Вступление

СЕРГЕЙ ЧЕСКИДОВ

МИХАЭЛЬ

ШУМАХЕР

ВЕЛИКИЙ и УЖАСНЫЙ

МОСКВА

Ческидов С. Ю.

4-51 Михаэль Шумахер. Великий и ужасный. – М.: 000 Изд-во Яуза, 2000. – 176 с. с илл.

Книга, написанная популярным тележурналистом Сергеем Ческидовым, посвящена одному из самых знаменитых и титулованных пилотов гонок «Формулы 1», кумиру миллионов – Михаэлю Шумахеру.

Для широкого круга читателей.

СОДЕРЖАНИЕ

Вступление

Футболистам снятся матчи. Причем, как правило, грезятся неудачи. Нападающий всю ночь ворочается во сне и даже отча­янно вскрикивает из-за своих мнимых нелепых промахов лицом к лицу с вратарем соперников. Вратарь, коряво спотыкаясь на выходе, с тоской ощущает во сне собственное бессилие при виде катящегося в его ворота мяча. Защитник догоняет и никак не может догнать нападающего... Его ночи тяжелы, словно на них повисли стопудовые гири; он видит себя со стороны, неуклюже­го, словно слон, явственно слышит оглушающий рев зрителей и бросается в отчаянный подкат, чтобы спасти положение... Но, естественно, не успевает – ведь он боялся, боится и будет бояться именно такой ситуации, так же, как вратарь и нападающий...

Профессионалу-спортсмену, наверное, как никому другому, знакомо именно это чувство обостренной ответственности за про­мах. Потому что победа приходит только к одному, а проиграв­ших всегда больше. Единицы, десятки, сотни, может быть, тысячи, а если иметь в виду болельщиков, то даже сотни тысяч, а то и миллионы. И именно промах, нелепый и оттого обидный, кото­рый может лишить тебя надежд на успех, чаще всего страшит спортсмена, и, возможно, потому именно неудачи грезятся в снах, как ни странно, порой и после побед...

Легендарный Пеле утверждает, что помнит в деталях каждый из своих более чем 1700 голов. О промахах, ошибках, которых, рискнем предположить, даже у короля футбола в его «золотой» биографии было все же больше, Эдсон Эрантес ду Насименто (Пеле) не помнит. Замечательное это свойство человеческой психики – помнить только хорошее. Своеобразный бесплатный охранник-«секьюрити» на общественных началах. Но охрана эта дееспособна только при наличии здоровой психики. Потому врачи-психологи утверждают, что для реализации спортивного таланта, помимо некоторых врожденных качеств, необходимых для успешной соревновательной деятельности, таких, как бы­строта реакции, умение длительное время концентрировать вни­мание на определенной цели, невзирая на внешние раздражите­ли, способность центральной нервной системы (коры больших полушарий головного мозга) подавлять тревожные нервные им­пульсы нервной системы периферической, сигнализирующей о мышечной усталости, чрезвычайно важным фактором является «отсутствие следового эффекта от поражения». То есть умение за­быть о поражении тут же, спустя несколько минут, в крайнем слу­чае – часов. Этот фактор именно психологический, который ни в коем случае нельзя приравнивать к «пофигизму», поскольку последнее есть явление скорее философское – образ мышле­ния, – никакого отношения к спорту попросту не имеющее и, напротив, являющееся по своей сути антагонизмом спорту.

Жизнь спортсмена выдающегося всегда представляет собой цепь удач (пусть их и много) и поражений (пусть и немногочис­ленных). Но лишь величайшие из великих способны не только легко пережить как успех, так и в первую очередь поражение, но и умеют обратить неудачу впоследствии в свою пользу. Михаэль Шумахер в этом смысле действительно велик.

Нам, увы, не дано испытать за рулем машины Формулы-1 то, что испытал он. Никому не дано. И даже если Шумахер задумает собственноручно написать мемуары, картина все равно получит­ся как в анекдоте про Тамерлана, который, будучи стар, крив и хром, однажды решил увековечить себя для истории. Первый из приглашенных им для этой цели – художник романтического направления – написал Хана моложавым и молодцеватым во­ином и был казнен, так как Тамерлан понимал, что современни­ки-злопыхатели высмеют его, а стать посмешищем для других – трагедия для человека высокопоставленного. Другой – художник-реалист – нарисовал Тамерлана чрезвычайно схожим с мо­делью, детально отобразив натуру, и тоже был казнен. Хан, как и все мы, смертные, был все же лучшего мнения о своей внешности.

Подобная участь постигла всех других художников, сторонни­ков остальных течений изобразительного искусства, кроме пос­леднего – представителя соцреализма (чисто советское изобрете­ние, продолжающее процветать и в наше постсоветское время). Он изобразил Тамерлана в профиль со стороны здорового глаза и сидящим на коне, скрыв тем самым его колченогость. Браво!

Многочисленных поклонников таланта Михаэля, читателей книги, скорее всего покоробит мое сравнение Шумахера с Та­мерланом. Но, во-первых, общеизвестно выражение, что мемуа­ры – это всегда попытка автора переписать историю так, чтобы приукрасить свою роль в ней либо опровергнуть сложившиеся представления. Во-вторых, я на 100 процентов убежден, что Шумахер никогда не напишет собственноручные мемуары. За него это сделают, как и делали прежде, другие. Часть из этих «других» мемуаров, касающихся нежного возраста нашего героя, его первых и некоторых более поздних спортивных подвигов и неудач, будет использована в этой книге. Но поскольку «наем­ные» мемуаристы находятся чаще всего в жестких рамках соцре­ализма, как в истории с Тамерланом, я в отличие от них позволю себе в этой книге чуточку пофантазировать, поромантизировать, поабстрагировать, при этом не чураясь реализма. Перед вами, уважаемый читатель, попытка синтеза всех направлений «отобразительного» искусства – словесный портрет жизни безуслов­но замечательного спортсмена и незаурядного, очень неоднознач­ного человека, имя которого – Михаэль Шумахер.

Наше личное знакомство с Михаэлем Шумахером состоялось в Маньи-Куре в 1992 году. Российское телевидение тогда первый сезон транслировало Формулу-1. Конечно же, нам хотелось пред­ставить зрителям звезд королевских гонок. Естественно, Мэнселла, Сенну, Патрезе, Алези. И Шумахера. Мы с Алексеем Поповым должны были сделать с ними интервью. Вот как раз в Маньи-Куре такое интервью с Шумахером и состоялось. Уже дословно и не вспомню, о чем шла наша беседа на немецком. Наверное, я слиш­ком был сосредоточен на том, чтобы грамотно задать свои вопро­сы. Михаэль это, очевидно, заметил, но виду не подал. Был чрез­вычайно любезен и вежлив, крайне обаятелен. С лица не сходила жизнерадостная улыбка. «Солнечный мальчик» – именно тогда к нему приклеилось это прозвище. Мы при встречах продолжали вежливо раскланиваться, и так продолжалось, пока Шумахер не выиграл свой первый титул чемпиона мира. Затем он перестал отвечать улыбкой в ответ на приветствие, сегодня он с каменным лицом просто ледоколом пронзает паддок. Михаэль отучил меня и многих коллег-журналистов приветствовать его, поскольку наши приветствия он перестал замечать. Он корректен и холоден, но уже не всегда вежлив даже на пресс-конференциях, особенно когда выключаются телекамеры. Он терпелив в своих объяснениях после побед, но в основном только со своими земляками и иногда с итальянской прессой. Вынужденно терпелив – имидж именно в Германии и Италии прежде всего нужен Шумахеру-бизнесмену и «Феррари».

Хотя Михаэль, будем справедливы, еще способен на, казалось бы, искренние проявления радости и огорчения. Впрочем, как и на совсем «детские» проколы. В 1997 г. на «Нюрбургринге», объ­явленном на время проведения Гран-при Люксембурга экстерри­ториальным, в паддоке появился тогдашний канцлер ФРГ Гельмут Коль. Надо заметить, что это был первый и последний визит многолетнего главы Кабинета министров Германии на Формулу-1. Пикантности ситуации добавлял к тому же факт посещения Колем Гран-при Люксембурга, а не Гран-при Германии. Кан­цлер шел на выборы, ему нужны были голоса избирателей, лиш­нее появление перед телекамерами и прессой могло только укре­пить чуть понизившийся, по сравнению с другим кандидатом – Шредером – имидж Коля.

Канцлер (пока еще действующий) зашел поначалу в первый бокс. Также пока действующий чемпион мира Деймон Хилл тог­да выступал за команду «Эрроуз», видимо, искренне веря в воз­можность повторить подвиг Шумахера и возродиться вместе с командой-середнячком, как птица Феникс из пепла. Коротко по­общавшись со стоящими почти «во фрунт» Хиллом и его партне­ром Педро Пауло Диницем, канцлер направился во второй бокс, где его ожидали Жак Вильнев и Хайнц-Харальд Френтцен. Жак и земляк канцлера очень мило пообщались с руководителем Гер­манского правительства и на прощание почтительно пожали про­тянутую им высоким (в прямом и переносном смысле этого слова) гостем руку. Толпа журналистов, фотографов, телевизи­онщиков, сметая всех и вся на своем пути, ринулась в третий бокс – «Феррари». Все понимали, что именно сейчас произойдет то самое, ради чего и приехал на «Нюрбургринг» канцлер – встреча с Михаэлем Шумахером. Накануне в большинстве не­мецких газет, находящихся под контролем либо влиянием хрис­тианских демократов, чьим политическим лидером долгие годы являлся Коль, появилось интервью с Шумахером. Михаэль «при­знался», что симпатизирует Колю и считает, что нынешний канцлер является наиболее оптимальной, в качестве главы Германии, фигурой. Личная встреча на трассе должна была стать, по мысли имиджмейкеров Гельмута Коля, козырным тузом, выдернутым, что называется, «из рукава» прямо перед носом соперника.

Телекамеры RTL (одного из немецких телеканалов) уже на­целились на боксы «Феррари». По «гаражу» взъерошенным ко­лобком метался совершенно бледный и растерянный Жан Тодт, за которым, изо всех сил стремясь скрыть вылезающую против воли улыбку, наблюдал Эдди Эрвайн.

Тодт в панике искал Шумахера. Шумахера, который исчез из боксов, словно испарился. Гонцы, посланные в паддок, обшари­ли все закоулки моторхоумов «Феррари», все туалеты, расспраши­вали охрану, но тщетно. Михаэль словно сквозь землю провалился.

Канцлер внешне не дрогнул. Он общался с Тодтом и Эрвайном раза в три дольше, чем с предыдущими. Коль ждал Красного Барона.

Триумф не получился. Михаэль появился, когда канцлер уже прощался с Тодтом и Эрвайном. Положение стало и вовсе дву­смысленным. Остаться означало явно выказать свои тайные на­мерения, сразу попрощаться – все поймут, как канцлер обижен. Гельмут Коль, которого жизнь изрядно испытывала в самых раз­ных ситуациях, в том числе и когда его забрасывали тухлыми яйцами и гнилыми томатами, проклиная, очевидно, про себя «Шуми», внешне сердечно пожелал Михаэлю победы на «Нюрбургринге», а Шумахер, также слишком горячо и проникновен­но, пожелал канцлеру выиграть выборы.

В итоге – проиграли оба. Сначала Михаэль, которого выбил с трассы его слишком лихой младший братец, затем Коль. Боль­шее число избирателей предпочли, чтобы во главе их страны стоял другой человек. Фанаты Шумахера потом утверждали, что Гельмут Коль проиграл на выборах канцлера только потому, что страна была разочарована поражением Михаэля.

Но рискну предположить, что сильно возмужавший Шумахер тогда отрабатывал свою технологию предвыборной борьбы. Не удивлюсь, если когда-либо на одну из высших государственных должностей будет баллотироваться Herr Michael Schumacher. Удачливый спортсмен. Великий чемпион. Замечательный семья­нин. Богатый человек. Истинный ариец. Любимец партии и на­рода. Символ германской нации. Лицо, которое знакомо всему цивилизованному миру. А что еще нужно, скажите, чтобы быть избранным?

Первый сон Михаэля Ролъфовича (аналогия с Н.Г. Чернышевским)

Жуткое ощущение бессилия, когда более чем 800 лошадей, которые всегда повиновались твоей воле, вдруг разом испустили дух и гонка закончилась для тебя, еще не начавшись. Главная гонка сезона, решающая. Тишина, оказывается, может быть оглушающей, несмотря на сверлящий рев моторов машин соперни­ков, проносящихся мимо твоей, обездвиженной, с заглохшим мотором... Не приведи Господь испытать это хотя бы однажды, как тогда на трассе Сузука в 1998 г. Вторая реальная попытка взять третий титул чемпиона мира – и такая оплеуха судьбы. Миллиарды глаз, следящие за дуэлью Шумахер – Хаккинен у телевизоров на всех континентах, – и... полное фиаско! В боксе это даже не нокдаун – нокаут! После такого в спорте, который придумали для легализации кабацких драк хитроумные англий­ские денди, специальный врач обязан назначить неудачнику без­опасную для здоровья, а может быть, и самой жизни, паузу до следующего боя. Но что значит порой травма физическая против долго не заживающей в душе раны психологической! Конечно, то, что случилось, с каждым рано или поздно может произойти, но почему именно с ним и именно на Сузуке? Неужели судьба отомстила за прошлый сезон-97, когда гонку здесь, на Гран-при Японии, ему удалось выиграть при слишком очевидном «патро­наже» Эдди Эрвайна, верного «оруженосца», второго номера «Феррари» по статусу и по контракту. Но ведь второй – не первый! Что с того, что тогда, в 1995 году, обсуждая кандидатуру будущего партнера по новой команде, Михаэль поставил условие перед президентом «Феррари» Лукой де Монтедземоло и перед боссом «Скудерии Феррари Мальборо» Жаном Тодтом, что означенный напарник обязан подписать договор, в котором четко указано, who is who. Михаэль Шумахер, двукратный чемпион мира, самый титулованный из действующих пилотов Формулы-1, естественно, первый номер в команде. Любой, кто придет, обя­зан быть вторым. В том числе и в гонке. Он должен стараться не для себя. Для Команды. А Команда с 1996 г. – это Михаэль Шу­махер. И все с этим согласны. Кто не согласен, пусть не приходит.

Все для победы «Феррари», все для победы Михаэля Шумахе­ра! Вот девиз, с которым только и можно выиграть титул чем­пиона мира, которого у «Феррари» не было уже почти 20 лет, со времен легендарных Ники Лауды и Джоди Шектера. Лауда, трехкратный чемпион, подарил «Феррари» за многие годы вы­ступлений в «Скудерии» 14 побед на Гран-при, а Шумахер уже одержал столько же за три с небольшим года в «Феррари»!

Когда Лауда блистал в «Феррари», маленький Михаэль даже не помышлял о Формуле-1, а тем более о том, чтобы стать первым «жеребцом» в «Конюшне из Маранелло»! Так что нечего стыдить­ся происшедшего на Сузуке. Вины его, Шумахера, в этом не было! Чистый промах инженеров, про...вших титул чемпиона мира.

Первая позиция на старте, радужные надежды и... внезапно «затроивший» мотор Трулли в тот момент, когда уже начали заго­раться стартовые огни светофора. Ярно, испугавшись, что движок заглохнет и в момент старта его стоящая машина может послу­жить причиной серьезной аварии, поднимает руку. Комиссары исправно замахали желтыми флагами, и старт был отложен бук­вально на последней секунде. Механики бросились к болидам и начали вновь оборачивать резину прогревочными чехлами. А в «Макларене» закладывали блоки сухого льда в воздухозаборники машин Хаккинена и Култхарда, чтобы охладить жидкость в ра­диаторах. «Феррари» поступит так же, но... лишь пять минут спустя. За это время пилоты вновь пошли на прогревочный круг, и Хаккинен удивился, как быстро помчался задающий ритм пелетону Михаэль. На самом деле двукратный чемпион мира пы­тался охладить мотор, чтобы на боевой скорости воздухозаборни­ки как можно больше продувало ветром. Вместо положенных 120 – 160 градусов цифровое табло его чудо-руля информиро­вало немца о критичных 180–200, раскаляющих 10-цилиндро-вый агрегат «Феррари». К тому же, встав на стартовую решетку, немец, увы, заплатил страшную цену за блестяще завоеванную накануне поул-позишн. Пока остальные конкуренты занимали свои места в последних рядах, болид претендента на титул целую вечность, казалось, ждал на своем первом месте. А мотор про­должал неумолимо греться на холостых оборотах. И неотврати­мое случилось. Потянув на себя левый рычажок за рулем, чтобы включить сцепление, и нажав справа кнопку, переводящую ко­робку на первую передачу, Михаэль понял, что в эту секунду двига­тель заглох.

Подобное же чувство бессилия и унижения судьба уготовила своему «вечному баловню» (каким почему-то многие считают Михаэля) уже в следующем Гран-при, открывавшем 50-й юби­лейный чемпионат Формулы-1. Тогда в марте на трассе в мельбурнском Альберт-парке Михаэль вновь не смог стартовать с первой попытки. Недоброжелатели громко заговорили о «закате звезды». Неудача была тем более обидной, что гонку за Гран-при Австралии-99 выиграли не «маклареновцы», а «теневой пилот» Шумахера Эдди Эрвайн. Судьба всегда словно издевалась на Зе­леном континенте над Михаэлем, но подобной «свиньи» прежде не подкладывала.

Детство, отрочество, юность

Начало на первый взгляд было стандартным: карт с двигате­лем от газонокосилки, мчащийся по городской улице, и вста­ющие на его пути фонарные столбы. Карьера Михаэля Шумахе­ра в автоспорте началась в 4 года, ему купили карт на педальной тяге. Но после того, как родители поставили на этот аппарат двигатель и Михаэль попал в аварию на улице, было решено, что ездить по специальной трассе для ребенка безопаснее.

Михаэль родился 3 января 1969 года в семье Рольфа и Элиза­бет Шумахер в местечке Хюрт-Хермюльхайм неподалеку от Кельна. Позже его семья переехала в Керпен, городок с населе­нием около 50 000 человек, немного подальше от соблазнов и шума большого города. Папа Рольф строил дома, но, несмотря на это, по утверждению сына, «он не был богатым человеком. Я попал в автоспорт самым дешевым способом – через кар­тинг». В Керпене имелся картодром, и через какое-то время ро­дители Шумахера стали его управляющими.

Михаэль утверждает, что в нежном возрасте он просто ничего не слышал о гонках Гран-при; для него символом автоспорта был картинг. «Я не собирался стать звездой спорта, как, скажем, Борис Беккер или Штеффи Граф, просто занимался в свое удовольствие. Моим кумиром был однофамилец Тони Шумахер – вратарь, который выступал за «Кельн» и национальную сборную. Я тогда мечтал быть похожим на него и довольно серьезно зани­мался футболом, особенно в возрасте 12 – 15 лет, когда подра­жал ему во всем и потому играл в воротах.

В 1980 году Шумахеры поехали всей семьей в Нивель в Бель­гии, чтобы посмотреть чемпионат мира по картингу. Кстати, там некто Айртон Сенна финишировал вторым...

«Когда мне было 10 или 12, я не мог выступать в гонках, так как был еще слишком юным. По выходным, когда все собира­лись на картодроме и шел дождь, никто не хотел выезжать на трассу. Я тут же начинал просить: «Ну же, разрешите мне, мож­но я проеду!» Мне ужасно нравились такие ситуации: я делал развороты на 360 градусов и моделировал разные ситуации, играя с картом. Это лучший способ научиться чувствовать оттен­ки реакции карта или машины. Соревноваться под дождем тяже­ло и противно, это правда, но, чтобы не попасть в неприятности, надо быть постоянно настороже и точно контролировать ситуа­цию».

«Мое детство было абсолютно таким же, как и у других сверст­ников. Играл в футбол, лазил по деревьям, совершал разные шалости. Совершенно обычный ребенок. Но однажды, в возрасте 11 лет, мне пришлось выбрать между соревнованием по дзюдо и гонкой на картах. Я выбрал дзюдо, занял третье место и раз и навсегда понял, что совершил ошибку, сделав неправильный выбор. После этого именно гонки стали моим увлечением. Я тог­да не мечтал о Гран-при и 15 лет жизни (с 1973 г. по 1988 г.) по­святил картингу. Я провел массу гонок, побывав во множестве различных ситуаций, и многому научился, например, не бояться вести машину колесо в колесо с соперником».

Автоспортом всерьез увлекается небольшое количество людей, по сравнению, например, с футболом. Поэтому люди, с которы­ми вы соревновались еще ребенком, могут надолго оказаться ва­шими соперниками. Нынешний пилот Формулы-1 Хайнц-Харальд Френтцен, впервые повстречался с Михаэлем в Керпене, когда ему было 15 лет. «В 1981 году я участвовал в Чемпионате Герма­нии по картингу среди юниоров, – рассказывает Френтцен, – а на следующий год мы уже сражались друг с другом. Правда, он участвовал только в одной гонке. В следующий раз мы встрети­лись уже в Формуле-3».

Еще один из соперников тех лет, Отто Рензинг, начал заниматься картингом в 1977 г. Рензинг вспоминает: «Я знал про Ми­хаэля и про трассу в Керпене, которой управляли его родители. Я жил в 25 километрах, но начинал на другом картодроме и выиграл несколько клубных кубков. Когда новая трасса была от­крыта в Керпене (в 1978 или 1979 г.), я перешел туда. Именно тогда я и познакомился с Михаэлем. Каким он был? «Маленьким гигантом», сыном своего отца, хозяина трека».

Карьера в картинге выходит на совершенно иной уровень, когда молодой спортсмен отваживается принять участие в меж­дународных соревнованиях. Михаэль довольно прилично высту­пал в них. Третий из соперников, шотландец Алан Мак-Ниш, приехал в Керпен в 1983 году на чемпионат среди юниоров как зритель. Тогда он впервые наблюдал за Михаэлем в гонке. «Ми­хаэль выступал и в следующем году, но я болел и не мог принять участие в соревнованиях. (Шумахер выиграл титул чемпиона Германии среди юниоров, свой первый чемпионский титул.) А первый раз мы соревновались друг с другом в Ле-Мане в 1985 году», – вспоминает Мак-Ниш.

Эти чемпионаты проходят по сложным правилам, которые в двух словах можно описать как два дня непрерывных гонок. Каким был Шумахер тогда? «Он сильно отличался от того, какой он теперь, – говорит Мак-Ниш. – Нам было по 15 – 16 лет, мы были очень молоды. Он управлял картом, основываясь на при­родном таланте, и сегодня он все еще им обладает. Но теперь он гораздо чаще использует свою голову и по-прежнему силен тех­нически. Сегодня он управляет машиной как совершенно зрелый человек. А в картинге он еще не успел развить это качество. Но он был очень быстр, и с ним было тяжело бороться».

Эльмар Хоффманн, немецкий судья, вспоминает, что «Шума­хер не был блестящим картингистом, в сравнении со многими. Он был очень хорош, но все же не настолько, чтобы кто-нибудь ска­зал: «Он станет пилотом Формулы-1!» Хотя есть масса приме­ров – гонщики, которые не очень хорошо выступали в картин­ге, смогли прекрасно проявить себя в автомобильных гонках.

Он много тренировался и был забавным мальчиком. Он часто подшучивал над друзьями, но никогда не был замечен в сознательном нарушении правил. Михаэль не тот человек, который умел хитрить и обманывать. Он был очень правильный – справедливый и правильный. И всегда вежливый».

В 1987 г. Шумахер финишировал вторым в первенстве Север­ной зоны Чемпионата Европы, на сей раз на трассе «Генк», рас­положенной в маленьком тихом городке Хоренсбергдам. Журнал «Картинг» сообщал, что в третьем заезде Шумахер «продемон­стрировал всем, что он собирается сделать в этот уик-энд, быстро растворившись вдали». В конце концов Рене Боллингтофт пере­хватил инициативу у Конни Эрикссона, Шумахера и Роберта Фалькенбурга. На третьем круге Михаэль обошел Эрикссона по внутреннему радиусу и начал догонять Боллингтофта, чье преимущество медленно, но неумолимо таяло. На десятом круге Шу­махер предпринял смелый маневр на последней прямой и стал лидером. На следующем круге Боллингтофт попробовал то же самое, но это не привело ни к чему, так как Шумахер наглухо «захлопнул калитку» перед его носом. Тем временем их стала наго­нять вторая группа гонщиков, и, когда Боллингтофт попробовал обойти Шумахера в первом повороте, лидер второй группы Мар­тин Коен воспользовался их невнимательностью и обошел их обоих по внутреннему радиусу, сразу слегка оторвавшись. Шу­махер не мог стерпеть такого обращения. Он сбросил преследо­вателя Боллингтофта и начал атаковать Коена. Но как Михаэль ни пытался, он не смог обогнать соперника. Коен выиграл гонку после 24 изнуряющих кругов».

Финал чемпионата Европы, объединивший Северную и Южную зоны, проходил в Гетенбурге. В нем приняли участие более ста человек. После предварительных заездов Шумахер лидировал и накануне финала получил важное преимущество. В финале Ми­хаэль выиграл старт с поул-позишн. Его преследовали Фредерико Геммо и Боллингтофт. На третьем круге Орсини и Дзанарди перехватили лидерство и начали между собой острейшую борьбу, которая позже войдет в историю картинга. Несколько раз они обгоняли друг друга и несколько раз проходили повороты бок о бок. В начале двадцать второго круга из двадцати четырех Дза­нарди лидировал.

Орсини был быстрее на длинных прямых, поэтому Дзанарди пытался сдержать его позади, уходя вправо, но это не остановило Орсини. Он атаковал там, где не было достаточно места для них обоих, и в результате оба итальянца вылетели с трассы. Дзанар­ди отчаянно хотел закончить гонку и толкал свой карт, чтобы за­вести его. Тогда на трассу выбежал отец Орсини и начал колош­матить его по спине. После схода обоих итальянцев победа и титул чемпиона Европы достались Михаэлю Шумахеру, который сконцентрировался на том, чтобы не пропустить Боллингтофта и Геммо.

Алессандро Дзанарди хорошо помнит эту гонку: «Мы провели все состязание, Орсини и я, обгоняя друг друга. На последнем круге он сделал маленькую ошибку в повороте перед прямой. Он знал, что это был его последний шанс, чтобы перехватить иници­ативу. Я увидел его приблизительно в 25 – 30 метрах позади себя. Я подумал: «Все, конец, я победил» – потому что знал, что он не сможет настигнуть меня на прямой. Тогда он предпринял отчаянный маневр. Он не тормозил вообще! Он врезался прямо в мой карт, и мы вылетели. Я пробовал завести карт, потому что у меня было преимущество в 27 секунд перед Шумахером, и, если бы я смог продолжить гонку, я бы выиграл. Но отец Орсини под­бежал и начал пинать меня, это правда». Журнал «Картинг» со­общил, что после гонки спокойный Шумахер прокомментировал: «Круг за кругом я ждал, пока два дерущихся итальянца совершат какую-нибудь глупость, и они ее сделали!»

Картинг справедливо считается кузницей талантов для авто­мобильных гонок. К тому времени Шумахер начал вызывать ин­терес у различных менеджеров. В течение сезона дилер «Ламборджини» в Германии Густав Хёккер наблюдал за Михаэлем и решил, что «это хороший парень, он отлично управляет картом». Хёккер не забудет про Шумахера при выборе водителя для Формулы «Кёниг», которая является очень популярным соревнованием и идеальна для знакомства молодежи с гонками одноместных машин.

Петер Зибер – механик Френтцена в картинге, теперь в со­ставе команды «EUFRA» участвовавший в гонках Формулы-Форд-1600, также приметил Шумахера. Зибер вспоминает эпизод, как он тогда сказал Михаэлю: «Возможно, вы были бы не против по­пробовать себя в одноместной машине?», и Михаэль ответил: «Да, я хотел бы!» Шумахер уже контактировал с парой команд, но это ни к чему не привело, потому что, предполагает Зибер, «у него не было достаточно денег». Однажды холодным днем в конце 1987 г. Михаэль приехал в Хоккенхайм, чтобы в первый раз сесть за руль нашего автомобиля Формулы-Форд-1600. Я сказал одному из владельцев команды: «Сначала проедете вы, а затем Михаэль, и, если его результат будет лучше вашего, мы должны сделать для него что-нибудь». Результат Михаэля был лучше. Он рассказал мне, что чувствовал, ведя машину, и я подумал: «О-о, он многое чувствует в автомобиле, он не только просто ведет его». Шумахер же вспоминает: «После того как я выиграл чемпионаты Герма­нии и Европы, я получил предложение стать платным гонщиком, что является редкостью в картинге. Тогда же я вдруг получил предложение от команды Формулы Форд (FF1600). С этого все и началось. Мне говорили, что картингисты иногда плохо при­спосабливаются к FF1600, но я немедленно взвинтил темп, де­лая по 25 кругов, и единственный, с кем я мог сравниться, был владелец «EUFRA», который был довольно опытен и прежде со­перничал с самим Кеке Росбергом. После того как я проехал бы­стрый круг, он сказал, что сегодня, видимо, очень хороший день для гонок, сел в автомобиль и проехал на 2,5 секунды медленнее меня. Мы начали переговоры и пришли к соглашению». В 1987 году Шумахеры издали плакат с целью рекламы Михаэля. На фото он сидит в карте без шлема, без улыбки на лице. На карте номер «1», а заголовок гласит: «Европейский чемпион». Также был напечатан список его побед в картинге и приглашение любым за­интересовавшимся лицам связаться с Рольфом Шумахером в Керпене. Потенциальным спонсорам – прежде всего.

Карьера становилась серьезной.

Хёккер построил автомобиль для Формулы «Кёниг». «Пробле­ма, с которой мне пришлось столкнуться, состояла в том, что у меня не было достаточно времени – буквально две недели до первой гонки. Я не могу с уверенностью сказать, как я натолкнулся на Михаэля, а теперь, когда он добился таких успехов, все хотят это знать! Другая проблема состояла в том, что я не мог пригласить слишком высокого гонщика. Любой, кто был ростом выше 1,80, не поместился бы в мой автомобиль. Михаэль обладал как раз необходимыми данными (1,74 м). Решение было принято в своей основе не потому, что не хватало времени, но и это сыграло свою роль. Я хотел победы. Я видел его в картинге, я видел то, что называется потенциалом. Я позвонил ему – он был счастлив – и немедленно согласился».

В 88-м Шумахеру предстоял тяжелый сезон: гонки в Форму­ле «Кёниг», участие в германской и европейской сериях FF1600. Ему также приходилось встречаться с огромным количеством новых людей, потому что в автомобильных гонках занято намно­го больше участников и обслуживающего персонала, чем в кар­тинге.

Вернер Ахингер, который теперь управляет Формулой «Кёниг», помнит, как был потрясен. «Я никогда не встречал Михаэля прежде. Вы видите сотни картингистов, но никогда не можете сказать наверняка, насколько хороши они могли бы быть в одноместных машинах. В первой гонке он действительно выглядел хо­рошо. Он начинал в хорошей команде, много раз проводил тесты, так что был основательно подготовлен. Шумахер победил в своей первой гонке Формулы «Кёниг» в Хоккенхайме, при этом выгля­дел совершенно естественно. Он очень легко управлял машиной, очень, очень легко. Михаэль всегда выглядел естественно. Я думаю, что способность чувствовать машину – это то, с чем вы рожде­ны, но Михаэлю повезло в том, что он еще и может очень, очень быстро учиться. Он, подобно губке, все впитывает».

Но в Хоккенхайме все было далеко не так гладко на пути к победе. Хёккер вспоминает, что «рычаг коробки передач Михаэ­ля сломался в течение первых кругов – а гонка состоит из более чем 20 – и он мог переключать передачи только тем обломком, что оставался от рычага. При этом он повредил ладонь». Гонщик Р.Кестер закончил гонку первым, Шумахер вторым, проиграв 3,2 секунды, но Кестер был дисквалифицирован из-за техничес­кого нарушения, как и Швиталла, финишировавший третьим.

Ахингер говорит: «Было десять этапов, и Михаэль выиграл почти все, кроме Зольдера, где у него были небольшие техничес­кие проблемы, и он финишировал вторым.

Выиграть девять из десяти этапов представлялось совершенно невозможным, и начиная с 1988 г. никто больше не был спосо­бен повторить это, никто. И вы должны были видеть, как счастлив он был, совершенно счастлив. Он совсем не изменился, он – тот же самый парень и теперь, каким он был тогда, спокойный – вы могли бы говорить с ним о чем угодно, и если спросили его о чем-то, то получите действительно интеллигентный ответ. В этом от­ношении ничего не изменилось и теперь, хотя, конечно, сейчас все на более высоком уровне. Он никогда не был парнем, кото­рый говорил: «Я лучший, я – будущий чемпион Формулы-1». Никогда. И я заметил, что он всегда стремился вперед. У него был шанс провести несколько гонок в Формуле-Форд-1600 в се­редине сезона, и он воспользовался им. Там он тоже добился ус­пеха».

Зибер отмечает Юргена Дильке, бывшего водителя-наставни­ка из Керпена, который был «хорошим парнем, ставшим Михаэлю почти вторым отцом. Это Дильке внушал Шумахеру: «Ты должен изучить английский язык», и именно Дильке преподавал ему сек­реты водительского мастерства. Бесплатно. У Михаэля тогда не было свободных денег.

«Он ездил на старой «Ауди» – это был его первый личный автомобиль. Он спал в грузовике. Настоящий мужчина. У нас было три гонщика. Михаэль подружился с одним из них, и во время тестов они вместе отрабатывали «слип-стрим», чтобы уз­нать, что это такое. У машин Формулы-Форд нет ни антикры­льев, ни специальных шин (один тип для всех), но при этом можно научиться регулировать автомобиль, понимать его, нахо­дить его правильный баланс. Если у вашего автомобиля нет нор­мального сцепления с дорогой, вас очень легко может занести или вы пробуксуете... Нужно понимать эти проблемы. Михаэль это умел. Я сказал ему: «Как только ты окажешься лидером, ты сможешь сохранить преимущество». Он сделал это в четвертой, думаю, гонке, и с того момента оставался лидером. Мы провели десять этапов в первенстве Германии и четыре этапа в европейском, где вели борьбу с Микой Сало, и Михаэль финишировал вторым».

В том первенстве – европейской серии EFDA Формула-Форд-1600 – блистал финн Сало, победивший на четырех из пяти эта­пов. Одна из немецких гонок FF1600 была в Зальцбурге. «На тренировке три наши машины были впереди, но Михаэль не был особенно быстр, – вспоминает Зибер. – Это была дождевая гон­ка – трасса была очень, очень мокрая, – и я сказал ему: «Смот­ри, если позволишь – я могу поэкспериментировать над автомоби­лем, и, если это сработает, мы победим, если нет, то проиграем». Михаэль сказал: «Хорошо, Петер, сделайте это, и если я проиг­раю, то пойду и выпью пива!» Он был мне как брат. Если, напри­мер, машина ломалась, он говорил: «Забудьте об этом, в следую­щий раз получится удачнее». В Зальцбурге Михаэль сказал мне: «Все поедут по внешнему радиусу, а я поеду по внутреннему, там больше места». Он ушел шестым или седьмым, но действительно был быстрее – на две или три секунды быстрее, чем кто-либо другой. Он сказал: «Я посмотрел в зеркала, но не смог никого увидеть позади, поэтому подумал: теперь я поеду с холодной го­ловой» – имея в виду, что не сделает какую-нибудь нелепость. Он выиграл 20 секунд».

Йозеф Кауфманн, доброжелательный и опытный бывший пилот Формулы-3, а теперь менеджер команды, неотрывно наблю­дал за происходящим. «Мы провели гонку Формулы-3, а затем стартовала Формула-Форд-1600. Было очень сыро. Я видел, что один из гонщиков ехал просто фантастически, но я не знал его. Я достал программку и посмотрел: его звали Шумахер. Я поду­мал тогда, что он очень, очень хороший гонщик. Я не уверен, по­бедил он или приехал вторым, но помню, что он не особенно хо­рошо стартовал. Он начал гонку шестым или седьмым и пробился вперед. В нашей Формуле-3 немногие способны сделать такое. Он ведь провел всего несколько гонок».

Зибер помнит, что впоследствии Кауфманн «подошел и ска­зал: «Вы можете привести его в мою команду. Вы тоже можете прийти!» Много людей обсуждали тогда итоги этой гонки, вклю­чая Вилли Вебера, управляющего командой Формулы-3.

Той осенью Шумахер выступал на фестивале Формулы-Форд-1600 на трассе Брэндс-Хэтч в Англии, месте ежегодного сбора мо­лодых гонщиков со всего мира. Перед началом фестиваля жур­нал Autosport предоставил профайлы на 24 водителя, включая Шумахера. Он был высоко рекомендован Йоханом Массом, кото­рый хотел увидеть его в команде «Опель-Лотус», но также имел притязания на Формулу 3. Шумахер попал в аварию во время седьмого заезда. Инцидент произошел (позади лидеров), когда Эндрю Гай-Джонсон и Шумахер столкнулись в повороте имени Грэхэма Хилла. Местный гонщик, описав широкую дугу, про­ехал по траве, в то время как немец остановился с оторванным колесом.

Это было 30 октября, в тот самый день, когда Айртон Сенна в составе Marlboro McLaren Honda выиграл свой первый титул чемпиона мира в Формуле-1 на Гран-при Японии в Сузуке. При­дет время, когда Шумахер и Сенна будут соревноваться друг с другом.

Также той осенью Вебер – прежде гонщик, а теперь управ­ляющий команды WTS в Формуле-3 – предложил Шумахеру принять участие в тестовых заездах на «Нюрбургринге». Кауфманн приехал туда со своим пилотом Франком Биелой. «Он выступал за нашу команду в германском чемпионате Формулы-3. Биела финишировал в чемпионате третьим, хотя фактически имел шанс на победу. На «Нюрбургринге» Биела выехал на трас­су и в течение пяти или шести кругов «Рейнард» команды WTS следовал за ним, управляемый, как я думал, их постоянным пи­лотом Франком Ангстлером. Да, я думал, что это был Ангстлер на машине с двигателем «Альфа», хотя это казалось странным, потому что он не был так быстр в Формуле-3, всегда на полторы-две секунды медленнее, чем Биела. Я не знал, что в «Рейнарде» сидел Шумахер.

Биела остановился и спросил меня: «Какое у меня время?» Мы показали ему результат на круге, и он сказал: «Это невоз­можно, потому что Шумахер постоянно был прямо позади меня. Как?» Я сказал: «И все же время точное. А так как он был прямо позади тебя, он, должно быть, показал то же самое время». И это был первый раз, когда Шумахер сидел в машине Формулы-3! Вы знаете, я не мог поверить в то, что видел. У него не было никако­го опыта, но он мог держаться наравне с Биелой».

Шумахер вспоминает: «После 20 кругов я был быстрее, чем Ангстлер. Я был быстрее на 2 секунды, и они заставили меня под­писать контракт немедленно». Вебер станет многолетним менед­жером Шумахера. Они начнут выступать в немецкой Формуле-3 в 1989 г. Формула-3 стала главным шагом вперед, так как там была великолепная конкуренция между гонщиками вроде Френтцена, Карла Вендлингера и Мишеля Бартельса. Френтцен вспоминает пятый этап в Цельтвеге: «ONS (Oberste National Sportkommission) поддержала Михаэля и меня, пообещав, что тот из нас, кто выиграет эту гонку, получит возможность испы­тать болид Формулы-1. Мы оба прекрасно знали об этом, так что завязалась тяжелое сражение. Он был быстрее меня, и мне было необходимо отыграть примерно десятую долю секунды в Бош-Курве (ложкообразный правый поворот на последнем участке круга). Эта одна десятая позволила мне приблизиться к нему на выходе. Я выбрал короткий внутренний радиус – там только две траектории, внутренняя и внешняя, потому что середина очень скользкая. Михаэль вошел в поворот с внешнего радиуса, при­ближаясь ко мне, мы столкнулись, и я вылетел с трассы, но все-таки сумел закончить гонку вторым. Тогда мы впервые попали в обоюдную аварию. Иногда он был быстрее, чем я, иногда нет, но у нас тогда складывались нормальные отношения, несмотря на острую борьбу, но всегда честную».

После 11-го этапа на «Нюрбургринге» журнал Autosport сооб­щил, что «Шумахер сохранил надежды на победу в чемпионате». Главные герои первенства Вендлингер, Френтцен и Бартельс по­пали в аварию в первом повороте, когда Бартельс подтолкнул Френтцена сзади и отправил его в разворот. После первого круга Шумахер оказался на безопасном расстоянии. Чемпионат закон­чился с результатами: Вендлингер – 164 очка, Френтцен и Шу­махер – по 163. Тяжелый сезон. Бартельс вспоминает, что чет­верка лидеров не очень много общалась друг с другом, потому что соперничество было очень жестким. «Я выиграл большинство гонок (три, как и Френтцен; Вендлингер и Шумахер – по две), но у меня было больше всех аварий. Мы были молоды и немного сумасшедшие. Всегда соревновались на грани возможного».

В ноябре Шумахер поехал в Макао, на гонку престижа, со­стоящую из двух заездов. Он выиграл первый и лидировал во втором, пока британец Джулиан Бейли не опередил его. «Да, я выиграл у него в Макао, – говорит Бейли, – и он действитель­но был хорош, но я помню две вещи. Мы заканчивали квалифи­кацию, а затем он шел и играл в теннис в течение четырех-пяти часов или до позднего вечера для поддержания формы. Он был самым физически натренированным тогда, и он самый натрени­рованный теперь в Формуле-1. Как гонщик он всегда был на пре­деле риска, и можно было подумать, что его машина живая, по­скольку ее задняя часть всегда была в работе. Это – признак высшей степени мастерства. Сенна мог делать то же самое, его автомобиль, казалось, танцевал, находясь на трассе. Вы можете видеть, как Алези сегодня делает это. Другие, кажется, ведут свои машины как по рельсам. А это не одно и то же».

Шел 1989 год. Карьера Шумахера развивалась шаг за шагом по вполне стандартному пути. В 1990 г. все изменилось. Глава спортивного отдела «Мерседеса» Йохан Неерпаш соблазнил мо­лодых гонщиков Чемпионатом мира по автоспорту, известному как «Группа С», и уговорил Френтцена, Вендлингера и Шумахе­ра наняться в партнеры к более опытному Йохену Массу, годя­щемуся по возрасту им в отцы. Неерпаш оставил без изменений другую пару, Жана-Луи Шлессера и Мауро Балди. Шумахер объяснял тогда свою логику: «Нормальный путь – Формула-3, Формула-3000, Формула-1, но получить хорошую машину не так легко, так же, как и попасть в хорошую команду в Формуле-3000. Для меня этот путь надежнее. Нормально, что только два лучших гонщика в Формуле-3000 получают контракты с Формулой-1, но я могу выигрывать гонки за «Мерседес» и получать за это деньги (что немаловажно). Потом, возможно, «Мерседес» решит прий­ти в Формулу-1».

Это также означало второй сезон в германской Формуле-3, но перемежающийся с гонками спортпрототипов. Масс подчеркнул: «Я знал Михаэля еще до Группы С, потому что одно время я вла­дел командой «Опель-Лотус» и пригласил нескольких гонщиков, и он был в их числе. Он отказался, сказав: «Нет, я еще не готов». Тогда он выступал в Формуле-Форд. «Опель-Лотус» был бы чем-то новым для него, но он не согласился, потому что не думал, что был способен хорошо делать это. Одна из его сильных сторон: он не соглашался водить что-то, в чем он не чувствовал себя удобно. Он никогда не принимал то, что было слишком быстрым для него. «Я еще не привык к гоночным автомобилям, так что не хочу этим заниматься», – сказал он мне. На меня это произвело большое впечатление. Я подумал, что это очень зрелое отноше­ние. Поэтому мы взяли Френтцена и Марко Вернера, другого не­мецкого парня, который имел большой опыт в Формуле-3 и также был очень хорош. Так или иначе, тогда я впервые повстре­чал Михаэля».

«Теперь, в Группе С, мне дали очень мало времени, чтобы от­ветить, хочу ли я быть партнером трех молодых ребят, но мне потребовалось меньше часа, чтобы решить, да или нет, – про­должал Масс. – Идея принадлежала Неерпашу, и «Мерседес» сыграл большую роль в трудоустройстве молодых гонщиков. От меня требовалось наставничество – Шлессер не захотел утруж­даться, Балди тоже. Я сказал «Ладно, я сделаю это». Я решил, что это будет интересно. Я любил молодежь и так или иначе не имел ничего против, потому что мне не надо было никому и ни­чего доказывать».

«Если вы – молодой гонщик, пришли из Формулы-3 и хотите попасть в Формулу-1, если у вас есть деньги, то это не вопрос. Но это не означает, что если вы бедны, то путь в автогонки для вас закрыт. Туда можно попасть и другим способом, хотя, как утверждает Масс, «никто не возьмет вас в Формулу-1 только потому, что вы очень быстры. Кое-что еще должно стать очевидным: то, что Вы лучший. Одно время все надсмехались над автогонщика­ми, но внезапно люди поняли, что автогонки – это серьезно, од­нажды люди в это поверили».

Таким шансом и воспользовался Михаэль. Это было обдуманное решение. Тестовый контракт с «Мерседесом» имел некото­рую ценность, особенно на перспективу.

«Молодые пилоты присоединялась ко мне, насколько это соот­ветствовало их гоночному расписанию, – говорил Шлессер. – Поначалу все трое были приблизительно равны, хотя им потре­бовалось различное количество кругов, чтобы добиться этого.

Легче всего давалось Френтцену, но Шумахер был наиболее думающий.

Френтцен обладал недюжинным талантом, вероятно, боль­шим, чем другие, но его работоспособность, возможно, не была большей, чем его способность анализировать. Я подчеркиваю – «возможно».

Он делал немного ошибок в германской Формуле-3, и Шума­хер также сделал немного. Но я хочу отметить, что один парень – Шумахер, – возможно, более сосредоточен, чем другой, воз­можно, он чувствует, что должен работать больше других. Это Шумахер как он есть. Возможно, это его подсознательная реак­ция на оценку собственных возможностей.

Шумахер был очень хорошим учеником. Он был способен принимать решения – неважно, правильные или неправильные, что является другой его сильной стороной. Обычно решения были правильные, реже ошибочные. Если решение было непра­вильным, то он был способен признать это. Он учился на ошиб­ках и исправлял их. И он не повторял их.

Я помогал ребятам, но не говорил: «Не делай этого снова». Их собственных способностей было вполне достаточно для того, чтобы самостоятельно решать проблемы и находить ответы. Но я всегда им помогал. Я был очень открыт с ними, потому что не было необходимости что-либо скрывать. Я никогда не пытался получить какую-то выгоду, используя больший багаж знаний. Я никогда не вел их преднамеренно неправильным путем. При­знаться честно, было даже очень интересно наблюдать, как эти дети развивались».

Шумахер испытал «Мерседес» и заявил, что «действительно, у него оказалось намного больше лошадиных сил, чем у тех машин, к которым я привык, но после первых шести кругов все встало на свои места, а после 40 кругов на первых тестах я был лишь на 0,2 секунды медленнее, чем Масс».

Френтцен тоже был быстр. Команда была довольна.

Дэйв Прайс, гоночный инженер, вспоминает тесты на трассе «Поль Рикар»: «Было безумно холодно. Приехали молодые гон­щики. Я был настроен несколько скептически в отношении Шу­махера. Он собирался впервые сесть в 700-сильную машину, ко­торая весила в три раза больше, чем автомобиль Формулы 3 и обладала в три раза большей мощностью. Машина в его руках выглядела нервной, заезжала на все бордюры, ерзала, дергаясь, но, наверное, все так и должно было быть, ведь ему – как и ос­тальным – нужно было узнать, как это делается. Я решил, что в нем все-таки что-то есть».

Френтцен говорит: «Мы тотчас оказались под психологичес­ким прессом, так как втроем делили одну машину, и каждый должен был показать себя лучше, чем остальные. Поэтому ника­ких оправданий. Будто держишь в руке колоду карт, но все могут их видеть.

Мы могли изучать результаты друг друга, основываясь на дан­ных телеметрии.

Мы знали, почему Михаэль был быстрее в один день, я в дру­гой, а Карл в третий. Это создавало между нами некоторые труд­ности. У нас с Михаэлем отношения были лучше, чем у любого из нас с Карлом, который всегда был «себе на уме». Он был немногословен, никому не доверял, он все хранил в себе».

Вендлингер и Френтцен не участвовали в германской Форму­ле-3, но Отто Рензинг пришел туда: «В течение сезона я сосредо­точился только на Михаэле, потому что он был единственным, кого надо было победить; думаю, перед собой он ставил такую же цель относительно меня. Иногда это казалось забавным, по­тому что мы были в хороших отношениях и вместе тренирова­лись. На трассе мы были соперниками, но вне ее мы делали многое вместе и весело проводили время. Он был гонщиком очень высокого уровня. Он упорно трудился и все время думал о гон­ках. Таких, как он, очень мало. Михаэль учитывал все, что могло помочь ему победить». Шумахер должен был дебютировать в Силверстоуне в качестве партнера Масса. В субботу во время свободной сессии, когда Шумахер проезжал по прямой «старт-финиш», в момент переключения на пятую передачу сломался рычаг коробки передач. Он припарковался на обочине, механики выбежали к нему и провели быстрый ремонт. Шумахер включил третью передачу и поехал в боксы. Судьи исключили автомобиль из гонки за работы, проведенные «вне боксов», и дисквалифици­ровали самого Шумахера за то, что он доехал до боксов, не при­стегнув ремни. «Они утверждают, что я не пристегнул ремни без­опасности, – говорил Шумахер, – но я сажусь в машину (после ремонта на трассе), завожу ее, закрываю дверь и затем застегиваю ремни. Потом я заезжаю в боксы, прежде, чем глушу двигатель, расстегиваю ремни, а затем открываю дверь, и только в этот момент видно, что ремни расстегнуты!»

В Дижоне Шумахер и Масс после квалификации оказались во втором ряду. «Я хорошо помню, – говорит Масс, – этот первый год в Дижоне. Трасса была довольно сложной, а «Мерседес С9» не особенно удобным в управлении. Михаэль был чуть медленнее, чем я, возможно, я был в лучшей форме или физически сильнее и мог больше использовать силу рук, но я видел, как он прибав­лял». В день гонки было очень жарко, и сцепление с покрытием трассы было неважным. Шумахеру удавалось держать хороший гоночный темп, не расходуя слишком много топлива, так что после лидирования на протяжении трех кругов он заехал в боксы и передал Массу машину с оставшимся топливом, и Масс смог включить турбонаддув до конца гонки. Шлессер и Балди победи­ли, Масс и Шумахер финишировали менее чем в четырех секун­дах позади них после 127 кругов.

Вспоминая то время, Шумахер говорит: «Тогда мне было только 20. Я попал в команду молодых гонщиков «Мерседеса». Тогда я решил: возможно, это то занятие, что обеспечит мою жизнь».

Михаэль хотел выиграть у Рензинга чемпионат Формулы 3 уже на «Нюрбургринге». Он выиграл поул-позишн (1:36,63 про­тив 1:37,70 у Рензинга) и под дождем повел в гонке, но в первом повороте его и Рензинга машины соприкоснулись. «Это вытолк­нуло Михаэля на середину трассы, – говорит Рензинг, – но в повороте после столкновения меня занесло, потому что мое пе­реднее антикрыло было погнуто. Я вынужден был пропустить всех вперед. И на самом деле «стартовал» с последнего места. Я знал, что, если финиширую впереди Михаэля, вопрос о чемпионе оста­нется открытым, в противном случае он победит».

Впереди разгорелась борьба между едущим четвертым Шума­хером, Вольфгангом Кауфманном, идущим на третьем месте, и Фрэнком Крамером, настигшим Шумахера и обошедшим его на 14-м круге из 23. В правом повороте перед финишной прямой на предпоследнем круге Шумахер и Кауфманн сцепились, но смогли продолжить гонку и не потеряли ни одного места. Однако Рензинг уже добрался до пятой позиции и, воспользовавшись «раз­боркой» впереди, обошел Шумахера, который немедленно контратаковал. Его занесло, и он финишировал пятым. Победил Петер Заковски, следом за ним финишировали Крамер, Кауфманн и Рензинг.

Впоследствии Рензинг был дисквалифицирован за опасный маневр и обгон под желтыми флагами. Шумахер выиграл чемпи­онат.

Сезон германской Формулы 3 закончился в Хоккенхайме. Среди участников был Мика Хаккинен из команды Marlboro West Surrey Racing (WSR) на машине Ralt RT34 Mugen. Финн победил. Дик Беннетс, управляющий командой WSR, сказал: «Это была легкая прогулка. В Имоле мы победили 42 итальянцев в их Формуле-3, и Грэм Богл из «Marlboro Швейцария» в шутку сказал: «Я хочу увидеть тебя в Хоккенхайме и хочу, чтобы ты пересек финишную черту прежде, чем кто-либо другой появится на финишной прямой».

В Хоккенхайме WSR «перенес ужасные проблемы. В первой 30-минутной тренировке мы выбрали неправильные передаточ­ные числа, потому что никогда не были в Хоккенхайме прежде. В первой квалификации мы поднялись до шестой позиции, все еще с небольшой осечкой – все еще с неправильными числами. Ночью мы предприняли еще один шаг. Мы попробовали множе­ство вариантов и получили нужные скорости. Из запасного авто­мобиля мы взяли всю электрическую проводку и поместили её в гоночный. В субботу Мика отправился на трассу на старых шинах и, проехав круг, вернулся в боксы. Он сказал: «Коробка передач отличная, шасси отличное, так что наденьте новый ком­плект шин». Он занял поул-позишн, выиграв секунду.

Все, что мы знали о Шумахере к тому моменту, – только что он на днях победил в германском чемпионате Формулы-3. Мы слышали о нем, но никогда не видели. Шумахер проехал круг за 2:09, так что я сказал Мике: «Ты только побереги шины на разо­греве для быстрого круга». Он проехал быстрый круг – и мы не смогли поверить своим глазам – 2:08! Ошеломляющий круг...»

Хаккинен легко победил.

Кульминацией сезона Формулы-3 стали гонки в Макао и на трассе у горы Фуджи (Япония). Шумахер подготовил свой Reynard-Spiess VW к новой борьбе с Хаккиненом, не говоря уже о Рензинге, который, врезавшись в стену во время квалификации, закончил соревнования. Беннет вспоминает: «Так как мы побе­дили Михаэля в Хоккенхайме, все говорили, что здесь, в Макао, он собирается взять реванш. Гонка состояла из двух заездов. Мика победил в первом. Помню, он пошел на последний круг в четы­рех с половиной секундах впереди Шумахера, а затем сбавил темп и победил с разницей лишь в две с половиной секунды (Хаккинен 35:44,07, Шумахер 35:46,73). Я устроил ему взбуч­ку за это. «Почему ты сбросил скорость, – спросил я его. – Ведь чем больше лидерство в первом заезде, тем больше запас во втором». – «А-а, – сказал Мика, – нет проблем». Типичный Мика».

В начале второго заезда Шумахер перекрыл дорогу Хаккинену и мгновенно пробился в лидеры.

Потом журнал Autosport сообщил, что Хаккинен был «ближе, чем когда-либо, к коробке передач Шумахера, когда они подъ­ехали к правому повороту после боксов. Тогда он сместился вправо, чтобы пройти Шумахера, а Шумахер, в свою очередь, перемес­тился чуть правее, чтобы блокировать соперника, и Хаккинен снес хвост «Рейнарду», а его Ralt влетел в левый барьер, затем пересек полотно и замер.

В оцепенении никто не мог поверить в то, свидетелями чего только что оказались. Хаккинен выпрыгнул из своей машины, швырнул перчатки на землю, всем своим видом говоря о колос­сальном расстройстве. Просто он сглупил.

Беннет говорит: «Шумахер поразил меня своей очень хорошей физической формой, тем, что он очень умный пилот, мысленно со­бранный и просто хороший парень. Мы говорили – я хотел уз­нать его точку зрения по поводу аварии, – и он сказал: «Естест­венно, я не собирался позволить Мике легко себя обойти. С него было достаточно и второго места».

О закончившемся сезоне Шумахер сказал: «Все уроки, кото­рые я получил в картинге, я использовал, когда участвовал в Формуле «Кёниг» и Формуле-Форд-1600. То же самое касается Формулы-3 и школы «Мерседеса». Там я многое узнал о мощности, перегрузках и торможениях. После этого я стал ездить на­много быстрее. Мне не приходилось сталкиваться с этим до того, как я пришел в «Мерседес», и затем, когда я вернулся в Формулу-3, я чувствовал, что могу тормозить в последний момент и все еще держать машину под контролем. К тому моменту я привык к ско­рости, и это было прекрасное чувство. При управлении «Мерсе­десом» вы меняете стиль вождения. Затем это очень помогает в Формуле-3, особенно в приобретении способности чувствовать машину, умении наиболее оптимальным образом использовать шины. Я считаю, что в мощности «Мерседеса» нет ничего не­обычного. Иногда команда думает, что я взбешен, потому что прихожу и говорю, что двигатель не работает должным образом. Они знают, что я возвожу напраслину...

Этому есть только одно объяснение: я хочу больше мощности».