Путанский.

На следующее утро Саша попыталась устроить мне целый концерт. Возомнив себя стриптизёршей, девушка выполнила несколько танцевальных движений, а потом перешла на комплекс из аэробики. Я лежал с закрытыми глазами и пытался изобразить из себя спящего. Но Саша хоть и была с придурью, но отлично понимала – шум, который она подняла, разбудит и мёртвого. Поэтому, не обращая на меня внимания, она старалась изо всех сил. Наконец, закончив экстравагантное выступление, девушка, натянув на себя колготки и набросив на голое тело рубашку, подалась готовить.

«Слава Богу, - подумал я. – Теперь можно и мне вставать».

Выйдя на палубу, я увидел Нукса и Новоградова. Набрав в ведро забортной воды, они умывались.

- А где молодёжь? – спросил я.

- Ты же сам сказал – дело молодое, - взглянул на меня Нукс. – Спят как сурки.

- Вы что, не могли их разбудить?

- Их, пожалуй, разбудишь, - усмехнулся Новоградов. – Давай попробуй, мы на тебя поглядим.

Услышав, что парни никого не слушают, я спрыгнул в общую каюту и, подойдя к спящим ребятам, один движением сбросил с них одеяло. То, что я увидел, вызвало у меня приступ отвращения. Оба парня были абсолютно нагие. Лежали они обнявшись тесно, прижавшись друг к другу! Ещё секунда и в мою сторону полетели руки и ноги Жени. Отбив удары я поймал парня за руку и, взглянув в его искаженное злобой лицо, повернул кисть на излом.

- Ой! – застонал мой бывший ученик. – Отпусти! Больно!

В это время «девочка» Вася, съежившись в комочек, изо всех сил пыталась вжаться вглубь постели.

- Знаете что? – окинул я взглядом подростков. – Если ещё раз увижу вас вместе голыми, пеняйте на себя! И ещё: в пять утра вы должны быть на ногах! Поняли? Иначе буду будить ведром забортной воды.

С этими словами я отпустил кисть Жени и закрыл парней одеялом.

- Надо же какой ты грозный! – услышал я голос Саши. – Ну и что ты парням сделаешь? Водой обольёшь? Ха-ха! Ты же ничего не можешь! Нет такого закона, чтобы за личные отношения кого-то наказывать. Мы здесь все люди свободные. Своё дело все знают, так что не строй из себя начальника.

Я взглянул на Сашу – девушка торжествовала!

«Ты меня игнорируешь, не замечаешь, брезгуешь, так получай от других! – говорил весь её вид. – Ты из голубых сделал себе врагов. Прекрасно! Так знай же у тебя не два врага на катере, а три!»

Ещё раз окинув глазами разгорячённую Сашу, я повернулся к Путанскому. Тот молча наблюдал всю эту сцену. На его лице была холодная усмешка. Мне захотелось поскорее выбраться из каюты на палубу, но услышав голос Путанского, я остановился.

- Зря вы Георгий Алексеевич так нервничаете. Всё жизненное! – усмехнулся он. – Но вы этого никогда не поймёте. Потому что вы, Георгий Алексеевич, романтик. Вам надо, чтобы все плясали под вашу дудку. Этого не будет, Георгий Алексеевич, не будет. Жизнь несколько другая. Ну что вы право привязались к ребятам? Если вам что-то не дано понять не обвиняйте в этом других. У ребят утончённые души. Они чувствуют окружающий мир намного глубже вас. Вы представляете собой, Георгий Алексеевич, вчерашний день. Понимаете, вчерашний. У таких как вы, нет будущего.

- Интересно! – смерил я глазами гринписовца. – А у таких как они, - показал я на одевающихся парней, - и таких, как вот вы будущее есть? В чём оно? В коллективном безумии и вырождении? Вася! – повернулся я к растерявшемуся подростку, - ты кого хочешь родить мальчика или девочку?

От моего вопроса у Васи отпала нижняя челюсть.

- Так кого? – настаивал я.

- Никого, - пробурчал парень.

- Вот видите, - повернулся я снова к Путанскому. – Вася никого рожать не хочет…

- Точнее не может, - улыбнулся торжествующей улыбкой Путанский. – Вы задали глупый вопрос, капитан.

- Как раз мой вопрос в точку, – засмеялся я. – Вы сами сказали, что парень никого родить не может. Если так, то объясните, о каком таком будущем вы говорите? О вырождении и смерти? О будущем, которое подобные вам пытаются навязать человечеству?

От моих слов Путанский как рыба открыл рот.

- Ну-ну! – подбадривал я его. – Ответьте мне на вопрос. Не можете? Вам нечего сказать! С этими словами я перевёл взгляд на Сашу, та стояла, остолбенев, переводя свои большие глаза то на меня, то на Путанского, то на парней.

- Давай Саша, займись завтраком, - привёл я её в чувство, - мне пора.

И я поднялся из каюты на палубу. На душе было скверно. Не осатанели только Нукс и Новоградов. Но, как я знаю, последние любят выпить. Спиртного я у них не видел. Но если они его на катер всё-таки пронесли, будет ещё хуже.

«Эта дура, - вспомнил я про Сашу, - своим вызывающим поведением, может спровоцировать у пьяных сексуальную агрессию. Что тогда? Не выкидывать же мне Нукса с Новоградовым за борт?»

И я решил внимательно осмотреть все закоулки катера. Начал я с трюма. Интуиция подсказывала, что водка на борту где-то спрятана, и скорее всего она в трюме. Не прошло и пяти минут, как я выкопал из-под коробок неизвестную мне канистру. Открыв её, я ахнул: в ней был чистейший спирт!

«Десять литров спирта! Не много ли на двоих? – подумал я. – Вот так заначка! Таким количеством спиртного можно споить не двоих, а дюжину здоровенных мужиков. Придётся его перепрятать в другое место. Лучше забрать к себе в каюту, - решил я напоследок. – Вряд ли у них хватит наглости копаться в моих вещах».

В конце дня, когда все ушли на ужин я аккуратно перелил спирт в другую посудину и перенёс его себе в капитанскую каюту.

«Конечно, будут нервничать, психовать, дёргаться, но это лучше, чем пьяное безумие, – думал я. – Ведь предупреждал же, чтобы спиртного на борту не было. На еду денег ни у Нукса, ни у Новоградова не оказалось. На спирт отыскались! А ещё Нукс считает себя не алкоголиком! Скоро получится так, что против меня восстанет вся команда. Интересно, кто этот бунт возглавит? Конечно же, Путанский, кто же ещё? Больше некому», - усмехнулся я про себя.

Вместо вечернего чая я отправился на берег, катер стоял у края длинного песка. И размышляя над происходящим, я шёл по твёрдой песчаной косе вдоль обского берега. На небе горели миллионы звёзд, было тепло и тихо. Рядом над головой промелькнула тень бесшумно летящей совы, через несколько минут где-то впереди раздалось её уханье.

«Утром Саша в рубку с чаем ко мне уже не пришла, - вспомнил я. – Это первая ласточка. На днях, как только обнаружится пропажа спирта, явятся с «чёрной меткой». Но спирт я им всё равно не отдам. Как капитан имею полное право выбросить его за борт. Если будут настаивать, придётся так и сделать».

Вдруг впереди я заметил уткнувшуюся в песок лодку. Рядом с ней на песке виднелся силуэт сидящего человека. Я подошёл ближе. И тут на меня залаяла взбесившаяся собачонка. Услышав её лай, отозвались привязанные рядом с самоходкой мои лайки.

- Чапка, успокойся! – раздался низкий чуть хрипловатый голос сидящего. – Видишь, к нам гость. Надо радоваться, а не лаять.

Собачонка услышав голос хозяина, замолчала. И тут я увидел, что на старенькой деревянной посудине нет мотора.

«Интересно, откуда взялся здесь на пустынном берегу Оби этот странный человек? – удивился я. – Ведь до ближайшей деревни в этом месте не меньше ста километров. Понятно, что приплыл он сюда по течению и на вёслах».

- Подходи, не стесняйся, - раздался голос человека. – Это ваша самоходка стала в начале песка?

- Моя, - присел я рядом. – А почему вы без костра? – спросил я странного человека.

- Только что пристал, вот поймаю рыбку, - показал он на свою удочку, - разведу костёр, а так что толку, огонь без еды не нужен.

- А хлеб-то у вас есть? – спросил я рыбака.

- Хлеб? – переспросил он, гладя на тёмную гладь Оби. – Мы, - погладил он жавшуюся к нему маленькую не то дворняжку, не то болонку. – Почитай забыли его вкус. Последний раз его ели в Первомайке.

- В Первомайке! – опешил я. – Так ведь это на Чулыме. Отсюда километров семьсот-восемьсот, а то и более!

- Вот мы оттуда и плывём.

- И куда путь держите? – невольно вырвалось у меня.

Вглядевшись в сумерках в лицо человека, я понял, что передо мною старик.

- А никуда. Плыву, куда глаза глядят, – вздохнул рыбак.

- Как так? – удивился я.

- А так, - погладил он снова свою собачку. – Вот её бездомную бедолагу по дороге встретил и теперь нас двое бездомных, никому не нужных.

От слов старика мне стало не по себе.

- Но тогда скажите, если не секрет, откуда путь держите?

- Не секрет, из Ачинска, - обернулся ко мне путешественник.

- Так ведь это за тридевять земель из Красноярского края!

- Ну и что? Зато я свободен, парень. Понимаешь, я свободен! И у меня есть настоящий друг. Так Чапа? – положил он свою руку на голову собачки.

Видя моё недоумение, старик продолжил:

- Всю жизнь я проработал в колхозе. На старость лет переехал в город. Два года мы со старухой жили как люди, хоть и пенсия у нас всего ничего. Но умерла моя бабушка. А её сын-пьяница продал нашу однокомнатную кавказцам. Продал, хотя по документам квартира и сейчас на мне. Чтобы остаться живым я превратился в речного бомжа. Второй год странствую. Первую зиму пережил в Харске…

- Так ведь Харск мёртвая деревня? – перебил я рассказчика.

- Когда я в ней зимовал, была живой. А собачку подобрал в Батурино, её мальчишки топили, я отнял. Вот теперь мы вместе.

«Вот так история? - подумал я. – Многое видел, но с речным бомжем встретился впервые».

- Вы надеетесь своей удочкой поймать рыбку? – спросил я старика. – Разве в темноте рыба клюнет?

- Это у меня не удочка, - засмеялся речной бомж, - а мордушка. Она на леске. В неё рыбка мелкая заходит, нам хватает. Так, пёсик? - посмотрел рыбак на свою собачку.

- Я скоро, надеюсь, вы отсюда никуда не денетесь, - повернул я в сторону катера.

- До утра никуда, - вздохнул речной бомж.

- Вот и хорошо! – и я бегом помчался к стоящей самоходке.

Когда я вбежал по трапу на катер на нём ещё не спали. В большой каюте горел огонь, и вся команда кроме меня была в сборе.

- Где ты пропадаешь? – развязно обратился ко мне Нукс. – У нас тут к тебе вопрос, надо бы его обсудить?

- Когда я вернусь, обсудим, - поняв, что на катере назревает бунт, отрезал я.

Заскочив в трюм, я сложил в мешок несколько коробок галет, кинул на них пару булок чёрствого не заплесневелого хлеба, поставил сверху пачку сахара, четыре банки тушёнки. Спустившись в носовое, где хранились крупы, насыпал в другой мешок гречки. И захватив с собой пару сеток-частушек, побежал обратно к старику и собачке.

- Я тоже речной бомж, как и вы, – запыхавшись, выпалил я. – Только путешествую по свету на самоходке. Но это уже деталь. Так что не стесняйтесь, всё это вам, – протянул я принесённые мешки. – Здесь еда, а это сетки, они вас с собачкой прокормят. Вы их умеете ставить? – спросил я старика.

- Умею, - дрожащим голосом, сказал последний. – Я даже не знаю, как тебя благодарить. Наверное, ты и на самом деле бомж, если тебе ничего не жалко. Был бы богат, то был бы совсем другим человеком.

- А я и богат. По сравнению с вами миллионер, - улыбнулся я, - но по своей природе не жадный.

- Обычные бомжи - люди без собственности.

- А я необычный бомж. Имею в Томске дом, но в плане постройки города его нет, имею самоходку, но она зарегистрирована как маломерное судно. Вроде бы я есть, а по документам меня нет. Знаете, где я прописан? В одной маленькой таёжной деревушке, в доме, который давно снесли.

- Ничего себе! – повернулся ко мне старик. – Неужели такое бывает?

- Я же перед вами стою, значит, бывает.

- Скажи мне тогда, кто ты? – задал он мне вопрос.

- Наверное, по своей природе законченный «контра».

- Что? – не понял меня собеседник.

- Контра! Сначала был против поздних коммунистов, с их курсом на реставрацию в России капитализма, сейчас против либеральных демократов.

- Понял, – вздохнул собеседник. – А звать-то тебя как?

- Юрием!

- Хорошее имя, русское, - сказал речной бомж. – А меня Захаром.

- А по батюшке? – спросил я.

- Петровичем.

- Ну, вот и познакомились.

По-быстрому я помог старику организовать костёр. Когда увидел, что у речного бомжа нет даже палатки, решил подарить ему свою. Маленькая одноместная палатка вот уже несколько лет лежала у меня под кроватью.

- Как же вы… Если вдруг дождь? – спросил я его.

- Делаю шалаш, – сказал он уклончиво.

- И так всю дорогу?

- Да нет, месяц назад у меня отобрали мою палатку, и нож мой отняли и даже хотели топор «прихватизировать».

- Кто? – изумился я.

- Я расположился на песке рядом с дорогой, по этой дороге и прикатили на иномарках отдыхающие. Как я понял, парню с девицей понадобилась отдельная палатка. Меня вот и выселили… Сказали, что через неделю отдадут. Я же поскорее от них, да подальше. Настоящие нелюди!

- Понятно! – вздохнул я. – Нарвались на хозяев жизни.

И я снова отправился на катер. На этот раз в каюте все уже спали.

- Не дождались! – отметил я про себя. – Значит, завтра злее будут.

Я принёс старику свою палатку, добавил к ней нож и старый солдатский спальник.

- Теперь я за вас более-менее буду спокоен.

- Спасибо, спасибо! – взял меня за руку Петрович. – До самой смерти не забуду. И от космика моего спасибо! Теперь нам в палатке будет хорошо! Тепло и уютно! Может вас куда подвести? – спросил я на прощание старика. – Завтра утром мы уходим.

- Нет! – наотрез отказался последний. – С борта катера я ничего не увижу.

- Интересно, а что вы наблюдаете? – удивился я.

- Изучаю, как люди в России живут, - пожимая мою руку, сказал старик.

- Ну и как?

- Плохо! Очень плохо живут! В городах и в деревнях мор! Правда на русской земле умерла, – вздохнул речной бомж. – Всем стали нужны только деньги, одни лишь деньги и больше ничего кроме денег! Безумие, да и только! Мне кажется, что деньги имеют кроме всего прочего что-то такое, - бомж перешёл на шепот, - что сводит людей с ума. Может они для этого, и были созданы?

- Вы Захар Петрович, не речной бомж, - посмотрел я в его умные глаза, а наш обской Диоген. Вы философ, и философ настоящий. То, что вы поняли недоступно миллионам. Что же, хотите увидеть Россию изнутри? С самого её низа? Теперь я понял ваше скитание. Оно далеко не бессмысленно.

- Не бессмысленно, Юрий, - обнял меня на прощание философ.

Зайдя в свою каюту, я обнаружил, что она пуста. Саши на верхней полке не было.

«Ну и слава Богу, - подумал я. – Одной проблемой меньше. Интересно, кто её там, в общей каюте приютил? Неужели Новоградов? Как говорят: «в тихом омуте черти водятся». Он ведь тоже её бывший препод. Впрочем, всё хорошо. Не потребуется никаких объяснений».

Утром без пятнадцати пять я был уже в общей каюте.

- Доброе утро! – с порога приветствовал я команду. Какие у вас ко мне вопросы. Давайте за пятнадцать минут во всём разберёмся и в дорогу.

- У нас вот какой вопрос, - вылезая из-под одеяла, проворчал Нукс. – Когда ты от нас отвяжешься? Когда на корабле наступит, наконец, демократия?

Я оглядел проснувшихся. Женя с Васей лежали вдвоём на одном топчане. На втором отдыхала Саша. Она тоже проснулась и теперь глядела на меня колючими злыми глазами.

- Ещё четверть часа можно спать, а он уже здесь! Вообще оборзел! – процедила она сквозь зубы.

- Это хорошо, что пришёл, – отозвался Новоградов. – Сразу с утра все вопросы и решим.

- На кораблях речного флота России действует не анархия, а строгий дисциплинированный устав. И ты, как бывший водолаз, должен это знать. И я от вас ничего, что противоречит этому уставу, не требую! – развернулся я снова к Нуксу.

- Да брось ты, Георгий, чего в бутылку-то лезть? Какой устав? Хватит играть во всякие там уставы и законы. Мы же не дети! И потом, ты у нас не работодатель.

- Но я хозяин корабля и единственный из всех здесь находящихся, имеющий права на его вождение.

- Ну и что? – осклабился Нукс.

- Поэтому он и разыгрывает на катере из себя босса? – прыснула ядом Саша. – Знали бы вы, как он вёл себя со мною в своей каюте?

- Между прочим, за попытку изнасилования есть статья, - посмотрел на меня глазами голодного хищника Путанский. – Если Саша напишет на тебя заявление, то мы все подпишем.

- Я подписывать не буду, - посмотрел на него Новоградов. – Потому что ничего такого не видел. И потом, Георгия Алексеевича я знаю только с хорошей стороны.

- С хорошей стороны! – пробурчал Нукс. – А куда подевался наш спирт?

- Вот пусть он нам о нём скажет, - не сдавался Новоградов, - Но подписывать того, что я не видел, не стану.

- Ну, тогда может мы, договоримся с ребятами? – посмотрел на одевающихся парней гринписовец.

- Не будем мы ничего подписывать! – обозлился Женя. – Мало ли что она накарябает, - показал он на накинувшую халат Сашу. – Она вон голая по катеру носится, её что, Георгий Алексеевич заставляет это делать?

- Ну, тогда я пас! – развёл руками Путанский. – Ещё вчера вы были недовольны, а как пришёл капитан – все взадпятки!

- Вчера у нас не было разговора насчёт заявления, - прорычал Нукс. – То, что вы с ней, - показал он на Сашу, - придумали, нас не касается. Георгий всех достал своей дурацкой дисциплиной! Она и у меня вот здесь, - провёл водолаз ладонью по горлу. – Но ничего аморального мы от него не видели.

- Выходит, девушка врёт? – не унимался гринписовец.

- Врёт - не врёт, а Женя прав. У неё что, одеть нечего? Оказывается, даже халат есть. Четно говоря, не знаю как у вас, но по утрам от её прелестей у меня с ног одеяло слазит, - сверкнул глазами Нукс. – Так что нечего Георгия винить. Тем более клеить ему попытку. Другой бы на его месте без всяких попыток! И был бы прав.

Путанский с Сашей явно перегнули, дело начало принимать другой оборот.

- Да не собиралась я ничего писать, - дёрнула своими плечиками девушка. – Просто хочу, чтобы команда поставила капитана на место.

- Я собственно не пойму, что вы от меня хотите? – оглядел я недовольных. – В чём я не прав? В том, что придерживаюсь устава? В одно время ложиться и в одно время вставать? И не пить на марше спиртного? В чём криминал?

- В том, что ты, Георгий, без спроса забрал наш спирт, - посмотрел на меня Нукс. – Нас с Новоградовым это оскорбило.

- А меня оскорбило то, что вы втихаря принесли его на катер. Я просил вас, чтобы спиртного на борту не было.

- Спирт я взял для того, чтобы, в крайнем случае, обменять на топливо. Без пойла в дальнюю дорогу нельзя.

- Правильно, - согласился я. – Только по уставу спиртное должно находиться в ведомстве капитана, а не где-то под коробками. Вы что, его хватились, чтобы поменять на топливо? Кстати, солярки нам хватит и туда, и обратно.

- Опять ты со своим уставом! – огрызнулся Нукс.

- Потому что капитан ответственный за всех, кто у него на борту. Если что – спросят с капитана, а не с тебя или с тебя, - показал я на Путанского.

- Мы с вами на брудершафт не пили, - проскрипел гринписовец.

- Вы настолько тупы, что не поняли, что я вам сделал комплимент. Ведь с Богом мы тоже говорим на «ты», - засмеялся я. – Ну что, инцидент окончен? Спирт ваш у меня. Как видите, всё по закону. Если появятся бартер, сразу ко мне.

- Так ты за борт его не вылил?! – радостно вспыхнули глаза Нукса. – Тогда всё нормально!

- Иди, отвязывай катер, - посмотрел я на него. – Едем!

Через час мы обогнали одинокую лодку Захара Петровича. Пройдя рядом с ней, я махнул путешественнику и философу.

- Доброй тебе дороги славный человек! – прошептал старик, держа на коленях свою собачку, помахал мне шапкой.

«Куда ведёт тебя судьба? И насколько тебя хватит? Ты ведь далеко не молод. Хочешь понять, что происходит в нашем больном мире. Непременно поймёшь. И кое-кого ещё и «разбудишь». Сколько таких, как этот старик скитаются сейчас по России? – думал я. – Не все сломлены, не все согласны с нависшей над человечеством бедой. Вот она глубинная сила нашего народа. Вековая попытка понять происходящее и найти возможность противодействия. Отсюда и извечно русский вопрос: что делать? И действительно, что-то надо делать? Захар Петрович прав. Русский народ на самом деле постепенно начинает сходить с ума. Пример тому поведение команды катера. Людям ничего не надо, кроме денег и дешевых удовольствий. Ради лёгкого заработка «злыдней» они отправились на заготовку белого гриба. Чтобы потом всё заработанное потратить неизвестно на что. Их не интересует ни прошлое, ни будущее. Все живут одним днём. Биороботы, которым средствами СМИ вбито в голову, что надо думать только о настоящем. Жить здесь и сейчас. Как живут клопы, тараканы, мокрицы, пауки, крысы и другие примитивнее твари. Хотя крысы, если покидают обречённые корабли, неплохо чувствуют и будущее. Получается, что современный обыватель стал хуже крысы. Понятно, что его таким сделали. Постепенно ненавязчиво вложили в сознание дегенеративное представление об окружающем, которое присуще членистоногим и насекомым. Как-то надо остановить этот процесс, иначе через пару десятков лет нормальных людей объявят вне закона и будут преследовать и спецслужбы и просто все, кому не лень. Потому что такие люди будут мешать, путаться под ногами. Как я на своём же катере: корабль мой, топливо моё, мои и кровати и одеяла, и работаю я больше всех, но «срез российского общества» недоволен. Его раздражает один мой вид. Команда требует демократии! Вынужденные попутчики хотят жить по привитым им с детства и юности извращённым законам. По их мнению, это и есть демократия. И другой демократии они не представляют».

От грустных мыслей меня оторвал вошедший в рубку Путанский.

- Я пришёл поставить точки над «и», - холодно сказал он.

- Ну так ставьте, - всматриваясь вдаль реки, сказал я.

- Вы как умный человек должны понимать, что, по сути, капитаном не являетесь.

- Это уже интересно?! – засмеялся я.

- Для команды вы чуждый элемент. Одно плохо, что вы владелец судна. И высадить вас в каком-либо порту или как написано в ваших правилах плавания, просто на берегу, мы не имеем права. Чего доброго заявите, что у вас отняли корабль.

Наглость и цинизм гринписовца шокировали! Мне захотелось тут же из рубки выбросить его за борт. Но сдержавшись, обернувшись к Путанскому, я сказал:

- Надеюсь, вы шутите, господин Путанский, если это так, то скажу вам, что ваша шутка плоская и неинтересная.

- Вы хотели сказать глупая? – улыбнулся гринписовец. – Но я не шучу, только сейчас на общем собрании экипаж меня попросил возглавить экспедицию. Так что вы для меня сейчас не капитан, а просто рулевой ведущий свой личный катер.

- Как говорится, на корабле восторжествовала демократия? – усмехнулся я.

- Совершенно верно, - кивнул головой Путанский. – Все проголосовали против вас, при одном воздержавшемся…

- Ну, и кто же тот, кто не проголосовал?

- Ваш коллега по институту, его можно понять.

- Значит Новоградов! А если я не соглашусь с решением вашего скороспелого и незаконного собрания? – спросил я еврея.

- Почему незаконного? – возмутился последний. – Оно вполне законно!

- Собрались вы без меня втихаря, не дали мне сказать ничего в свою защиту…

- Но это детали! – дёрнул плечами гринписовец. – А то, что вы не согласны, никакого значения не имеет. К тому же, как вы знаете, я профинансировал экспедицию и имею полное право её возглавить.

«Ах, вот оно что? Теперь понятно, почему из тебя любезный, не пришлось выколачивать на закупку продовольствия? – догадался я. – В твоей голове давно созрел план возглавить всё наше предприятие. И, опираясь на глупцов из команды, направить катер не туда, куда мы все едем, а туда, куда позарез надо тебе самому. Для тебя главное – твоя миссия. Окружающие – всего лишь средство. Ложь же с наглостью у таких как ты всегда была и остаётся традиционным оружием».

- Видите ли, господин Путанский, - улыбнулся я в окаменевшее лицо гринписовца. – Вы не учли стоимость аренды судна.

- Но мы разве договаривались об аренде? – отгрызнулся москвич.

- Официально нет, но в любом демократичном обществе, она предусмотрена законом, - отчеканил я. – К тому же, я не знал, сколько вы будете находиться на катере. Не беспокойтесь, я не возьму лишнего. Вы мне заплатите по счёту ровно столько, сколько обычно берут за такой корабль. Ни больше, ни меньше. Вы на корабле находитесь вот уже третьи сутки, так? И ещё: вы забыли, что топливо куплено только на мои деньги. Стоимость его в три раза больше всех ваших расходов. Я боюсь, что вы останетесь мне должны, господин Путанский, так что ваш вклад в экспедицию совсем мизерный.

- А как же остальные пассажиры? Они что тоже будут вам платить аренду?

- Они не будут, - ответил я на его вопрос. – Потому что в отличие от вас все они нищие. К тому же несут свою вахту. Не лежат на боку, как вы, а работают. Скоро меня сменит Нукс, потом придёт в рубку Женя. Поняли?

Путанский молчал.

- А теперь насчёт капитанства. У вас есть права на вождение катера?

- Нет, - пробурчал еврей.

- А у меня есть. Потому я и капитан. Какие бы вы бредни в каюте не придумывали, капитаном я всё равно остаюсь, потому что по закону имею на это полное право. Уяснили? А теперь, к вам вопрос, Александр, как вас там?

- Хаимович, - пробурчал гринписовец.

- Вы пришли в качестве капитана, чтобы забрать у меня «по закону» спирт? Так?

- Так, - кивнул головой «зелёный».

- Вы понимаете, что спирт я вам не отдам?

- Понимаю! – сказал Путанский и закрыл за собой дверь.