Коммуникативная сторона общения

Коммуникативная сторона общения включает в себя обмен ин­формацией между участниками совместной деятельности. Основ­ными средствами коммуникации являются различные знаковые сис­темы. Обычно различают вербальную коммуникацию, где в качестве знаковой системы используется речь, и невербальную коммуника­цию, где используются неречевые знаковые системы.

Вербальная коммуникация.В ходе совместной деятельности люди обмениваются между собой различными идеями, представле-

ниями, настроениями, чувствами, интересами и установками. Все это можно расценивать как информацию, а сам процесс общения отсюда может быть понят как обмен информацией и описан в терми­нах теории информации. Однако здесь фиксируется лишь формаль­ная сторона дела — человеческая коммуникация не сводится только к информационному обмену.

При человеческом общении происходит не просто обмен инфор­мацией, но и ее формирование, уточнение и развитие. Особую роль здесь играет значимость информации для собеседников, возмож­ность через нее психологически воздействовать, влиять друг на дру­га. Кроме того, даже зная значение слов, разные люди часто могут понимать их неодинаково в силу своих социальных, политических или возрастных различий, а также конкретной ситуации общения. Только у людей возможно возникновение этих специфических ком­муникативных барьеров социального характера, а также барьеров психологических, таких как, например, застенчивость или неприязнь и недоверие к собеседнику. Ничего подобного не бывает в информа­ционных процессах кибернетических устройств.

Тем не менее в психологических концепциях общения широко используются термины из теории информации, такие как "аксиаль­ный коммуникативный процесс " (от лат. axis — ось), когда сигналы направлены единичным приемникам информации, т.е. отдельным людям; и "ретинальный коммуникативный процесс " (от лат. rete — сеть), когда сигналы направлены множеству вероятных адресатов.

Научное исследование последнего процесса в связи с гигантс­ким развитием средств информации приобретает особо важное значение. В этих случаях отправление сигналов группе не просто информирует их о чем-то, но и создает феномен социальной ори­ентации. При этом следует учитывать, что информация людьми принимается через своеобразный фильтр "доверия и недоверия ". Этот фильтр действует так, что абсолютно истинная информация может оказаться не принятой, а ложная — принятой. Способы, ко­торые ослабляют действие этих фильтров и помогают принятию информации, называют фасцинацией. Примерами фасцинации яв­ляются музыкальное или цветовое сопровождение передаваемого речевого сообщения.

Сама по себе информация, исходящая от источника информации (коммуникатора) к слушателям (реципиентам), может быть двух ти­пов: побудительная и констатирующая. Побудительная информация в свою очередь подразделяется на активизирующую, т.е. побуждаю­щую к действию в заданном направлении, интердикционную, т.е. запрещающую нежелательную активность, и дестабилизирующую,

т.е. приводящую к рассогласованию и нарушению некоторых форм поведения и деятельности.

Невербальная коммуникация.На сегодняшний день описано довольно много невербальных знаковых систем: кинесика, пара­лингвистика, проксемика, визуальное общение, такесика. Все они призваны дополнить, заместить речь или отражают эмоциональ­ное состояние партнеров. По оценке Мерабяна (1972), содержание сообщений только на 7% передается смыслом слов, 38% информа­ции определяется тем, как эти слова произносятся, и 55% — выра­жением лица.

Кинесика включает в себя жестикуляцию, мимику и пантомими­ку. Эта общая моторика различных частей тела отображает эмоцио­нальные реакции человека. Выразительные движения уточняют, до­полняют, поясняют речевые сообщения. Исследования показали, что флегматик делает минимальное, а холерик максимальное коли­чество жестов в одинаковых ситуациях. Кинесика почти всегда выда­ет состояние человека, даже если он пытается скрыть его.

Некоторые нюансы включения моторных знаков в общение могут иногда приводить к недоразумениям. Например, русский движение головы сверху вниз воспринимает как "да", согласие, в то время как болгарин этот знак интерпретирует противоположным образом. Включение в разговор моторных знаков различно в разных культу­рах. Например, в одном из исследований показано, что в течение часа финны жестикулировали 1 раз, итальянцы — 80, французы 120, а мексиканцы —180 раз.

Пара- и экстралингвистика — системы знаков, представляю­щие собой "добавки" к речи. Паралингвистическими знаками назы­вают различные системы вокализации — тембр голоса, его тональ­ность и другие. К экстралингвистическим знакам относят паузы, включение в речь смеха, плача, покашливания и сам темп речи. Та­ким образом, все эти дополнения усиливают семантическую значи­мость информации посредством "околоречевых" приемов.

Проксемика или "пространственная психология" (по Э. Холлу) — специальная область, занимающаяся нормами организации общения в пространстве и времени.

Окружающая среда имеет для человека не только физический, но и психологический смысл. Индивидуальное пространство по-разно­му понимается и ощущается жителями разных стран. Например, служебные помещения в США строят часто из стекла и они просмат­риваются насквозь. Американцы привыкли быть на виду у коллег, прохожих. Они "говорят" таким образом, что им нечего скрывать, они занимаются делом. Европейцы, особенно немцы, в такой обста-

7 Сидоров П. И. и др. Т II J93

новке работать не могут. Подобные здания они называют "фабрика­ми неврозов".

Определенные правила существуют и при сохранении личного про­странства. Э. Холл экспериментально зафиксировал нормы приближе­ния к партнеру при различных ситуациях общения. Так, для американ­цев интимное расстояние составляет 45 см, т.е. ближе могут подходить друг к другу только близкие люди. Дружеская дистанция (персональ­ное расстояние) — от 45 до 120 см — характерна для общения знакомых людей. Официальная (социальная) дистанция между незнакомыми людьми и при отношениях субординации составляет от 120 до 400 см. И, наконец, публичная дистанция, расстояние, например, между лектором и аудиторией — от 400 до 750 см. При проведении дискуссии оптималь­ным размещением участников считается размещение их за круглым сто­лом: лидеры двух команд сидят напротив друг друга, а участники ко­манд справа от своего лидера.

В некоторых субкультурах и ряде специальных сфер деятельности (например, в дипломатии) детально разработаны пространственно-вре­менные характеристики для организации определенных видов общения. Своевременный приход к началу переговоров в дипломатии свидетель­ствует об уважении к партнеру, а опоздание истолковывается как про­явление неуважения. В дипломатических отношениях существует мно­жество различных "допусков" опозданий с соответствующими их значениями.

Визуальное общение ("контакт глаз") — первоначально связыва­лось только с ситуациями интимного общения. Однако позже было установлено, что знаки, представленные взглядом и движениями глаз, включены в более широкий диапазон ситуаций общения. Разго­варивая с аудиторией, целесообразно переводить взгляд с одного слушателя на другого, стремясь создать впечатление у каждого, что именно он избран объектом внимания. В одном из экспериментов отмечено, что те, на кого в классе учитель не смотрел, оценили его как личность на 25% ниже и на эти же 25% хуже усвоили учебный материал. Как и все невербальные средства, контакт глаз имеет значе­ние дополнения к вербальной коммуникации.

Такесика — прикосновение. Этнографы делят человеческие культуры на "контактные" и "неконтактные". Представители контакт­ных культур (итальянцы, арабы, латиноамериканцы) в разговоре сто­ят близко друг к другу и часто теребят одежду друг друга, кладут ему руку на плечо, вертят пуговицу на пиджаке. Члены неконтактных культур (скандинавы, японцы, англичане, индийцы), разговаривая, не подходят близко друг к другу и не прикасаются к собеседнику. Например, сидя в ресторане, английские юноша и девушка касаются друг друга 1-2 раза в час, а мексиканские — 100-120 раз. В отече-

ственной культуре эти требования не столь жесткие. Однако у нас в разговоре не принято касаться собеседника. Следует отметить, что в ряде случаев прикосновение полезно при утешении, может подбод­рить человека, успокоить. Не следует забывать, что высокомерно-фамильярные прикосновения вызывают у человека только возмуще­ние, воспринимаются им как покушение на независимость.

Каждая из этих систем невербальной коммуникации использу­ет свою знаковую систему, которую можно рассмотреть как оп­ределенный код. В случае невербальной коммуникации выделе­ние единиц "семантически значимой информации" затруднено, однако различные попытки решения этой задачи предпринима­лись. В частности, шведский ученый К. Бирдвистл предложил вы­делить единицу телодвижений человека — кин, или кинему (по аналогии с фонемой в лингвистике). Из кинем образуются кине-морфы (нечто подобное фразам), которые и воспринимаются в ситуации общения. Для классификации выражений лица, в лите­ратуре их описано более 20 000, была предложена FAST-методи-ка, где лицо делится на три зоны горизонтальными линиями — глаза и лоб, нос, рот и подбородок. Затем выделяются шесть ос­новных эмоций: радость, гнев, удивление, отвращение, страх и грусть. Фиксация эмоций по зоне позволяет регистрировать и со­ответствующие мимические движения.

В настоящее время активно изучаются парадоксальные комму­никации, которые ставят в трудное положение одного из собеседни­ков. Этот вид общения чаще всего принимает форму приказа, кото­рый надо выполнить без проявлений неповиновения. Примером такой парадоксальной материнской коммуникации является описание Гринсберга (цит. по: Творогова Н.Д., 1998). Подарите сыну две ру­башки, как он наденет одну из них, печально на него посмотрите и произнесите проникновенным голосом: "А другая, она тебе не нра­виться?". Парадоксальная коммуникация содержит два взаимоиск­лючающих принуждения, причем одно может быть сформулировано вербально, а другое невербально. Существуют и другие разновид­ности подобных метакоммуникаций.

Человек, не способный к метакоммуникациям, столкнувшись с аб­сурдностью в его понимании таких ситуаций, может обнаружить одну из следующих реакций:

1)у него складывается впечатление, что что-то существенное от него ускользает, поэтому даже самые безобидные факты, которые к си­туации не относятся, он начинает принимать как относящиеся к сути беседы (аналогия с параноидностью);

2) он начинает понимать буквально ту "логику" ситуации, которая его озадачивает, он начинает подчиняться всем ее требованиям (анало­гия с гебефренностью);

7* 195

3) он может полностью "выйти из игры", отрезав все пути коммуни­кации, демонстрируя свою скрытность и неприступность (аналогия с кататоническим негативизмом).

Когда человек не в состоянии расшифровывать сообщения других людей, то он похож на саморегулирующуюся систему, которая лиши­лась своего регулятивного устройства. Такой человек обречен на систе­матические искажения (Бейтсон и др., 1956).

Интерактивная сторона общения

Интерактивная сторона общения заключается во взаимодей­ствии общающихся, т.е. обменом в процессе общения не только словами, но и действиями, поступками. Это уже не просто обще­ние, а совместная деятельность, направленная на реализацию об­щих для группы целей, это и взаимное влияние друг на друга кон­тактирующих людей.

Существует два вида взаимодействия: кооперация и конкурен­ция. В последнее время из кооперации стали выделять "помогаю­щее поведение", характеризующее стремление оказать помощь другому человеку.

Кооперация — основной вид взаимодействия, при котором про­исходит объединение, суммирование усилий участников. В целом для нее характерно взаимопонимание людей. А для взаимопонима­ния необходимо, чтобы основные характеристики мировоззрения участников взаимодействия имели точки соприкосновения. Устой­чивая кооперация существенно затруднена, если в группе есть инди­видуалисты и коллективисты или непримиримые атеисты и фанатич­но верующие и тому подобное.

Взаимопонимание зависит от знания самого себя и партнеров по общению, адекватной самооценки и оценки окружающих, умения регулировать свое внутреннее психическое состояние, способству­ющее налаживанию отношений с другими людьми. Следует по­мнить, что не существует каких-либо специфических качеств, спо­собствующих возникновению симпатии к человеку. Одна и та же черта зачастую оценивается и положительно, и отрицательно в за­висимости от отношения к человеку и ситуации взаимодействия. Например, смелость может быть расценена как нахальство, береж­ливость — как жадность, а скромность и стеснительность — как скрытность и хитрость.

Важно подчеркнуть и то, что для подлинно дружеских отношений необходимо, чтобы партнеры находились примерно на одном уров-

не развития с относительно равным набором достоинств и недостат­ков, это подсознательная потребность человека. Но поскольку не всегда удается выбор приблизительно равного себе по интеллекту и внешнему виду партнера, существуют три вида вхождения в контак­тное взаимодействие (Ершов П.М., 1972): "пристройка сверху", "при­стройка на равных" и "пристройка снизу".

Пристройка сверху—это "техника" доминирования над партне­ром. В ее классическом варианте происходит навязывание опреде­ленной дистанции в общении с ним, характерна выпрямленная поза, жесткий немигающий взгляд или полное отсутствие визуального об­щения, медленная речь с паузами.

Пристройка на равных — характеризуется мышечной и психи­ческой раскованностью. При этом громкость и темп их речи уравно­вешены, на лице улыбка, внимание переходит в мягкий обмен взгля­дами, партнеры располагаются на комфортной дистанции.

Пристройка снизу — отличается приниженной позой, согну­тым туловищем, движениями глаз вверх-вниз или слева направо (бегающий взгляд), быстрым темпом речи, предоставлением ини­циативы партнеру.

Взаимоотношения улучшаются, когда люди делают друг другу доб­ро. Причем замечено, что, как это ни парадоксально, лучше относится к партнеру не тот, кто добро получает, а тот, кто его делает. Этот вывод вытекает не только из житейских наблюдений, но и подтвержден лабо­раторным экспериментом. Таким образом, для укрепления сплочен­ности группы, усиления взаимной симпатии необходимо ставить ее членов в такие условия, чтобы они чаще оказывали друг другу различ­ные услуги, проявляя при этом внимание и доброту.

Особую роль в интерактивном общении играют личности, кото­рые могут выступить организаторами различной деятельности, об­ладают притягательностью и обаянием. Их называют лидерами группы, и от них во многом зависит психологический климат в кол­лективе. Вопрос о лидерах и лидерстве в социальной психологии рассматривается особо, а здесь только отметим, что подлинный лидер готов действовать даже в ущерб себе, подчиняя свои желания интересам коллектива.

Конкуренция — соперничество, соревнование между участника­ми интерактивной группы, которое может при определенных усло­виях привести к атмосфере недоверия, подозрительности, отчужде­ния и даже социальному конфликту.

Конкурентные отношения возникают и внутри любой коопера­ции — наивно полагать, что в коллективе никто ни с кем не вступает в спор и не возникают противоречия. Бесконфликтная жизнь — ил-

люзия. В любом коллективе, организации что-то новое, передовое отстаивает право на существование в борьбе со старым, консерва­тивным. Поэтому различные конфликты и противоречия в группах не всегда следует считать дефектами общения. Они во многих случа­ях являются своего рода страховкой, гарантией против застоя. Стрем­ление добиться внешнего благополучия, нежелание и даже боязнь вступить в конфликт порождают нравственную аморфность и пас­сивность личности.

Структуру социального конфликта как наиболее яркую форму выражения конкуренции разные авторы описывают по-разному, но основные элементы его практически принимаются всеми. Это конф­ликтная ситуация, позиции участников (оппонентов), объект конф­ликта, "инцидент" (пусковой механизм), развитие и разрешение кон­фликта. Все эти элементы ведут себя различно в зависимости от типа конфликта, но важно подчеркнуть, что конфликт не всегда только деструктивен.

Продуктивный конфликт способствует формированию более всестороннего понимания проблемы, а мотивации партнеров, защи­щающих противоположную точку зрения, становятся более "закон­ными" (легитимными) с точки зрения групповых норм. Сам факт признания легитимности противоположной точки зрения способ­ствует развитию кооперации внутри конфликта и возможности его разрешения и нахождения оптимального решения.

Деструктивный конфликт приводит к разрушению всех либо отдельных элементов сложившихся социальных систем, изоляции или подавлению субъектов конфликта, деформации отношений между членами группы. Все это сказывается на работе, на их настро­ении и самочувствии, затрудняются или делаются невозможными совместные координированные действия. Практически важно уметь не допускать перехода конфликтных ситуаций в деструктивное рус­ло, предупреждать такое развитие событий. В настоящее время тео­рия и практика разрешения конфликтных ситуаций выделилась в от­дельную дисциплину, названную конфликтологией.

Конфликты часто возникают стихийно, непредвиденно, ситуатив­но. Чаще они провоцируются неумелой критикой друг друга. Аме­риканский психолог Дейл Карнеги считает, что критика это и есть та "опасная искра, которая может вызвать взрыв в пороховом погребе гордости". В условиях конфликтной ситуации, связанной с критикой, главное—не потерять самообладание. Овладеть ситуацией помога­ет умение выслушать собеседника. Между тем, по данным исследо­вания, лишь 10% людей умеют выслушать другого в случае возник­новения разногласий.

В социальной психологии было несколько попыток описать струк­туру интерактивного общения. В частности, в теории Т. Парсона для описания структуры взаимодействия вводится понятие единичных дей­ствий, которые складываются в системы действий. Деятель мотивирует­ся реализацией собственных установок и потребностей, а в отношении "другого" он развивает систему ориентации и ожиданий, которые опре­делены как стремлениями к достижению цели, так и с учетом вероятных реакций другого. Однако предложенная классификация возможных ви­дов взаимодействия распространения не получила.

В другой классификации польского исследователя Я. Щепаньского (1969) структура взаимодействия связана с расчленением взаимодей­ствия не на элементарные акты, а на стадии, которые оно проходит. Цен­тральным понятием у него является понятие "социальной связи". Соци­альная связь может быть типа пространственного контакта, психического контакта (взаимная заинтересованность), социального контакта (совместная деятельность), взаимодействия (действия с целью вызвать соответствующую реакцию у партнера) и социального отно­шения (взаимно сопряженных систем действий).

Теория трансакций ("трансактный анализ") — концепция структурного описания взаимодействия, получившая большую по­пулярность и признание в практике работы с группами и при психо­логическом консультировании. Она предложена Эриком Берном (1902-1970), который развивал представления об общении, опираясь на теорию психоанализа. С его точки зрения, вступая в контакт, люди находятся в одном из базовых состояний: Ребенок, Взрослый или Родитель. Позиция Ребенка кратко может быть определена как пози­ция "хочу", позиция Родителя — "надо", а позиция Взрослого — объединение "хочу" и "надо".

Успех общения во многом зависит оттого, соответствуют ли друг другу Ego-состояния коммуникантов. Эффективность взаимодей­ствия выше, если трансакции носят "дополнительный" характер, т.е. совпадают. Так, благоприятными для общения являются такие пары Ego-состояний, как "Ребенок-Ребенок", "Взрослый-Взрослый", "Ро­дитель-Родитель".

Взаимодействие нарушается, если трансакции "пересекаются". Типичным житейским примером последних является ситуация, когда, например, жена обращается к мужу с информацией: "Я порезала па­лец" (апелляция к Взрослому с позиции Взрослого), а в ответ слышит: "Вечно у тебя что-то случается!" (ответ с позиции Родитель) или "Что же теперь я должен делать?" (ответ с позиции Ребенок). Как можно заметить, эффективность взаимодействия в этих случаях меньше, чем если бы ответ шел с позиции Взрослого: "Сейчас перевяжем".

Таким образом, для успеха общения все трансакции должны при­водиться в соответствие с базисными, т.е. совпадающими. В этом

состоит задача психолога при консультировании клиента. Другая его задача состоит в том, чтобы освободить клиента от так называемых "игр" в общении, осваиваемых еще в детстве и выражающих лицеме­рие и неискренность. Кроме игр, Э. Берн особое внимание при опи­сании взаимодействия уделяет различным ритуалам и полуритуа­лам. Каждая ситуация диктует свой стиль поведения и действий: в каждой из них человек по-разному "подает" себя, а если эта самопо­дача неадекватна, то возникают затруднения во взаимодействии.

Ритуальный стиль поведения часто задается некоторой культурой. Так, для американцев традиционно на вопрос: "Как дела?" отвечать "Прекрасно!", как бы это ни было на самом деле. Для нашей культуры свойственно отвечать "по существу", причем не стесняться негатив­ных характеристик собственного бытия ("Ой, жизни нет, цены растут, транспорт не работает..."). Человек, привыкший к другому ритуалу, получив такой ответ, будет озадачен, как взаимодействовать дальше (Андреева Г.М., 1977).

Перцептивная сторона общения

Перцептивная сторона общения означает процесс взаимовосп­риятия и познания партнеров по общению и установление на этой основе взаимопонимания.

Человек вступает в общение как личность и воспринимается партнером по общению также как личность. В ходе познания одно­временно осуществляется несколько процессов: эмоциональная оценка другого, попытка понять его поступки, построение стратегии изменения его поведения, построение стратегии своего собственно­го поведения. Таким образом, от меры точности "расшифровки" и понимания внешнего рисунка поведения другого человека зависит и успех организации с ним согласованных действий. Многим требует­ся время, чтобы понять, что впечатление, вызываемое ими у других людей, может значительно отличаться от ожидаемого ими.

Очень часто восприятие человека человеком обозначают терми­ном "социальная перцепция", введенным Дж. Брунером в 1947 году в ходе разработки так называемого "нового взгляда" (New Look) на вос­приятие. Позднее за этим термином закрепилось понимание процесса восприятия всех "социальных объектов" (другие люди, социальные группы и большие социальные общности), т.е. более широко, чем про­сто восприятие человеком человека. При рассмотрении общения целе­сообразно говорить не вообще о социальной перцепции, а о межлично­стной перцепции, или межличностном восприятии. Более того, само употребление термина "восприятие" также является не совсем точ-

ным, так как речь идет о познании человека человеком в целом, вклю­чая и когнитивные процессы.

Идентификация — уподобление себя партнеру по общению, является одним из самых простых способов понимания другого че­ловека. Здесь предположение о внутреннем состоянии собеседника строится на основе попытки поставить себя на его место. Психоана­литики в этих процессах усматривают влияние переноса.

Эмпатия — другое, близкое по содержанию к идентификации, явление, понимаемое как "вчувствование", умение распознавать эмоции окружающих, откликаться на них. Здесь имеется в виду не рациональное осмысление проблем другого человека, а стремление эмоционально его понять и эмоционально откликнуться на его пере­живания. Это вовсе не означает, что человек тем самым полностью одобряет линию поведения партнера и ее поддерживает. Он ее пони­мает и принимает, но свое поведение может строить иначе.

Рефлексия — определяется в процессах общения как знание и понимание того, как другой человек знает и понимает меня самого. В общении это выглядит как своеобразный удвоенный процесс зер­кальных отражений друг друга, последовательное взаимоотражение. Именно от этого зависит подлинное взаимопонимание, личностное развитие. Личность становится для себя тем, что она есть, через то, что она представляет собой для других.

Эффекты межличностного восприятия—зависят от характери­стик как субъекта, так и объекта восприятия. Каждый из участников, оценивая другого, стремится построить определенную систему ин­терпретации поведения, причин его. В обыденной жизни люди обыч­но мало знают о действительных причинах поведения другого. Тогда, в условиях дефицита информации, они начинают приписывать друг другу причины и образцы поведения, которых в действительности нет. Приписывание осуществляется либо на основе сходства поведе­ния с каким-то имевшим место в прошлом опыте образцом, либо на основе анализа собственных мотивов, предполагаемых в аналогич­ной ситуации. Так или иначе возникает целая система способов тако­го приписывания — каузальная атрибуция. Значительна при этом роль "первого впечатления", предубеждений и установок. Наиболее изученными механизмами "приписывания" являются эффекты "ореола" ("галоэффект"), "первичности и новизны", а также "сте-реотипизации".

Эффект ореола—происходит приписывание воспринимаемому человеку качеств на основе образа, который сложился ранее о нем из различных источников информации. Этот образ, ранее существовав­ший, выполняет роль "ореола", мешающего видеть действительные

черты и проявления объекта восприятия. Эффект ореола проявляется и при формировании первого впечатления о человеке, когда первое благоприятное впечатление приводит к позитивной оценке и еще не­известных качеств человека, и наоборот, общее неблагоприятное впе­чатление способствует преобладанию негативных оценок.

Эффекты "первичности" и "новизны"—зависят от порядка предъявления информации о человеке для составления представле­ния о нем. При восприятии незнакомых людей преобладающей явля­ется самая первая известная информация о нем. Напротив, в ситуа­циях восприятия знакомого человека действует эффект новизны, который заключается в том, что последняя, т.е. более новая, инфор­мация о нем оказывается наиболее значимой.

Стереотипизация—это сложившийся некоторый устойчивый образ события, явления или человека, которым мы пользуемся как своеобразным "сокращением" при взаимодействии. В более широ­ком плане и все описанные выше эффекты можно рассмотреть как проявления стереотипизации. Впервые термин "социальный стерео­тип" был введен У. Липпманом в 1922 году и содержал негативный оттенок, связанный с ложностью или неточностью восприятия. В житейском плане это всевозможные предубеждения и предвзятости.

Область исследований, связанных с выявлением механизмов образо­вания различных эмоциональных отношений к воспринимаемому чело­веку, получила название "аттракция". Буквально аттракция — при­влечение, но здесь не просто привлечение, а процесс формирования привлекательности какого-то человека и продукт этого процесса, т.е. некоторое качество отношения к нему. Аттракцию можно рассматри­вать как особый вид социальной установки на другого человека, в кото­рой преобладает эмоциональный компонент.

Половые различия в общении.Общение между мужчинами боль­ше подчинено статусной иерархии, чем общение между женщинами. При этом люди с меньшими статусом выигрывают больше от исполь­зования социально приемлемых видов поведения, чем люди с высо­ким статусом (Carli L.G., 1989). Общаясь между собой, мужчины и жен­щины демонстрируют в большей степени мужское, чем женское поведение: больше говорят по делу, чаще не соглашаются друг с дру­гом. Различия в стереотипном поведении больше при общении с ком­муникантом своего пола. Мужчины выражают больше несогласия при общении с мужчинами. Женщины общаются с женщинами в бо­лее драматическом ключе, чем с мужчинами. Коммуниканты обоего пола более убедительны в общении с женщинами, чем с мужчинами.

Раздел 7

ЛИЧНОСТЬ И БОЛЕЗНЬ

Глава 28

ПСИХОГЕННЫЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ

Всякая болезнь оказывает влияние на человека в целом, его личность. Каждый по своему опыту знает, что даже банальное простудное заболевание или удаление зуба могут серьезно влиять на нас — вызывают опасения и тревогу, приводят к плохому на­строению, заставляют уделять себе больше внимания. Часто эти реакции обобщают терминами переживание и поведение чело­века во время болезни.

Переживания и поведение больного могут носить самый различ­ный характер. Неадекватность переживаний и поведения пациента могут существенно затруднять диагностику болезни и сам лечебный процесс. Именно поэтому так важно узнать и понять, что происхо­дит в душе страдающего человека, т.к. это может способствовать организации соответствующих реабилитационных мероприятий, лучшему приспособлению больного к новой ситуации болезни, ус­пешному лечению и выздоровлению.

При рассмотрении влияния личности на болезнь могут быть вы­делены две основные патогенетические цепи причинно-следствен­ных связей (Иовлев Б.В., Карпова Э.Б., 1988). Одна из них отражает влияние тех личностных особенностей, которые через особенности поведения (например, курение) формируют условия внешней жиз­недеятельности. Эти условия, в свою очередь, самыми разнообраз­ными путями сказываются на соматическом, биологическом благо­получии организма и в конечном итоге на возникновении и течении заболевания.

Вторая линия влияния личности на болезнь отражает роль лично­стных особенностей человека (например, у тревожного пессимиста) в спектре доминирующих у него во времени эмоций, изменяющих физиологический гомеостаз организма, на фоне которого и развер­тываются механизмы заболевания. Определенные доминирующие эмоциональные психофизиологические состояния повышают сте­пень риска возникновения заболевания или ухудшают его течение.

Если ориентироваться на роль личностно-психологических фак­торов в причинах и механизмах развития болезни (этиопатогенез), то в огромном разнообразии заболеваний человека можно выделить три основные и относительно самостоятельные группы: психоген­ные, психосоматические и соматические заболевания.

1. Психогенные заболевания (неврозы и реактивные психозы) —
причины и механизмы развития болезни носят преимущественно
личностно-психологический характер, а со стороны внутренних ор­
ганов наблюдаются только функциональные изменения за счет нару­
шений их нервно-вегетативной регуляции.

2. Психосоматические заболевания (гипертоническая бо­
лезнь, язвенная болезнь желудка и 12-перстной кишки, бронхиаль­
ная астма и др.) — на начальных этапах болезни этиопатогенез в
общих чертах сходен с предыдущей группой, или, по крайней мере,
роль личностно-психологических факторов в возникновении забо­
левания велика. Однако на более поздних этапах функциональные
сдвиги со стороны внутренних органов переходят в органические,
т.е. болезнь приобретает все черты соматического заболевания с
деструкцией органов.

3. Соматические заболевания (травмы, инфекции, интоксика­
ции, нарушения обмена веществ и др.)—роль психологических фак­
торов в этиопатогенезе этой группы заболеваний отсутствует или
минимальна. Однако и здесь сам факт заболевания выступает для
больного в качестве своеобразной психической травмы, что приво­
дит к многочисленным вариантам психологической личностной ре­
акции на болезнь.

Эта личностная реакция на болезнь лежит в основе т.н. "внутрен­ней картины болезни ", т.е. совокупности представлений, чувствова­ний и соответственных поведенческих реакций больного в период болезни. Внутренняя картина болезни оказывает существенное вли­яние на самочувствие больного и течение болезни, его взаимоотно­шения с врачом и родственниками, на сам лечебно-диагностический процесс. Впрочем, формирование внутренней картины болезни ти­пично не только при соматических болезнях, она характерна для лю­бого заболевания человека.

Учение о психической травме

Термин "психогенные заболевания" (психогении) был впервые предложен в 1894 году немецким психиатром и психологом Куртом Зоммером (1865-1947) при описании психической эпидемии судо-

рог, возникшей среди школьников. Позднее психогениями (от греч. psyche—душа и gemao —• порождаю) стали обозначать все те психи­ческие расстройства, которые возникали под влиянием психической травмы. Психическая травма — это жизненное событие или ситуа­ция, затрагивающие значимые стороны существования человека и приводящие к глубоким психологическим переживаниям.

Под влиянием психической травматизации у человека могут воз­никать нервно-психические расстройства непсихотического (не­врозы) и психотического (реактивные психозы) типов.

Непсихотические психогенные расстройства часто относят к кли­ническим формам т.н. малой психиатрии. Все болезненные нервно-психические нарушения здесь часто объединяют общим термином— "пограничные состояния ". Этим названием подчеркивают, что они стоят на границе между нормой и патологией, между психическими и соматическими болезнями, между психотическими и непсихоти­ческими формами психических болезней. В широком плане это все проблемы переживаний человека в связи с интимно-личностными, межличностными и социальными конфликтами и различные психо­генные психические и психосоматические реакции, как в рамках нормы, так и патологии. Все они, по сути, выражения чисто челове­ческих проблем, проявления человеческой сущности в трудной жиз­ненной ситуации.

На первом этапе учения о психогениях ведущая роль в возникно­вении заболевания у человека отводилась психической травме. По мнению немецкого психиатра Карла Ясперса( 1883-1969), создателя экзистенциально-феноменологического направления в психиатрии, патологические реакции психики в ответ на психическую травму ха­рактеризуются единством причины и клинической динамики болез­ни. Это значит, что чисто психологическая травма вызывает и цели­ком психологическую реакцию и обе они оказываются объединены психологически понятной связью. Эти диагностические принципы сформулированы К. Jaspers (1923) в виде следующих трех основных положений ("реактивная триада"):

1) реактивное состояние возникает вслед за психической травмой;

2) содержание психической травмы находит отражение в симпто­
матике болезни, и между ними существуют психологически понят­
ные связи;

3) при устранении психической травматизации наступает улуч­
шение и выздоровление больного.

Позднее было обнаружено, что второй и третий критерии из "ре­активной триады" Ясперса не всегда находят свое подтверждение в клинической практике, особенно при затяжных неврозах и патологи-

ческих (психогенных и невротических) развитиях личности. При за­тяжных неврозах часто бывает трудно доказать, что содержание кли­нической картины прямо вытекает из характера психической трав­мы, а при патологических развитиях личности пусковая психическая травма со временем теряет актуальность, тогда как болезнь все равно продолжает развиваться. Более того, не всегда приемлемым бывает и первый критерий знаменитой триады, т.к. нередко бывает и так, что реактивное состояние возникает не непосредственно вслед за психи­ческой травмой, а может быть отставленным. И тем не менее, сфор­мулированные К. Ясперсом критерии реактивных состояний явля­ются хорошим ориентиром в обосновании и постановке диагноза реактивных невротических состояний и психозов, почему и получи­ли широкое распространение.

Второй этап учения о психогениях связан с именем немецкого психиатра и психолога Эрнеста Кречмера (1888-1964), который отме­тил, что психогенное заболевание возникает в ответ не на любую психическую травму, как полагал Ясперс, а только на ту, которая затрагивает особо значимые стороны отношений больного, зависи­мые от особенностей его характера. Психическая травма должна "подходить" к характеру как "ключ к замку", и только тогда "состоит­ся" триада Ясперса. Таким образом, на втором этапе изучения пси­хогенных заболеваний значение психотравмы и конституционно-личностных особенностей в этиопатогенезе заболевания стало уравновешиваться. Одинаково важно наличие психической травмы и предрасположенности к ней человека.

В процессе изучения преморбидных особенностей личности в пато­генезе психогений было положено начало исследованиям реагирующей почвы в более широком плане. При этом выяснилась роль не только конституционных личностно-характерологических особенностей, но и роль комплекса экзогенных, и прежде всего соматогенных и социальных факторов в течении реактивных состояний (Осипов В.П.,1941; Жисли-нС.Г, 1940, 1950; БунеевА.Н., 1944, 1946; Гиляровский В.А., 1944, 1946). Представление о реактивном состоянии как болезненном состоя­нии, при котором этиологический фактор — психическая травма — опосредуется функционально-динамическими церебральными механиз­мами, определило последующее развитие этой проблемы (Фелинская Н.И., 1968; Морозов Г.В., 1971).

На третьем этапе изучения психогений появляются доказатель­ства, что психическая травма не играет главной роли в возникнове­нии заболевания, а определяющее значение имеет отношение лич­ности к психотравмирующей ситуации как патогенной (Мясищев В.Н., 1960) и особенности функционирования механиз-

мов личностной психологической защиты, позволяющие это отно­шение менять.

Действительно, обнаружено, что во многих странах в послевоен­ные годы, т.е. когда нет никаких массовых бедствий, резко возрастает среди населения число непсихотических форм психических наруше­ний — невротических реакций, неврозов, а также самоубийств. Чрезвычайно часто обнаруживают случаи, когда человек совершал суицид без каких-либо видимых предшествующих психотравм. Объяснение этим явлениям стали искать в срыве личностных форм защиты. Поиски ответа на вопрос о том, как происходит нейтрализа­ция переживаний при эмоционально-личностных воздействиях, при­вели к формированию понятий "фрустрация"и "механизмыпсихо­логической защиты личности". Устойчивость к патогенному влиянию жизненных ситуаций, способность к нейтрализации небла­гоприятных социально-эмоциональных факторов личностного бы­тия даются человеку в процессе его индивидуального развития.

Отсюда психогении уже можно рассматривать как опосредован­ное всей личностью (на сознательном и бессознательном уровнях) формирование переживания при развитии патологических форм психологической защиты или их срыве. В.Н. Мясищев полагает, что ситуация патогенна только тогда, когда она не может быть рацио­нально переделана (например, при неврастении имеется своеобраз­ная блокада механизма рационализации), преодолена (например, при истерическом неврозе отмечаются низкие возможности транс­формации установочного механизма, блокада сублимации) или не­возможен отказ от неосуществимых влечений (как, например, при неврозе навязчивых состояний).

Фрустрация

Фрустрацией (от лат. frustratio — обман, разрушение планов) на­зывают критическую ситуацию и состояние человека при невоз­можности реализации им тех или иных потребностей, т.е. когда име­ются объективные или субъективные трудности на пути к достижению цели или решению задачи.

Фрустрация внешне выражается различными формами отрица­тельных эмоций; иначе, фрустрация—это переживание неудачи. В простейшем случае фрустрация возникает, когда отсутствует объект потребности (первичная фрустрация) или, что более характерно, внешние обстоятельства препятствуют осуществлению желаемого. Однако гораздо чаще фрустрация возникает не в силу внешних пре-

пятствий, а как следствие противоречия личных желаний человека и ограничений, налагаемых обществом. Необходимость баланса между потребностями индивида и нуждами социальной группы формируется в процессе воспитания. По мере взросления человека социальные стандарты и запреты интериоризируются и это противо­речие (конфликт) по своей сути становится внутренним (интрапси-хическим, или внутриличностным).

Среди множества потребностей человека выделяются базовые по­требности (безопасности, любви, уважении и др.), фрустрация кото­рых более патогенна. Соответственно имеется и классификация барь­еров, с помощью которых может быть блокирована та или иная потребность. В частности, выделяют барьеры физического порядка (например, стены тюрьмы), биологические (болезнь, старение), психо­логические (страх, интеллектуальная недостаточность и др.) и социо-кулыуральные (законы, правила, запреты и др.) барьеры. Разновидно­стью социокулыуральных барьеров являются морально-этические и идеологические барьеры, их осознает сам человек. Таким образом, препятствия на пути к достижению цели могут быть внешними (объек­тивными) и внутренними (субъективными).

Конструктивные эффекты фрустрации. Фрустрация обыч­но приводит к напряжению и интенсификации усилий человека на преодоление препятствия и достижение цели деятельности. Выз­ванное фрустрацией или конфликтом напряжение способствует концентрации внимания человека на конкретном мотиве, действу­ющем в данный момент. При этом все несущественное отходит на второй план, а в результате усиливается привлекательность еще не достигнутой цели и происходит большая мобилизация сил для ее достижения. В тех случаях, когда препятствия слишком велики и интенсификация усилий к успеху не приводит, усилившееся напря­жение может помочь человеку обрести новый взгляд на ситуацию в целом (переоценка ситуации), пересмотреть свои предыдущие действия и увидеть новые и ранее не замечаемые обходные пути ее достижения (замена средств достижения цели) или может обна­ружиться альтернативная цель, вполне удовлетворяющая потреб­ность или желание (замена цели).

При конструктивной фрустрации не только восстанавливается временно утраченное психологическое равновесие, но и идет развитие личности. Человек обучается ставить реальные цели, учится умению манипулировать "точкой цели", отказываясь от неосуществимого.

Деструктивные эффекты фрустрации. Увеличение напряже­ния и эмоциональное возбуждение при фрустрации может оказать-

ся так велико, что они превысят уровень, необходимый для конструк­тивных действий: человек волнуется, впадает в панику, теряет конт­роль над ситуацией. У него может нарушаться тонкая координация движений и возникает когнитивная ограниченность — становятся невозможными рациональные процессы размышления и адекватно­сти принятия решений.

Толерантность к фрустрации. Существует определенная по­роговая величина уровня напряжения, превышение которой приво­дит к деструктивным эффектам фрустрации. Эту величину часто оп­ределяют как устойчивость, или толерантность к фрустрации. Таким образом, под фрустрационной толерантностью понимается спо­собность человека противостоять разного рода жизненным трудностям без утраты психологического равновесия.

Толерантность к фрустрации является переменной величиной и зависит от величины напряжения, типа ситуации, особенностей лич­ности. Один и тот же человек в различных обстоятельствах оказыва­ется способным вьщержать разную степень напряжения. Высокий уровень развития личности предполагает сознательный отказ от фрустрирующих целей и выдвижение новых, более приемлемых и достижимых.

Многие авторы используют понятие фрустрации и психологическо­го стресса как синонимы. Первоначальное понимание стресса было свя­зано с воздействием на организм экстремальных факторов. Человек ре­агирует на них увеличением психического напряжения в форме психобиологической защиты. Различают три уровня такой защиты:

1-й уровень — клеточно-иммунологический, защита от различных физических воздействий;

2-й уровень — автономный, уровень "немедленной необходимос­ти" с реакциями типа стресса физиологического (комплекс стереотипных вегетативных и биохимических сдвигов) и стресса психологического (психологические состояния типа страха, страдания, ярости);

3-й уровень — кортикальный, защита личности от психологической угрозы, защита "Я".

Последний уровень и относится к собственно фрустрации, но в ши­роком плане фрустрация проникает во все три уровня психобиологичес­кой защиты (например, страдание относится ко всем уровням, страх—к 2-му и 3-му уровням, а тревога — достояние только 3-го уровня).

Агрессия. Естественным путем разрешения фрустрации счита­ется агрессивное поведение, т.к. в своей простейшей форме агрессия может рассматриваться как прямая атака на препятствие или барьер, и в этом смысле она является проявлением адаптивного поведения.

Однако агрессия может быть и вредна: препятствие иногда требу­ет более тонких методов преодоления, чем атака в лоб, вызванная

гневом. Агрессия может генерализироваться и обращаться на мно­гие объекты, в том числе и те, которые никакого отношения к фруст­рации не имеют. Кроме того, могут существовать причины, которые препятствуют прямому направлению агрессии непосредственно на источник фрустрации. В этих случаях агрессия находит выход в заме­щении истинного объекта фрустрации другим ("козлы отпущения"). Отсюда наиболее часто агрессию подразделяют по направленности на внешние объекты — экстрапунитивный тип, и на самого себя, самообвинение — интрапунитивпый тип. Исследователи подчерки­вают, что для нормального развития человека нужно формировать навык преодоления фрустрации. Для ребенка, например, более оп­тимален и является естествененным экстрапунитивный тип реакции. Однако важно строгое запрещение проявления агрессии к конкрет­ному лицу и лучше, если ребенок проявит свой гнев на не одушев­ленный предмет — игрушку и пр.

Кроме агрессии при фрустрации также можно наблюдать другие реакции — типа "бегства от ситуации", возникновения ко всему апа­тии и безразличия, двигательного возбуждения со стереотипиями и даже поведения типа регресса на более детские формы реагирова­ния. Все эти типы поведения являются негативными, поскольку они не направлены на цель деятельности, не обеспечивают возможности ее достижения.

Таким образом, мы наблюдаем многообразие реакций на фруст­рацию. Большинство из них связаны с продолжением потребности тем или иным способом. Если поведение направлено на продолжение потребности вопреки препятствиям, то такое поведение адаптивно. Неадаптивное поведение не ведет к достижению цели. Неадаптивны­ми считаются и случаи, когда у человека преобладает тип реакций, направленных на защиту "Я". Все они проявляются в виде попыток уклонится от упреков (импунитивный тип реакций), внешнего обви­нения (экстрапунитивные реакции) или в виде раскаяния, самообви­нения и угрызений совести (интрапунитивные реакции). Фрустраци-онная толерантность формируется в процессе воспитания и в какой-то мере определяет и поведение человека в трудных ситуациях.

Мотивационные конфликты

Реакцией организма на мотивационное возбуждение обычно яв­ляются действия, направленные на ослабление или устранение воз­буждения. Специфические способы действия очень широко варьи­руют в зависимости от конкретного мотива, конкретного индивида и

конкретной ситуации. Несмотря на это разнообразие, можно объе­динить все такие целенаправленные действия в две общие категории: поведение, направленное на сближение и на избегание.

Не всякое сближение и избегание обязательно требуют физи­ческих действий. Мы можем чувствовать себя мысленно привле­ченным к объекту наших желаний и отталкивать от себя мысли о предметах болезненных или неприятных. Однако на практике ситу­ации, когда перед нами стоит простая проблема реагировать на од­нозначно положительный или однозначно отрицательный мотив, являются весьма редкими. Обычно в каждый данный момент в нас действуют разные два или более мотива. Иногда эти множествен­ные мотивы совмещаемы, и тогда они могут усиливать друг друга. Однако чаще множественные мотивы в какой-то степени вступают друг с другом в противоречие.

Возможно, простейший случай кратковременного мотивацион-ного конфликта состоит в конфронтации единственного мотива сближения и единственного мотива избегания. Эта ситуация легко моделируется экспериментально на животных. Например, на пути к лакомству помещается электрический контакт, и животное получает болезненный удар током при прикосновении к нему. Для исследова­ния человеческого поведения в ситуации сближения—избегания ча­сто нет необходимости воздвигать искусственный барьер, поскольку множество вещей, которые мы хотели бы получить или сделать, ок­ружены социальными табу, которые мы приручены не нарушать. Эти социальные запреты и выполняют роль барьера.

Не все мотивационные конфликты носят характер сближения — избегания. Противоречие может существовать между альтернатив­ными целями, или это может быть выбор между различными путя­ми достижения цели, или избегания нежелательной ситуации. Конфликтные ситуации, согласно К. Левину (1935), следуют трем основным схемам: сближение—сближение, избегание—избега­ние, сближение—избегание.

Сближение—сближение (желаемое—желаемое, аппетенция — аппетенция) — это конфликт между двумя равно положительными целями, т.е. проблема выбора между двумя желанными целями. Ре­шение обычно достигается быстро и безболезненно. Тем не менее, выбор одной из целей означает потерю другой, и эта неизбежность делает конфликт иногда весьма чувствительным (фрустрирующим) для человека. Обычно равноценность объектов весьма затрудняет их выбор, но это равновесие неустойчиво, и по мере приближения к одному из объектов его привлекательность увеличивается, а привле­кательность другого снижается.

Избегание—избегание (нежелаемое—нежелаемое, аверсия — аверсия) — представляет собой конфликт выбора из двух нежела­тельных решений. Это случай "выбора меньшего из двух зол", и в этой ситуации человек сколько возможно оттягивает свое решение. Как только он делает шаг в сторону от одной из неприятных альтер­натив, ее отталкивающая сила уменьшается. Однако этот же шаг приближает его к другой неприятности, ее отталкивающая сила увеличивается, и человек часто возвращается на исходную пози­цию. Обычно дело решается вмешательством третьей силы, кото­рая подтолкнет к выбору уже окончательного решения.

Сближение—избегание (желаемое—нежелаемое, аппетенция— аверсия)—конфликт, когда одна и та же цель для человека обладает как выраженными положительными, так и выраженными отрицательны­ми свойствами. Этот тип конфликта вызывает наибольшие пережива­ния, т.к. на человека действуют силы притяжения и отталкивания в одном и том же направлении. Примерами такого рода конфликтов являются съеденное ребенком без разрешения вкусное варенье и на­казание, хорошая выпивка и похмелье, запретное удовольствие и поте­ря самоуважения.

Все рассмотренные выше варианты кратковременных конфлик­тов достаточно упрощены. В жизни, например, может наблюдаться ситуация, при которой одна из возможных линий поведения пред­ставляет собой нежелательный путь к желаемому результату, а дру­гая — желаемый путь к нежелательному результату. В этом случае обе линии поведения могут в равной степени привлекать (как в конф­ликте сближение—сближение), либо в равной мере отвергаться (как при конфликте избегание—избегание). Такая ситуация иногда обо­значается термином "двойной конфликт ". В реальных ситуациях бывает и так, что выбор одной из целей означает не полный отказ от другой, а лишь отсрочку ее достижения. Сущность любого конфлик­та заключается просто в том, что человек не может идти в двух раз­ных направлениях одновременно.

Воздействие фрустрирующей ситуации будет наиболее небла­гоприятным в том случае, если препятствие будет носить не пас­сивный характер (отсутствие необходимых средств для достиже­ния цели), а активный характер, связанный с одновременным существованием разнонаправленных, но сравнимых по силе по­требностей. Именно такой тип фрустрации и представляет собой интрапсихический конфликт, который В.Н. Мясищев (1960) оп­ределяет как несовместимость, столкновение противоречивых отношений личности.

Возможность нарушения психической адаптации в результате интрапсихического конфликта тем больше, чем больше значимость для индивидуума конкурирующих потребностей.

Механизмы психологической защиты

Рассмотренные варианты конфликтов хотя и не отражают всей полноты динамики мотивационных процессов, но само существова­ние конфликта, длительная невозможность его разрешения вызывает у человека чувство тревоги, которое может иногда стать доминиру­ющим. В свою очередь тревога ведет к попыткам личности избежать или хотя бы ослабить неприятные воздействия формированием так называемых защитных механизмов. Таким образом, защитные меха­низмы личности являются реакцией на тревогу, а не на изначальную фрустрацию как таковую.

Источники конфликтов, которые могут индуцировать тревогу, рассматриваются по-разному различными теориями личности: противодействующие силы Id, Ego и Superego (Фрейд 3.); комплекс неполноценности, противостоящий стремлению к совершенству (Адлер А.); несовместимые невротические потребности, одновре­менно побуждающие индивида стремиться к другим людям и про­являть агрессивность по отношению к ним с желанием быть от них независимым (Хорни К.); конфликтующие требования сложных межличностных связей (Салливан Г.); психосоциальные кризисы, возникающие в процессе формирования идентификации личности (Эриксон Э.) и т.д.

Несмотря на все различия в предполагаемых источниках тревоги, авторы большинства теорий личности согласны в одном — суще­ствует множество защитных механизмов, которые до известной сте­пени обеспечивают индивиду избавление от тревоги, правда, все это происходит за счет определенного отказа от реалий действительнос­ти или ее искажения. Многие из механизмов личностной психологи­ческой защиты были описаны ранее и хорошо известны вследствие широкого распространения психоаналититической терминологии в повседневной жизни. Примерами защитных механизмов, существу­ющих неосознанно, поскольку иначе они потеряли бы свою защит­ную функцию, являются вытеснение, изоляция, рационализация, проекция и другие.

Весьма загадочными являются механизмы психологической защи­ты на уровне перцепции. При изучении индивидуального стиля лич­ности, т.е. системы познавательных процессов, потребностей и способов

адаптации, было установлено, что при восприятии человеком аффекто-генных, значимых ситуаций наблюдаются три закономерности:

1) те сигналы, которые адекватны ожиданиям личности, узнаются
человеком лучше прочих (Принцип релятивности: "вижу то, что
хочу");

2) те сигналы, которые не отвечают ожиданиям, субъективно узна­
ются хуже и подвергаются наибольшим искажениям (Принцип защиты:
"не вижу то, что не хочу");

3) те сигналы, которые содержат потенциальную угрозу и являются
для личности разрушающими, узнаются быстрее всех прочих (Принцип
сенсибильности).

Таким образом, здесь мы сталкиваемся с парадоксом: органы чувств не воспринимают и не сообщают мозгу именно то, что представ­ляет, например, угрозу для личности. Однако для оценки этой угрозы ее нужно воспринять и обработать. В настоящее время имеются только гипотезы, объясняющие эти механизмы. Так, по мнению 3. Фрейда, на уровне сознания действует некая цензура, способная повышать порог восприятия эмоциогенных сигналов. Возможно, что эта цензура осуще­ствляется в правом полушарии, которое эмоционально более глобально реагирует, проникает в смысл раздражителя быстрее, чем рациональ­ное левое полушарие, и не позволяет последнему продолжать деко­дировать слова. На уровне же рецепторов информация сохраняется недолго (1/4 сек.), пока не будет решено на высшем когнитивном уровне (где может действовать цензура), переводить их из сенсорной в крат­ковременную память или нет.

Защитные механизмы в теориях личности не только отражают определенные свойства индивида, но и определяют развитие лично­сти. Если защитные механизмы почему-либо не выполняют свои функции, то это может способствовать возникновению психических нарушений. Более того, характер возникшего нарушения часто оп­ределяет и особенности самих защитных механизмов индивида. За­щитные механизмы служат защите "Я" и самоутверждения, они не осознаются человеком и не выбираются им. Защитные механизмы могут рассматриваться как адаптивный механизм, поскольку они за­щищают личность от тревоги и неприятных переживаний, но одно­временно они играют и дезадаптивную роль, так как по своей приро­де они искажают правильное восприятие объективной реальности.