это от Бога, чтобы этот монах закрепился там, куда идет. Так и случилось.

Один молодой по возрасту святогорец, игумен хорошего монашеского братства, рассказывал нам о том расстройстве, которое он почувствовал, когда старец Ефрем задолго ему предсказал, что он станет монахом и священником. Сам-то он хотел стать семейным иереем. "Ты из рода нашего, - сказал ему старец Ефрем, оглядывая его своим проницательным взором, и продолжил, - да, и епитрахиль будешь носить".

Этот молодой игумен еще нам рассказал, что как-то, будучи в большом расстройстве, он прилег, чтобы заснуть, и тогда увидел просветленного старца Ефрема, наставляющего его: "Направляй монахов к большей внутренней работе". Он проснулся и почувствовал, что душевная тяжесть растворилась.

Один молодой киприот, желая стать монахом, часто посещал Старца. Чем мог, Старец ему помог. Став монахом, он снова посетил Катунаки. Старец был очень обрадован. В какой-то момент разговора он говорит монаху: "Послушай меня! Это братишка твой, который сейчас на небесах, сделал тебя монахом". Молодой инок был удивлен, но промолчал. Когда его навестил приехавший с Кипра отец, представилась возможность разрешить загадочные слова Старца. Монах спросил отца: "Скажи, кроме братьев моих, которые все живы, был ли еще другой?" И, потрясенный, услышал ответ: "Да, один твой брат умер младенцем, но мы тебе этого никогда не говорили".

В 1981 году Великая Лавра перешла с особножительного на общежительный устав. Некоторые из лаврских монахов начали готовить почву в монастыре, чтобы призвать отца Ефрема для игуменства. Старец был в полном неведении о происходящем, но в то же самое время, будучи в Катунаках, он нам жаловался, что чувствует какое-то душевное давление во время молитвы. Он не знал, откуда оно происходит и недоумевал о причине его. Вскоре ему сказали о желании возвести его в игумены Лавры, и причина стала ясна. Через некоторое время Старца посетили три представителя монастыря и предложили ему принять участие в выборах для избрания игумена. Старец испросил у них необходимое время для того, чтобы помолиться об этом; как известит его Господь - так он и ответит. Он также посоветовал представителям монастыря, чтобы они совершили всенощное бдение, дабы Господь явил Свою волю. Прошло несколько дней, и Старец пришел к выводу, что нет воли Божьей ему быть игуменом в монастыре. Так известилась его душа. Он позвонил в монастырь и сообщил отцам свой ответ. Вопрос был исчерпан.

Старец часто говорил, что некоторые тяжелые грехи он чувствовал как зловоние. Грех смердит. Так, он рассказывал, что старец Иосиф почувствовал вонь, когда к нему приблизился некий дарвинист, и во время беседы он удостоверился в истинности своего ощущения. Случилось, что и сам старец Ефрем как-то недоумевал, почему он не чувствует зловония от одного человека, который заявлял, что он буддист. В какой-то момент он нарочно сел возле него: "фу-у! Что это была за вонь, что я почувствовал", - рассказывал нам Старец, делая жуткую гримасу.

Как-то один епископ его спросил об экуменизме. Старец помолился, чтобы Господь его известил. "Одно лишь зловоние, с привкусом кислоты, солености и горечи... Вот таков был результат", - рассказывал нам Старец с отвращением.