Воспоминания. В советское время альпинизм был коллективным спортом, не разделенным для мужчин и женщин

В советское время альпинизм был коллективным спортом, не разделенным для мужчин и женщин. Поэтому включение женщины в группу связывалось со многими препятствиями. Главное, это природа: женщина во многом не может соревноваться с мужчинами. А в альпинизме ей приходится работать в одной команде. И так-то нелегко на восхождении нести груз, переносить погодные невзгоды, выполнять тяжелую техническую работу по преодолению форм горного рельефа. Женщина не может работать наравне с мужчиной: нести такой же груз, она слабее физически, хотя может оказаться выносливее или упорнее и терпеливее мужчин.

Большинство мужчин предпочитает не брать женщину в группу. Не знаю, какие условия выдвигаются в зарубежном альпинизме для включения женщины в группу. У нас было – если команда относилась к организации, включение женщины могло быть принудительным для мужчин, им говорили: «Так надо!». То ли она сильная спортсменка и клубу нужно выполнение ею очередного разряда, то ли она жена или подруга влиятельного деятеля организации. Редко когда женщину включали по доброте душевной, потому, что мужчинам будет не в тягость дополнительные нагрузки. К тому же в правилах были ограничения по численности женщин в группе. В редких командах в их составах была женщина. Киевские «Авангард» и «Буревестник» не признавали женщин. Были женщины и не по одной в «Спартаке», «Зените», в харьковских командах.

Я писала в Федерацию, чтобы правила горовосхождений в нашей стране (СССР) соответствовали конституции, не ограничивали права женщин заниматься альпинизмом, не ставили ее в зависимость от капризов мужчин. На какую сложность маршрута женщины подготовлены (формально – по квалификации), на такую и должны иметь право идти группой без мужчин, самим обеспечивая свою безопасность. И для этого не надо делить альпинизм на мужской и женский. Меня понимал Владимир Шатаев. Володя постоянно вносил прогрессивные изменения в «Положения», «Правила» а также во все то, что способствовало проявлению личного мастерства альпиниста, а не просто формально выполнять норму на звание: «мастер спорта». После наших с ним бесед о личном мастерстве альпиниста я считаю себя с ним соавтором идеи проекта хождения на разряд в двойках…

Я искренне радуюсь, что теперь женщины России совершают прекрасные восхождения без мужчин. О них мне рассказывал экспрезидент Федерации альпинизма России В. Путрин, как об утвердившемся нормальном явлении, а теперь я читаю о них в Интернете. А моим молодым украинским подругам в те советские годы не разрешили восхождение на пик Ленина, помня трагедию восьми женщин.

Я получила радость преодоления при восхождении на Ушбу с Эльвирой Шатаевой, Галиной Белобородовой, Эльсиар Мухамедовой, Любовью Морозовой. Но сколько огорчения принесли нам последующие обсуждения нашего совместного спуска с вершины со случайно встретившейся командой мужчин! Из-за спуска с мужчинами некоторые называли наше восхождение неполноценным.

Три года подряд главный судья соревнований Г.В. Полевой допускал к чемпионату Украины по малым горам группу киевских женщин. Он верил нам, потому что обеспечивать безопасность научил меня, а я – своих молодых подруг: Светлану Недосекову, Галину Цветкову, Раису Балалыкину, Людмилу Павлову, Рому Нечипоренко. Удовольствие мы получали от восхождений на стены 5-й к.т. в Крыму: на Кильсе-Бурун, Марчеку, Айю, Куш-Каю, и на другие более простые маршруты. Эти годы в альпинизме вспоминаются как очень счастливые спортивными достижениями. Вечером у костра после нашего спуска с «правой штанины» Куш-Каи один сильный одесский альпинист, за день до нас проложивший маршрут по «левой штанине», удивлялся нашему ответу: «Мы выбрали маршрут по своим силам». Он с удивлением смотрел на нас, спортсменок небольшого роста, хрупких на вид, которым такой путь по силам.

И все же в основном ходили, ходят и будут ходить женщины в одной группе с мужчинами, это естественно. Каково ее место в группе, чем может помочь женщина на восхождении, как сделать свое пребывание не в тягость мужчинам?

Главное, оставаться женщиной – быть внимательной, облагораживать своим присутствием суровое мужское общество. Во время прохождения маршрута не капризничать, не ныть, подбадривать своим словом других. А вечером на бивуаке стать доброй хозяйкой. Расстелить в палатке вещи – веревки, карематы, расставить удобно рюкзаки. В приготовлении ужина крутится с примусом, как правило, мужчина. Но при надобности надо суметь самой справиться с примусом, когда мужчины заняты более «мужской» работой (строительством площадки под палатку или продолжают обработку маршрута). При ограниченном наборе продуктов проявить тонкие кулинарные хитрости (в нелюбимую манную кашу бросить горсть изюма). Помнить вкусы твоих спутников (кто любит не соленое, сладкое вприкуску), своя последовательность – сначала питье, потом еда. А иногда и аллергические особенности – заменить такому выделяемые всем продукты на другой продукт (еще в лагере взять для него вместо яиц сыр). Этими действиями – заботами снять напряжение рабочего дня, особенно у идущего первым, не забыть, о том, кто последним пришел на отдых. Заметить, у кого отсырели вещи, напомнить их положить так, чтобы просохли за ночь, проследить, чтобы не попали под поясницу. Мужчины часто в таких мелочах небрежны. Иметь некоторые принадлежности в своей личной аптечке, которые могут понадобиться и мужчинам, например, смягчающий крем для потрескавшихся губ, рук, от солнечных ожогов. И поверьте, они оценят вас, а самые яростные противники не будут раздражены.

Даже на самых неудобных биваках, сидячих, когда вам досталось не лучшее место, нужно помнить и делать все возможное для создания уюта, пусть душевного. Особенно влияет на мужчин ласковое обращение к ним: иногда некоторых назвать уменьшительным именем. Ваши спутники заслуживают на внимательное к ним обращение, ведь они выполняют большую часть тягот восхождения.

Доброжелательное отношение часто затушевывает недостаточную подготовку женщины в силе и технике. Такой опять предложат идти на восхождение с ними.

При прохождении маршрута тоже есть немало способов сделать свое пребывание в группе достаточно не хлопотным. Так, женщине приходится идти в середине группы, на сложных маршрутах часто по перилам. Нагружать руки, как мужчина, мы не можем долго, иначе придется им вытягивать нас, что для нас позорно. Я всегда ухитрялась нагружать ноги, а не руки, даже на крутых участках, стараясь проходить скалы лазанием (благо отлично лазила), а веревку использовать только для страховки.

На одном вертикальном участке стены Двойняшки путь прокладывали с помощью ИТО (искусственных точек опоры) – забивали крючья, на них навешивали лесенку. Передо мной стенку прошел очень тяжелый альпинист (около 100 кг), он выдернул своим весом два крюка. Ребята потом спрашивали, как мне удалось пройти этот участок. Я объяснила, что вот тут-то использовала всю свою силу рук, как обезьянка по канату поднималась по веревке и быстренько пощелкивала лесенку в крюк. В те годы я подтягивалась на перекладине 9 раз! И это при моих бедрах — они шире плеч.

Все мои альпинистские годы я ходила в средних группах. А мечтала ходить в сильной. Что значит средняя? Это один достаточно подготовленный технически, чтобы идти первым, один сильный физически – нести самый тяжелый груз. Остальные как я – сильная для женщины, - но средненькие для мужчины. На технических маршрутах мы укладывались в сроки, установленные по описанию. Мне же всегда хотелось проходить их быстрее.

В 1956 году, сдав госэкзамены, я закончила институт. В альплагерь «Алибек» я пришла вечером, опаздывая на два дня. Утром пошли на скальные занятия на склоны Семенов-баши, Я не дошла, «сдохла» на подходе. На следующий день продолжили занятия на больших камнях у реки Алибек. Я с удивлением смотрела, как мои выносливые товарищи по отделению путаются в веревках, не помнят как «сесть» на «дюльфер». Характеристика после занятий мне была дана: технически подготовлена хорошо, физически слабая, на выход в высокогорную зону не брать. Я осталась в лагере, со сборной лагеря ходила на тренировки по скалолазанию вниз на Домбайский камень. Команда готовилась к первенству Домбая по скалолазанию. Тренером у алибековцев был ленинградец, участник ВОВ, мастер спорта Владимир Григорьевич Старицкий (он же командир отряда разрядников, вышедших на первые тренировочные восхождения), сам отличный скалолаз. У него я получила первые уроки тренировок по скалолазанию.

Впоследствии, примерно в 1963-65 гг. я встретила его на первенстве ВЦСПС на скале Крестовая в Ялте. Это был год, когда В.Старицкий предложил впервые сложный маршрут для мужского индивидуального лазания. И вот первые участники стали срываться, у них руки не выдерживали напряжения. Соревнованиям грозил крах. Напряжение и страх перед трассой нарастал. Тогда Владимир Григорьевич, как постановщик трассы, взял тайм-аут у судейской коллегии. Уже не молодой скалолаз Старицкий блестяще прошел трассу. Он продемонстрировал лазание по скалам, делая основную нагрузку на ноги. После перерыва мужчины расслабились, по ходу стали перестраивать свою технику лазания. Соревнования были спасены.

Я хорошо акклиматизировалась, налазилась на скалах с чемпионами, получила отличную оценку по всем параметрам. Теперь рвалась вверх. Да еще побыстрей!

Второразрядника Володю, чемпиона Ленинграда по скалолазанию, наказали за скоростной двухчасовый подъем в тапочках на Птыш – послали руководителем нас, троих «слабаков» на Голову Сулахат по маршруту 1Б к.т. Мы сходили и к обеду были в лагере. На следующий день, оставив в лагере трусливого парня, до обеда втроем сделали траверс Сулахат с «ног», по маршруту 2А к.т.

С хорошей характеристикой меня вернули в отряд. Мы с моим напарником по связке спускались «глиссером» по крутому снежному склону с самого верха Зуба Софруджу 2Б к.т. Много лет спустя, уже мастерицей, в компании больших командиров мне такое не позволили. А еще позднее я бы не позволила сама, если бы кто захотел.

Закончилась смена, мне на второй разряд не хватало двоечных перевалов и двоечных руководств. Начуч Владимир Алексеевич Буданов включил меня в «отличники», оставил на 10 дней в лагере закрывать второй разряд. Пошли на вершины Малый Аксаут и Малый Джаловчат – 2А и 2Б, через перевалы Хамурза и Туманный. Нас три руководителя, у каждого по два участника из новой смены разрядников. Один из моих – «старый», лет 27-и. Идет, пыхтит. Я его понимаю, но думаю, как же все-таки быть впереди всех! Неожиданно выручило появившееся умение выбирать маршрут. Мы первыми поднялись на вершину М. Аксаута, хотя вначале плелись последними, никого не обгоняли, шли своим путем. Радовался и мой «старик». На следующий день он был потрясен, когда я выбрала такой путь, что подняла свою группу вновь первой на М. Джаловчат. А уж как я-то была довольна!

Подобные «трюки» я не раз выполняла в дальнейшем, когда на «двойки» и «тройки» выходила последней с группой, да еще с более слабой физически, но за счет правильно выбранного пути поднималась на вершину первой среди учебных групп.

На Малый Донгуз (или Донгуз-Орун-гитче-чегет-кара-баши) по маршруту 2Б к.т. я повела группу разрядников киевского сбора, выйдя из альплагеря «Баксан» очень рано. Подошли к началу маршрута, видим – другая наша группа, ночевавшая на леднике, поднимается по осыпным «островам». Подождали, пока они поднялись на перемычку гребня. А когда поднялись на вершину, увидели, что записка в туре была недельной давности. Оказалось, мы опередили предыдущую группу, пока они на «двоечном» маршруте проходили «пятерочную» стенку. Потом Сергей Слензак (чемпион Киева по скалолазанию) рассказывал, что, идя первым, он недоумевал – на «двойке» «пятерочная» стенка!

В 1962 году наша группа вышла на Домбай по пути Сосорова 4Б к.т. Шли мы медленно. Вторая связка Рита и Николай отставали от связки Ася – Хаджик. Остановились на ночевку. Следующий день – день моего рождения. Я хотела взойти на вершину непременно в этот день. Предложила Хаджику поменять состав связок. С ним пойдет Рита, она ему доверяет, пойдет одновременно. И Николай со мной также. В результате мы налегке вышли на гребень, по нему до вершины, и благополучно засветло спустились в палатку. Отметили мой день рождения шоколадом!

В другой год день рождения застал меня на первопрохождении безымянного пика в Цее, названного нами пиком Плиева. Снегопад остановил нас под вершиной. Сомнений не было, что завтра, в день моего рождения мы будем на вершине. Но мне хотелось большего - спуститься в лагерь «Цей», там и отметить свой день. Связки Гарик-Ася, Володя-Вика были равноценными, надо было просто всем быстрее идти. Но руководитель, человек осторожный, спешить не любил. Пришлось ночевать перед спуском на Скаазкий ледник. Я была огорчена.

Птыш! Кто не знает эту вершину в Домбае? Я мечтала взбежать на нее в резиновых тапочках за 2 часа. Наша группа оказалась слишком тяжеловесной. Впереди начспас Анатолий с Майей, инструктором после декретного отпуска, начуч дядя Витя с еще одной Майей – инструктором, моя подруга Римма-скалолазка с Валерой, я и стажер Саша из Красноярска.

На подъеме наши две резвые связки подолгу сидели, греясь на солнышке, затем шустро догоняли командиров и т.д. На спуск нас пустили вперед, чтобы мы не сыпали на них камни (которых там не было). Мы так увлеклись, что не заметили, как пришли на перемычку гребня, с которой спуск на поляну. Командиров не видно, слышны их голоса. Долго мы сидели, пока не стало смеркаться, тогда услышали команду: «Вниз! Вниз!». Пришли командиры к палаткам только к часу ночи, когда ужин остыл. Сами командиры в свое время были лихими альпинистами, но к этому времени радикулиты их одолели. А напарниц они просто боялись (возможно, перестраховывались). Устраивали им и себе спуски по двойной веревке спортивным способом, затем продергивали и т.д. Мы же получили удовольствие от быстрого лазания. Еще хорошо, что «по шапке» не дали нашим связкам.

В 1962 году после работы инструктором в а/л «Домбай» и восхождения на 5Б, я переехала в а/л «Безенги», чтобы сделать «пятерку-пятитысячник», этим «закрыть» нормы на мастера спорта. А меня одна строгая женщина, уполномоченный от «Спартака», посылает на двойки-тройки с киевскими третьеразрядниками инструктором. Повезло мне, моя инструкторская квалификация не позволила. Но заставили, как участницу лагеря, пройти занятия и акклиматизационное восхождение в их составе. На ледовых занятиях инструктор-наблюдатель ко мне предъявлял высокие требования. Я «выпендривалась», как могла. Выбрала отвесную стенку, прошла ее «зальцугом» (при выходе на ледовую террасу я украдкой засунула руку в колодец-водосток, так как не хватило ледового крюка). Вырубила столбик и приняла своего ошарашенного напарника, приготовив ему лестницу из петелек на веревке, крепко выбирала второй конец веревки от его грудной обвязки. На «двойку» была допущена с оценкой: подготовлена «нормально».

При спуске с вершины пик Панорамный я через ледоруб организовывала спортивный спуск товарищу по связке, затем до него сама лихо глиссировала по снежному склону. Тренер-наблюдатель умудрился опозориться – на глиссере упал, правда, задержался. Я позже прочитала в ежегоднике, что он в предыдущем году «летел» 300 м по леднику Миссес-Тау. Знать бы мне тогда, я бы сразу нашла другую группу и сходила бы на свою «пятерку». А так путь лежал еще через один барьер.

Без ледовой «четверки» на Миссес-Тау не пускали на «пятерку». Такова была традиция безенгийцев. Руководитель свердловчанин Володя с «бабами» не ходил, но ему нужна была 4А. В группу меня взяли благодаря красноярцу, который сказал, что он часто ходит в связке с девчонками. 14 веревок льда – гордость безенгийского маршрута – мы прошли без приключений. А дальше мой упрямый руководитель не знал путь, не умел соображать. Я говорю вверх – вправо, а он идет вверх – вперед. Указываю ему на вешку на скалке, где путь. Нет. Пригрело солнышко, мы попали под камнепад. Чудом остались невредимы. Притих руководитель. Скалы, обледенелый кулуарчик. Разрешил выйти вперед моему красноярцу. А дальше мы с ним оторвались так, что не видно стало идущей за нами связки. Насытившись победой, я предложила дождаться вторую связку на площадке для ночевки. А так мы дошли бы вдвоем в этот день до вершины. На следующий день на спуске, по льду у кромки скал, мы перепутались связками, я оказалась с руководителем, на что ему указала, но он уже смирился.

Спуск лазанием по скалам 3-4 к.т. на восхождении для меня не представлял трудности. На тренировках на скалах Житомирщины в те годы мы спускались по скалам лазанием (и по «мотоциклу» тоже) – не было достаточно веревок для спуска дюльфером, оббегать кругом – не хотелось. Вот и натренировалась я на спуски лазанием.

На закате скалолазной карьеры я попала на всесоюзный сбор скалолазов в Крым. Старшим тренером спартаковцев был Виталий Михайлович Абалаков. Это был год поисков, как разнообразить скалолазание. Были лазания в связках и индивидуальное. Парные гонки появились позже. В. Абалаков, больше альпинист, чем скалолаз, решил вместо спуска дюльфером делать спуск лазанием. Так мы и тренировались, так он провел ЦС «Спартака» на Никитских скалах. В те годы в «Спартаке» появилась блестящая скалолазка из Алма-Аты Рита Спицина. Она несколько лет была чемпионкой Союза в индивидуальном лазании. Я была запасной на сборе. Так вот на тренировке тренер предложил нам несложный подъем и спуск. Мое время было почти одно с Ритой! Она взлетела за 10 секунд вверх, но колупалась при спуске вниз. А я, что вверх, что вниз, почти одинаково, но не быстро. Это был наглядный пример, что требующее скорости скалолазание как вид соревнований по такому пути идти не может!

Умение надежно спускаться по скалам лазанием мне не раз пригодилось. Будучи руководителем группы, я всегда шла вниз последней, организовывала спуск участникам держась за веревку, а сама спускалась с нижней страховкой. Получалось быстро, не тратила время на забивку крючьев, поиск уступов, продергивание веревки. Так же на обледенелых участках. Естественно, такое я проделывала, только когда была уверена, что моего мастерства достаточно для безопасного спуска.

Киевский сбор разрядников на Кавказе. Мы стоим лагерем на морене, выше а/л «Эльбрус», почему-то называем место улыбкой Шхельды (хотя настоящая Улыбка выше по ущелью у озера). Я тренер младшей группы, в ней третьеразрядники и второразрядники. Сходили на несколько «троек», на которые не часто стали ходить, так как они сложнее других (Гадыл, Башкара). Даже удостоились похвалы начальника КСП. И вот все стали второразрядниками, идем на 4А – траверс Вольной Испании. В группе одна девушка (я – инструктор, не в счет) – Валя Горбач. Высокая, красивая блондинка, хорошо лазает по скалам, выносливая (лыжница). Моя любимая альпинистская связка. Весь этот сезон мы с ней ходили в одной связке. Пошли и на «четверку». Какое удовольствие от маршрута! Впереди мужская связка, мы с Валей, за нами еще двое мужчин. Я в середине группы, все же за ними надо присматривать. Успеваю все. А Валя мне только помогает. Мы попеременно идем с ней первыми, благо маршрут позволяет, скалы для нас не трудные. В последней связке Леша чуть не «упорхнул», он мало у меня учился, зато его напарник Олег Стародуб, мой ученик, его легко без промедления задержал. А потом приговаривал: «Говорила Ася - закладывай веревочку за выступы, вот и пригодилось.» Леша ни далеко упасть, ни испугаться не успел, был притянут веревкой. На спуске с гребня по снежно-ледовым склонам на ледник между Бжедухом и Вольной один мой шустрый Б.К. все время намеривался спускаться пешком, отстегнувшись от веревки. Удерживаю раз, два, наконец он сам убеждается, что под нами не одна трещина-перепад. Наконец, с третьего бергшрунда мы спустились по веревке, а последний - Боря Журавлев красиво спрыгнул.

На Гадыле подскользнулась Валя при пересечении обледенелого склона, тут же от меня натянулась веревка, заброшенная за камень на склоне, ее движение остановилось, не набрав скорости. Так я сама страховала своего напарника, так и учила других.

В книгах об альпинизме до военного выпуска (до 1941 г.) я читала, что женщины россиянки (группа Носковой и др.) на заре развития спортивного альпинизма сделали несколько восхождений без мужчин. С тех лет, как я почувствовала, что обладаю некоторым мастерством в альпинизме, мне хотелось сделать восхождение в женской группе, и даже были мысли о восхождении одной. «Соло» не получило развития, тогда слишком давил на нас коллективизм, боязнь быть дисквалифицированным, а значит в горы не попасть. Да и снаряжение тех лет было тяжеловато, чтобы обеспечить себя хотя бы самым необходимым на время более одного дня. С моим единомышленником Валерием мы говорили, что если такое услышим друг о друге, то это правда.

А вот восхождение в женской группе было более реально при условии сильной поддержки руководства. В 1972 году москвичка Эльвира Шатаева добилась разрешения женской группой взойти на пик Евгении Корженевской (был год посвященных знаменательным датам массовых восхождений на семитысячники). Я была приглашена, но мне не рекомендовали врачи, кардиограмма не была идеальной. Под руководством опытной высотницы Галины Рожальской – Эльвира Шатаева, Эльсиар Мухамедова, Антонина Сон совершили восхождение. Были у них трудности, психологическая напряженность в группе.

В этот же год в альплагере «Узункол» женская группа под руководством мастера спорта и скалолазки – чемпионки Украины Рахиль Горлаевой, в составе мастера спорта Людмилы Кораблиной – многократного призера всесоюзных соревнований по скалолазанию, инструктора Капитолины Смирновой, имя четвертой я уже не помню, совершила восхождение на вершину Двойняшка по маршруту 5А к.т.

В 1973 году Эльвира задумала траверс Ушбы женской группой. На техническое восхождение я была готова. В тот год я выиграла с хорошим показателем первые зимние соревнования по скалолазанию в Денешах (на следующий год их назвали мемориалом А. Кустовского).

Пригласила Эля свою любимую подругу по связке Эльсиар Мухамедову из Душанбе, из Минска Любовь Морозову, меня – Агнессу Клокову из Киева, по моей просьбе Галину Белобородову – высотницу и скалолазку из Алма-Аты. Была приглашена шестая женщина, он она не смогла приехать.

Как спартаковки, мы базировались в альплагере «Шхельда». Опекали нас: Владимир Николаевич Шатаев – представитель спорткомитета, федерации, самый родной нам, как муж Эли. Самый именитый альпинист страны – Виталий Михайлович Абалаков, как тренер-консультант по новейшему современному снаряжению, любящий нас, как своих молодых одноклубниц-мастериц. Кроме них, по дружеской доброте к нам нас опекали много альпинистов нашего и соседних лагерей.

Как и Абалаков, Константин Клецко рекомендовал нам множество технических средств, которые должны помочь восхождению. Больше «работал» со мной, он рассказывал подробно о маршруте, как проходить отдельные участки, но при этом подчеркивал, где круто, опасно. До восхождения он держал меня в напряжении от предстоящих трудностей, после я оценила, что это хорошо подготовило меня морально на эти преодоления.

Леопольд Кенсицкий подробно рассказал нам о вариантах спуска, что там ожидает альпиниста и как лучше преодолеть преграды. Владимир Моногаров подарил несколько тонких титановых скальных крючьев. Крымские альпинисты-скалолазы из альплагеря «Эльбрус» – Александр Ларионов с друзьями сшили нам беседки-системы, возили на мотоцикле в Тырныауз за фруктами. Помниться, Виталий Михайлович огорчился, что мы не сами шили системы, назвал нас лентяйками. Нам трудно шить иглой-цыганкой, да еще ведь тогда хотели развлекаться – вечерами петь песни под гитару, танцевать.

Начуч Юрий Шульгин делал для нас все, что мог в лагере: дал все лучшее из снаряжения и продуктов. Инструктора альплагеря «Баксан» (группа Валерия Бол ижевского) дали нам ледовые ввинчивающиеся крючья.

Если бы мы собрали все технические приспособления, которые нам рекомендовали наши благожелатели, нам бы их было не поднять. Например, там было приспособление, облегчающее выбивание крючьев слабыми женщинами, нелегкое на вес. Дополнительные веревочки-петелечки для чего-то, особый крюк – только он подходит в особую трещину, и что-то многое еще.

Были у нас и «враги». Инструктора Антонина и Надежда язвительно и громко высказывались при каждой на их взгляд нашей неудаче. Многие мужчины скептически относились к нашей затее, некоторые откровенно были против восхождения, были оскорбительные высказывания. Они закалили наш дух, если бы таких не было, мы бы не совершили восхождение, остались бы в лагере, расслабленные ласковым отношением доброжелателей.

В этот год мы оказались первой советской альпинистской группой, которая совершала восхождения в беседке-системе, сблокированной с грудной обвязкой, изготовленной из отечественного материала. Внедрял эту систему В. Абалаков не принудительно, но настойчиво и последовательно. Он для ведущих тренеров-инструкторов спартаковцев проводил методические сборы, затем всесоюзные семинары, где демонстрировал новые образцы альпинистского снаряжения. Мне посчастливилось учиться у него. Когда на вершине нас увидел Игорь Хацкевич и его команда, они назвали нас «парашютистками», так мы выглядели, опоясанные лентами и репшнурами. Я в этом же году осенью внедрила систему среди своих подруг по восхождениям в Крыму, в секции альпинизма НИИ, где работала. Дольше убеждала своих перворазрядников и мастеров из спартаковской команды. Мужчины размышляли. На западе к тому времени уже ходили в системах. Костя Клецко имел такую, красивую, красного цвета, мягко облегающую.

Наша женская пятерка готовилась к восхождению по плану, разработанному с В. Абалаковым и В. Шатаевым. Все мы инструктора альпинизма и мастера спорта. Эльвира руководитель восхождения и капитан команды. Я тренер команды. На скалах две связки: Эля и Элла (Эльсиар), Галя и Люба. Лазили – первый с нижней страховкой, с забивкой крючьев. Я бегала рядом и подсказывала, как лучше, т.к. сама натренировалась в Крыму и в Денешах со своими киевлянками. На льду мы все работали до полной усталости.

Первый выход на Виа-тау по 2Б. Наши «азиатки» идут легко, а мы, «европейки», пыхтим. Галя идет, напевает песни. И надо же ей запеть одну из них со словами: «Командир у нас хреновый, несмотря на то, что новый». Впечатлительная Эльвира приняла это на свой адрес. Долго я убеждала ее, что Галя не придавала значения словам ни одной из песен. Напряжение все же некоторое время сохранялось. Еще в начале смены начуч предложил нам в столовой сесть в центре зала за столик всем вместе. Мне (из-за кокетства) хотелось сидеть с приятными мужчинами. Пока в столовую не вошла Эльвира, мы с Галей быстренько переиграли столики. Я и Галя подсели к Жене Гиппенрейтеру и Саше Литвинову. А девчатам оставили места за другим столиком. Была обида, что якобы мы не хотим с ними сидеть. Я, как могла, убеждала Элю и объясняла другим, что нужно разнообразие в общении. Иначе мы скоро надоедим друг другу, появиться несовместимость. Пожалуй, Эльвира это не смогла принять. И позже возникали со стороны Эли постоянные подозрения, что к ней кто-то из нас относится недоброжелательно. Я позже поняла, откуда у нее такое настороженное отношение. В Москве у нее было много недоброжелателей и завистников, ее «подкалывали», язвили ей, у нее не было своей команды женщин, как у меня в Киеве. Столкнувшись с «враждебными» отношениями' в горах, она очень сильно переживала. Все дни до конца я была в некотором роде «громоотводом» в случаях недопонимания в нашей команде, даже между Эллой и Элей.

А при нападках со стороны я яростно защищалась словом и делом. В альпинизме мне приходилось защищать себя или подруг. Подчас я делала это темпераментно и яростно, не жалея самолюбия нападавшего. Например, часто в ход пускала обвинения, что сам обижающий нас мужчина не мастер альпинизма, а только мастер спорта: он не умеет ходить первым, маршруты прошел по веревке, в лучшем случае первым ходил по снегу! Или упрекала в прохождении маршрутов чисто индустриальным способом (на ИТО). А иногда сравнением, что группа, где была я, «баба», прошла маршрут без ночевки или с одной, где он – дольше. Это был и остается мой самый сильный удар. А я доказала своим участием в восхождениях женских групп, что умею ходить первой.

Первое восхождение нашей женской группы – акклиматизационное – на Виа-тау. Утром от ночевок на «зеленой гостинице» за нами увязался начуч Юрий Пантелеймонович Шульгин. Наш темп для него был явно медленный. Ему приходилось идти, сидеть, догонять, опять сидеть. Это стало нас раздражать. Мы зарычали на него, пришлось Юрию держать постоянную дистанцию, метров сто от нас. На перемычке, где связываются, мы вновь на него напали. Под предлогом, что мы в ответе за начуча, привязали его последним к одной из связок (а он хотел идти один, также на расстоянии), с приказом не высовываться, идти только в конце группы. На вершине Юрий от нас наконец-то отвязался, пошел контролировать отряд значкистов, взошедших на вершину по 1Б. Понятно, что он болел за нас, тревожился, присматривался как мы одни, без мужчин обходимся. Хорошим расслаблением на спуске был «попслей» по мягкому снегу кулуара (позже там обнажается осыпь), так неслись сами командиры и весь отряд, и мы с удовольствием, выкатываясь на пологий склон.

Следующий выход был на Ушбинское плато: заброска палаток, веревок, продуктов. Там мы встретились с отрядом туристов, совершивших восхождение на пик Щуровского по 2Б, по пути они сделали большую заброску команде «Авангард» В. Моногарова, готовящейся на северную Ушбу по стене. После того, как моногаровцы захватили пещеру-склад, которую на плато мы вырыли для себя, мы получили повод подтрунивать над известной мужской командой, у которой и женщины в «шерпах». А нам пришлось копать новую пещерку, куда уложили свою заброску.

Началась непогода. В районе Ушбы шел снег. Чтобы не потерять форму, не расслабиться, вышли в «теплый угол» на траверс Ирик-Чат, ЗА к.т. Легко и быстро прошли маршрут.

Наконец наступило улучшение погоды. Ночевали на «подушке». Пока мы собирались, нас обогнала группа во главе с В. Моногаровым, побежавшим на северную Ушбу по 4А к.тр. для разминки, а заодно и за вымпелами, которые накануне оставила французская двойка. На пути от «подушки» к скалам Настенко снег плотный, шли в кошках. Подъем к скалам и по ним – первый психологически сложный участок: круто, есть куда падать, первой идет Эльвира Шатаева. Далее подъем по снежной «доске», по готовым глубоким ступеням. Встретили спускавшихся. Эльвира забрала у Володи один из вымпелов, сославшись, что в подарок Асе, у нее день рождения тоже в эти дни, как и у него. Этот вымпел после восхождения мы подарили лагерю…

От северной вершины к южной мы прокладывали путь первыми в сезоне. Карнизы на седловине висели в обе стороны. Выделялись два высоких, первый как снежный пик, второй своей верхушкой напоминал застывшую волну. Галя Белобородова работала первой. В одном из карнизов прорубила дыру на продолжение гребня, второй прошла через верх. Под стеной южной вершины мы два часа расчищали от снега и льда площадку для палатки. Наблюдатели за нами с перевала Средний не могли понять, чем мы занимаемся в облаках снежной пыли. Пока одни ставили палатку и готовили ужин, мы с Эльвирой обработали две веревки под ключевой участок пути – скальную стенку.

На следующий день я прошла стенку. Внизу забила ледовую «морковку» для надежной нижней страховки. Поднялась, как скалолазка до середины, потом забила крюк, вышла на крошечную полку. В этом месте мы поднимали рюкзаки. У Эльвиры – самый тяжелый, – так она реагирует на то, что сегодня не шла первой. Дальше Галя первой проходит скалы типа «бараньи лбы». На снежный гребень выходит Люба. Туман, видимость 10 метров. Слышу ее тоненький голосок: «У меня галлюцинации! Я слышу мужские голоса!». Выхожу вперед я. По острому снежному гребню сначала передвигаюсь «верхом», сбросив ноги по обе стороны. И вижу, как из белой мглы выступает фигура человека, смахивающего ледорубом снег с гребня. Поднимаюсь во весь рост, ледорубом делаю также, продвигаясь навстречу. Мы встретились в полверевки от вершины. Рукопожатие, улыбки. На вершине группа московского «Труда», поднявшаяся по стене Ушбы с ледника Гуль. Они ставят палатки тандемом – входом друг к другу. Мы свою палатку – к ним вплотную окно в окно. Ребята передают нам пористый шоколад, мы им – куски жареного мяса. Ночевка на вершине, на утоптанной снежной площадке, доступная всем ветрам. К ледорубам привязаны стропы от стоек палатки. Самая опасная ночевка в моей практике. Только посапывание шестерых мужчин делало ее надежной.

На утро по-прежнему не видно, ни зги. Нам надо искать «красный угол» для спуска. Кто-то из ребят предлагает спускаться с ними в ущелье Гуль, к их передовому лагерю. Мы с Эльвирой оценили предложение как нормальное. Две группы встретились на вершине. Восхождение совершено. Совместный спуск – частое явление в альпинизме. Эльвира спросила у Игоря Хацкевича – руководителя, планируют ли они ночевку на спуске, и не помешаем ли мы им в скорости спуска. Мужчины ответили, что мы не помешаем, они путь знают, спускались по нему в прошлые годы. Позже мы оценили решение как правильное. Иначе в тумане долго искали бы свой спуск, к тому же ночью предстояла гроза, опасное явление в горах на скальных маршрутах. Наши две группы спустились в полосу дождя, заночевали на полях пологих склонов. К полудню следующего дня оказались в объятиях джайловцев, готовых к встрече двух групп: ужин, костер, песни. Радист через а/л «Джайлык» в а/л «Шхельда» сообщил, куда спустились женщины. Утром мы попрощались и двинулись «домой» через верхнюю Сванетию, к перевалу Бечо.

В пути нас ожидали непредвиденные встречи. В селении Гуль мы попросили женщину попить чистой воды. Она исчезла в доме и долго не появлялась. Мы недоумевали. И вдруг их появилось две – со столиком, на котором лежали лепешки, зеленый лук, козий сыр, кувшин воды! За угощением разговорились. Они совсем не удивились, что мы прошли через Ушбу без мужчин. Это почти так же, как они справляются со своей работой по дому, когда мужчины в горах пасут скот или заняты в городе. На молочной ферме перед поворотом в ущелье к перевалу Бечо, мы остановились на ночлег. И опять гостеприимные сванские женщины накормили нас горячей мамалыгой. Мы в обоих случаях раздавали шоколадные конфеты «Красный мак» – это все, что осталось у нас из продуктов. Вышли к перевалу. Встреча с Володей Шатаевым и его товарищем нас обрадовала и расслабила. Мы плелись разгруженные, мужчины собрали наши вещи в два тяжелых рюкзака, несли их. Оставшуюся часть вещей уложили в маленький рюкзак, который мы по очереди несли сами.

На спуске по ущелью Юсеньги «гарем» разбежался. Я с Галей и Эльвирой забежали «на минутку» поблагодарить друзей в а/л «Баксан». Я начинала занятия альпинизмом в спортобществе и в альплагере с названием - «Искра». Общество преобразовали в другое, а лагерь переименовали. Наши друзья не могли отпустить нас без щедрого поздравления, Альберт Акопян принес коньяк, появились угощения.

Начуч Ю.Шульгин в «обмороке». Приехал с автобусом встречать, а мы не пришли на развилку к реке Баксан. Догадался К. Клецко. Он хорошо разбирался в нашей психологии, где и почему мы можем «пропасть». Мы еще более были рады встрече со спартаковцами – нам нравилось «купаться» в волнах славы. В лагере встречали торжественно. Меня унесли на руках мои киевляне – разрядники. Душ – следующее счастье. Конечно, роскошный ужин, но мы, утомленные, хотели спать. На следующий день мы притихли, не хотелось говорить, вспоминать восхождение. Отходили в текущих делах. Одни собирались домой и больше не желали женского восхождения. Эльвира в мыслях лелеяла пик Ленина. Я закрутилась со сбором разрядников, налаживая разладившиеся у них без меня отношения в лагере.

Воспоминания радостные пришли позже. А сначала у москвичей появились вопросы, осуждение нашего спуска с мужчинами. Мне пришлось отвечать на письмо Виталия Михайловича: «Почему вы спускались с мужиками, по не планированному пути?». Пишу: «Отвечаю словами Тенсинга, восходителя на Эверест, когда пытались унизить его тем, что он не первым ступил на вершину, а вторым – за Хиллари. Если кто-то считает наш спуск позорным, я согласна с этим жить, хотя позором не считаю. Вы бы нас не похвалили, если бы мы остались на вершине, не приняв варианта мужчин. Если бы мы заночевали на вершине в ожидании, когда разойдется туман, то попали бы в грозу». На дюльферных спусках к Красному углу был не один несчастный случай. Абалаков согласился. А еще больше нас понял, думаю, после трагедии на пике Ленина. Там Эльвира проявляла независимость женского восхождения так: по следам мужчин не пойдем.

В августе 1974 года команда женщин- альпинисток восемь человек под руководством Эльвиры Шатаевой на вершине пика Ленина погибла. В книге В. Шатаева «Категория трудности» на стр. 190 напечатаны следующие выводы официальной комиссии:

«...2. Заболевание двух участниц в момент нахождения команды на вершине значительно осложнило положение группы и способствовало трагическому исходу.

3. Основной причиной гибели группы явились крайне сложные, внезапно возникшие метеоусловия, ураганный ветер со снегом, резкое снижение температуры и атмосферного давления, отсутствие видимости...»

Первые годы после трагедии на пике Ленина, я часто говорила себе, что морально несу ответственность за это. Если бы я была с ними, мы не проявили бы ложной независимости, поступали бы по своим силам. Я на высоте была бы еще более осторожной, так как сама с ней не на «ты», не планировала бы траверс, а только восхождение. Так мне хочется думать и теперь. К сожалению, это только пустые мечты.

Все последующие годы, работая с отделением или старшим тренером команды Укрсовета «Спартак» меня не покидало чувство ответственности. Совершая восхождения с группой разрядников, я постоянно рассчитывала, как сделать так, чтобы не «схватить холодную» ночевку, спуститься до темноты, на маршруте 2-3-4 к.т. не залезть на «пятерочную» стенку. Я убеждена, что все «холодные» ночевки на маршрутах 2-3 к.т. происходили не из-за слабой подготовки участников, а по вине инструктора-руководителя, который не сумел найти правильный путь или тактически неверно провел восхождение.

Подобных ситуаций было много в моей альпинистской практике (да и у каждого альпиниста). Вероятно, потому, что они мною правильно решались, мне удалось пройти свой путь в альпинизме без «холодных ночевок» и без аварий.

Декабрь 2004 г.