ВСЕ ХОРОШО, МАМА?

Как-то мне пришлось работать над одним докладом ночью. Только я глубоко задумалась, как вдруг зазвонил телефон. «Ну почему сейчас?» — подумала я раздраженно. Это звонила няня. Она сказала, что моему двухлетнему сыну стало плохо.

— Джордан очень странно себя ведет, — сказала она. — Это не похоже на лихорадку, скорее он в каком-то сонном состоянии.

По пути домой я успокоилась и привела мысли в порядок. Я думала о Джордане. Я вспоминала, как была удивлена, когда только-только узнала, что беременна. Я никогда не мечтала о детях и думала, что не захочу их иметь. Но, в конце концов, я не могла знать, что влюблюсь в отца двух прекрасных дочерей.

После пяти лет замужества я узнала радость любви и семейных забот. Я была рада заменить девочкам родную мать. Эта роль вполне подходила мне, и девочки платили мне взаимностью. Но я помню свое беспокойство по поводу новости о ребенке. Как они воспримут, что у них будет братик или сестренка? Ведь они уже привыкли, что все внимание достается им. Услышав ответ на мое сообщение, я рассмеялась. Девочки отвели меня в ванную, подальше от отца, и задали странный вопрос:

— Это значит, вы с папой занимались сексом?

Семь месяцев спустя после двадцати двух часов тяжелых схваток мы наконец смогли первый раз взглянуть на нашего Джордана. Мы совершенно не ожидали увидеть рыжеволо-

со го малыша, но именно он был перед нами. Замечательный здоровый малыш с глазами такими темными, что они казались совершенно черными.

— Он часть всех нас, — объявила старшая дочь, Вэл, когда с любовью взглянула на своего братика. — Он еще крепче свяжет всех нас...

Наконец я подъехала к дому и взволнованно вбежала в комнату. Джордан спал, но его дыхание было затрудненным, а на лбу выступили капельки пота. Я посадила его на сиденье машины и направилась к доктору.

Ведя машину, я временами посматривала то на дорогу, то на спящего мальчика. Вот его губы начали дрожать, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Вдруг у него на губах появилась пена. Я испугалась по-настоящему. Все его тело вздрагивало и тряслось. Глаза закатились под веки, он запрокинул голову назад. Его припадок прошел так же неожиданно, как и начался, и Джордан в бессилии свесился с кресла.

В панике я припарковалась на стоянке и быстро взяла мальчика на руки. Джордан как-то обмяк и отяжелел. Его безжизненные глаза смотрели в пространство. Тогда я поняла, что он не дышит.

— Случилось что-то ужасное! — крикнула я, вбежав в кабинет доктора.

Обеспокоенный врач взял Джордана из моих рук. Он пощупал пульс на шее, потом попросил медсестру вызвать реаниматоров и стал делать электрокардиостимуляцию. Другая медсестра поддерживала меня за руку в холле, пока я беспомощно смотрела, как пытаются воскресить моего сына.

— Ну же, малыш, давай, — говорил кто-то из них. — Возвращайся же к нам.

— Нет пульса! — послышался чей-то тревожный голос. Я не могла поверить в происходящее. Я боялась, что могу потерять моего малыша. Я хотела быть рядом с Джорданом. Я хотела держать его за руку и поцеловать в лобик, сказать, что все будет хорошо. Мне было так страшно, что я не контролировала себя.

К тому времени как прибыли реаниматоры, Джордан все еще не дышал. Они работали с ним несколько минут, потом быстро увезли на носилках.

— Мы должны подключить его к приборам жизнеобеспечения, — объяснил мне врач. — Ваш сын сам не может дышать, поэтому мы ему поможем.

Муж ожидал меня в приемном покое больницы. Он опустился на колени и зарыдал, уткнувшись мне в юбку. Я никогда не видела, чтобы он плакал. В комнату зашла медсестра и сказала, что если мы хотим, то можем вызвать священника.

— Нет! — в гневе воскликнул мой муж. — С ним все будет хорошо!

Спустя час нам наконец разрешили увидеть Джордана. Мой драгоценный малыш выглядел таким маленьким и хрупким. Он все еще дрожал, и к его телу были подведены различные трубки и провода. Снова начался припадок, сразу после того как его оживили.

Врач уныло сказал:

— Я дал ему все необходимые лекарства, но его до сих пор колотит.

Прошел еще час. Джордан немного успокоился, и его перевезли в детскую больницу. Он все еще был привязан к искусственной системе жизнеобеспечения, но лихорадка наконец-то стихла. Электронная томография ничего не показала. Спинной мозг был в порядке. Никто не мог понять причину лихорадки Джордана, как никто не мог сказать, повредил ли мозгу недостаток кислорода. Мы с мужем остались с Джорданом в отделении интенсивной терапии. Я держала сына за руку, и целовала его в лобик, и говорила, что все будет хорошо. Поздно вечером, когда наш священник и все члены семьи молились в приемном покое, Джордан закашлял в свою трубку и впервые вдохнул воздух самостоятельно.

На следующее утро Джордан наконец открыл глаза. Мы с мужем просто не знали, что делать. Возможно, произошло повреждение мозга, но мы были уверены, что сможем выне-

сти все, что угодно. Единственное, к чему мы не были готовы, — так это потерять его.

Все еще заторможенный от успокоительного, Джордан попытался разглядеть окружающие его предметы. Я подумала, что, если он узнает нас, все будет хорошо. Медле.шо он посмотрел на меня и моего мужа. Вот он наконец меня увидел и проговорил:

— Мама, папа!

Я бросилась к нему, вскрикнув от радости.

Увидев мои слезы, Джордан удивленно спросил:

— Все хорошо, мама?

Я была тронута его вопросом. Я провела последние двадцать четыре часа, сражаясь за его жизнь, а он в это время волновался за меня.

— Да, да, мой дорогой мальчик, — ответила я и нежно погладила его по голове. — Со мной все хорошо.

С тех пор прошло шесть месяцев, и Джордан выздоровел окончательно. Я перестала спать в его комнате по ночам и больше не должна была следить за каждым его движением. Но оставалась некоторая неопределенность, поэтому Джордан должен был с этих пор в течение двух лет принимать лекарства против лихорадки.

Вчера вечером я видела, как Джордан играл в футбол со своими двумя сестричками и отцом на заднем дворе, и подумала, как близки мы были к печальному моменту. Мяч упал рядом со мной, и Джордан побежал за ним. Я передала ему мяч, и Джордан увидел слезы в моих глазах. Он положил свою маленькую ручку мне на колено и спросил:

— Все хорошо, мама?

— Да, мой мальчик, — ответила я, улыбнулась и крепко его обняла. — Со мной все хорошо.

Кристин Перез