Доктор Лори Джой Пикхэм

Я вырастила двоих Детей Индиго, и три мои внучки — тоже Индиго. Мои сыновья родились в 70-х годах, а внучки — в 90-х. На протяжении всего этого времени их воспитание было для меня нелегким делом. Я всегда знала, что оба моих сына отличаются от других детей, причем каждый по-своему.

Марк, мой старший сын, всегда был чувствительным и очень отчужденным от других людей. Когда он был совсем ребенком, он мог часами лежать в своей кроватке и разговаривать с игрушечным фургончиком и мягкими игрушками. Он не любил, когда его брали на руки и обнимали, но предпочитал быть незаметно направляемым и чувствовал себя комфортно в своей кроватке.

Марк научился говорить очень рано. Он произносил целые фразы уже в полтора года. Когда ему исполнилось два, он ловко складывал конструкторы вроде Лего и Линкольн Логз; он любил музыку, особенно Моцарта, Шопена, Бетховена и музыку барокко.

Скотт, мой младший сын, чувствовал себя очень несчастным с самого рождения и постоянно плакал. Это продолжалось три года. Первые девять месяцев жизни он спал очень мало, большую часть времени проводя со мной в снуггли (рюкзачке для малышей). Комфорт от ощущения моего сердцебиения, близости и тепла моего тела, казалось, был единственной вещью на свете, которая могла успокоить его, рождая чувство безопасности, и здесь он хотя бы недолго мог поспать.

Самой большой проблемой для меня было отсутствие помощи. У нас не было близких друзей, поскольку мои дети считались ненормальными и соседи не приглашали нас в гости. Мы чувствовали себя оторванными от мира.

Я всегда любила детей и знала, что у меня их будет по крайней мере двое.

Пытаясь понять своих детей, я защитила докторскую диссертацию в области дошкольного образования и в 80-е годы работала в рамках программы по защите детей. В это время я имела возможность наблюдать очень разных детей. Эти дети рассказывали мне самые невероятные истории об ангелах, святых и воображаемых друзьях. Я обожала слушать их, и мне доставляла удовольствие мысль, что однажды этих детей сочтут нормальными и что эти истории — реальность, которую мы со временем поймем.

Оба моих ребенка были необычными с точки зрения их поведения. Скотт будил меня ночью, чтобы выйти погулять на улицу и посмотреть на космические корабли, которые были видны ему одному. Я обычно вставала, выходила из дома и только слушала сто рассказы о том, что он видит. Сама я ничего не видела! Я знала, что это важно для него, а находиться на улице одному среди ночи для семилетнего ребенка было опасно. В этот период, который продолжался до тех пор, пока ему не исполнилось четырнадцать лет, мы беседовали о самых разных метафизических вещах, которые он знал.

Марк звал меня в свою комнату ночью и спрашивал, вижу ли я космонавта, стоящего рядом, или летающие тарелки. Естественно, я ничего не видела, но очень хотела увидеть. Оглядываясь назад, я удивляюсь: неужели это именно мои дети разбудили во мне новое понимание мира?

В 1984 году Скотту, столкнувшемуся с огромными трудностями в школе, был поставлен диагноз ADHD (в то время эта аббревиатура звучала как ADDH). Я тогда ничего не знала об этом и с головой погрузилась в книги. По мере того как я начинала что-то соображать в этом, мне стало ясно, что Марк тоже был ADD, в его поведении лишь не было фактора гиперактивности. Это положило начало моему новому подходу к воспитанию детей, базирующемуся на понимании и стремлении сделать их жизни и нашу совместную жизнь как можно более спокойными. Это было нелегко!

Мои дети занимались обычными видами спорта, что крепче сплотило нас. На протяжении большей части их недолгой еще жизни они были социальными изгоями; драки и словесные стычки были у них единственным способом справляться со своими проблемами. Они не понимали, почему это происходит с ними, и расстраивались из-за того, что сверстники их не принимают.

Мы пробовали лечить их разными лекарствами, каждое из которых работало длительное время. В то время риталин и дексадрин считались самыми лучшими.

В этой области еще не было врачей-гомеопатов, а альтернативная медицина тогда еще не была широко распространена и принята. Шел 1983 год.

Мы ходили по врачам в поисках ответов на вопросы, касающиеся обоих детей, но это оказалось не так просто. Мне рекомендовали строго контролировать поведение сыновей. Это лишь порождало ненависть между членами семьи и появление все новых и новых проблем.

Когда я, наконец, приняла сам факт отличия моих детей от других, это стало первым шагом на пути оказания им помощи. Таким образом, мои дети открыли путь для множества других детей с ADD и ADHD, которые пошли следом. Я помогала в создании местной группы поддержки для родителей, чьи дети имели аналогичные проблемы, что привело к основанию Нью-гемпширского собрания детей с ADD и ADHD. Теперь родители таких детей могли обмениваться опытом, говорить о своих переживаниях и пытаться решать проблемы совместно, используя опыт друг друга.

Когда мои дети достигли подросткового возраста, помогать им стало еще труднее. К обычным подростковым фокусам добавились медицинские диагнозы и проблемы с учебой, которые добили нас. Школьная система с ее подходом к ребенку была создана как карательная, а не поддерживающая структура. Она не признавала этих первопроходцев, а лишь пыталась управлять их поведением.

Когда Марку было 15 лет, он заговорил о том, чтобы переехать жить к другу, и мы решили попытать счастья. Дома не все было в порядке, поэтому мы надеялись, что расселение нам поможет. Но па деле ситуация только ухудшилась. Марк попал в передрягу, которая привела его в тюрьму для несовершеннолетних. Он был помещен туда за свое импульсивное поведение и за то, что хотел быть как другие. Он никогда не видел и не понимал последствий своих действий. Все началось с кражи в магазине Книги рун, а спустя несколько недель он на спор угнал автомобиль, принадлежавший отцу его друга.

Когда Марка освободили из тюрьмы, он в течение нескольких лет без конца попадал в разные неприятные ситуации. И всегда это было результатом неспособности видеть последствия своих поступков. Он замыкался в себе и становился несносным. Я была совсем растеряна, потому что не знала, как поддержать его. Я знала, что в сущности он чудесный человек, но не имела опыта в воспитании подростка с гормональным дисбалансом и диагнозом ADD.

Скотт, мой младший сын, тоже был трудным ребенком. Он преуспевал в спорте, особенно в хоккее, а также в искусстве и музыке, писал рассказы; но остальные школьные дисциплины приносили ему множество неприятностей. Он все делил на черное и белое и никогда не видел серого. В обществе он вел себя вызывающе: он всегда хотел быть победителем и в играх, и в спорах.

В 1991 году, в день зимнего солнцестояния, я заехала к Марку в квартиру, которую он снимал вместе с друзьями, и привезла сумку с продуктами. (В последний раз, когда я навещала его, у них в холодильнике обнаружились только хот-доги, пицца и пиво.) Когда я открыла дверь, то с удивлением заметила статую Христа на верхней ступеньке лестницы. Это была статуя из близлежащей церкви, я узнала ее.

Я сказала мальчикам, поскольку они сделали это вдвоем, что у них есть 48 часов на то, чтобы вернуть статую Христа в церковь, в противном случае я позвоню в полицию. После этого я каждый день звонила приходскому священнику, получала один и тот же ответ: Нет, статую не вернули.

На третий день я позвонила в полицию и рассказала, где находится статуя.

Полицейские забрали статую и арестовали Марка. Он уже был совершеннолетним, и его посадили в тюрьму на год.

Я с интересом вспоминаю это время. Марка отпустили на поруки до слушания дела в суде. Он не явился в суд и его арестовали 11 января 1992 года. Это был день 11:11 — знаменательная дата с точки зрения метафизики, когда открываются духовные врата к просветлению.

Пять месяцев спустя Скотт сознался, что это он один украл статую и отнес ее на квартиру к Марку. Он пошел в суд, признался, что совершил это преступление единолично, и был помещен на 90 дней в тюрьму для несовершеннолетних.

В это время я разводилась с мужем. Как родители, мы с ним были в растерянности из-за своей неспособности поддержать детей. Когда я оглядываюсь назад, то понимаю, что все это было настоящим открытием в моей жизни, все это: и признание моего сына, и развод с мужем, и приезд полиции в тот день — 11:11, и мое духовное пробуждение — все стало происходить с того момента, когда я стала мастером Рэйки в 1988 году. Теперь-то я знаю, что у меня с моим сыном Марком была договоренность. Теперь мы говорим об этом открыто и при этом весело смеемся. Мы изжили очень большие трудности в своих взаимоотношениях, и мы знаем, что могли сделать это по-другому, но это был наш выбор.

В 1997 году Марк снова оказался в окружной тюрьме за нарушения на дорогах, превышение скорости, неуплату штрафа и за то, что скрылся с места аварии.

На этот раз мне было указано свыше не ходить к нему на свидание в тюрьму.

Мне было сказано, что нужно ждать и дать ему время, чтобы поразмыслить о последствиях своего поведения, что ему выделили время для учебы и для подготовки к следующему этапу в духовном развитии.

За шесть месяцев до его освобождения из тюрьмы по указанию свыше я начала посылать ему книги. Я послала ему все книги Ли Кэрролла, а также все книги Беседы с Богом (См.: Д. Уолш, Беседы с Богом, тт. 1–3. София, Киев, 2001 г.). Он прочитал их все, скорее всего от нечего делать, но потом начал давать их другим заключенным — они читали книги и обсуждали их! Я чувствовала, что наши с ним души прошли полный цикл: начиная с моего пробуждения, когда я открылась всем этим космонавтам, ангелам и святым, через его неоднократные духовные прозрения в окружной тюрьме к пробуждению им других — тех, кто прислушивался. Поистине, первопроходец!

Выйдя из тюрьмы, Марк стал последователем Рэйки, работает и растит двух дочерей — Кэтрин и Эмму. Он теперь по-другому смотрит на жизнь. Он борется со своими внутренними конфликтами, пытаясь осознать, кем он является на самом деле. Я уверена, что этот Индиго пришел сюда для того, чтобы помочь другим, а также стать отцом двум молодым женщинам, которые также находятся здесь, чтобы изменить этот мир.

Скотт работает в сфере медицины, у него одна дочь, Кайли, которую я называю Кибит. Когда Кибит появилась на свет, я знала об этом, хотя была далеко от дома, совершенно в другом штате, и спешила обратно, чтобы поспеть вовремя. Я ничуть не удивилась, когда почувствовала, что Скотт звонит мне из больницы. Я приехала туда и убедилась, что Кайли Изабель уже родилась.

Этот ребенок разговаривал со мной спустя несколько мгновений после своего рождения. Она очень страдала, и ее собирались отправить самолетом в главный медицинский центр. Я держала ее на руках и говорила ей, что, если она хочет уйти назад в тонкий мир, пусть будет так. Именно тогда она сказала мне, что пришла сюда, чтобы увидеть меня, и что пройдет четыре месяца, прежде чем мы увидимся снова. Все это мы передали друг другу глазами.

Мы со Скоттом рассорились, и я на самом деле вновь встретилась с Кибит лишь спустя четыре месяца. Скотт начал рассказывать мне о ней — как он всегда чувствовал, что она видит его насквозь. Я помню, как он сказал, что она может читать его мысли и все время просто смотрит на него. Когда она немного подросла, она быстро научилась говорить и стала проявлять независимость. В 14 месяцев она уже говорила целые фразы. Она сидела в своей кроватке, просто глядела на меня и рассказывала мне о том, откуда она пришла. Но удивительней всего в ней была способность говорить, не открывая рта.

Скотт был везунчиком. Он всегда знал, когда выиграет, а когда проиграет, и почти всегда оказывался прав. Он много говорит со мной о Кайли, потому что знает, что она тоже не такая.

До тех пор пока о Детях Индиго не заговорили многие, никто из нас не мог даже предположить, кем являются эти необычные, иногда совершенно непонятные дети. Я испытываю невероятное чувство удивления, когда смотрю на следующее поколение этих чудесных существ. Они знают, чего они хотят и кто они, и нисколько не стесняются говорить вам об этом. Они рассказывают о том, что бывали здесь и прежде, и знают, кем тогда были вы. Кайли и сейчас говорит со мной об этом. Она рассказывает мне об ангелах и святых, а также о чем они с ней беседуют. Скотт слушает свою дочь и теперь понимает, почему, пока он рос, у него были такие сложности.

Эмма, дочь Марка, еще маленькая, но она уже проявляет признаки ребенка Индиго. Она уже научилась говорить и обладает замечательными двигательными навыками. У нее удлиненное и гибкое тело. Глаза всегда сияют, и она часто указывает на какие-то невидимые вещи, которые я до сих пор не научилась видеть, но я знаю, что она рассказывает мне, кого она видит вокруг меня, и эти сущности — мои проводники и ангелы-хранители. Она улыбается им, беседует с ними, потом смотрит мне прямо в глаза и неслышно говорит мне, кто я.

Другая дочь Марка, Кэтрин Элизабет, рассказывает мне о своем ручном ангеле. Он улыбается, берет ее за руку, и они вместе вдут играть в песочницу, роют там туннели, делают куличики из песка и болтают о том, как проведут завтрашний день.

Это помогло мне понять, что мои дети — это действительно великий дар. На протяжении всего времени мы были связаны невидимыми узами, и я считаю благословением, что это продолжается также в моих внучках. Я так люблю своих сыновей, я и по сей день говорю им, какие они необыкновенные! Я благодарю их за то, что у нас были трудные времена, но это путешествие сблизило всех нас. Я знаю, что мои дети показали дорогу многим людям. Они пробудили мою душу на этом пути, благодаря им на свет появились мои внучки — тоже из числа Индиго.