Павлов Александр Валентинович, Галкин Валерий Терентьевич. 3 страница

Субъект познания первобытности

В такие периоды истории каждый человек переживает качественную трансформацию культуры в стране. Так и мы в России от одной культуры уходим, другая же только нарождается, мы изменяемся, "выходим из себя", не зная, куда же, все-таки придем. Что за культура скрыта в наших преобразованиях?

Межцивилизационный период

Этим термином следует обозначить отличительные черты современной России. Межцивилизационный период может трактоваться как культурологический аспект социальной революции, понимаемой онтологически. В таком смысле, революция не субъективно направленное действие, а естественный процесс, идущий к не вполне представимому результату. Новая общественная культура ожидается не такою, какою кто-либо хочет ее видеть, а такой, какой она сложится в жизни всего многообразия россиян. Узкой стороной и одной из множества форм межцивилизационного периода выступает переходный, возможный только при наличии целей, программ, проектов социального переустройства и субъектов управления им.

Переживаемый нами период как одинаковая для всех ситуация обусловливает природу современного россиянина и его смысловое отношение к природе его жизненного мира. Следовательно, он способен стать предметом философии, трактующей современность. В нем и заключаются черты субъективности, обусловливающей способ интерпретации любой эпохи прошлого. Сама же интерпретация означает понимание и переосмысление прошлого в контексте современности.

Коротко очертим круг понятий, позволяющих теоретически представлять содержание российской современности.

Под культурой мы понимаем ценностное и смысловое содержание общего жизненного мира, сложившееся в экзистенциальном диалоге всего многообразия индивидуальных разумов.

Под цивилизацией, же здесь понимается принцип общественной упорядоченности, который проявляется через совокупность объективированных и общепринятых норм жизни и мышления в обществе: технологии, права, нравственности, науки, искусства, и т.п. норм и привычек общественной жизни человека. Эти нормы рассматриваются в единстве со средствами их воспроизводства: техникой, социальными институтами и т.д., а так же с ценностями, возникшими при их применении.

Логика такого представления проста, она заключается в переходе мысли от трактовки цивилизации О.Шпенглером как овеществленного духа к причинам овеществления: объективации и отчуждению, к К.Марксу. Затем наступает черед способа производства и технологии как причины объективации, и наконец, личностного их проявления в нормах.

Цивилизация - фрагмент социальной культуры, ее скелет, а значит, она вместе с культурой производна от экзистенции, точнее, от той ее стороны, которая соответствует природе человека, она складывается в совместной жизни людей. Проще говоря, цивилизация такова, какою ее представляют себе люди, живущие в ней. В массовом сознании России цивилизация долгое время была синонимом формации в понимании советского марксизма. Но одновременно она трактовалась и как совокупность материальных ценностей, то есть, в некоторой степени по Шпенглеровски. Поэтому советская цивилизация в действительности сложилась через объединение в одной упряжке коня с трепетной ланью: теории формации со Шпенглером. В таком качестве представление о ней унаследовано постсоветской Россией, в таком виде ее и следует изучать в отечественной культурологии.

Нормы - если воспользоваться принятой их классификацией на естественные и искусственные, упрощенно можно редуцировать к двум видам: а) исторически сложившиеся обычаи и традиции, б) правила.

Традиции и обычаи - субъективно усвоенные нормы, воспринимающиеся человеком как естественные, лично осмысленные и понятные, входящие в состав природы человека. К ним в наибольшей степени применима точка зрения В.Д.Плахова о нормах как субъективно присвоенных реальных мерах[1]. Подчиняясь им, на них не обращаешь внимания. Они понятны как воздух и как родная речь или как привычка, хлебая суп, пользоваться ложкой, а не ладонью.

Возможно, нас упрекнут в чрезмерно расширенной трактовке традиции. Мы исходим из словоупотребления, принятого сегодня в российских публичных выступлениях. Они влияют на содержание сознания, а через них и на интерпретацию терминов. Плач об "утраченных традициях" распространяется их сторонниками почти на всю систему устаревших норм. Они невольно подходят к традициям с экзистенциальных позиций и оценивают их по признакам привычности, осмысленности и понятности.

Правила - нормы, воспринимающиеся как искусственные для личности. Природа искусственных норм в данном контексте состоит не в том, что они напрямую создаются и предлагаются каким-либо субъектом, как нередко считают. Важнее, что они осознаются и воспринимаются как чужие, навязанные, их смысл ставится человеком под сомнение, он не понятен. Нужно ли голосовать на выборах, или это не имеет никакого значения? Следует ли, как было недавно привычно, обращаться в милицию за защитой от хулиганов? Какой смысл в только что принятом законе, в инструктивных актах, в уплате налогов? Вопрос о смысле указывает на проблему выбора: выполнять правила или нет.

Как отмечает Ю.В.Кудрявцев, если норма по любым причинам устарела (он это связывает с утратой общественной полезности), то хотя бы она и оставалась обязательной в силу нравственных или правовых предписаний и даже фактически исполнялась бы населением, результат ее социального действия будет отрицательным или, по меньшей мере, нейтральным (2. - С.74).

Зачастую правила деградируют не потому, что их не хотят выполнять, а лишь по той причине, что не могут это сделать. Идея автора правил не совпадает со сложившимися взглядами. Если авторитет автора высок, то правило выполняется людьми в соответствии с личным представлением каждого о его смысле. Пожалуй, в таком случае результат бывает даже хуже, чем если бы оно попросту игнорировалось. Лучшим примером подобных правил является действующее на сегодня налоговое законодательство и его исполнение населением. Даже самый законопослушный гражданин не способен взят в толк, почему он должен отдавать значимую для него денежную сумму на чуждые ему, а зачастую и неизвестные цели, почему для этого он должен, порою, двое суток выстаивать в очереди в налоговую инспекцию, как это бывает во многих городах!

Межцивилизационный период: эпоха качественной трансформации цивилизации, смена норм общественной жизни и мышления людей. Внешне он проявляется как распад тех средств, что воспроизводят привычную нормативную сторону общественной жизни, в частности, и социальных институтов (государство, право и т.п.). Во внутреннем опыте он характеризуется личностным обессмысливанием традиции и обычая, тем, что они превращаются в формальные правила жизни и, в силу своей обесцененности для людей, перестают выполнять нормативные функции, исчезают. Это конфликт возникших ранее привычек со способами их обеспечения. В этот период изменяется ценностная структура сознания, так что вся драма таких периодов разворачивается в душе.

Психологическая сторона эпохи для нас наиболее важна потому, что любая общественная культура не возводится целенаправленно, подобно заводу, а складывается эволюционно. Она вырастает из совместных стремлений населения жить по человечески и взаимной "притирки" друг к другу, из диалога, в котором меняются взгляды. В противном случае она обречена на деградацию и распад.

Цивилизация, по нашему мнению, неотъемлема от социальной культуры, это ее форма, придающая культуре целостность. Социальная культура - бурно волнующееся море, химическая реакция, кипящая вода, а цивилизация - берега и дно, законы реакции, физические законы кипения.

Межцивилизационный период составляет содержание современной России. Его философское значение в том, что в такие периоды происходит взрывоподобное, порою, насильственное освобождение человека от социальной культуры и норм цивилизации.

Государство больше человека не защищает, общественные институты его игнорируют, другие люди озабочены собою, народ рассыпается на отдельных людей. Привычные нормы права и нравственности, нормы познания, поведения, и даже технологические нормы производства перестают работать. Ранее не вызывавшие никакого сомнения обычаи становятся сомнительными, к ним уже нельзя апеллировать, определяя стратегию своей жизни, ими не воспользуешься даже для обоснования и оправдания своего поведения в быту. Социальный опыт сомнителен, науки подводят, приходится обращаться к собственному представлению о личном смысле поведения и жизни в целом, не смотря на то, что этот смысл может отличаться от взглядов других людей. Теперь доминирует культура повседневности, лишенная оснований во времени и в вечности.

Понятие межцивилизационного периода абстрактно, в действительности же он неразрывен с цивилизацией, вместе они составляют моменты устойчивости и изменчивости в любом обществе, как например, развитие костной системы ребенка, пока он не стал взрослым, как вообще изменение скелета человека. Цивилизация и межцивилизационный период - две взаимно оппозиционные характеристики современности. Поэтому любая цивилизация изначально заражена межцивилизационным периодом, а любой такой период рождает цивилизацию.

Межцивилизационный период как личная драма попавших в него людей характеризует их способ мировосприятия, а значит, он как условие познания должен быть преобразован в исследовательский принцип, и составить содержание современности, обеспечивающее трактовку первобытности.

Парадигма "Я" и "Другое"

В этой работе под парадигмой понимается такое представление о человеке, которое служит для социальной культуры предельным основанием. Это общепринятое, хотя не всегда осознаваемая идея человечности эпохи, общее понимание ответа на вопрос: что значит быть человеком в этой стране и в данное время, что значит, жить здесь по человечески.

Ход истории показывает, что представление о всеобщей природе человека меняется с течением времени. Начиная с античности и вплоть до XIX века в основании европейской культуры развертывалась субъектно-объектная парадигма. Проще говоря, человек становился как субъект своей жизни. Это приводило к особому типу культуры, господствующей по сей день. Такова, в частности, европейская культура, таковы культуры императорской и Советской России. Но с XIX века в недрах европейской культуры начинает созревать индивидуалистическая парадигма, заменяющая субъектно-объектные отношения на отношение "Я" и "Другой". Новая парадигма особенно заметна в ХХ веке, а в его межцивилизационные периоды она просто выходит на передний план.

Сравним эти парадигмы, чтобы отчетливее понять суть происходящих в России культурных изменений.

Субъект в сегодняшнем понимании, это - прежде всего человек как единичное, индивидуальное, отличное от других существо. Он является субъектом из-за того, что обладает душою, способностью различать вещи, чувствовать их и разумно мыслить о них, способен к свободному, активному и творческому преобразованию вещей. И только потом, вследствие общения мыслящих людей, в силу того, что они обмениваются своими знаниями, опытом мышления и учатся друг у друга, из-за этого возникают вторичные субъекты: народы и общества, науки и пр.

Активность субъекта всегда направлена на объект. Его разум - европейский периода нового времени, то есть, это мышление целенаправленное, ставящее и решающее проблемы и способное создавать средства их решения. Так европейская культура интерпретирует архетипы удивления, любопытства и воображения: удивление есть проблема, любопытство, это - средство, а воображение - цель. Творчество тоже интерпретируется по новоевропейски, не так, как в античности (внутреннее созерцание сущности и ее внешнее воспроизведение), не так, как в средние века (совпадение человеческого труда с божественным планом или отклонение от него), а как созидание принципиально новых ценностей, не способных появиться без участия человека. И свобода в сознании современной Европы не та, что в предшествующие эпохи. Сегодня свобода - самообусловленность человека, сопричастность природным и культурным условиям его жизни, прямое обладание ими. Чем больше условий твоей жизни тебе принадлежит, тем более ты свободен и тем более ты человек, ты соответствуешь новоевропейской человеческой природе (частная собственность, социальная защита, права человека, демократия и т.п.).

Действительное бытие любого субъекта принадлежит индивидуальности человека. Помимо нее ни один субъект не может ни мыслить, ни действовать, его мышление протекает в человеческой, а не какой-либо другой голове.

Объект - то, что субъект осознает, о чем мыслит и что преобразует, что отличает от себя. Он может размышлять о вещах, об идеях, о теоретических конструкциях, о других людях, о народах, все это - объекты его разумного мышления. В структуре объекта различаются: опытно воспринимаемые или теоретически сформулированные предметы прямого познания и собственно объекты - теоретически сконструированные представления о мире, в котором возможно существование предмета.

Особенность объекта заключается в его противопоставленности субъекту. Однако, противопоставление между ними складывается не по каким-либо объективным и непреложным законам, а потому что субъект сам отличает себя от объекта, не желая признавать его равенство с собой по принципу: "Я не такой же, как дерево или собака, я лучше, выше и более развит". Субъектно-объектное противопоставление оказалось одной из причин и европейского представления о "бремени белого человека" и восточной идеи "старшего брата" и советской "руководящей и направляющей роли КПСС".

Европа, с середины XIX по середину XX века проводя колониальную политику, не столько стремилась "эксплуатировать", сколько хотела "цивилизовать" отсталые народы", не смущаясь тем обстоятельством, что это могли быть Китай или Индия, которые на тысячелетия старше Европы. Европа могла из добрых побуждений бомбардировать Югославию, спасая ее от гуманитарной катастрофы и игнорируя очевидный абсурд этой ситуации. Советский Союз, устанавливая свои порядки в советском лагере, экспортируя свою цивилизацию в Азию или даже Америку, не так желал военной или политической победы над империализмом, как всерьез считал эти страны и даже США в чем-то отсталыми и искренне хотел их осчастливить коммунизмом, "поднять до своего уровня".

Раздвоение действительности на субъект и объект началось еще в первобытные времена, когда человек отделился от природной среды, осознал ее и противопоставил ей себя, то есть, стал отчужденным, свободным от природы, укоренившись по преимуществу в культуре. Завершилось это раздвоение в Новое Время. В течение истории менялись разные культурные эпохи. В каждую из них люди по-своему представляли субъект и объект, а иногда даже забывали, что именно они являются действительными субъектами. Однако разделение на субъект и объект фундаментально для любой современной практики и познания.

И в то же время, отделение человека от внешнего мира потенциально является условием не одной только субъектно-объектной парадигмы. Точнее, эта парадигма необходимый этап, но лишь один из этапов духовной истории человечества. Современная философия, развитие психологии, художественное творчество XIX - XX веков, все это указывает, что в недрах субъектно-объектной парадигмы уже зародились и развертываются иные принципиальные основания культуры. Значит, и сама культура трансформируется. Рано говорить о перспективах ее дальнейшей эволюции, но некоторые черты: индивидуализм, диалоговый характер можно констатировать как факт. Можно заметить и то, что индивидуализм и диалог не подменяют собой более древние социоцентристские и биоцентристские принципы культуры, а скорее служат принципами их переосмысления, придают им новое ценностное содержание.

Субъектно-объектную парадигму просто так отбрасывать нельзя, да это и невозможно. Она создала правила научного и философского исследований, которые ныне необходимо соблюдать, чтобы исследование не оказалось, по большому счету, бессмысленным. Однако, в ней уже можно обнаружить ранее неиспользовавшиеся резервы культуротворчества.

Строго говоря, по проблеме предмета познания европейская субъектно-объектная парадигма предоставляет нам альтернативу: предмет либо очевиден и дан в ощущениях, во внешнем опыте, либо непосредственно понятен и дан во внутреннем опыте человека. Эта альтернатива вытекает из картезианского принципиального сомнения, нацеленного на достижение несомненного как истины. Лишь на этой основе сегодня возможно теоретическое представление предмета.

В контексте современности философия становится индивидуалистической, даже острее, эгоцентристской. Субъектно-объектная парадигма, традиционно выражавшая природу европейца, в индивидуализме представляется отношением "Я" и "Другое", поглощающим субъект и объект и содержащим их в себе в качестве отдельных граней. "Я" и "Другое" богаче и конкретнее субъекта и объекта, это отношение раскрывается как "Я - Ты", на основе чего складывается культура дружбы и "Я - Он", создающее культуру вражды. В ней присутствуют "Я - Мы" как отношение к своим и "Я - Они" как отношение к чужим.

Эгоцентристское "Я" не абстрактно, оно не таково как "некий субъект". Про него нельзя сказать "типичное Я". Оно всегда принадлежит "Мне" и является "Я" отдельного индивида, его самоидентификацией. "Я", стоящее в индивидуалистическом философском тексте, скорее, похоже на пустую графу в анкете, куда каждому читателю предлагается подставить свое имя. Такое "Я" имел в виду Ф.Ницше, когда писал в "Ecce homo": Выслушайте меня, ибо я такой-то и такой-то и, прежде всего не смешивайте меня с другими![2]

Парадигма "Я" и "Другое" в корне меняет методологию, методы перестают быть обезличенными, потому что философское познание начинает совпадать с практикой жизни и требовать личностной подстановки. Философия раскрывается не только как "образ мышления" но и как "образ жизни", а главным трудом философа оказывается не книга и концепция, а скорее его жизненные принципы, жизнь в целом и он сам как личность, как "философская фигура" культуры.

Субстанцией культуры и цивилизации является внутренний мир человека, а человек в качестве индивидуального "Я", это - то, что каждый знает по своему внутреннему опыту и не нуждается в дальнейших разъяснениях. Поэтому цивилизация как предмет познания дана, в первую очередь, во внутреннем опыте.

Особенность парадигмы "Я" и "Другое" в том, что необычайность перестает быть социальным и становится индивидуальным переживанием. Непознанность уже не только окружает общество, располагается в космосе, в земных недрах или в атомном ядре. Она оказывается в самом человеке и в каждой вещи его многообразного окружения. Отношения между людьми превращаются в отношения символов, когда исчерпывающее познание себя и своего партнера становится невозможным. Но люди-то живут друг с другом и не потому, что им так хочется, а потому, что деться от совместного существования некуда. Даже в пустыне не избавишься от усвоенных знаний и навыков, от своей памяти и чисто человеческих интересов, обусловленных социально.

"Я" современного россиянина представляет собой его природу, идею того, что такое человек в современной России и что значит в ней "жизнь по человечески". Очутившись среди деградирующих ценностей, перед выпячивающейся материальностью бытия, в мире объективаций, в условиях диверсификации межгрупповых и межличностных связей, ослабления взаимопонимания и индивидуализации людей человек останавливается перед двумя важными для него проблемами.

Первая - проблема бытия, , или, как она проявляется - смысла всего, что с нами случилось, в том числе и собственных поступков в непонятных обстоятельствах, смысла жизни в целом. Мы обеспокоены, что на самом деле происходит, как найти себе место в новой и неожиданно чуждой для нас стране? Зачем творится все то, что творится?

В основе социальной культуры находится идея человека. Ее рациональным оформлением и выражением как проекта будущего, как перспективы становится идеал. Способом личного воплощения идеала является представление человека о его месте и роли в действительности, то есть, о смысле жизни. Качественное изменение идеи человека требует от людей найти принципиально новые идеалы и жизненные ориентиры.

Вторая же - проблема разума, лишившись смысла, он деградирует, и человек из существа разумного становится потребляющим, чем-то вроде животного в социальной природе как складе готовой продукции. Поиск места и смысла в жизни выступает способом спасти разум, личность и свое внутреннее содержание.

Разум предзадан двумя взаимно противоположными условиями: способностью внешнего мира нас удивлять, ставить в проблемную ситуацию и нашей способностью понять внешний мир, найти в нем смысл, то есть, разум, это - мышление, решающее проблемы.

Человек, повисший между цивилизациями, уже обладает разумом, хотя бы таким, какой сформировался в предыдущую эпоху. Разум заставляет придавать смысл обстоятельствам. Обстоятельства же со-бытийны, они формируются "Другими" в диалоге с нами. Следовательно, разум в поисках нашего смысла озабочен и смыслом Другого для нас. Изменение смысложизненной ориентации, навязываемое межцивилизационным периодом, настаивает на необходимости изменить тип разума, сделать его таким, чтобы новые условия бытия были для него естественными. Это значит, что меняется само представление о том, что такое человек и что считать человеческим в условиях новых, но идущих к неопределенному результату. Меняется всеобщая природа человека.

Базовая оппозиция эгоцентризма

Наше исследование разворачивается в русле эгоцентристской позиции, как бы возвращающей исследователя в эпоху начала становления разума, в первобытную эпоху всеобщего удивления. Такое возможно, конечно, только в контексте межцивилизационности, когда земля становится синей как апельсин, а луна - похожей на бревно, если смотреть с торца. Эту оппозицию можно сформулировать двумя концептами: "бытие Собой" и "бытие Другим", свойственных каждому человеку.

"Я" есть бытие другим, когда мое мышление подчинено "Другому". Казалось бы, это - "Я" мыслю, "Я", и впрямь, мыслю самостоятельно, но при этом в моей жизни как бы воплощается и бытие "Другого". Оно вытесняет "Мое" бытие собой. "Моя" мысль - государственная, партийная, этническая, научная, клерикальная. "Моя" мысль навязывается мне тоталитарной сектой, преступниками, прибегающими к услугам продажных психологов, телевидением, закладывающим в мою душу невысокие образчики массовой культуры. Это - они мыслят через мою голову, их бытие подчиняет меня. Свою жизнь я соизмеряю с их требованиями.

"Я" есть бытие собой, когда я освобождаюсь от бытия Другим, продолжая существовать. "Я" понимаю: вот эта мысль навязана мне традицией, а вот здесь я вижу вещи такими, каковы они есть, не опосредуясь традицией. Стремясь к бытию Собой, "Я" как бы вылущиваю свою самобытность из привнесенной со стороны кожуры.

Каждый из этих концептов лежит в основе своего концептуального ряда:

^. Бытие собой - это присущий исключительно "Мне" дух, индивидуальная культура, "Мой" личный разум, смысл, опираясь на которые "Я" оцениваю собственное бытие другим, а с ним и все "Другое", стараясь понять: допускать его в свою душу или нет. Это - "Мое" личное переживание ситуации.

^. Бытие другим - это "Мое" сознание, социальная культура, социальный разум, идеал, переживание ситуации "Мною" как социальным существом.

Обозначение позиции исследования

На основе так понятого различия "Я - Другое" можно выстроить три философские позиции:

^. Биоцентризм - позиция человека, чье мышление подчинено природному, а для него - биологическому закону (позиция, защищающая "свой желудок", оправдывающая и обосновывающая мыслящую жизнь, нацеленную на удовлетворение биологических потребностей, на обладание материальной действительностью). Это и эгоистичное потребительство, и лелеющая свой порок наркомания, и неспособное справиться со своим характером хулиганство. Такую позицию демонстрируют расовые теории. Например, идеологема партии Русское Национальное Единство, заявляющей, что они мыслят не классово (марксизм), не космополитически или интернационально, (демократическое мышление), а биологически. Сходную стартовую позицию можно обнаружить у Ч.Ломброзо, З.Фрейда, Г.Спенсера и у других исследователей.

^. Социоцентризм - позиция, исходящая из первичности и приоритета социального над индивидуальным: народа, государства, интеллектуальной или бытовой традиции, научной или философской школы. Он полагает, что человек живет осмысленно лишь тогда, когда он подчинен сложившейся в обществе социальной культуре, то есть традициям. В данном случае, безразлично, откуда берутся традиции: от Бога, от святоотеческого Предания или от объективных законов природы. Социоцентризм - позиция того, исследователя, кто предпочитает не познавать истину, а придерживаться взглядов школы, кто не выражает свое, а стремится соответствовать сложившемуся мнению.

^. Эгоцентризм - позиция, исходящая из первичности и приоритета индивидуального над социальным, из того, что общество рождается из взаимоотношения людей, а не человек из взаимоотношения обществ. Жизнь осмысленна не тогда, когда она подчинена общественной культуре, а тогда, когда она эту культуру создает. Такова философия не учеников, а учителей, творцов и выразителей самостоятельных взглядов. Эгоцентристское - мышление, опирающееся на внутреннее понимание истины, на интуитивный акт озарения.

Вследствие того, что Россия переживает межцивилизационный период, что прервалась связь времен и людей, что человек в этот период освобождается от социума и оказывается предоставленным самому себе, мы в своих размышлениях о российской культуре стоим на эгоцентристской позиции, как вольно или невольно, любой из жителей современной России.

Эгоцентристская позиция - не привычный гуманизм, для нее наиважнейшим является непосредственная данность "Мне" моего разумного и человеческого мышления. Что же касается "Другого", то "Мне" еще предстоит найти с другим общий язык, когда я только и смогу знать, что "Он", "Другой" такой же как "Я", что "Его" представление о человечности совместимо с "Моим" и что в рамках этого представления мы с ним суть одно.

"Я" вынужден искать общий язык и нормы поведения не потому, что "Я" абстрактный человеколюбец, а потому, что "Мне" некуда деться от других людей, они сосуществуют со "Мною" в одно время, в одном месте, в России, в Европе, на планете Земля, живут по соседству, ездят в одном автобусе. Именно с ними "Мне" приходится толкаться локтями в час пик, желая доехать до своей остановки. "Я" вынужден вести с "Другим" экзистенциальный диалог для того, чтобы занимать свое место, продолжать жить и пользоваться удобствами совместного существования с "Другими", а они, в свою очередь, вынуждены это же делать со "Мною", считаться со "Мной" таким, каков "Я" есть.

Эгоцентристская позиция отчасти экзистенциализм, но это не экзистенциалистская теория, это - акт, момент творческого мышления, лежащий в основе любого действия. Это - вообще не теория и не философское направление, а позиция, например, Платона, когда он воочию увидел свою "пещеру", Декарта, когда он, сидя в печи, неожиданно понял "cogito ergo sum", Канта, пережившего озарение в тот момент, когда Д.Юм будил его от догматической спячки, Маркса, когда он набрасывал "Тезисы о Фейербахе" на первом попавшемся листке. Здесь и Хайдеггер, и Сартр, и П.Флоренский, но не платонизм, не картезианство, не кантианство, не марксизм.

Принципы исследования

Эгоцентристская позиция вынуждает к особому способу постижения действительности: не философская систематизация, а философствование - самовыражение, "проговаривание" и демонстрация того, что соответствует самой сущности, истине индивидуального мышления как акта творческой мысли, имеющего бытие в мгновении, а не во времени, рождающего время. Все мы волею судеб индивидуальны и этим "Моя" индивидуальность всеобща: актуально всеобща в отделенности от "Другого", в непонимании его, в межцивилизационности и потенциально всеобща в экзистенциальном диалоге, в стремлении преодолеть отделенность и межцивилизационность, завязать новые связи в рассыпающемся на глазах мире и понять "Другого", самому стать понятным для него, не теоретически понятным, а жизненно.

Эта позиция сходна с искусством, но в отличие от произвола художественного творчества, она является особым философским искусством рефлексии и концептуализации. Она рождает концепции не произвольные, а необходимые и всеобщие "Моею" всеобщностью и необходимостью. Такой концепцией, запечатленной в книге, в политическом выступлении, в любом поступке человек объективирует свое мышление, делая его зримым для "Другого".

Эта позиция - особая культура концептуализации, философское творчество, но как любая концептуализация, она имеет свои принципы: