ПЕРЕПЕЛ

Мир существовал для того, чтобы его читали.

И я его читала.

Линн Шарон Шварц. Загубленная чтением

Реза и Мегги еще спали, когда Мо проснулся и почувствовал, что не может больше дышать между всех этих камней и мертвецов. Дозорные, охранявшие вход в шахту, приветствовали его кивками. Сквозь расселину, ведшую наружу, просачивалось бледное утро, пахшее розмарином, тимьяном и ягодами с ядовитых деревьев Мортолы. Мо все время сбивало с толку это переплетение знакомого и чужого в мире Фенолио, причем чужое нередко казалось ему более настоящим.

Кроме дозорных, у входа в шахту стояли еще пятеро, в том числе Хват и сам Черный Принц.

– Гляди-ка, а вот и разбойник, которого больше всех разыскивают от Омбры до моря! – проговорил Хват, глядя на подходящего Мо.

Все они рассматривали его, как редкостного зверя, о котором успели наслушаться самых невероятных историй, и Мо чувствовал себя как актер, вышедший на сцену с неприятным ощущением, что не знает ни пьесы, ни своей роли.

– Не знаю, как вы, – сказал Хват, обводя глазами товарищей, – но я всегда был уверен, что Перепела выдумал какой-то поэт. И что единственный, кому могла бы прийтись впору птичья маска, – это наш Черный Принц, хотя он и не похож на описания в песнях. Когда мы услышали, что Перепел попал в застенок Дворца Ночи, я решил, что они опять собираются повесить какого-то бедолагу только за то, что у него есть шрам выше локтя. Но потом, – он внимательно всматривался в Мо, словно примеряя к нему все те строки, которые пелись о Перепеле, – я увидел, как ты сражался в лесу… «Меч его крушит врагов, словно рубит лес на щепки…» Так, кажется, пелось в одной песне? Точно сказано, так оно и есть.

«Правда, Хват? – усмехнулся про себя Мо. – А если я скажу тебе, что Перепела все же выдумал поэт, да и тебя тоже?»

Как лукаво они все на него смотрят.

– Нам пора уходить, – сказал Черный Принц среди наступившего молчания. – Люди Змееглава прочесывают лес до самого моря. Два наших убежища они уже разорили, а до шахты не добрались, наверное, только потому, что не додумались искать нас прямо у своих ворот.

Медведь фыркнул, словно посмеиваясь над глупыми латниками. Серый нос на черном мохнатом лице, умные янтарные глазки – медведь очень нравился Мо еще в книжке, только он представлял его себе гораздо крупнее.

– Сегодня ночью половина нашего отряда доставит раненых в Барсучью нору, – продолжал Черный Принц, – а остальные пойдут со мной и Роксаной в Омбру.

– А он куда пойдет? – Хват взглянул на Мо.

Все разбойники смотрели на него. Мо чувствовал их взгляды, словно прикосновение рук к коже. Глаза, полные надежды, но на что? Что они о нем слышали? Неужели уже ходят истории о том, что произошло во Дворце Ночи?

– Как можно дальше отсюда, ясное дело! – Черный Принц снял опавший лист со шкуры медведя. – Змееглав будет его искать, хоть и объявил повсюду, что за нападение в лесу отвечает Мортола.

Он кивнул худенькому мальчишке, на голову ниже Мегги, стоявшему среди мужчин:

– Повтори, что объявили глашатаи у тебя в деревне.

– Вот, – начал мальчик, запинаясь, – обещание Змееглава: если Перепел еще раз покажется по эту сторону леса, он умрет самой медленной смертью, какая известна палачам Дворца Ночи. А поймавшему его будет выплачено столько серебра, сколько Перепел весит.

– Начинай-ка лучше сразу поститься, Перепел, – пошутил Хват, но никто не засмеялся.

– Ты вправду сделал его бессмертным?

Это спросил мальчик.

Хват громко рассмеялся:

– Вы только послушайте этого малыша. Ты еще, наверное, веришь, что Принц умеет летать?

Но мальчик не обратил на него внимания. Он не сводил глаз с Мо.

– Говорят, ты и сам не можешь умереть, – тихо сказал он. – Говорят, ты и себе сделал такую книгу – книгу с пустыми листами, в которой сидит твоя смерть.

Мо невольно улыбнулся. Мегги тоже, бывало, вот так смотрела на него большими глазами: «Это правда, Мо? Нет, ты скажи!»

Все ждали, что он ответит, даже Черный Принц. Это видно было по их глазам.

– Нет, что ты, – сказал Мо. – Я могу умереть. Поверь мне, я это очень хорошо почувствовал. А что до Змееглава – да, его я и вправду сделал бессмертным. Но не надолго.

– Как это? – Улыбка застыла на грубом лице Хвата.

Но Мо, отвечая, смотрел не на него, а на Черного Принца.

– А так, что сейчас ничто не может убить Змееглава. Ни меч, ни нож, ни болезнь. Его защищает сделанная мной книга. Но эта же книга его и погубит. Потому что радоваться ей он будет лишь неделю-другую.

– Почему? – спросил мальчонка.

Мо понизил голос, отвечая ему, – так они всегда делали с Мегги, делясь секретом.

– Ну, совсем не трудно сделать так, чтобы книга не прожила долго. Особенно переплетчику. А я ведь переплетчик, хотя здесь многие думают иначе. Обычно в мою задачу не входит убить книгу, наоборот, меня зовут, чтобы продлить ей жизнь, но в этом случае у меня не было другого выхода. Ведь я же не хотел быть повинен в том, чтобы Змееглав на веки вечные остался на троне, развлекаясь казнями комедиантов.

– Значит, ты все-таки колдун! – заявил Хват хрипло.

– Нет. Правда нет, – откликнулся Мо. – Я переплетчик.

Снова все разбойники уставились на него, но на этот раз, как показалось Мо, к уважению примешивалась и толика страха.

– А теперь идите! – нарушил тишину голос Черного Принца. – Идите готовить носилки для раненых.

Они послушались, но, уходя, каждый еще раз взглянул на Мо. И только мальчик при этом смущенно улыбнулся ему.

Черный Принц знаком позвал Мо за собой.

– Неделя-другая, – повторил он, когда они добрались до штольни, где Принц спал отдельно от других со своим медведем. – Сколько дней точно?

Сколько точно? Этого даже Мо не мог сказать. Если во дворце еще не заметили, что он сделал, то все пойдет быстро.

– Не очень много, – ответил Мо.

– А им не удастся спасти книгу?

– Нет.

Принц улыбнулся. Мо впервые видел улыбку на его темном лице.

– Утешительные новости, Перепел. Никакого мужества не хватит сражаться с бессмертным врагом. Но ты, наверное, догадываешься, как беспощадно он станет тебя преследовать, когда увидит, что его обманули?

Еще бы. Поэтому Мо и не рассказал ничего Мегги, делая все необходимое, пока она спала. Чтобы Змееглав не прочитал страха на ее лице.

– Я не собираюсь возвращаться на эту сторону Чащи, – сказал он Принцу. – Не найдется ли для нас надежного убежища вблизи Омбры?

Принц снова улыбнулся.

– Найдется, – ответил он, глядя на него так пристально, словно хотел заглянуть прямо в сердце.

«Попробуй! – думал Мо. – Загляни мне в сердце и скажи, что ты там увидел, потому что сам я этого уже не знаю». Он вспомнил, как в первый раз читал о Черном Принце. «Какой замечательный персонаж!» – подумал он тогда. Но человек, стоявший перед ним, был куда внушительнее, чем образ, который навеяли ему слова. Хотя и немного меньше ростом. И печальнее.

– Твоя жена говорит, что ты не тот, за кого мы тебя принимаем, – сказал Принц. – Сажерук тоже это утверждал. Он рассказывал, что ты родом из той страны, где он был все годы, пока мы считали его мертвым. Она очень непохожа на здешние края?

Мо невольно улыбнулся:

– Да. Совсем не похожа.

– А почему? Там люди счастливее?

– Может быть.

– Может быть? Ну что ж… – Принц нагнулся и поднял что-то, лежавшее у него на одеяле. – Я не помню, как зовет тебя твоя жена. У Сажерука было для тебя странное прозвище: Волшебный Язык. Но Сажерук умер, и для всех остальных ты отныне Перепел. Трудно называть тебя иначе после того, как ты сражался в лесу. Так что это отныне твое.

Мо никогда еще не видел маски, которую протягивал ему Принц. Кожа была темная и потертая, но перья так и сияли: белые, черные, коричневые и голубые.

– Об этой маске сложено много песен, – сказал Черный Принц. – Многие из нас ее надевали, но принадлежит она тебе.

Мо молча вертел в руках маску. На какое-то странное мгновение ему неудержимо захотелось ее надеть, будто он делал это уже много раз. Да, слова Фенолио могущественны, и все же это слова, только слова, даже если они написаны для него. Разве актер не может выбирать себе роль, которую будет играть?

– Нет, – сказал он, возвращая Принцу маску. – Хват прав, Перепел – лишь вымысел, выдумка старика-поэта. Сражаться – не мое ремесло, поверь.

Черный Принц задумчиво посмотрел на него, но маску не принял.

– И все же оставь ее у себя, – сказал он. – Носить ее сейчас слишком опасно. А что до ремесла – никто из нас не родился разбойником.

На это Мо ничего не ответил. Он смотрел на свои пальцы. После битвы ему долго пришлось отмывать с них налипшую кровь.

Он все еще стоял в одиночестве в темной штольне, с маской в руке, когда за спиной у него раздался голос Мегги.

– Мо? – Она с тревогой взглянула ему в лицо. – Где ты был? Роксана собирается в путь, и Реза спрашивает, пойдем ли мы с ней. Что ты скажешь?

Да, что он скажет? Куда он хочет попасть? «Обратно в свою мастерскую, – подумал он. – Обратно в дом Элинор. Или нет? А Мегги чего хочет?» Ответ он легко прочел по ее лицу. Конечно, она хочет остаться здесь, из-за юноши, но и не только из-за него. Реза тоже хотела остаться, несмотря на застенок, куда ее заперли, несмотря на всю боль и мрак. Что такого было в мире Фенолио, что сердце наполнялось тоской по нему? Разве сам он этого не чувствовал? Подобно быстродействующему сладкому яду…

– Что ты скажешь, Мо? – Мегги пристально смотрела на него.

Какая она стала большая!

– Что я скажу?

Он прислушался, словно пытаясь уловить шепот букв в стенах штольни или в ткани одеяла, под которым спал Черный Принц. Но все, что он услышал, был его собственный голос:

– Что, если я скажу тебе… Покажи мне фей, Мегги. И русалок. И художника, украшающего книги в замке Омбры. Посмотрим, действительно ли кисточки у него такие тонкие.

Опасные слова. Но Мегги обняла его так крепко, как не обнимала с детства.