РАЦИОНАЛЬНОСТИ В ФИЛОСОФИИ

Несмотря ни на что, философия про­должает оставаться методологическим ориентиром, задающим зоны как бли­жайшего, так и отдаленного развития психологии. Поэтому для нашей науки далеко не безразличны происходящие в ней метаморфозы. Проблема же рацио­нальности в философии остается одной из наиболее обсуждаемых на протяже­нии последних лет, и речь идет прежде всего о дополнительности, многообразии типов и смене исторических форм рациональности [6], [29], [30], [40].

Известно, что проблему кризиса ра­циональности поставил в 1935 г. Э.Гус­серль (в венском докладе). В работе «Кри­зис европейских наук и трансценден­тальная феноменология», опубликован­ной лишь после смерти автора в 1954 г., основоположник феноменологии говорит о «кризисе европейского человечества». Причиной же кризиса европейской куль­туры автор считает утрату веры в ра­зум. Надо отметить, что он понимал ра­зум не в привычном для нас инструментальном или позитивистском смысле, а как глубинную сущность человека. Э.Гуссерль критикует методологичес­кие установки Просвещения и Нового времени и собственно родоначальника науки Нового времени — Г.Галилея. Э.Гуссерль убежден, что всякая теоре­тическая конструкция, не обеспеченная созерцанием «чистых феноменов», есть плод натуралистической установки. От­вергнув опору на опыт чистого созер­цания, естествознание Нового времени полностью отделилось от жизненного кон­текста культуры и философии и пре­вратилось в исследовательскую технику, причем, прогрессируя, эта тенденция при­вела к тому, что современное естество­знание полностью потеряло смысл своего исследования, утратив всякую субъек­тивность. Г.Галилей, по мнению Э.Гус­серля, положил начало естествознанию, которое лишь природу считает объек­тивной реальностью. Несомненно, что в результате применения новых матема­тических методов естествознание дела­ло большие успехи, но это происходило за счет утраты связей с гуманистичес­кой стороной жизни. Естествознание технизировалось и... теряло субъекта [6], [11].

Очевидно, что теряла субъекта и идущая по пути естествознания психология.

Однако, породив в определенной мере нынешний кризис рациональности, философия пытается найти противоядие внутри своего самосознания. «В клас­сическом своем завершении, — пишет в известной работе М.К. Мамардашвили, — философия и наука ...задали впол­не определенную онтологию ума, наблю­дающего объективные физические яв­ления (физические тела), знание о ко­торых извлекается и строится в науке. ...Эта онтология и есть «рациональность», или «идеал рациональности». Неклассическая же проблема онтологии ума ... уходит своими корнями в те изменения в ней, которые возникают в XX веке — в связи с задачей введения сознатель­ных и жизненных явлений в научную картину мира. Последний шаг, а имен­но, введение явлений сознания и жизни в физическую картину мира, является весьма проблематичным» [26; 3], — по­жалуй, не менее проблематичным, чем введение культуры в психологию, ока­завшуюся искусственно вырванной из жизненного мира культуры, — на эту проблематичность справедливо указыва­ют М. Коул [19], а вслед за ним Б.Г.Ме­щеряков и В.П.Зинченко [27]. Для ре­шения этой проблемы Э.Гуссерль применяет понятие «жизненного мира», помогающее вернуться к истокам культуры. (В психологии эта конструкция ycпешно применена Ф.Е.Василюком [4].

Проблему же рациональности в фи­лософии пытались разрешить при помощи концепций, обыгрывающих ком­муникативный характер познания. Их анализу посвящена работа P.M.Нугаева «Смена базисных парадигм: концеп­ции коммуникативной рациональности» [30].

Переход от одной парадигмы к дру­гой не всегда связан с увеличением точ­ности в описании и предсказании опытныx данных. Так, релятивистская программа А.Эйнштейна превосходила про­граммы X.Лоренца11 и А.Пуанкаре не тем, что лучше согласовывалась с фак­тами и точнее их предсказывала, а тем, «что явилась основой для широкого диало­га, подлинной коммуникации между пред­ставителями ведущих парадигм старой физики, до Эйнштейна находившихся в состоянии значительной психологиче­ской, институциональной и культурной изоляции» [30; 122] (курсив мой. — М.Г.).

Именно этим коммуникативным ре­сурсом обладает, на наш взгляд, куль­турно-историческая психология, в своих истоках справедливо охарактеризованная Д.Б.Элькониным как «неклассиче­ская». Множество миров культурно-ис­торической психологии [10] сегодня тре­бует сопряжения разных форм и типов рациональности, свойственного постне-классической науке.

B.C.Степин описывает три истори­ческих типа рациональности, соответствующих состоянию науки: классический, неклассический, постнеклассический. «Каждый новый тип научной рациональности характеризуется особыми, свой­ственными ему основаниями науки, ко­торые позволяют выделить в мире и ис­следовать сооветствующие типы систем­ных объектов (простые, сложные, само­развивающиеся системы)» [33; 635].

B.C.Степин отмечает следующие осо­бенности постнеклассической науки:

1) проведение междисциплинарных и проблемно-ориентированных исследований;

2) синтез теоретических и экспериментальных, фундаментальных и прикладных исследований;

3) зависимость познания от социокультурного контек­ста;

4) взаимосогласованность идей («парадигмальная прививка»), толерантность к иным познавательным логикам, ко­герентность исследований;

5) создание многомерной общенаучной картины ми­ра;

6) то, что предметом междисципли­нарных исследований являются сложные системные объекты, изучаемые в отдель­ных науках фрагментарно; открытые и саморазвивающиеся системы;

7) нали­чие идей эволюции, историзма, вероят­ностного развития, бифуркации;

8) при­менение методов аппроксимации, исто­рической реконструкции (отражающих влияние гуманитарных наук на естество­знание);

9) создание особых стратегий исследования уникальных развивающих­ся систем («не повреди!») — методов компьютерного моделирования (чтобы не вмешиваться в ход развития);

10) аксиологическая обусловленность позна­ния [33]. Согласно B.C.Степину, постнеклассическая наука представляет со­бой тип научной рациональности, объ­единивший науки о природе и науки о духе (т.е. по сути разрешивший про­блему, поставленную Э.Шпрангером и В.Дильтеем). Такое состояние знания, возникшее не без влияния идей глобального эволюционизма, способствова­ло построению общенаучной картины мира, где разные типы рациональности не отрицают друг друга, а делят между собой сферы влияния. В зависимости от исследовательских задач одна и та же реальность может быть рассмотрена с разных позиций и может выступить пред­метом освоения в разных типах рацио­нальности [21], [33].

B.C. Швырев также обращает внима­ние на существенные изменения, про­изошедшие в научной картине мира. Физическая мысль перешла от изучения «механоподобмых систем» к самоорга­низующимся системам органического ти­па. «Тем самым открываются возмож­ности для сближения физического и био­логического мышления» [40; 103]. «Вклю­чение в картину физической реально­сти самоорганизующихся и саморазви­вающихся систем предполагает обращение к философско-мировоззренческим традициям, альтернативным по отноше­нию к механическому аналитизму клас­сической науки, которые ранее третировались как устаревшие и ненаучные. ...Рассмотрение в физике, в частности, космологии и синергетике, уникальных развивающихся объектов создает точки соприкосновения и с гуманитарным исто­рическим познанием, способствуя ликви­дации противопоставления естественно-научного и гуманитарного познания» [40; 103] (курсив мой. — М.Г.).

Постмодернистская, постнеклассическая парадигма — это парадигма син­тезов: Запада и Востока, человечества и природы, гуманитарного и естественно­научного, науки и опыта культуры. Именно поэтому она имеет возможность стать методологическим ориентиром культур­но-исторической психологии.