Гражданская религия

Поразмыслим о том, что преподается в государственных школах в качестве ценностей и достоинств самого государства как некоего светского откровения — "гражданской религии" (данный термин принадлежит Руссо) и. Если не принимать во внимание случаи обожествления императоров, разговор о религиозном откровении является здесь лишь речевой фигурой, но аналогия с религией удачна настолько, что есть смысл ее развить. Ибо, как явствует из рассмотрения вопроса о школах, речь идет о такой "религии", которая неотделима от государства: она суть кредо самого государства и в качестве такового имеет решающее значение для его воспроизводства и долговременного сохранения им стабильности. Гражданская религия включает в себя полный набор политических доктрин, исторических повествований, знаковых фигур, памятных дат и мемориальных ритуалов, посредством которых государство запечатлевается в душах своих граждан, в особенности молодежи и лиц, недавно вступивших в гражданство. Возможно ли существование более, чем одного подобного набора для каждого государства? Несомненно, гражданские религии способны терпеть друг друга лишь внутри международного сообщества, но никак не внутри единого внутреннего режима.

На деле, однако, гражданская религия зачастую становится причиной нетерпимости и в рамках международного сообщества, подогревая приступы "приходского" " самодовольства по поводу жизни по эту сторону границы, а также подозрительность и обеспокоенность тем, что имеет место по другую ее сторону. С другой стороны, влияние ее внутри страны может и не иметь опасных черт, так как она наделяет всех (по эту сторону границы) некой коренной единой идентичностью, благодаря которой дальнейшая дифференциация оказывается не столь опасной. Несомненно, гражданская религия, подобно государственному образованию, составляет конкуренцию групповой принадлежности индивида: в подобных взаимоотношениях находились в XIX веке французские республиканцы с французскими католиками; то же можно сказать и о современных республиканцах и современных мусульманах. Но так как гражданские религии обычно не имеют своей теологии, они способны опосредовать различия, в частности (и в особенности) религиозные. Оставляя в стороне единичный исторический конфликт революционных лет, нет причин думать, что верующий католик не может быть одновременно и преданным республиканцем.

51 The Social Contract, bk. 4, ch. 8; применительно к гражданско-религиозной практике современности этот термин был использован Робертом Белла. См. кн.: Bellah R. The Broken Covenant: American Civil Religion in Time ofTrial. N.-Y.: Seabury, 1975).

52 Имееется в виду приверженность локальному сообществу, архаичный локализм, замкнутость в рамках общины. — Прим. рецензента.

Наилучшие условия для реализации толерантности возникают там, где гражданская религия оказывается меньше всего похожей на ... религию. Если бы, например, Робеспьеру удалось привязать республиканскую политику к некой целостной системе деизма, он мог бы тем самым создать непроходимую пропасть между республиканцами и католиками (мусульманами, евреями). Показательно, однако, что этого ему не удалось: политическое кредо проигрывает от соединения с истинной религиозной верой. То же можно сказать и о соединении его с истинным антирелигиозным неверием. Воинствующий атеизм — в большей степени, чем любая ортодоксия, — сделал коммунистические режимы Восточной Европы крайне нетерпимыми, а вследствие этого и политически слабыми: они оказались не в состоянии "переварить" огромные массы собственных граждан. Большинство же гражданских религий мудро берут на вооружение некую туманную, неразработанную, веротерпимую религиозность, проистекающую скорее из исторических преданий и празднований, а не из ясных и отчетливых убеждений.

Конечно, именно эта веротерпимость может вызвать возражения со стороны ортодоксальных религиозных групп, опасающихся, что она сделает их детей терпимыми к религиозным заблуждениям и светскому неверию. Трудно сказать, что можно возразить против подобных опасений; остается лишь надеяться на то, что они являются оправданными и что публичные школы, а также история гражданской религии и ее праздники возымеют именно то действие, которого так опасаются родители-ортодоксы. Родители вольны забрать своих детей из государственных школ и избежать приобщения их к гражданской религии посредством той или иной разновидности сектантского изоляционизма. Но утверждения, согласно которым уважение к разнообразию не позволяет иммигрантскому обществу, такому, как Соединенные Штаты, учить уважению к разнообразию, являются лишенными смысла. А повествование об истории возникновения разнообразия и празднование связанных с этим великих событий, несомненно, являют собой легитимную форму такого либерального образования 53.

Иной характер должны иметь история государства и государственные праздники в национальных государствах: там они должны исходить из исторического опыта нации, представляющей большинство, и учить ценностям именно ее исторического опыта. Таким образом, гражданская религия создает возможность дальнейшей дифференциации внутри большинства (разделения по религиозному, региональному и классовому признаку) — но при этом она не перекидывает моста к меньшинствам. Вместо этого гражданская религия устанавливает стандарты индивидуальной ассимиляции: например, она предлагает вам, для того чтобы стать французом, суметь представить себе, что ваши предки штурмовали Бастилию или, в крайнем случае, что они сделали бы это, окажись они в Париже в то самое время. Но обладающие собственной гражданской религией национальные меньшинства все же пользуются терпимостью — до тех пор, пока собственные ритуалы они справляют частным порядком. И члены меньшинств могут стать гражданами, могут, скажем, изучить особенности французской политической культуры, не становясь французами по духу.

Особенно важная роль принадлежит единству идентичности как порождению гражданской религии в иммигрантских обществах, для которых характерно наличие столь разнообразных индивидуальностей. Очевидно, что еще более разнятся идентичности в многонациональных империях, но там, если оставить в стороне объединяющую фигуру императора и провозглашаемые им символы веры, общность не имеет такого же значения. Современные иммигрантские общества являются также и демократическими государствами, и их политическое здоровье зависит, по крайней мере отчасти, от преданности идее и активности их граждан.

53 Иной взгляд на фундаменталистские возражения против либерального образования выражен в ст.: Stolzenberg N. М. "Не Drew a Circle That Shut Me Out": Assimilation, Indoctrination, and the Paradox of Liberal Education // Harvard Law Review, № 106, 1993, pp. 581-667. Описанный парадокс достаточно реален; и все же родители (христиане-фундаменталисты), о которых с таким сочувствием пишет Штолыденберг, возможно, преувеличивают то воздействие, которое оказывают на их детей государственные школы. Тем не менее добросовестные возражения таких родителей и их детей должны быть допустимы в либеральном обществе. См. обзор Стэн-форда Левинсона (Levinson S.), посвященный работе Carters. Culture of Disbelief// Michigan Law Review 92, № 6 (May 1994), pp. 1873—1892.

Но если мы хотим, чтобы гражданская религия на местах усиливала и прославляла эти качества, то она должна приспосабливать к себе не только собственно религии, но и прочие гражданские религии. Конечно, наиболее ярые сторонники конкретной гражданской религии захотят подменить ею все прочие религии: в частности, именно в этом заключался смысл кампаний по американизации начала 20-х годов XX века. И, вероятно, в конечном счете, все то, что происходит в Америке, приведет именно к такому результату. Возможно, каждое иммигрантское общество является не чем иным, как находящимся в процессе становления национальным государством, а гражданская религия суть один из инструментов данной трансформации. Тем не менее проведение подобных кампаний являет собой проявление нетерпимости, способное спровоцировать сопротивление и преумножить разобщенность между различными группами (и внутри их).

В любом случае оказывается, что подобная американизму гражданская религия способна прекрасно уживаться с тем, что можно описать как отправление ее приверженцами альтернативных гражданских религиозных культов. Исторические предания и празднования, сопровождающие, например, День Благодарения и День Памяти или 4 Июля, способны сосуществовать в совместной жизни американцев ирландского происхождения, черных американцев и американских евреев с другими, самыми разными, историями и праздниками. В данном случае различия не являются противоречиями. Верования гораздо чаще, чем исторические предания, вступают в противоречие друг с другом; один праздник не становится отрицанием, запретом или перечеркиванием другого. Конечно, всегда проще с легким сердцем созерцать узко общинный или семейный праздник своих сограждан, когда знаешь, что они разделят с тобой и общий для всех нас праздник. Так гражданская религия помогает терпимо относиться к частичным различиям — или же помогает нам воспринимать различия как частичные. Все мы американцы, и этим определением наша сущность не исчерпывается; но кем бы мы ни были сверх того, каждый из нас находится в такой же безопасности, что и все остальные, поскольку каждый из нас — американец.

Несомненно, существуют — или могут существовать — такие идеологически или теологически целостные гражданские религии меньшинств, которые противоречат американским ценностям, но их как-то не видно в общественной жизни Америки. Аналогичным образом нетрудно представить себе и более нетерпимую разновидность американизма, например христианскую, тесно, даже расово связанную со своими европейскими корнями либо имеющую узко политическую ориентацию. Подобные американизмы существовали в прошлом (отсюда такое понятие, как "антиамериканская деятельность", выдвинутое антикоммунистически настроенными правыми в 30-х годах) и продолжают существовать и поныне, но теперь ни одной из этих разновидностей не принадлежит господствующее положение. Американское общество не только задумано как собрание индивидов, обладающих разнообразными частичными идентичностями, но и в действительности является таковым. Конечно, религии часто занимались отрицанием этого факта, этим же путем отрицания может пойти и гражданская религия. Может даже оказаться, что данная модель множественности носит в Соединенных Штатах и в других иммигрантских обществах неустойчивый и временный характер. Даже если так, объявленная различиям Kulturkampf5* есть не самое лучшее решение проблемы. Гражданская религия более подходит для приспособления, а не для противостояния той множественности индивидуальностей мужчин и женщин, на преобразование которой она нацелена. В конце концов, речь идет не о полном обращении в новую веру, а лишь о политической социализации.