О. Шпенглер. занимается плоским ремеслом экспериментальной психо-

занимается плоским ремеслом экспериментальной психо-

гии. Такое положение постоянно сызнова появляется на оп)

деленной ступени. Было бы безумием со стороны римлянш

одаренного в достаточной мере духовными способностям

чтобы командовать армией в должности консула или прето-

организовать провинцию, строить города и дороги или бь

первым в Риме, вместо всего этого трудиться над высижиь

нием какого-нибудь нюанса послеплатоновской школьной ф

лософии в Афинах или на Родосе. Естественно, никто этим

занимался. Это не соответствовало бы направлению эпохи

могло привлекать только людей третьестепенных, продолжи

ших жить интересами позавчерашнего дня. Очень важн*

вопрос — наступила ли уже для нас эта стадия или еще не

Век чисто экспансивной деятельности, лишенный высш

художественной и метафизической продуктивности — скаж

короче — цек: иррелигиозности, что вполне покрывается г

нятием об укладе жизни мирового города, — есть эпоха уш

]ка. Несомненно. Но не мы выбрали это время. Мы не влас

таг изменить того положения, что родились людьми начина

щейся зимы полной цивилизации, а не на солнечных высот

зрелой культуры времени Фидия или Моцарта. Все сводите*

тому, чтобы уяснить себе это положение, эту судьбу, и г

нять, что, как бы мы ни обманывали себя относительно де

ствительного состояния вещей, мы не можем перешагнуть v

рез него. Кто не сознает этого, не имеет места среди свое

поколения. Он останется глупцом, шарлатаном или педанто

Прежде чем приступить в наши дни к какой-либо проб/

ме, следует спросить себя — ответ на это настоящим избра

ным подскажет инстинкт, — что доступно человеку в наг

время и от чего он должен отказаться? Число метафизич

ских задач, разрешение которых доступно известной эпо

мышления, очень ограниченно. Целый мир уже отделяет вр

мя Ницше, когда еще витало последнее дыхание романтик

от современности, окончательно порвавшей со всякой рома;

тикой.

Систематическая философия получила свое завершение в исходе XVIII столетия. Кант заключил ее крайние возможно­сти в величественные и — для западноевропейского духа — во многих случаях окончательные формы. Вслед за ней следо­вала, подобно тому как это было после Платона и Аристоте­ля, специфически городская, не спекулятивная, а практиче­ская, иррелигиозная, этико-общественная философия. Он' начинается, в параллель Зенону и Эпикуру, с Шопенгауэре который первый поставил в центре своего мышления волю жизни ("творческую жизненную силу"), однако, под впечат