МОЙ СЫН РАЙАН

Прошло вот уже семь лет, как умер мой сын Райан Уайт. У Райана было наследственное заболевание крови, и он заразился СПИДом, когда ему кололи лекарство. Это было еще в то время, когда врачи очень мало знали о природе СПИДа. Мальчику было всего тринадцать лет. Доктора сказали, что ему повезет, если он проживет хотя бы шесть месяцев.

Райан прожил еще шесть лет и стал «тем ребенком, который первым взглянул в лицо смертельной болезни и помог стране узнать о ней больше». Так сказал о моем сыне президент Клинтон в тот день, когда подписал разрешение на исследование организма Райана Уайта. Разрешение предписывало медицинскую поддержку, лечение новыми лекарствами, пребывание дома и неусыпный контроль за тысячами больных американцев, живущих с этой болезнью. Я знаю, Райан бы радовался, что его жизнь и смерть помогли стольким людям.

Поначалу, когда я узнала, что у Райана смертельная болезнь, я пришла в дикое отчаяние. Я была матерью-одиночкой с двумя детьми, составлявшими смысл моей жизни. И вот мой старший сын, мой любимый сын умирает. Я не знала, как мне жить. Но вскоре мы были вынуждены смириться с неизбежным, надо было как-то существовать с тем страхом, который у всех вызывал СПИД. Райан хотел вернуться в школу, но ему не разрешили. Родители детей боялись, как бы их чада не заразились, находясь в одной комнате с моим мальчиком. Нам пришлось бороться за право учиться, и мы выиграли эту битву. Но давление и негостеприимство общины были невыносимыми, поэтому мы переехали в другой город.

В новой школе было совершенно другое отношение. Одноклассники и преподаватели с радостью шли ему навстречу. Они даже организовали специальные занятия по проблеме СПИДа и созвали совет, решавший, как можно победить страх, который все еще жил в каждом подростке. Рассказывать людям об этой болезни стало для Райана целью жизни, можно сказать, профессией. Он стал международным борцом против СПИДа. Его показывали по телевидению, статьи с интервью появлялись в газетах и журналах всего мира. Это помогло ему найти смысл жизни, да и не только ему, всей нашей семье.

Вскоре мы научились жить с мыслью о СПИДе. Кошмаром оставалось другое: за одной инфекцией следовала другая, и так без конца. Я каждый раз боялась, что очередной кашель или ангина оборвет его жизнь. Со СПИДом ты никогда не знаешь, какой симптом окажется серьезным, а какой нет. Человек болеет и, не успев выздороветь, заболевает снова.

Райан почти всегда был в хорошем расположении духа. Даже когда ему пришлось лечь в больницу, он пытался мне улыбнуться, если я заходила в палату. Однако многого он не мог сделать, например, пойти на концерт, или встретиться с друзьями, или побывать в интересных местах, из-за быстрой утомляемости, и тогда он обижался и надолго расстраивался. Зачастую мне приходилось ему выговаривать. Он тотчас же раскаивался и признавал свою вину. Иногда присылал мне записку или открытку.

Больной человек зачастую оказывается сварливым и занудливым или просто чудаковатым. И если тебе приходится за ним ухаживать, ты никогда не будешь злиться на него лично, потому что знаешь, что в нем говорит всего лишь его болезнь и боль, а внутри живет любящее сердце.

Однажды Райан схватил мою руку и сжал ее.

— Райан. я знаю, когда ты так делаешь, то точно чего-то хочешь от меня.

— Нет, я ничего не хочу. Разве не может сын просто пожать руку своей матери?

— Да ладно, сынок...

— Нет, правда, мам. Я хочу сказать тебе спасибо за то, что ты для меня сделала. За то, что всегда была рядом, как сейчас.

Никто не мог отнять у меня этих слов. Никто не может отнять у меня тех чувств, которые я испытала. Я помню, как однажды кто-то меня спросил:

— Джин, как ты живешь день за днем, зная, что твой сын скоро умрет?

Я ответила тогда:

— А мы не думаем о смерти, у нас просто нет на это времени. Мы не пускаем ее в нашу жизнь, иначе она нас съест. Ты должен жить своей жизнью, каждый день и час делать то, что должен.

Наконец наступило время, когда Райан больше не смог ходить. Когда Райан умирал, медперсонал, видно, думал, что мы сошли с ума. Вот умирающий ребенок стоит на пороге в мир иной, а рядом его полубезумная мать, которая зовет его по имени и разговаривает с ним, когда он ее не слышит. Возможно, он уже ничего не слышал, но мы включили для него музыку. Он ничего не видел, но мы становились на стулья и развешивали по стенам декоративные плакаты и разноцветные картинки. Мы не хотели сдаваться.

Я стояла над худеньким мальчишеским телом. Я знала тогда, что никто не может ему помочь. Еще на несколько минут врачи продлили ему жизнь, но я знала, что уже ничего нельзя изменить. Не оставалось ни единого шанса. Однако сознание того, что битва проиграна, не давало мне покоя. Этот момент стал самым невыносимым для меня и моей семьи.

— Если хочешь, скажи им, что больше не надо, — сказала мне близкая подруга. — Все кончено, Джин.

Я поговорила с родителями, с Андреа, сестрой Райана, а потом сказала докторам, чтобы они прекратили свои старания.

Доктор Марти Клейман, лечивший Райана с самого начала, который помогал ему жить все эти шесть лет, в то время как другие врачи предсказывали, что он умрет через шесть месяцев, вышел и объявил, что мальчик отошел в мир иной во сне, без боли.

Жизнь для меня остановилась.

Теперь, семь лет спустя, жизнь постепенно налаживается. В мое сознание снова проникает ее животворящий свет. Я открыта всему новому. Я даже вышла замуж. Мой новый муж, Рой, сделал мою жизнь осмысленной. Моя дочь Андреа превратилась в сильную и привлекательную женщину. Внутренне я готова ко всему, что может подарить нам жизнь: к приключениям, путешествиям, внукам. Теперь, после стольких лет, мне кажется, что я смогу дожить до того времени, когда чума XX века — СПИД — прекратит свое существование. Все чаще люди, чьи жизни находились под угрозой, выздоравливают. Идет всеобщее выздоровление. Оно почти рядом. Я чувствую, что с этим смогу выжить. Да и какой еще подарок может быть так дорог, как предчувствие счастливой жизни, без боли?

Меня спас мой сад. Здесь, среди ярких цветов и фруктов, я встречала каждый новый день. Я присматривалась к каждому новому листочку, на котором блестела росинка. Я усердно работала, сажая растения, и так я выздоровела. Мой дух воспрянул. Мне кажется, что каждый сорняк, который я выдергивала, — это росток горечи, которую я научилась удалять из сердца, слеза, которую высушивала в мгновение ока, чтобы культурные растения могли выжить.

Я смотрела на чашечки цветов, как на лица друзей, которых я потеряла, и видела лицо моего сына. Как прекрасны они на заре, раскрывая свои лепестки навстречу новому дню!

Спасибо тебе, Господи, за каждый новый день.

Джин Уайт