М. Алексюк

На юго-запад от пика Коммунизма на высоте около семи километров протянулся почти ровный гребень, на котором, как доски в неряшливо сделанном заборе, торчат пики Лермонтова, Шота Руставели, Москва. Северные склоны этого гребня представляет собой сплошную стену из залитых льдом и засыпанных снегом скал. Особенно неприветливо и грозно выглядела та часть стены, которая подпирала треугольник пика Москва. И этот скально-снежно-ледовый кошмар не давал спокойно жить Владимиру Черевко, ставшему после смерти Анатолия Кустовского капитаном команды Украинского «Спартака». Стена пика Москва тогда была еще не пройдена, хотя и хорошо известна среди альпинистов. Неоднократные попытки пройти ее кончались ничем. Главной причиной тому были не технические сложности маршрута, а висячие ледники и снежные карнизы, нависшие над стеной, куски которых время от времени с грохотом срывались вниз, прочищая нижележащие скалы и освобождая их от всего ненужного, в том числе и от альпинистов.

Однако дотошный Черевко все-таки усмотрел некоторую закономерность в сроках и путях схода лавин и нашел путь подъема, который в определенное время года был наиболее безопасным. Большую помощь в этом оказал гляциолог Фрейнфельд, который в течение нескольких лет вел регулярные наблюдения за сходом лавин в этом районе, в том числе с интересующей нас стены. Она хорошо видна с поляны Сулоева. Сама поляна стала традиционным местом базовых лагерей экспедиций, стремящихся взойти на вершину пика Коммунизма с запада.

Поляна представляет собой почти плоскую площадку за береговой мореной ледника на стыке двух хребтов. Когда-то здесь было озеро, но оно вытекло и плоское дно заросло травой и мелким кустарником. Сейчас на ней несколько могил альпинистов, погибших при восхождениях на вершины этого района и первой из них была могила Валентина Сулоева. В память о нем и названа поляна на высоте 4500 метров. Туда легко прилетают и садятся вертолеты. На ней в последние годы располагался летний лагерь для иностранных альпинистов, пробовавших свои силы в подъеме на высоту 7495 метров (пик Коммунизма).

Итак, в 1975 году наша экспедиция Украинского «Спартака» под руководством Мастера спорта СССР по альпинизму Игоря Полевого начала выгружать свои пожитки из вертолета, прилетевшего на поляну Сулоева из Джиргиталя.

Начали строить лагерь и налаживать экспедиционный быт. Была поставлена большая армейская палатка – «кают-компания» для сбора всех вместе для совместных трапез, а также для посиделок по вечерам…

Большое внимание уделялось организации радиосвязи с внешним миром, а особенно с Джиргиталем и Душанбе, откуда вылетали вертолеты. Володя Черевко не только мастер спорта по альпинизму, но еще и мастер спорта по коротковолновой радиосвязи. Поэтому после устройства каких-то растяжек, оттяжек и других хитростей на антенне, наша плохонькая радиостанция для геологов «Недра» устойчиво соединяла нас со всеми нужными абонентами. Связь была настолько надежной, что к нам обращались в ряде случаев и другие экспедиции, хотя у них была более совершенная радиоаппаратура.

Поляна Сулоева расположена на пути основных альпинистских маршрутов, поэтому там обосновались в том году пять экспедиций, две из которых научные. Наше место на поляне было ближе к западному гребню пика Коммунизма. Мимо проходили все группы, идущие наверх и спускающиеся с него, поэтому все новости мы узнавали первыми. Недалеко от нас поднималась каменная стена ледника Трамплинного, льды которого непрерывно выползали за край обрыва, и время от времени громадные, величиной с дом куски льда отламывались от нависающих массивов и с грохотом летели вниз, разбиваясь о камни в пыль. В виде облака снега эта пыль ложилась белым покрывалом на зеленые лужайки, на листья и цветы. Но через полчаса жаркое памирское солнце растапливало это чудо, и вновь пестрели цветы и громче обычного журчали вздувшиеся ручьи. Иногда обвалы льда были крупными. Один такой засыпал наш лагерь покровом снежной пыли толщиной около 10 сантиметров. Ледник Трамплинный был порождением мощного ледяного покрова Памирского плато, стекающего по наклонной каменной плите к обрыву.

С другой стороны поляну Сулоева ограничивал тот самый гребень, на котором и находился пик Москва. Нами проводилось непрерывное наблюдение за состоянием маршрута. Лавину выдавал шум, который она поднимала при падении; наблюдатели на схеме отмечали место схода лавины и ее путь. За время слежения ни одна из лавин не перехлестнула намеченный нами маршрут. А так как во второй половине лета нависающие снежные карнизы заметно поубавились, то мы пришли к заключению, что опасность большой лавины уже отсутствует, а мелкие – не залетают на нашу стену. Только в верхней части маршрута, где стена острием своего скального клина упирается в снежную башню пика Москвы, чтобы подняться на предвершинный гребень, была необходимость пересечь ледовый склон и лавиноопасный кулуар. Этой опасности можно избежать, если пройти кулуар ночью или рано утром, когда там еще нет солнца.

Наступила пора выхода. Так как подъем под стену по траве занимал не более трех часов, решили подтащить туда резерв продуктов, чтобы еще несколько дней понаблюдать за стеной. Риск надо уменьшить до минимума.

Лагерь устроили на удобной поляне. Палатки поставили входом к маршруту. Чтобы на любой шум можно было среагировать сразу. Ежедневно одна связка обрабатывала начало маршрута, навешивая веревочные перила, а свободные от обработки наблюдали за стеной. Она стала малоактивной. Все, что плохо лежало, скатилось вниз. Нового снега не выпало. Пора! Завтра выход.

Рано утром команда в составе Владимира Черевко, Валерия Паламарчука, Виктора Яковины, Василия Подгорского, Федора Галаса и меня по навешенным за предыдущие дни веревкам поднялась на скальный взлет нижней части стены и началась тяжелая и опасная работа, именуемая в отчетах «восхождение». Шли в связках по проверенной схеме. На сложных участках облегченная передняя связка (часть ее груза несли нижние восходители) прокладывала путь, оставляя перила, которые снимались нижними.

Рельеф маршрута был самым разнообразным: от разрушенных, залитых льдом скал до монолитных стенок, которые невозможно было пройти с рюкзаком даже по перилам. Приходилось потом вытаскивать рюкзаки веревками. Это сильно замедляло движение. Так как наша стена выступает из общего скального массива, то можно было траверсом выходить на боковые менее сложные стенки, используя скальные полки, которых было много. Стена-выступ, по которому мы лезли, была как остров на быстрой реке, защищала нас от лавин, которые обтекали его по боковым кулуарам. Собственно, снежных лавин в виде потоков не было, они сошли раньше. Теперь лавины образовывались из глыб снега и льда. Они отваливались от снежных карнизов или висячих ледников и, разбиваясь, летели вниз рядом с нашей стеной. Зрелище довольно жуткое. После резкого звука, похожего на выстрел, снежная глыба величиной с автомобиль откалывалась от сплошного массива и начинала двигаться вниз, сначала медленно, как бы нехотя, потом быстрее и быстрее, цепляясь за скалы, раскручивалась до такой скорости что распадалась при полете на куски и вся эта масса больших и малых глыб льда и снега вместе с камнями с грохотом устремлялась вниз по кулуарам по бокам выступа. Но пока наш маршрут был безопасным.

Первоначально планировалось пройти стену за 10 дней, а далее спуск на противоположную сторону гребня по снежным склонам, переход через ледник и по короткому ущелью противоположного гребня спуск прямо на конечную морену ледника Гармо, на поляну, называемую «березовая роща». «Работа на спуске займет один день», – пообещал наш «консультант».

На маршруте было достаточно полок, чтобы установить палатки и спать в тепле. На шесть человек мы несли одну высотную палатку с двойными стенками и одну памирку. В высотной палатке, ложась поперек, можно было спать всем шестерым, но было тесновато. Памирка позволяла при хорошей погоде двоим спать отдельно. Если попадалась хорошая полка, то ставили обе палатки, и одна из связок, «дачники», отселялась в нее по желанию. Но с набором высоты и усилением ночных морозов жить на «даче» стало холодно, и мы перестали ее ставить.

На десятый день подъема прошли только две трети стены, причем ее наиболее теплую скалистую часть. Еще раньше, чувствуя, что не укладываемся в график, начали экономить продукты и бензин. Начался «подсос» и, как следствие, накопление усталости. На одном из подъемов последняя связка оставила веревку. Нужно было кому-то спуститься, отвязать веревку и выбить крючья. Вернуться должны были те, кто ее оставил. Но они устали, как и все. На вопрос Черевко: «Кто пойдет за веревкой?» – наступило молчание. Я мог спуститься, были еще силы, но не пошел, ожидая, что Володя пошлет тех, кто не выполнил своих обязанностей. А он пошел сам, и уже в темноте мы вытащили 100 метров веревки.

Ночь в тепле палатки давала отдых, только один раз мы спали без «крыши». Получилось так, что к концу дня не встретилось подходящей площадки для бивуака, и мы, надеясь найти ее выше, лезли вверх до темноты, пока не выбрались на маленькую покатую полку, на которой на корточках могли поместиться все вшестером. Я вылез последним и притащил ворох веревок, а места мне, как и всем, было мало. Как устроиться на ночлег? Я считал себя умельцем вязать всякие висячие ночлеги. Но здесь наступил сбой. Я не мог придумать ничего путного. Ребята терпеливо ждали моего устройства, освещая фонариком паутину веревок и меня. Я не мог сообразить, что делать и потому злился, а в этой моей злобе тем более не мог ничего придумать, поэтому топтался на месте и ругался. Проблему решил Витя Яковина: «Миша! Не суетись! Сними рюкзак и привяжи его к крюку, садись на рюкзак, а под ноги сделай опорную петлю из веревки; закрепись на самостраховке и сиди». Боже ты мой! Ведь я так спал много раз, а здесь не сообразил. Значит, надо торопиться наверх, не то погибнем от собственной глупости.

В рюкзаке я нес двойную высотную палатку. Ночью на морозе между стенками от нашего дыхания конденсировалась влага в виде инея, который по утрам нельзя было вытряхнуть, не разбирая палатки, а времени на это не было. Палатка с каждым днем тяжелела. К тому же у меня появился тяжелый кашель. Причиной стала собственная оплошность. У меня был свитер с высоким воротом и другой - с коротким. Я выбрал свитер с коротким воротом, как более теплый и взял хлопчатобумажный шейный платок. Внизу, где было относительно тепло, я положил платок в задний карман рюкзака, где он через некоторое время вымок и замерз. Одевать ледяной ошейник на обнаженную шею было выше моего терпения, а другого ничего не было. Так я и мерз на ледяном ветру с голой шеей, особенно когда нужно было подолгу стоять задрав голову, страхуя идущего вверх.

Время двигалось быстрее, чем мы. Только на двенадцатый день мы поднялись на верхнюю часть скального гребня, завершающего пройденную часть стены, и вышли под новую скально-ледовую стену, выводящую на предвершинный гребень. Защита от лавин кончилась.

На широкой снежной полке чуть ниже стены устроили бивуак, поставили палатки. Я копошился, укрепляя оттяжки палатки, чтобы ночью не вырвало ветром. Ребята отошли в сторону, высматривая путь на завтра. Вдруг ахнул выстрел, и громадный кусок снега отломился от карниза и ринулся вниз прямо на нас. Что делать? Бежать некуда. На всякий случай я воткнул ледоруб поглубже и затянул темляк на руке. Это, конечно, не спасет, но все-таки что-то предпринял. Было страшно. Состояние какого-то бессилия и незащищенности. Надежда только на удачу. Неужели не свернет в сторону? Клубы упругой снежной пыли ударились, как о волнолом о нож гребня и с грохотом рассеклись на два потока, несущихся вниз. До нас долетел только порыв снежной пыли. Гребень и на этот раз стал нашим спасителем. После этой лавины в снежном карнизе, висящем над нами, образовалась широкая щербатина, в которую нам и нужно будет лезть. Завтра выход чуть свет, пока держится мороз.

Продуктов мало, бензина тоже. На завтрак Володя выдал по ломтику колбасы толщиной около пяти миллиметров и любую таблетку из аптечки, на выбор. Питье - полстакана теплой талой воды. Больше есть и пить нечего. Нужно скорей подниматься на гребень и вершину, иначе не выживем. Рюкзак мой тяжелел за счет намокания палатки и дополнительного снаряжения, взятого у заболевших Феди и Виктора. Груз настолько тяжел, что даже на склонах средней крутизны рюкзак выворачивал меня назад.

Наконец вышли на гребень из заснеженных скал, ведущий к вершине. Он уже открыт всем стихиям, и колючий морозный ветер проникал во все щели одежды, под капюшон, в рукава, в рукавицы. Очень холодно. Но подниматься стало легче, склон положе, и исчезло напряжение от грозящей опасности обвала снежной лавины.

До вершины по гребню осталось мало, но и сил уже тоже не было.

Володя связался по рации с тренером команды Игорем Полевым, который находился на поляне Сулоева. «Игорь, до вершины один день подъема, сделай, что угодно, но организуй выброс с вертолета двухдневного запаса продуктов на ледник, куда мы должны спуститься после вершины. Иначе не дойдем!» И Игорь сделал невозможное. Он связался по рации с руководством авиаотряда в Душанбе, сумел убедить их в необходимости этой операции и, когда вертолет прилетел на поляну Сулоева по другому делу, пилот уже имел разрешение на рискованную заброску.

Последняя ночь перед вершиной была особенно холодной. Мороз не давал возможности налегке высунуться из палатки, чтобы наскрести снега для питья. Нужно было одеваться полностью.

Мне было тяжело говорить, от безводья распух язык. Когда раздавали воду, Вася Подгорский отлил мне из своей кружки. «А ты?» «Я уже не хочу». Я знал, что он так же, как и я, хочет пить, но не хватило сил отказаться. «А знаете, хлопцы, – сказал Вася, – в чешской армии солдатам разрешается вечером до отбоя пить пиво в солдатской пивной, кто сколько хочет!» Всю ночь во сне я искал солдатскую пивную, где можно пить, кто сколько хочет, и проснулся о боли в губах, они потрескались и кровоточили. Рядом крутился во сне Федя Галас, у него свое горе. Он был единственный из нас, кто курил. Однажды он заснул, и зажженной сигаретой прожег в стенке палатки дырку. Дырку зашили, а Федин запас сигарет выбросили. И теперь он собирал в снегу вываренный чай, сушил его на себе и вечером, высунувшись из палатки, делал несколько затяжек из самодельной цигарки.

Утром стали готовиться к выходу. Мороз был настолько сильным, что одевать кошки пришлось в палатке, а потом на коленях выползать из нее. Одевать их голыми руками на ветру при таком морозе было невозможно. Я укладывал свой рюкзак последним, после того, как снимется и уложится палатка. Складываем ее вместе с инеем и ледышками, очищать некогда. Когда Вася потрогал мой рюкзак, он молча вынул из его бокового кармана скальный молоток и положил к себе.

Северная стена всегда скована холодом. Здесь нет чистых скал, все закрыто льдом и снегом. И только великолепное пуховое снаряжение конструкции Анатолия Кустовского спасали нас от стужи. Ночью спасало то, что наши палатки имели двойные стенки.

Но теперь мы на гребне. Наконец мы встретились с Солнцем, которого не видели больше полумесяца. Поднимаемся вверх по засыпанным снегом скалам. Около семи километров. Уже хорошо виден купол вершины. И ведущий к ней гребень. Еще последние усилия и мы на самой макушке пика Москвы. Сейчас только полдень. Оглядываемся кругом. Где-то вдали виднеется поляна Сулоева. На ней маленькие цветные прямоугольники, это палатки иностранцев. С другой стороны гребня из ледового покрова высится необычайная скальная гора с двумя вершинами. Это пики Сакко и Ванцетти. А дальше за ними горная гряда, в которой есть спуск в долину с березовой рощей. Все рядом, нужно только поднажать. Нашли тур. Там записка прошлогодней давности. Оставили свою. Пора вниз!

Начали спуск, который проходил по достаточно крутому снежному склону на ледник. Снег, по которому проходил спуск, был необычным. Пространство под жесткой снежной коркой было заполнено ледовыми шариками наподобие града, и когда нога проламывала верхнюю корку на достаточно крутом склоне, ледовые шарики вываливались через пролом и катились вниз, а под коркой образовывалась пустота. Такой снег не держал надежно человека, а ледоруб легко прорезал его своим древком. Страховаться было не за что. Нужно идти очень осторожно. В случае срыва кого-нибудь напарник по связке не сможет удержать его, и оба покатятся вниз. Решили организовывать перила. Спуск замедлился, но стал более безопасным.

Во второй половине дня послышался шум вертолета, который вынырнул в понижении гребня и полетел вдоль ледника мимо нас. Когда он поравнялся с нами, от него отделился черный предмет и упал на белую поверхность ледника. Это продукты! Вертолет скрылся в другом понижении гребня, и стало тихо. Все оживились. Спуск пошел не по наиболее простому пути, а по прямой линии к заброске. Стало темнеть, и мы опасались потерять ее в темноте. Федя Галас успокоил: „Я її в повній темряві побачу”. Спустились в сумерках. Поставили палатку. По леднику бегут ручейки прозрачной воды, и мы пили ее литрами.

Продуктов было, как и просили, на два дня. В этот вечер мы съели их большую часть. А зачем экономить? Завтра к вечеру будем в березовой роще, а там лагерь наших давних знакомых из экспедиции Среднеазиатского военного округа – САВО. Одолжим у них продуктов, пока за нами прилетят.

Утром вышли позже обычного. Отсыпались в тепле и сытости. Судя по описанию, нужно пересечь ледник и уходить в боковое ущелье. Но такого ущелья не оказалось. Решили спускаться по леднику вниз, считая что где-то есть его конец. Но ледник повернул не в ту, что нам было нужно сторону. Повернули вверх и, пройдя через небольшой перевал, спустились на другой ледник. Продукты кончились. Куда идти? Навстречу поднимаются какие-то люди. «Кто такие?» «Туристы». «Как нам попасть в «березовую рощу?» «Не знаем. У нас на карте такой нет». «А на ледник Гармо?» «Очень просто. Поднимитесь вон на тот перевал, а дальше по леднику вниз. Только держитесь левой стороны, справа – большие трещины и обрывы».

Это еще день пути. Есть опять нечего. Мы знаем, что у туристов продукты только для себя, что им нужно еще много дней идти, но нужно есть и нам. Сделка получилась взаимно-выгодной. За три весьма ценных для туристов ледовых крюка – ледобура, мы получили три банки рыбных и мясных консервов. Туристы ушли. Мы открыли банки, сели на корточки и все съели... Завтра во что бы то ни стало нужно дойти до нашего лагеря. Других туристов больше не встретим, да и менять уже нечего.

Рано утром, одев кошки, поднялись на перевал, в связках миновали ледопад и вышли на нижнюю часть ледника. Дальше путь простой. Развязались, сняли пояса-обвязки, каски уложили в рюкзаки. Пошли по леднику вниз, как по речной долине; с двух сторон – крутые обрывы береговых морен. Рядом со льдом глинистый склон, переходящий в травянистый, а на нем – подобие тропы. Перехожу на глинистый склон, он мокрый и скользкий. Сверху зашумело. Видно, с окрестных скал, где подогрело солнышко, пошли камни. Надо оглянуться и посмотреть. Поворачиваю голову. Сильный удар в лицо валит меня навзничь. Только бы не покатиться кубарем, тогда не остановлюсь! Расставив руки и ноги, как лягушка, с трудом удерживаюсь на крутой грязной глинистой поверхности. Ничего не видно. Неужели выбил глаз? Нет, глаз на месте, только замазан глиной. И зубы тоже на месте. Камень величиной с кулак попал под глаз, в нижнюю кость глазницы. Кроме ссадины и боли потерь нет. Слава богу! Сел на глину. Из разорванных брюк торчит голое окровавленное колено. Ладони тоже в крови. Видно, хорошо поработал конечностями, останавливаясь. Рюкзак тяжелый, трудно было перевернуться на живот. И очень обидно. Такое тяжелое и опасное восхождение прошло без единой царапины, а тут, в тридцати метрах от тропы, чуть не выбило глаз и зубы. Досадно и больно. Спустился к ручью. Вымыл лицо и руки. Стали подходить ребята. Пришли все, кроме Валеры. Куда он делся? Не хватало, чтобы и с ним что-то приключилось. Витя Яковина снял рюкзак и пошел обратно вверх. Злой! «Витя, ты его не трогай!» «Знаю, не учи!» Володя достал рацию, стал называть позывной. В ответ – голос Валеры. Оказывается, он пошел по другой стороне ледника, об опасности которой предупреждали туристы, и нашел там козлиную тропу, по которой быстро спустился вниз к леднику Гармо и ждал нас.

Злые из-за потерянного времени спустились и мы. Набросились на Валеру, укоряя его в эгоизме. «Если хотите, побейте меня» – сказал он примирительно. На полянке, где расположился Валера, была душистая трава, пригревало южное солнце. Он уже расстелил свои мокрые вещи на просушку. Стали раздеваться и мы. Когда я вынул палатку, отстегнул внутренний подпалатник и тряхнул, то высыпалась большая куча белого зернистого снега. Это была та вода, которую мы надышали во время ночевок – наша потерянная влага. А здесь ее, сколько хочешь, кругом ручьи.

По нашим расчетам до березовой рощи – два часа хода по хорошо пробитой тропе вдоль ледника Гармо. Подсушились и пошли вниз. Сил почти нет. Через час хода двужильный Черевко сказал: «Если еще через час не дойдем, я дальше не пойду». Остальные промолчали, не было сил сказать и это. Но через час мы не дошли до березовой рощи, зато встретили новых туристов, которые на красивой полянке поставили палатку и варили какое-то варево. Они заканчивали поход и были весьма приветливы. В одном из них я узнал москвича, который приезжал к нам в институт по какому-то делу. И он узнал меня, хотя это было трудно, так как левая часть лица распухла и обрела синеватый оттенок.

Они угостили нас чаем с сахаром и печеньем и сообщили, что до конца пути нам еще два часа ходу. Но после отдыха и горячего сладкого чая мы прошли оставшийся путь сравнительно легко.

В базовом лагере экспедиции САВО нас встретили приветливо, как всегда. Им сообщили по рации, что мы спускаемся к ним, но мы пришли на три дня позже. Началось великое кормление! Мы съели все, что полагалось на ужин и все, что осталось от ужина. Потом нам открывали бесчисленные консервные банки с чем-то вкусным, и мы все съедали, запивая горячим ароматным чаем. Это было воскрешение!

На следующий день вездесущий v Виктор нашел самодельную баню с парной и натопил ее. Мы разделись и пошли париться. Костлявые, украшенные синяками и ссадинами, тела не краснели от горячего воздуха, пота не было. Вся выпитая накануне вода растеклась по нашим клеточкам. После мытья пообедали и пошли спать, потом ужин и снова – сон во всю длину ночи.

На следующий день прилетел вертолет, и мы перебазировались в Джиргиталь. В аэропорту я взвесился на весах для определения веса багажа. Когда улетали на поляну Сулоева, я весил 94 килограмма. Теперь в той же одежде – 77 килограммов. За время восхождения я потерял 17 килограммов, и это после двухдневного восстановления!

Я глянул в большое аэропортовское зеркало, где можно было увидеть себя целиком. На меня смотрело с торчащими ушами и облупленным носом однобоко опухшее чудовище. Тонкие ручки висели из рукавов широкой, некогда плотно облегающей тело тенниски. Джинсовые брюки, которые раньше трудно было застегнуть, сейчас болтались, как на ходулях. У моих товарищей по команде состояние было не намного лучше.

В тот же день рейсовой «Аннушкой» прилетели в Душанбе, а через день мы распрощались в Киевском аэропорту и разъехались по домам.

Так закончилось мое последнее сложное восхождение на Памире. На чемпионате СССР по альпинизму мы получили серебряные медали, а «золото» получила команда, прошедшая Южную стену пика Коммунизма, на которой мы в 1973 году потеряли Анатолия Кустовского.

Каждую зиму, катаясь на лыжах в Карпатах, я встречаюсь с Васей Подгорским. Он такой же приветливый, душевно щедрый и красивый. И когда я вижу его, то вспоминаю те драгоценные глотки воды, которые он отлил мне из своей кружки.

Июль 2000 г.

Сапрыкин Василий Данилович на связи

Ночлег на стене. Вверху Полевой Гарик, внизу Клокова Ася

Безенги. Переход через трещину ледопада

Лео Кенсицкий перед восхождении на пик Щуровского

Лео Кенсицкий после прохождения сложного маршрута

Пик Москва

Команда восходителей на пик Москва

Содержание

1. Предисловие..................................................................................... 3

2. Панкратов В.И. Ветеранам-альпинистам (стихи)........................... 5

3. Сапрыкин В.Д. Очевидное-невероятное......................................... 7

4. Ильиных А.М. Памяти Сапрыкина (стихи).................................. 21

5. Ильиных А.М. Привет на тот свет (стихи).................................... 24

6. Левин М.С. Любовь моя, Виталий Овчаров................................. 26

7. Тихонов Н. Памяти друга (стихи)................................................. 33

8. Клокова А.И. Воспоминания......................................................... 35

9. Алексюк М.М. Траверс вершин Безенги...................................... 58

10. Алексюк М.М. Восхождение на пик «Москва».......................... 84

Подбор материалов Михаила Мироновича Алексюка

Редактирование, форматирование, правка –

Эдуарда Васильевича Верлока

Книга издана по решению Совета ветеранов альпинизма

г. Киева Федерации альпинизма Украины

* опечатки нет, именно поверенный. (ноябрь 2003 г.)