КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
XXXV. НЕИЗВЕСТНЫЙ ПАРУСНИК
На прогулочной палубе теплохода "Колхида", совершавшегоочередной рейс из Одессы в Батуми, стояли, опершись о перила инеторопливо беседуя, несколько пассажиров. Тихо громыхалигде-то глубоко, в самой середине судна, мощные дизели,мечтательно шелестела вода, плескавшаяся о высокие бортатеплохода, наверху, над головой, озабоченно попискивала судоваярация. -- Очень обидно, знаете ли, -- сказал один из пассажиров, --что исчезли большие парусные суда, эти белокрылые красавцы. Скакой радостью я очутился бы сейчас на настоящем парусномсудне, на фрегате, что ли... Наслаждаться видом тугихбелоснежных парусов, слушать поскрипывание могучих и в то жевремя изящных и стройных мачт, восхищенно следить за тем, какпо приказу шкипера команда молниеносно разбегается по разныммачтам, реям... и как их еще там называют. Хоть бы раз удалосьмне видеть настоящий парусник! Только чтоб был настоящийпарусник. А то в нынешние времена даже какой-нибудь "дубок" --и тот, видите ли, заводит себе моторчик, хотя-обращаю вашевнимание -- считается парусным судном. -- Парусно-моторным, -- поправил его гражданин в форметоргового моряка. Наступило молчание. Все, кроме моряка, перешли на левый бортсмотреть, как совсем неподалеку плещется и кувыркается власковом полуденном море веселая стайка неутомимых дельфинов. Адля нашего моряка дельфины уже много лет не были новостью. Онпоудобнее расположился в шезлонге и попробовал перелистыватькакой-то журнал. Но вскоре солнце его разморило, он закрылжурнал и стал им обмахиваться вместо веера. И вдруг что-то так завладело его вниманием, что он пересталобмахиваться журналом, вскочил на ноги и кинулся к перилам.Далеко, почти у самого горизонта, он увидел быстро, оченьбыстро мчащееся красивое, но страшно старомодное парусноесудно. Оно казалось видением из старинной волшебной сказки. -- Товарищи! -- закричал моряк своим недавним собеседникам.-- Товарищи, сюда, поскорее! Посмотрите, какой интересныйпарусник!.. Ну и старина!.. Ого, да у него что-то случилось сгрот-мачтой!.. Нету грот-мачты! Точно корова языком слизнула!Батюшки-и-и! Да вы только посмотрите, да ведь у него же парусане в ту сторону надуты!.. По всем законам, фок-мачта должнабыла уже давно улететь за борт!.. Форменные чудеса в решете!.. Но пока вняли его словам и вернулись на правый борт,неизвестное судно уже пропало из виду. Мы говорим "неизвестное"потому, что моряк готов был поклясться, что этот прекрасныйпарусник не был приписан ни к одному из советских портовЧерного моря. И действительно, судно, замеченное с бортатеплохода, не было приписано ни к одному из советских портовЧерного моря. Не было оно приписано и ни к одному изиностранных портов. Оно вообще нигде и ни к чему не былоприписано по той простой причине, что появилось на свет и былоспущено на воду всего несколько часов назад. Парусник этот назывался "Любезный Омар", в честь несчастногобрата нашего старого знакомогоГассана Абдуррахмана ибн Хоттаба.
XXXVI. НА "ЛЮБЕЗНОМ ОМАРЕ"
Если бы уже известный нам проводник международного вагонаскорого поезда Москва -- Одесса каким-нибудь чудом попал наборт двухмачтового парусника "Любезный Омар", то больше всегоего поразило бы не то, что он ни с того ни с сего вдругочутился на морском корабле, и даже не то, что этот корабльсовсем не похож на обычные суда, бороздившие просторы нашихморей и рек. Больше всего его поразило бы, что он знаком совсеми пассажирами и всей командой "Любезного Омара". Старик и два его юных спутника только сегодня утром покинуликупе номер семь международного вагона, а экипаж корабля состоялкак раз из тех четырех темнокожих граждан, у которыхпроизводственный стаж восходил к XVI веку до нашей эры. Надо полагать, что вторая встреча с ними надолго уложила бынашего впечатлительного проводника в постель. Уж на что и Волька и Женя привыкли за последние дни ковсяким неожиданностям, но и те были порядком огорошены,встретив на корабле своих недавних знакомцев, оказавшихся ктому же очень ловкими и опытными матросами. Вдоволь налюбовавшись быстрыми и точными движениямималочисленной команды "Любезного Омара", беспечно шнырявшей поснастям высоко над палубой, как если бы это гладкий паркетныйпол, ребята пошли осматривать корабль. Он был очень красив, номал, не больше московского речного трамвая. Впрочем, Хоттабыч уверял, что даже у Сулеймана ибн Дауда небыло такого громадного корабля, как "Любезный Омар". Все на "Любезном Омаре" блистало поразительной чистотой ибогатством. Его борта, высокий резной нос и корма былиинкрустированы золотом и слоновой костью. Палуба из бесценногорозового дерева была покрыта коврами, почти не уступавшими посвоей роскоши тем, которые украшали собой каюты Хоттабыча и егодрузей. Тем удивительнее показалось Вольке, когда в носовой частикорабля он вдруг обнаружил темную, грязную конуру с нарами, накоторых валялись груды всяческого тряпья. Пока он, поборов брезгливость, знакомился с убогимубранством этого крохотного помещеньица подоспел Женя. Женяпосле тщательного осмотра пришел к выводу, что эта непригляднаяконура предназначена для тех пиратов, которых они, возможно,изловят в пути. -- Ничего подобного, -- настаивал на своей точке зренияВолька. -- Это просто осталось после капитального ремонта.После ремонта иногда остается какойнибудь заброшенный уголок,где и тряпки валяются и разный другой мусор. -- Какая может быть речь о капитальном ремонте, раз ещесегодня утром этого корабля и в природе не существовало? --сказал Женя. На этот вопрос Волька не мог дать удовлетворительногоответа, и ребята пошли к Хоттабычу, чтобы тот помог разрешитьих спор. Но оказалось, что старик спит, так что увиделись с нимребята только часа через полтора, за обедом. Неумело поджав под себя ноги, они расселись на пушистомковре, игравшем изумительно яркими красками. Ни стульев, нистолов не было ни в этих покоях, ни вообще где бы то ни было наэтом корабле. Один член экипажа остался наверху у штурвала, остальныевнесли и расставили на ковре множество разных блюд, закусок,фруктов и напитков. Когда они повернулись, чтобы покинуть помещение, Волька иЖеня окликнули их: -- Куда же вы, товарищи! А Волька учтиво осведомился: -- А вы что, разве не будете обедать? Слуги в ответ только отрицательно замахали руками. Хоттабыч растерялся: -- Я, вероятно, недостаточно внимательно слушал вас, о юныемои друзья. Мне показалось, будто вы пригласили на нашу трапезутех, кто нас об служивает... -- Ну да, пригласили, -- сказал тут особенного? -- Но ведь это простые матросы, -- возразил Хоттабыч такимтоном, будто этими словами вопрос был исчерпан. Однако, к его удивлению, ребята все же остались при своем. -- Тем более, что матросы, -- сказал Волька, -- некакие-нибудь капиталисты, а самые настоящие трудящиеся, своилюди. А Женя добавил: -- Надо еще учесть, что они, кажется, негры, угнетеннаянация. К ним надо особенно чутко относиться. -- Тут какое-то прискорбное недоразумение, -- заволновалсяХоттабыч, смущеный дружным натиском со стороны ребят. -- Явторично прошу вас принять во внимание, что это простыемореходы. Нам не пристало сидеть с ними за одной трапезой. Этоунизит нас в их глазах и в наших собственных. -- Меня нисколько не унизит, -- быстро возразил Волька. -- И меня не унизит. Наоборот, будет очень интересно, --сказал, в свою очередь. Женя, с вожделением поглядывая надымящуюся жареную индейку. -- Зови скорее матросов, а тоиндейка остынет. -- Мне что-то не хочется есть, о юные мои друзья. Я будуобедать позже, -- хмуро промолвил Хоттабыч и три раза громкохлопнул в ладоши: -- Эй, слуги! Матросы явились в то же мгновение. -- Эти молодые господа милостиво изъявили желание отобедатьвместе с вами, недостойными моими слугами. -- О великий и могучий повелитель! -- промолвил старший изматросов, падая ниц перед Хоттабычем и коснувшись лбомдрагоценного пушистого ковра. -- Нам совсем не хочется есть. Мыочень сыты. Мы настолько сыты, что от одной лишь цыплячьейножки наши желудки разорвутся на части, и мы умрем в страшныхмучениях. -- Врут! -- убежденно прошептал Волька на ухо Жене. --Голову отдаю на отсечение -- врут. Они не прочь пообедать, нобоятся Хоттабыча... Вот вы говорите, что сыты, -- обратился онк матросам, -- а скажите, пожалуйста, когда вы успелипообедать? -- Да будет тебе известно, о юный благородный мой господин,что мы можем по году и больше воздерживаться от пищи, неиспытывая голода, -- уклончиво ответил за всех старший изматросов. -- Они ни за что не согласятся, -- разочарованно заявилЖеня. -- Они его боятся. Матросы попятились к выходу и скрылись. -- Что-то у меня, к моему удовольствию, вдруг сноваразыгрался аппетит, -- бодро промолвил Хоттабыч. -- Приступимже поскорее к трапезе. -- Нет уж, обедай-ка ты, Хоттабыч, один, а мы тебе некомпания! -- сердито пробурчал Женя и решительно поднялся сковра. -- Пошли, Волька. -- Пошли. Нам тут делать нечего. Эх! Воспитываешь человека,перевоспитываешь, а толку ни на грош... И старик остался, наедине с собой и нетронутым обедом. Онсидел, поджав под себя ноги, прямой, надменный и торжественный,как восточный божок. Но лишь мальчики скрылись за пологом,отделявшим каюту от палубы, Хоттабыч стал изо всей силыколотить себя по голове своими сухонькими, но крепкими, какжелезо, кулачками. Горе, горе бедному Гасану Абдуррахману ибнХоттабу! Опять что-то получилось совсем не так, как емухотелось. А ведь как хорошо началось путешествие на "ЛюбезномОмаре"! С каким искренним восторгом хвалили ребята егоубранство, его паруса, игравшие на солнце всеми цветами радуги,его мягчайшие ковры, в которых босая нога блаженно утопала посамые щиколотки, его драгоценные поручни из черного дерева ислоновой кости, его могучие стройные мачты, отделанные мозаикойиз прекраснейших и редчайших камней! Почему же вдруг пришла имв голову такая странная причуда? А вдруг это не причуда, некаприз, а совсем-совсем другое? Сколь удивительны эти отроки,отказывающиеся, несмотря на голод, от пиршества только потому,что его слугам не позволено отобедать с ними, как равным сравными! Ах, как непоятно, обидно и голодно, очень голодно былоХоттабычу! Пока чувство привязанности к Вольке и Жене боролось в грудистарика с предрассудками тысячелетней давности, наши юныепутешественники горячо обсуждали создавшееся положение. СлугиХоттабыча старались не показываться им на глаза, но один из них-- не то по рассеянности, не то по неосторожности -- вдругпоказался из той самой конуры, которая, по первоначальнымпредположениям Вольки, предназначалась для пленных пиратов.Значит, эта убогая конура служила на роскошном "Любезном Омаре"кубриком для матросов. -- Не-ет! -- возмущенно заключил Волька. -- На таком кораблемы ни на что не останемся! Или Хоттабыч немедленно, сию жеминуту изменит порядки на нем, или пускай старик возвращает насдомой, а нашей дружбе с ним конец. И вдруг они услышали позади себя голос Хоттабыча. -- О паруса моего сердца, -- обратился к ним лукавый стариктак, словно ничего особенного не произошло, -- зачем вы теряетевремя здесь, на палубе, когда вас ждет изысканнейший исытнейший обед? Индейка еще дымится: но она ведь можетостынуть, и вкус ее тогда неминуемо ухудшится. Поспешим жеобратно в каюту, ибо и возлюбленные мои матросы и я,покорнейший ваш раб, изнываем от голода и жажды. Ребята заглянули в только что оставленную ими каюту иувидели матросов, чинно восседавших на ковре в ожидании ихвозвращения. -- Ладно, -- сухо промолвил Волька. -- Нам еще придется,Хоттабыч, очень серьезно с тобой потолковать. А пока приступимк обеду! Не успела закончиться трапеза, как на море поднялось сильноеволнение: маленькое судно то взлетало на гребень большой волны,то оказывалось в глубоком ущелье между двумя громаднымиводяными стенами. Волны, гремя и свирепо шипя, перекатывалисьчерез палубу и уже давно смыли в море покрывавшие ее ковры.Водяные потоки то и дело врывались во внутренние покои. Сталохолодно, но жаровню с горячими угольями так швыряло из угла вугол, что во избежание пожара ее выбросили за борт. Посеревшиеот холода слуги-матросы, единственную одежду которых составлялиповязки вокруг бедер, ожесточенно хлопотали у зловеще хлюпавшихпарусов. Еще полчаса -- и от "Любезного Омара" осталось бы толькопечальное воспоминание. Однако волнение прекратилось так женеожиданно как и началось. Выглянуло солнце. Снова стало тепло.Зато наступил полнейший штиль. Паруса безжизненно повисли, икорабль стал покачиваться на затихавшей волне, нисколько неподвигаясь вперед. Хоттабыч решил, чго ему представился удобный случайпоправить пошатнувшиеся отношения со своими спутниками.Радостно потирая руки, он сказал: -- Штиль? Да будет вам известно, о великодушные исправедливые отроки, что штиль для нас -- сущая чепуха. Мыпрекрасно обойдемся и без ветра. Сейчас "Любезный Омар"помчится еще быстрее прежнего... Да будет так! И он щелкнул пальцами левой руки. Тотчас же "Любезный Омар" с бешеной быстротой рванулсявперед, причем паруса, встретив сопротивление воздуха,естественно, надулись в направлении, обратном ходу корабля. За все существование парусного судоходства никому неприходилось быть свидетелем столь удивительного зрелища. Однакони Волька, ни Женя, ни Хоттабыч, стоявшие в это время на корме,не успели им насладиться, потому что силой инерции их сбросилос кормы в воду. А сразу вслед затем грот-мачта, не выдержавчудовищного сопротивления воздуха, со страшным треском рухнулана то место, где только что стояли наши путешественники. "Любезный Омар" мгновенно скрылся из виду. "Сейчас бы очень пригодилась шлюпка или, на худой конец,спасательный круг, -- подумал Волька, барахтаясь в воде иотфыркиваясь, как лошадь. -- Берегов не видать". Действительно, куда ни кинь взор, всюду видно было толькоспокойное и безбрежное море.XXXVII. КОВЕР -- ГИДРОСАМОЛЕТ "ВК-1"
-- Куда ты? -- окликнул Волька Женю, быстро поплывшегокуда-то в сторону. -- Все равно до берега не доплыть. Не тратьсилы, ложись на спину. Женя послушался. Лег на спину и Хоттабыч, бережно приподнявв правой руке свою шляпу. Так началось единственное в истории мореходства совещаниепотерпевших кораблекрушение, на котором ораторы высказывалисьлежа на спине. -- Вот мы и потерпели кораблекрушение! -- чуть ли не судовлетворением промнес Волька, самочинво взявтаа на себяобязатеств председателя. -- Что ты там задумал? -- спросил он,увидев, что Хоттабыч стал выдергивать свободной левой рукойволоска из своей бороды. -- Я хочу вернуть назад наш корабль. -- Успеешь, -- сухо остановил его Волька. -- Еще вопрос,хотим ли мы на него возвращаться. Мне, например, не хочется.Прямо скажем: на нем не человеческие, не советские порядки.Даже вспомнить противно. -- По-моему, тоже. "Любезный Омар" отпадает, -- поддержалего Женя. -- Только вот что, Хоттабыч: надо поскореепозаботиться о спасении матросов. А то как бы они не погибливместе с судном. Хоттабыч насупился: -- Меньше всего пусть беспокоит вас судьба моих недостойныхслуг. Вот уже пять минут, не менее, как они в Аравии. Там онипроживают постоянно, там они и сейчас ждут моих дальнейшихприказаний. Но объясните мне, о мачты моего сердца, почему бынам не продлить наше путешествие -- на "Любезном Омаре"? -- Кажется, тебе ясно сказано, -- отвечал Волька. -- И вообще, -- заметил Женя, -- парусник -- слишкомневерный и медленный тип судна. Зависишь от всякой переменыпогоды... Не-е-ет, "Любезный Омар" окончательно отпадает. -- О якоря моего счастья! -- жалостно захныкал Хоттабыч. --Я сделаю все, чтобы... -- Бесспорно отпадает, -- снова перебил его Волька,поеживаясь. Было очень неприятно лежать в воде одетым и обутым.-- Остается выяснить, что еще может нам предложить Хоттабыч. -- Я могу вас взять подмышки и полететь. -- Отпадает! -- отрезал Волька. -- Слуга покорный -- летатьу кого-то подмышками! -- Не у кого-то, а у меня! -- обиделся Хоттабыч. -- Даже у тебя. -- Тогда я осмелюсь предложить вашему просвещенному вниманиюковер-самолет. Превосходнейшее средство передвижения, оразборчивые друзья мои! -- Вот уж не сказал бы, что превосходнейшее! Замерваешь нанем, да и летишь медленно и без всяких удобств, -- задумчивопромолвил Волька я вдруг воскликнул: -- Идея! Честноепионерское, идея! Он тут же камнем ушел подводу, так как в припадке восторгане придумал ничего лучшего, как начать самому себеаплодировать. Он вынырнул, сопя и отплевываясь, снова улегсяпоудобнее на спину и, как ни в чем не бывало, продолжал: -- Нужно усовершенствовать ковер-самолет, -- сделатьобтекаемой формы, утеплить, оборудовать койками и поставить напоплавки. Труднее всего было объяснить Волькино предложение Хоттабычу.Во-первых, старик не знал, что такое "обтекаемая форма";во-вторых, понятия не имел о поплавках. Такая, казалось бы, простая вещь -- "обтекаемая форма", аобъяснять пришлось очень долго, пока не догадались сказать, чтообтекаемый ковер-самолет должен быть похожим на огурец, укоторого, понятно, выдолблена сердцевина. Кое-как, тоже с превеликими трудностями, растолкованастарику в насчет поплавков. И вот ваконец вбмыл в воздух и лег курсом на зюйд-зюйд-вестобтекаемый ковер-гидросамолст "ВК-1". В переводе савиационно-конструкторского языка на обыкновеный, житейский,"ВК-1" означало: "Владимир Костыльков. Первая модель". Похожий на огромный огурец с небольшим хвостиком позади,какие бывают у огурцов, только что сорванных, этот крытыйковер-гидросамолет имел три спальных места и в каждом из бортовпо два окошка, прорезанных в толстой, мохнатой ковровой ткани. Летите качества Волькиной конструкции оказались не примервыше, нежели у обычного ковра-самолета. Быстро промелькнули поднашими путешественниками Черное море, Босфор, Дарданеллы, МалаяАзия, иссушеная палящим эноем плоскогорья Аравийскогополуострова. Затем глубоко внизу показались желтые пескиСинайской пустыни. Узкая полоска Суэцкого канала отделяла ее отточно таких же желтых песков Аравийской пустапян, и это ужебыла Африка, Египет. Отсюда Хоттабыч собирался начать свои поиски Омара Юсуфа вСредиземном море: с самой восточной его стороны до самойзападной. Но еще не успел "ВК-1" снизиться до двухсот метров,как Хоттабыч в великой досаде назвал себя старым дурнем, аковер-гидросамолет снова стал набирать высоту и лег курсом назапад. За время, проведенное в сосуде, Хоттабыч позабыл, что вэтих местах впадает в Средиземное море Нил, и вода здесь вечномутна от ила и песка, которые эта могучая и полноводная рекавыносит далеко в море. Какие же поиски могут быть в этой густойжелтой мути? Только глаза засоришь. Хоттабыч решил отложить обследование этого неудобного районана тот случай, если не удастся обнаружить Омара. Юсуфа востальной части Средиземного моря. Прошло еще немного времени, и они снизились в тихой голубойбухточке, неподалеку от итальянского города Генуи.Дата добавления: 2015-09-13; просмотров: 74; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав |