Если, как ты сказал, сексуальная энергия трансформируется в любовь, то значит, и материнская любовь к ребенку — тоже сексуальная энергия?

Еще несколько человек задали мне подобный вопрос. Будет полезно прояснить это.

Если вы слушали меня внимательно, то помните, что я говорил о самых глубинных уровнях секса, таких, которые обычно человек не достигает. Существуют три уровня секса, и сейчас я хочу рассказать вам о них.

Один уровень секса физический, чистая физиология. Например, мужчина идет к проститутке. Опыт, который он там получает, остается на уровне физики. Прости­тутка продает тело, но не может продать сердце, и уж конечно, нет способа торговать душой. Другой человек совершает насилие. Во время насилия человек не может обладать ни сердцем, ни душой другого человека, наси­лие происходит исключительно на физическом уровне. Невозможно совершить насилие над душой, такой воз­можности никогда не было и не будет. Опыт насилия также только физический.

Первичный опыт секса всегда остается на физиче­ском уровне. Те, кто останавливаются на этой стадии, не могут познать всего, что есть в сексе. Они просто не мо­гут знать тех глубин, о которых я говорю. Большинство людей застревают на чисто физическом уровне.

В связи с этим важно знать, что в странах, где браки заключаются без любви, секс находится на физическом уровне, он не способен дать более глубокий опыт. Союз образован между телами, но не между душами. Любовь же существует между душами. Поэтому, если брак заклю­чен по любви, он обладает более глубоким значением. Но если брак заключен по расчету священников и астрологов или основан на социальном статусе либо деньгах, секс в нем не может пойти глубже физического уровня.

Однако в таких браках есть свое преимущество: тело более стабильно, чем ум. Поэтому в обществах, где осно­вой брака служит тело, семьи более крепкие. Люди могут прожить всю жизнь в одном и том же браке. Телу можно доверять, оно достаточно стабильно, перемены проника­ют в него очень и очень медленно, почти незаметно.

Тело существует на уровне материи. Общества, ко­торые хотели внести стабильность в институт брака, поддержать моногамию и не оставить никаких шансов для изменений, вынуждены были расстаться с любовью, потому что любовь случается в сердце, а сердце — очень нестабильная штука. В обществе, основанном на любви, неизбежны разводы. Браки будут чрезвычайно шатки­ми, в таком обществе просто не может быть стабильных семей, потому что любовь изменчива. Сердце непосто­янно, тело стабильно, инертно.

Если в вашем дворе есть камень, вечером он будет на том же месте, что и утром, но цветок, расцветший утром, к вечеру может поникнуть, а то и совсем завя­нуть. Цветок живой, он рождается, живет и умирает. Камень — неодушевленный предмет, каким он был утром, таким останется и вечером. Камень — это нечто длительное, на него можно опереться.

Брак по расчету подобен камню. Союз, существу­ющий на физическом уровне, принесет вам стабиль­ность. Он будет интересен обществу, но разрушителен для личности, потому что стабильность существует на физическом уровне, а любви там еще нет.

Вот почему в подобных браках секс между мужем и женой не может достичь глубоких реальностей, лежа­щих за пределами физики. Он просто становится авто­матической рутиной. Сексуальная жизнь в этом случае механична, супруги повторяют один и тот же опыт, без­жизненный и скучный.

Нет особенного различия между походом к прости­тутке и браком, рожденным не по любви, — разница ничтожно мала. Почти одно и то же: вы снимаете про­ститутку на ночь или вы снимаете жену на всю жизнь. Там, где нет любви, — это покупка, нанимаете ли вы женщину на ночь или заключаете договор на всю жизнь. Конечно, из ежедневной совместной жизни получают­ся какие-то отношения, и люди называют это любовью. Но это не любовь. Любовь — это нечто совсем другое. В существующих на уровне тела браках отношения ни­когда не идут глубже физического уровня. Ни один из учебников и писаний о сексе, от Ватсьяяна с его Кама-сутрой до наших дней не затрагивает более глубоких, чем физический, уровней.

Второй уровень — психологический — это уровень ума, уровень сердца. У пар, которые сначала влюбились друг в друга, а затем поженились, опыт секса немного глубже, чем простая физика. Их секс доходит до уров­ня сердца, он достигает психологической глубины. Но из-за постоянного повторения через некоторое время он тоже возвращается на физический уровень и стано­вится механическим.

Институт семьи и брака, созданный на Западе в по­следние двести лет, поднимает секс до психологического уровня. Именно поэтому западные общества пребывают в хаосе. Дело в том, что вы не можете положиться на ум Сегодня ум хочет одного, завтра — другого. Он чего-то хо­чет утром, а вечером ему это уже совсем не нужно. И ваши чувства сейчас совершенно не те, что были минуту назад.

Вы, может быть, слышали, что лорд Байрон до того, как женился в последний раз, был близок с шестьюде­сятью или даже семьюдесятью женщинами. Но даже в тот момент, когда после церемонии он вышел из церк­ви, ведя под руку жену, — колокола звонят, свечи горят, друзья приветствуют молодоженов — и увидел краси­вую женщину, проходившую мимо, он был поражен ее красотой и на секунду забыл о своей новой жене. Он за­был, что только что дал клятву. Но Байрон, должно быть, был честным человеком, потому что, когда они сели в карету, он признался жене: «Ты заметила? Произошло нечто странное. Еще вчера, когда мы не были женаты, я беспокоился только об одном: смогу я тебя заполучить или нет. Ты была единственной женщиной, о которой я думал день и ночь. Но только что я на тебе женился, и, когда мы спускались по ступеням церковной лестницы, я увидел хорошенькую девушку и на секунду о тебе за­был. Я мысленно последовал за ней. Мне в голову пришла мысль: „Хотел бы я обладать этой женщиной!"»

Ум такой непостоянный. Поэтому тем, кто хотел жить в более организованном и стабильном обществе, нельзя было доводить секс до психологического уровня, им приходилось прилагать усилия, чтобы удерживать секс на уровне чистой физики. Они говорили: «Брак важ­нее любви. Если в браке возникнет любовь, это хорошо, если нет, то пусть все идет своим чередом».

Стабильность возможна на физическом уровне, на психологическом уровне стабильность сохранять очень трудно. Но опыт секса может идти глубже психологии. Поэтому на Западе секс оказался несколько более глу­боким, чем на Востоке. Все, что писали о нем западные психологи, такие как Фрейд или Юнг, касается именно психологического уровня секса.

Но секс, о котором говорю я, доходит до третьего уровня. Подобной глубины пока нет ни на Востоке, ни на Западе. Третий уровень секса — духовный.

На физическом уровне есть стабильность, потому что тело материально. Есть стабильность и на духовном уровне, просто потому что на уровне духа нет перемен. Там все спокойно, уравновешено, там вечность. Между этими двумя уровнями есть уровень сознания, на кото­ром существуют перемены. Ум нестабилен, переменчив. Он очень быстро меняется.

Сейчас Запад в большинстве своем эксперименти­рует со вторым уровнем, поэтому семьи распадаются, и процент разводов очень велик. Браки и семьи, выросшие из встречи на психологическом уровне, просто не могут быть стабильными. Сейчас развод чаще всего случается на второй год после свадьбы, но может происходить и каждые два часа! Ум и сердце могут менять решения даже в течение часа! Западное общество пребывает в круговороте, в хаосе, в суматохе. По сравнению с ним, восточное общество гораздо стабильнее, но секс на Вос­токе не так глубок.

Существует другой вид стабильности, другая ступень — духовный уровень. Муж и жена, мужчина и женщина, которые сумели встретиться на духовном уровне хотя бы однажды, оказываются связанными навсегда, на весь пе­риод жизненных воплощений. Они становятся единым целым. На духовном уровне нет перемен. Мы нуждаемся в стабильности этого уровня, нам нужен такой опыт.

Опыт, о котором я говорю, секс, о котором я гово­рю, — это духовное явление. Я хочу открыть вам духов­ный смысл секса. Если вы понимаете, о чем я говорю, то увидите, что любовь матери к ребенку является частью духовного секса^[3].

Вы, может быть, скажете, что это абсурд... разве могут быть сексуальные отношения между матерью и ребен­ком? Как я уже сказал, когда мужчина и женщина, муж и жена встречаются на короткое время, на какой-то мо­мент их души сливаются воедино. Блаженство, которое они испытывают в этот короткий миг, связывает их. Но вы когда-нибудь задумывались о том, что ребенок находится в материнском чреве целых девять месяцев? В это время его жизнь — это жизнь матери. Муж соединяется с женой лишь на мгновение, а ребенок един с ней целых девять ме­сяцев! Вот почему близость, которая возможна между ма­терью и сыном, невозможна между ней и ее мужем. Муж встречает ее на экзистенциальном уровне лишь на момент, и затем они вновь расстаются. Они близки на мгновение, и затем возвращается дистанция в километры.

Но ребенок в чреве дышит материнским дыханием, его сердце бьется благодаря сердцу матери. Ребенок един с матерью по крови, у него та же жизнь, что и у нее. У не­го еще нет отдельного существования, он является час­тью матери. Поэтому ни одна женщина не может быть полностью удовлетворена, пока не станет матерью. Ни один мужчина не может наполнить женщину так, как ребенок, ни один муж не может дать жене настолько глубокого счастья и радости, как ее дитя. Женщина не чувствует себя состоявшейся, пока не станет матерью. Отношения женского существа с существом ребенка чрезвычайно глубоки.

И в этом причина, запомните это. Как только жен­щина становится матерью, ее интерес к сексу снижа­ется. Вы не замечали? Он отведала более сытного напитка, она познала счастье материнства. Больше она не стремится к сексу с такой страстью. Девять месяцев она пребывала в единстве с еще одним бьющимся сердцем, теперь секс ее почти не интересует. Зачастую мужья удивлены и смущены подобной женской апатией, по­тому что для них отцовство ничего не меняет. Но стать матерью — значит пройти через процесс действительно глубоких изменений.

Отцовство не приводит к таким глубоким отноше­ниям. У отца нет ощущения духовного единства с новой, только что родившейся жизнью. Отцовство — это про­сто социальный институт. Ребенок может быть рожден и без института отцовства. Но глубинные отношения с матерью — это часть нашей природы. Новое ощущение, ощущение духовного достоинства наполняет женщину после рождения ребенка.

Если вы посмотрите на женщину, которая стала ма­терью, и на женщину, у которой нет детей, вы увидите разницу в их сиянии, в их энергии, в их личностях. Мать окружена сиянием, она спокойна. Похожее спокойствие вы можете наблюдать на полноводной реке, мирно теку­щей среди равнин. В женщине, у которой нет детей, вы заметите своего рода скорость, подобно реке, которая все еще течет среди горных вершин, она грохочет, ревет, шумит водопадами, в ней есть быстрота и спешка. Но когда у нее появляется дитя, что-то внутри нее успока­ивается, она становится безмятежной.

В связи с этим я также хочу сказать, что именно по­этому женщины, страстно желающие секса (а на Западе сейчас таких много), не хотят детей. После рождения ребенка тяга к сексу значительно снижается. Сегодня западная женщина отказывается становиться матерью, потому что не хочет потерять к сексу интерес. Она про­должает потакать сексуальным желаниям за счет ма­теринства.

Правительства многих западных стран обеспокое­ны сложившейся ситуацией. Если положение вещей не изменится, что случится с их населением? Восток пере­живает из-за роста населения, а некоторым странам на Западе приходится констатировать снижение рожда­емости. Что можно сделать, если женщина решает не рожать, потому что не хочет сексуальной апатии? Про­тив этого невозможно издавать законы. Законы могут, конечно, поддерживать программы по контролю рож­даемости, но не может быть закона, предписывающего женщине становиться матерью.

Проблема западного общества более сложная, чем проблема демографического взрыва в Индии. С помо­щью законодательных мер мы можем ограничить рост населения, но ни в одной стране мира нельзя издать за­кон, который побуждал бы людей рожать детей. В сле­дующие двести лет эта проблема западного общества может достичь катастрофических размеров. А рост насе­ления восточных стран может привести к тому, что они захватят большую часть мировой экономики. Западные воротилы отойдут на второй план, им придется убедить женщин вновь начать рожать. Некоторые психологи сейчас даже начали оправдывать ранние браки. Иначе, как они говорят, западному миру грозит большая опас­ность. Женщина, достигшая зрелости, не собирается становиться матерью, ей интереснее заниматься сексом. Поэтому женитесь на них, пока они еще молоды, что­бы они нарожали детей раньше, чем им в голову начнут приходить разные другие идеи.

На Востоке ранние браки появились по этой же при­чине. Люди знали, что более зрелая девица начинает кое-что понимать и, отведав вкус секса, не захочет становить­ся матерью, несмотря на то, что она понятия не имеет, что даст ей материнство. Она сможет это почувствовать, лишь став матерью! Невозможно знать заранее.

Почему же, родив ребенка, женщина настолько удо­влетворена? Потому что она пережила с ребенком секс на духовном уровне. Потому что между ней и ее ребен­ком существует глубочайшая близость. Женщина от­даст жизнь за свое дитя. Нормальная женщина даже представить себе не может, как это — забрать жизнь у ребенка. Она может убить мужа, это случалось много раз, и даже если она не делает этого на самом деле, она может создать такую атмосферу в доме, которая будет равносильна убийству! Но в отношении ребенка ей и в голову не придет такое! Их связь чрезвычайно глубока.

Но позвольте, я скажу вам еще кое-что. Когда отно­шения мужа и жены доходят до таких глубин, муж начи­нает казаться ей ее ребенком, ее сыном, а не мужем.

Здесь среди вас есть много мужчин и женщин. Я хо­чу спросить присутствующих мужчин: бывало ли так, что в моменты, когда вы испытывали самую сильную любовь к жене, вы вели себя подобно тому, как ребе­нок ведет себя с матерью? Знаете ли вы, почему рука мужчины бессознательно тянется к женской груди? Это рука маленького ребенка, ищущего материнского тепла. Когда мужчина переполнен любовью к женщи­не, он автоматически тянется к ее груди. Почему? Какое отношение грудь имеет к сексу? Секс не касается гру­ди вообще. Грудь ассоциируется с близостью, которая случается между матерью и ребенком. С младенчества ребенок был связан с материнской грудью, она была его спасением. И, когда мужчина переполнен глубочайшей любовью, он становится сыном! А куда же тянется рука женщины? Она касается головы мужчины, она гладит его, ласкает, треплет волосы — это воспоминание о ее ребенке, она гладит сына.

Вот почему, если любовь расцветает на духовном уров­не, мужчина становится сыном. И муж должен стать сыном, только тогда он сможет познать секс третьего, духовного уровня. Подобные отношения существуют, но мы вообще ничего о них не знаем и не хотим знать.

Отношения мужа и жены — лишь подготовка к третьему уровню. Это не кульминация, это всего лишь начало путешествия, не конец. А поскольку это — путе­шествие, то муж и жена находятся в постоянном кон­фликте. путешествие всегда сопряжено с волнением, мир и покой можно обрести, лишь прибыв в пункт на­значения. Муж и жена не могут жить в мире, потому что их отношения — только середина пути. Большинство людей погибают в дороге и не доходят до заветной цели. Между мужем и женой происходят постоянные стол­кновения, беспокойство двадцать четыре часа в сутки. Круглосуточная борьба с тем, кого так любишь!

К сожалению, ни муж, ни жена не понимают дей­ствительной причины их напряжения, их борьбы. Каж­дый думает, что ошибся в выборе партнера Муж думает, что все было бы гораздо лучше, женись он тогда на дру­гой. В свою очередь жена думает, что жизнь может быть прекрасной, но только не рядом с этим человеком.

Но я хочу сказать вам, что это происходит со всеми па­рами на земле. Если бы вам дали шанс поменять супруга, ситуация не изменилась бы ни на йоту. Это так, как будто вы меняете плечо, когда несете гроб на кладбище: на ко­роткое время вы испытаете облегчение, но вскоре вновь ощущаете тот же самый груз. Опыт западного общества, в котором разводы — отнюдь не редкое явление, показывает, что новая жена очень скоро начинает напоминать преды­дущую, а новый муж уже через пару недель ведет себя так же, как и тот, от которого вы только что избавились.

Причину не следует искать на поверхности, она ле­жит очень глубоко. И дело здесь не в каком-то конкрет­ном мужчине или женщине, дело в том, что отношения между женщиной и мужчиной, между мужем и женой сами по себе являются путешествием, процессом, они — не пункт назначения, они — еще не конец. Конечный пункт будет виден лишь тогда, когда женщина станет матерью, а мужчина для нее станет сыном.

Поэтому я говорю о том, что отношения между жен­щиной и ее ребенком — это секс на духовном уровне. В день, когда такой секс случится между мужчиной и женщиной, между мужем и женой, отношения мате­ри и сына будут восстановлены. А как только они вос­становлены, люди, участвующие в этих отношениях, начнут испытывать удовлетворенность. И именно из этого состояния полноты, когда нечего больше желать, рождается целомудрие.

Поэтому не нужно думать, что в отношениях между матерью и ребенком совсем нет секса. Есть, только он духовный. Правильнее было бы сказать, что только духов­ный секс можно назвать любовью. Это любовь. В момент, когда секс становится духовным, рождается любовь.

Третий вопрос.

Мы не можем относиться к тебе как к эксперту в вопросах секса. Мы пришли поговорить с тобой о боге, но ты все время го­воришь о сексе. Мы пришли сюда, чтобы услышать о боге, так расскажи нам о нем.

Может быть, вы не знаете, что бесполезно говорить о боге с тем, кого вы не считаете экспертом в вопросах секса. Вы бы стали спрашивать человека о последней ступени лестницы, если он никогда не был на первой? Если то, что я говорю о сексе, неприемлемо для вас, вам не следует спрашивать меня и о боге, мы об этом уже говорили. Если я недостоин говорить о первой ступени, тогда кто я такой, чтобы рассуждать о последней?

Но в этом вопросе есть более глубокий смысл. Дело в том, что до сих пор секс и бог считались врагами. До сих пор нас учили, что тот, кто хочет познать трансцен­дентное, не должен иметь к сексу никакого отношения. Тот же, кто погружается в секс, может напрочь забыть о духовности и о боге. Но это абсурд. Путешествие в секс только для того и нужно, чтобы познать духовность. Ваша огромная тяга к сексу есть не что иное, как пои­ски выхода за пределы, именно поэтому секс никогда не удовлетворяет полностью. Человек не чувствует, что через секс он сполна получил то, что искал. Чувство глу­бочайшего удовлетворения возникает лишь в познании божественного начала.

Те, кто ищут бога в противовес сексу, на самом деле не ищут бога. Это всего лишь эскапизм, обернутый в мантию духовности. Они просто боятся секса, секс при­водит их в ужас. Они ищут спасения в повторении мантр и молитв, стремясь забыть о сексе.

Когда вы столкнетесь с человеком, взывающим к богу, приглядитесь к нему повнимательнее: за его посто­янным распеванием псалмов отдаленно слышится эхо секса. Если в поле его зрения попадет женщина, то он начнет повторять «Рама, Рама, Рама» и нервно переби­рать четки с еще большим усердием, распевая имя Рама во весь голос. Почему? Потому что внутри него кипит и вот-вот выльется наружу секс. Эскаписты пытаются не замечать своей внутренней жажды, подавить ее, рас­певая имя бога. Если бы такие простые уловки могли изменить жизнь человека, мир давно уже стал бы куда лучше! Все не так просто!

Я хочу сказать, что обязательно нужно понять секс, если вы хотите достичь чего-то высшего. Почему? Это по­хоже на человека, который хочет из Бомбея отправиться в Калькутту. Он пытается узнать о Калькутте как можно больше: где она находится, в какую сторону ему ехать. Но если человек не имеет понятия, где находится Бомбей, не знает, как он расположен по отношению к Калькутте, то может ли он воплотить свое желание? Чтобы добраться до Калькутты из Бомбея, нужно знать, где находится Бомбей. «Где я сейчас нахожусь?» Только выяснив это, человек может собирать информацию о Калькутте. Без знаний о Бомбее вся информация о Калькутте окажет­ся бесполезной, потому что путешествие начинается в Бомбее. Путешествие должно начаться в Бомбее, прежде всего начало, а уж потом и конечный пункт.

Где вы сейчас находитесь? Вы говорите, что хотите со­вершить путешествие к сверхсознанию, — это хорошо. Вы говорите, что хотите прийти к богу, — прекрасно. Но где вы находитесь сейчас? Вы стоите посреди секса, вы находитесь в самой середине вожделения. Вот в чем про­текает ваша жизнь, именно с этой точки и следует начать ваше путешествие. Поэтому, прежде всего необходимо исследовать место, в котором вы сейчас пребываете. Вам нужно узнать, что происходит в действительности прямо сейчас, чтобы понять ваши возможности. Чтобы знать, кем вы можете стать, необходимо знать, кем вы являе­тесь на данный момент. Чтобы понять последний шаг, нужно понять первый, потому что с него начнется ваше путешествие. Если вы сделали неверный первый шаг, как вы можете идти в правильном направлении?

Поэтому прежде всего разберитесь с сексом, а уже потом думайте о сверхсознании. Почему это так важно? Это важно, потому что вы не можете познать высшее, не поняв сначала секса. Поэтому, пожалуйста, не про­сите невозможного.

Поскольку вы затронули вопрос об авторитете, как вы можете решать, являюсь я экспертом или нет? Для вас все, что бы я ни сказал, будет неважно, потому что дело не во мне. Если я скажу вам, что я — эксперт, в этом не будет никакого смысла. И нет смысла говорить вам, что я не эксперт, ибо сам предмет, сама тема кажется вам недостойной, и тут уже неважно, эксперт говорит о ней или нет. Поэтому любой мой ответ в этом отно­шении будет бессмысленным.

Я говорю, экспериментируйте с сексом, узнайте на собственном опыте, являюсь я экспертом или нет. Вы поймете, прав я или нет, когда у вас будет собственный опыт. Иного пути нет.

Например, если я скажу вам, что плавать нужно так-то и так-то, у вас могут возникнуть сомнения, прав я или нет. Тогда я попрошу вас пойти со мной к реке и окунуться в воду. Если мой совет поможет вам переплыть реку, то вы будете точно знать, что я говорил правду, передавая собственный опыт.

Человек, задавший вопрос, сказал, что Фрейд мог бы считаться экспертом. Но я хочу объяснить моему другу, что, вероятнее всего, Фрейд ничего не знает о том, о чем я вам сегодня рассказываю. Фрейд не мог подняться выше ментального уровня. У него не было ни малейшего пред­ставления о существовании духовного секса. Все работы Фрейда, все его исследования касались больного секса: ис­терии, мастурбации, он исследовал только это. Это иссле­дования в области болезней и извращений, это обращение к патологии. Он пытался лечить болезнь. Фрейд был док­тором. Соответственно он исследовал людей, западных людей, которые находились на ментальном уровне секса. У него не было ни одного случая, ни одной истории, ко­торую можно было бы назвать духовным сексом.

Поэтому, если вы хотите проверить истинность того, что я вам сказал, вам нужно проводить исследования лишь в одном направлении — в направлении тантры. Мы забыли о тантре много тысячелетий назад. Тантра сделала первую попытку поднять весь мир на уровень духовного секса. Храмы Каджурахо, Пури и Конорак — действительные тому подтверждения. Вы когда-нибудь были в Каджурахо? Вы видели образы этого храма? Ког­да вы окажетесь там, вы переживете два удивительных явления. Во-первых, рассматривая образы обнаженных людей, занимающихся сексом, вы не почувствуете ни капли вульгарности, вы не увидите ничего отвратитель­ного или плохого в образах обнаженных совокупляю­щихся мужчин и женщин. И, во-вторых, рассматривая картины и скульптуры, вы ощутите невероятное чув­ство покоя, вас осенит святость. Ваша реакция может вас удивить. Скульпторы, создававшие образы, познали духовный секс на собственном опыте.

На лицах этих статуй... Если вы посмотрите на лицо обычного мужчины, занимающегося сексом, если вы взглянете ему в глаза, он покажется вам ужасным, злоб­ным животным. Вы увидите пугающую похоть. Когда женщина видит, как возлюбленный, самый близкий и дорогой мужчина наполняется похотью, она видит в нем врага, а не друга. Даже для самой любящей женщины мужчина, похотливо желающий ее, кажется посланником ада, а не небес. Но посмотрите на лица статуй в Каджурахо. Когда смотришь на них, кажется, что смотришь в лицо Будде или Махавире. Их лица светятся спокойствием и безмя­тежностью, выражая состояние самадхи, хотя они и за­нимаются сексом. Вы смотрите на них и ощущаете, как мягкость и покой наполняют ваше сердце, вас осеняет священная безмятежность. И вы приятно удивлены.

Если вы думаете, что сексуальность захватит вас по­сле того, как вы увидите образы обнаженных мужчин и женщин, то я прошу вас отправиться в Каджурахо без промедления. В наше время Каджурахо — это уникаль­ный памятник культуры. Но индийские моралисты счи­тают, что стены храма следует покрыть грязью, потому что образы, изображенные на них, могут сделать людей еще более сексуальными. Я же был восхищен!

Строители Каджурахо понимали, что если человек сядет перед стенами храма и проведет около часа, рас­сматривая образы, то он освободится от похоти. В течение тысячелетий статуи являлись объектом медитации. Людей, опьяненных сексом, отправляли в этот храм в Каджурахо и просили медитировать перед статуями, чтобы раствориться в них.

Удивительно, что в обычной жизни мы ежедневно сталкиваемся с правдой такой трансформации, но не видим ее. Например, если вы идете и вдруг видите, как двое ссорятся на дороге, вам захочется остановиться и понаблюдать. Почему? Вы когда-нибудь задумывались над тем, зачем вам наблюдать? Оставив миллион важ­ных дел в стороне, вы полчаса стоите и наблюдаете за схваткой. Почему? Что вы приобретаете от этого? Вы, возможно, не догадываетесь, что вас держит определен­ная выгода. Когда вы наблюдаете за людьми, которые ссорятся, ваш собственный инстинкт, ваше собственное глубоко скрытое желание подраться преобразовывается, проходит через катарсис. Оно растворяется, вы словно выплескиваете его. Если человек сидит спокойно и ме­дитирует, рассматривая образы сексуального соития в течение часа, его внутренний маньяк, его сумасшедшая сексуальность растворяется.

Однажды работник офиса пришел к психиатру. Его проблемой было то, что он очень злился на своего бос­са. Босс сказал ему нечто, и работник почувствовал себя оскорбленным и униженным, ему хотелось снять туфлю и поколотить мерзавца.

Но разве можно бить начальника? Очень трудно най­ти работника, который никогда не испытывал желания избить шефа. Такие сотрудники — большая редкость. Если вы — подчиненный, вы знаете об этом все, если вы — начальник, вы тоже об этом знаете. Душа работ­ника глубоко ранена, потому что он — «всего лишь ра­ботник», и он хочет отомстить. Если бы только ему пред­ставилась возможность отомстить! Почему он должен быть всего лишь работником, а уже потом человеком? Но он беспомощен и продолжает подавлять эмоции внутри себя.

Этот человек тоже подавлял желание ударить босса, но в итоге оно превратилось во внутреннюю болезнь, до­шло до того, что он боялся в один прекрасный момент потерять над собой контроль и на самом деле избить на­чальника. Поэтому он стал оставлять туфли дома. Но он не мог забыть о туфлях. Каждый раз, когда он видел босса, его рука автоматически тянулась к ногам. Но, к счастью, туфли были дома, поэтому он чувствовал себя немного легче, потому что знал, что в один прекрасный день в за­пале может снять туфлю и бросить ее в начальника.

Но он не мог забыть о туфлях, просто оставляя их дома, они занимали все его воображение. Когда он в за­думчивости водил ручкой по бумаге, у него рисовались туфли, в моменты отдыха очертания его рисунков тоже очень напоминали туфли. Туфли овладели всей его пси­хикой, и он стал бояться, что в один прекрасный день он в ярости набросится на шефа.

Поэтому дома он сказал семье, что лучше вообще не будет ходить в офис, что хочет отдохнуть какое-то вре­мя. Его психическое состояние было таким, что ему уже не нужны были туфли, он вполне мог отделать шефа и чужой туфлей. Теперь его рука уже тянулась к туфлям коллег. Тогда его семья подумала, что он сошел с ума, и отправила его к психиатру.

Психиатр заверил, что его болезнь вполне излечима, и что не нужно так беспокоиться. Он посоветовал муж­чине повесить дома фотографию босса и честно ударять по ней туфлей пять раз каждое утро. Он предложил сде­лать это священным ритуалом, который нельзя пропу­стить. Ритуал должен соблюдаться неукоснительно, как утренняя молитва, и затем, по возвращении из офиса, ритуал необходимо повторять.

В первый момент мужчина подумал: «Что за чепу­ха!» — хотя в душе эта идея ему понравилась. Возмож­ность подобных действий очень его вдохновляла. И вот фотография — на стене. Исполнение предписанного ритуала началось.

В первый же день, ударив по фотографии пять раз, он отправился в офис в туфлях и с новым опытом: он больше не злился на босса, как это бывало всегда. А через пару недель он даже смог вести себя вежливо, разговаривая с начальником. Его босс заметил произошедшие пере­мены, но, естественно, не знал о том, что происходило. И поэтому он решил спросить у работника:

— Послушай, в последнее время ты стал очень веж­лив, приветлив и исполнителен. Что произошло?

— Лучше бы вы не задавали мне этого вопроса, — от­ветил работник, — вы можете все испортить. Я не могу вам сказать.

Что же произошло? Может ли нечто измениться благодаря простым ударам по фотографии? Да. Уда­ряя по фотографии, мужчина избавлялся от желания ударить самого шефа. Таким образом его желание ис­парялось.

Такие храмы, как Каджурахо, Конораку и Пури, должны быть в каждой деревне, в каждом отдаленном уголке страны. Все остальные церкви не нужны вообще. В них нет ничего научного, нет никакого смысла и поль­зы в их существовании, они лишь доказательство люд­ской глупости, доказательство примитивного мышле­ния. Но храм Каджурахо полон смысла. Все, чьи мысли заняты только сексом, должны побывать там, должны медитировать именно в таких храмах. Оттуда человек уходит с легким сердцем, с миром внутри.

Тантра на самом деле пыталась трансформировать секс в духовность. Но моралисты и священники, пропо­ведующие мораль в нашей стране, эти злобные души не позволили людям узнать послание тантры. Они не хотят, чтобы и мое послание дошло до людей.

После своей первой беседы в Бомбее я получил пись­мо, в котором было написано: «Если ты не прекратишь разговоры о таких вещах, тебя следует убить». Я хотел ответить, но джентльмен, желающий нажать на курок, видимо, трус — он не подписал послание и не указал свой адрес. Он, возможно, боится, что я заявлю на него в полицию. Тем не менее, если он здесь... а я знаю, что он здесь, он, скорее всего, прячется за деревом или за сте­ной... если он здесь поблизости, я хочу сказать ему, что не стану обращаться в полицию. Ему следует назвать себя и дать адрес, чтобы я мог, по крайней мере, ответить ему. Но если у него нет на это смелости, я отвечу ему сейчас, чтобы он смог выслушать меня.

Прежде всего, не нужно так спешить убивать меня, потому что в тот момент, когда меня застрелят, все, что я говорю, будет признано истиной. Если бы Иисуса не рас­пяли на кресте, никто бы и не вспоминал о нем. В каком-то смысле, убив его, римляне оказали ему большую услугу.

Я слышал, что Иисус сам планировал и подготовил свое распятие, потому что благодаря этому все, что он говорил, живет в веках и помогает миллионам людей. Ве­роятно, это так, потому что Иуда, который продал его за тридцать серебреников, был одним из самых любимых учеников Иисуса. Просто невозможно поверить в то, что тот, кто провел с Иисусом столько лет, мог продать его за тридцать серебреников, если только Иисус сам не попросил его это сделать. Он сам попросил Иуду пойти к врагам и устроить распятие, чтобы его послание ока­залось бессмертным и помогло миллиардам людей.

На сегодняшний день в мире всего три миллиона джайнистов. А их могло бы быть триста миллионов, если бы Махавиру распяли на кресте. Но Махавира ушел из жизни мирным путем, он, наверное, вообще никогда не слышал о кресте. Никто не пытался его распять, и он сам не стремился что-либо подстроить.

Сегодня половина всех людей на земле — христиа­не, и именно потому, что лишь Иисус был пригвожден к кресту, не Будда, не Магомет, не Кришна, не Рама. В один прекрасный день весь мир может обратиться в христианскую веру. В этом была польза распятия. По­этому я скажу этому другу: «Не спеши меня убивать, иначе ты проиграешь».

Второе, что я хотел сказать: незачем так волноваться, потому что я вовсе не намереваюсь умереть в постели. Я буду делать все, чтобы кто-нибудь застрелил меня. Может быть, я сделаю это сам, поэтому не стоит так суетиться. Когда придет время, я буду желать, чтобы кто-нибудь пришел и пустил мне пулю в лоб. Жизнь полезна и имеет смысл, а когда кого-то убивают, то и смерть обретает смысл. Иногда смерть от пули может сделать то, чего не смогла жизнь.

До сих пор враги, отравившие Сократа, убившие Мансура, Годс, стрелявший в Махатму Ганди, совершали эту ошибку. Годс не понимал, что ни один последователь Махатмы Ганди не смог бы продолжить его дело успеш­но, если бы тот умер своей смертью. Ганди сложил руки в знак уважения, когда в него выстрелили. Это намасте, это положение рук, имело большой смысл. Оно было вы­ражением того, что, наконец, к нему пришел последний и лучший его ученик: человек, который сделает Ганди бессмертным. Бог послал нужного человека.

Жизненный сюжет, история жизни сложна, все не так просто, как кажется. Человек, который умирает в постели, умирает навсегда, в то время как человек, умер­ший от пули убийцы, продолжает жить.

Пока для Сократа готовился яд, друзья спросили его, как он хочет быть похороненным.

— Кремировать тебя или похоронить так, или что? — спрашивали они.

Сократ засмеялся и ответил:

— Глупые люди! Вы не знаете, что спрашиваете. Вы никогда не сможете похоронить меня. Я буду жить даже тогда, когда никого из вас уже не останется. Способ, ко­торым я собрался умереть, поможет мне жить в веках!

Поэтому, мой друг... если он здесь... тебе следует об этом знать и не торопиться. Поторопившись, ты мо­жешь проиграть. Это не причинит мне никакого вреда. Я не тот, кого можно убить пулей, я тот, кто переживет все пули. Не стоит суетиться. И не стоит волноваться, потому что я сделаю все, чтобы умереть не в постели. По­добная смерть мне не к лицу. Подобная смерть — это расточительство, бесполезная смерть. Смерть должна служить какой-то цели.

И третье, не стоит бояться подписывать письма, не стоит бояться упоминать свой адрес. Потому что, когда я почувствую, что кто-то действительно готов убить меня, я буду готов назначить время и место, и сделаю это тай­но, чтобы у него не было лишних последствий.

Но подобные сумасшедшие идеи возникают. Это сво­его рода религиозный фанатизм... И этот бедняк, должно быть, считал, что таким образом он защитит религию. Он написал потому, что думал, будто я хочу уничтожить религию, а он пытается ее защитить. В его желании нет ничего плохого. Его чувства были искренними, очень религиозными. Но именно такие религиозные люди до­вели мир до плачевного состояния. Их намерения были благими, но их разум — это разум идиотов.

В течение столетий эти так называемые моралисты создали почти непреодолимое препятствие, отгоражи­вающее людей от жизненной правды, и до сих пор они не позволяют людям о ней знать. Из-за этого невежество стало распространенным явлением. Мы продолжаем двигаться во тьме на ощупь, блуждая и падая в лаби­ринте невежества. И посреди этой темноты моралисты выстроили высокие кафедры для проповедей и продол­жают отправлять службы.

Но правдой является также и то, что в тот день, когда мы станем лучше, в день, когда луч истины оза­рит наши жизни, в день, когда проблеск сверхсозна­ния станет уловимым и осязаемым, в день, когда наша обычная жизнь станет божественной, в этот день мора­листы станут не нужны. Для них больше не будет места. Священники нужны только до той поры, пока человек бродит во тьме.

Доктор нужен в деревне только до того момента, пока там есть больные. Если люди перестанут болеть, им не нужны будут доктора. Медики живут, основываясь на внутреннем парадоксе. Жизнь врача зависит от боль­ных. Внешне он лечит пациентов, но внутренне тайно надеется, что они снова заболеют. И когда в какой-либо местности случается эпидемия, он благодарит бога за то, что у него есть работа.

Яслышал такую историю.

Однажды ночью группа друзей пришла на много­людную вечеринку в бар. Они выпивали и закусывали до самой ночи. Когда они собрались уходить, владелец бара сказал жене:

— Спасибо Господу за то, что он послал нам таких щедрых клиентов. Если они будут приходить к нам по­стоянно, мы вскоре разбогатеем.

Мужчина, оплативший вечеринку, услышал эти сло­ва и попросил владельца бара помолиться за процвета­ние его бизнеса, чтобы он со своими товарищами мог приходить в этот бар еще и еще. Владелец бара спросил мужчину:

— Кстати, а чем вы занимаетесь?

— Я — предприниматель, — ответил тот. — Мой биз­нес процветает тогда, когда умирает много народу.

Врач тоже лечит людей, но чем больше людей забо­леет, тем больше денег будет у него в кармане. Он тай­но надеется, что пациент не слишком быстро пойдет на поправку. Поэтому пациенту, если он к тому же еще и богат, чтобы вылечиться, нужно время. Бедные пациенты выздоравливают куда быстрее, потому что денег с них много не возьмешь, даже если они будут болеть долго. Только богатые приносят врачам доход, поэтому врачи не торопятся их лечить. В любом случае богатые всегда нездоровы. Богатый пациент — это благословение для врача. И внутреннее желание врача влияет на выбор того или иного лечения. Он все делает, чтобы больной выздоравливал как можно дольше.

Профессия священника ничем не отличается. Его кафедра растет с увеличением в мире числа аморальных людей, асоциальных элементов, зла, насилия, коррупции и беззакония. Тут священник нужен как никогда, чтобы наставлять людей на путь истинный, чтобы призывать их к ненасилию, честности, соблюдению священных запо­ведей и т. д. и т. п. Если бы люди были праведными, дис­циплинированными, мирными, честными и святыми, профессия священника была бы упразднена. Для нее в мире не было бы места.

А почему именно в Индии больше всего священ­ников и так называемых духовных лидеров? Почему в каждой деревне, в каждом доме есть свой собственный священник, собственный гуру или глава какой-нибудь религиозной организации? Почему в этой стране такая уйма святых людей?

Это не потому, что Индия глубоко религиозная стра­на, в которой каждый день только и делают, что рождаются мудрецы и великие души. Это из-за того, что на сегодняшний день мы — самая нерелигиозная, самая аморальная страна в мире. Вот почему у священников есть уникальная возможность вести свой бизнес. Это стало нашей национальной болезнью.

Один друг прислал мне статью из американского жур­нала. Он хотел узнать мое мнение об одной небрежности, допущенной в этом журнале. Это была юмористическая статья, в которой рассказывалось о том, что, глядя, как человек напивается, можно угадать его национальность. Если голландец напьется, говорилось в статье, то он на­бросится на еду и откажется выходить из-за обеденного стола; выпив, он будет занят едой два или три часа. Когда напивается француз, он хочет петь и танцевать. Англича­нин будет сидеть в углу и носа своего оттуда не покажет. Англичане вообще тихие, а когда напьются, становятся тише воды, ниже травы. В таком духе были приведены характеристики различных национальностей.

Но по ошибке или по незнанию, в статье ничего не говорилось об индусах. Мой друг спросил меня, что бы я сказал относительно пьяного индуса. Я написал ему, что ответ известен всему миру: когда индус напивается, он тут же начинает читать проповедь! Это наша нацио­нальная черта.

Бесконечное количество священников, аскетов, мо­нахов и гуру — признак широко распространенной бо­лезни, широко распространенной аморальности. И са­мое страшное в этом то, что в самой глубине души ни один из этих людей не хочет, чтобы люди стали нрав­ственнее. Они не хотят лечить эту болезнь, потому что если люди станут здоровыми, священники окажутся не у дел. Внутри они лелеют надежду, что болезнь никуда не денется, а больных станет еще больше.

Легче всего поддерживать болезнь, скрывая правду жизни, усердствуя для того, чтобы никто никогда не познал глубинный смысл жизни. Тогда распростране­ние безнравственности и коррупции продолжится. Если люди поймут, в чем настоящая основа жизни, амораль­ность исчезнет.

Я хочу обратить ваше внимание на тот факт, что секс — это одно из самых глубинных, основополагаю­щих явлений в жизни, и именно секс отвечает за чело­веческую безнравственность. Именно в нем кроются основные причины людской аморальности и коррупции. Поэтому священники и так называемые религиозные деятели не хотят даже слышать о нем.

Один мой друг написал мне: «Ни один святой, ни одна великая религиозная душа никогда не говорила о сексе. Мое безмерное уважение, которое я испытывал к тебе, практически испарилось, когда ты стал говорить о сексе».

Я ответил ему: «Все правильно. Тебе не следовало меня уважать. Нынешнее твое состояние куда пра­вильнее. За что меня уважать? За что ты меня уважал? Я когда-нибудь просил, чтобы меня уважали? Если ты отдавал мне дань уважения, это было ошибкой с твоей стороны, и если ты больше не хочешь возносить меня на пьедестал, это очень мило. Я больше не являюсь ве­ликой душой».

Если бы я когда-нибудь желал стать «великой ду­шой», я чрезвычайно разволновался бы, мне пришлось бы извиняться, пришлось бы врать, что я говорил о сексе по ошибке. Я никогда не был махатмой, великой душой. Я — не великая душа и не хочу ею быть. Нет ничего бо­лее низкого и эгоистичного, чем хотеть быть махатмой в таком огромном мире, полном бедных, подавленных людей. Там, где так много несчастных, жалких людей, там, где целый океан бедных душ, представить себе или подумать о том, чтобы стать «великой душой», «великим человеком», просто грешно.

Я мечтаю о величии всего человечества. Я хочу видеть человечество великим. У меня нет желания или стремле­ния быть великой душой. Дни великих душ должны быть сочтены. Великое человечество — вот, что нам нужно, а не великий человек. Было уже много великих людей, чем они нам помогли?

Поэтому мне понравилось письмо, по крайней мере, хоть один человек расстался с иллюзиями. Возможно, он думал, что, написав эти строки, он таким образом проверит, можно ли относиться ко мне как к «великой душе», как к великому мудрецу. Если я перестану гово­рить на подобные темы, то я — великий мудрец! До сих пор именно так люди относятся к «великим душам». И, естественно, эти слабаки никогда не говорят ни о чем таком, что могло бы пошатнуть их статус «великой души». Отчаянно желая сохранить свое положение, пре­бывая в заблуждении и вводя в заблуждение других, они просто боятся взглянуть на то, какой огромный вред они наносят самой жизни.

Мне все равно, есть ли у меня такой статус или нет. У меня нет этого ни в мыслях, ни в воображении. Когда кто-то причисляет меня к лику «великих душ», считает меня махатмой, я начинаю задыхаться.

В наши дни так легко стать махариши или махатмой, вы даже не можете себе представить. Так было всегда. Вопрос не в этом Вопрос в том, как сделать, чтобы все люди стали великими? Что мы можем сделать, чтобы приблизить этот день? Что мы можем придумать, какие исследования можем провести в этом направлении?

Надеюсь, что мои слова относительно самого основ­ного явления в жизни помогут вам проложить новую дорогу, найти путь, который трансформирует вашу сек­суальность и поможет ей обрести душу.

Такие, какие вы есть сейчас, вы являетесь лишь сек­суальностью, пока еще не душой. Завтра вы можете обрести душу. Но как поступить, чтобы это случилось? Это случится через тотальную трансформацию вашей сексуальной энергии, через постоянное восхождение и утончение этой энергии.

Четвертый вопрос.

Возникло много вопросов по поводу того, что я гово­рил вчера. Я скажу лишь одно. Я сказал, что вам нужно стремиться к продолжительному пребыванию в самад­хи во время секса. Вам нужно понять, ощутить это со­стояние, вам нужно осознать луч, который на секунду освещает вас в сексе, а затем исчезает. Попытайтесь ухватить это состояние, понять, что это такое. Попы­тайтесь познать его. Задержать его. Если вы хотя бы однажды сможете осознать, что с вами происходит, то почувствуете всем существом, что вы — не тело, в этот момент вы свободны от тела. На этот бесконечно ма­лый отрезок времени вы перестаете быть телом, в этой вспышке вы трансформируетесь во что-то другое, вы становитесь душой. Если вы видели отблеск этого сия­ния хотя бы однажды, вы можете продолжать поиски и попадать в самадхи во время медитации. Подобное состояние можно полностью осуществить и прожить во время медитации. Когда это знание станет вашим опы­том, вашей жизнью, секс вам будет не нужен.

Пятый вопрос.