НА ФРОНТЕ

В 1943-м году из Кандалакши я попадал на Карельский фронт. С этого времени до полного окончания войны я воевал разведчиком: сначала в полковой разведке, а затем, с начала 1945-го года, и в дивизионной разведке. Ну функции у обоих этих разведок примерно одинаковые. Единственное, что в дивизионной разведке посложнее было в каком отношении? Круг действий — больше, расстояния - больше, чем, скажем, в полковой разведке. Ведь дивизия занимает больше пространства, чем полк, и поэтому мест для исследования - больше. Свою жизнь на фронте я хорошо помню. Этот период жизни, незабываемый, конечно, забыть очень трудно.

Моя фронтовая жизнь началась буквально на первый день. Этот день стал для меня сказочным, можно сказать прямо. Я до сих пор считаю, что мне очень крупно тогда повезло, так как, если говорить об этом кратко, я оказался победителем в схватке тремя немцами. Их было, значит, трое, я — один. И я победил. Я могу подробнее рассказать об этом случае. В общем, буквально первый день пребывания на переднем крае, новое место, новое пространство, новое расположение... Еще точно неизвестно, где находится противник, на каком он расстоянии и как он там расположился. Поэтому и мы не знаем и не можем знать того, как, в свою очередь, и нам расположиться. Мы выбираем место. Нам, короче говоря, надо изучить эту местность. И нашей группе дают задание — направляют в поиск. Ну а поисковая группа состоит из несколько человек. Строилась она по какому принципу? Три человека — это группа захвата, четыре человека и больше — группа поддержки, а все остальные — это, значит, группа прикрытия. Меня обычно направляли в группу захвата. По сути дела, главная и основная задача этой группы была следующая: сблизиться с противником, выяснить его местоположение, расположение его всех огневых точек и видов оружия, по возможности — взять пленного «языка». Вот такая задача ставилась перед группой захвата, куда обычно меня и направляли.

И вот, в составе такой группы захвата — первый день на фронте, первое задание, первая территориальная незнакомая нам обстановка. Я хорошо и сейчас помню ту территорию, которую мы заняли тогда. Слева протекала от нас река или речка небольшая, справа — лес, впереди — открытое пространство. Редко где — кусты. За этими редкими кустами - снова лес, а дальше - противник. Справа — высотка. Как ее называли мы тогда? Забыл название. Небольшие горы. И вот в этом пространстве между речкой и между сопкой, покрытой лесом с одной стороны, нам следовало выяснить, где находится противник и как он расположен. Ну и, значит, пошли мы все своей поисковой группой. Ползем и потихоньку передвигаемся. Пользуемся малейшей возможностью, чтобы скрыть себя. Но местность-то все равно открытая!!! Кустики один от другого - метрах в пятидесяти. Ну передвигаемся. Яркий солнечный день. Мы - в центре, значит. Группы поддержки идут одна справа, другая — слева от нас. Мы продолжаем двигаться. Остальные идут следом за нами и наблюдают за нашими действиями, чтобы в случае необходимости помочь. Я в группе захвата ползу крайним слева, а остальные, второй и третий разведчик, ползут правее меня.

Ну и я, конечно, стараюсь двигаться по всем правилам, которым нас обучали на Севере как курсантов. Ведь я там, прямо сказать, очень хорошо натренировался этим делом: как передвигаться в открытой местности. Постепенно я стал подползать к границе нахождения противника. Уже начинался лес после вот этого открытого пространства, уже, значит, близко подбирался к этому самому месту. Я переполз какое-то расстояние, потом сделал небольшую перебежку и — упал. Лежу, смотрю, куда можно двигаться и как двигаться — лежать или же ползти еще. Какая местность? На это тоже смотрю. Ведь если бежать, то нужно определиться с тем, куда бежать и как перебегать. И вот, так осторожно и внимательно присматриваясь к тому, что делается вокруг, я услышал разговор. Гляжу: впереди меня, метрах в пятнадцати или чуть больше, стоит реденький куст и там — три человека. Они сгрудились все к одному. У меня создалось такое тогда впечатление, что они карту рассматривают. Видимо, встретилась такая же группа разведчиков, как и мы. Вот они ориентироваться в незнакомой местности как-то попытались. Видимо, в первый раз пошли на задание, пытались определиться: где, мол, они находятся-то? Смотрят карту. Ну и я смотрю и думаю: что же делать? Я лежа пристреливаюсь. И с упора, значит, даю очередь по всем троим. А стрелял я, надо сказать, хорошо. Раздались крики, стоны. Все трое упали. Ну и я лежу еще минуту, думаю: что они дальше будут делать — или пойдут, или встанут? От них раздается очередь. Я прицелился туда, откуда раздалась очередь. После этого все замерло и затихло.

А наш старший группы захвата видит же, что мы обнаружили себя, что предпринимать что-либо бесполезно, так как у немцев все на ушах: противник стоит наблюдают за полем боя, поэтому рассчитывать на какую-то неожиданность бесполезно и бессмысленно. Ну и пришлось развернуться и уйти в свое расположение. Вот так закончилась моя первая с противником встреча, мой первый бой. Причем я очень доволен оказался этим. Я считаю, что тем самым рассчитался за смерть брата. Я все-таки уверен, что этих трех солдат немецких я убил. Надо сказать, что такие случаи крайне редки на фронте. Вот вы опрашиваете фронтовиков. Не просто с тылу людей, хозяйственников, медиков и прочих, но и тех, кто непосредственно находился на переднем крае. Так вы спросите такого ветерана: убил ли ты противника хотя бы одного? И мало кто вам среди таких ветеранов скажет: да, я вот немца расстрелял. А я могу вам сказать: да, да, я именно и выполнял такую задачу — встретившись с противником, рассчитался, стреляя по нему, за смерть своего брата.

Так начиналась моя жизнь на фронте. Наш фронт, вообще-то говоря, проходил недалеко от Ленинграда. Эти поиски продолжались у нас почти что каждый день: ползали и рассматривали позиции противника. Причем как днем, так и ночью. Задачи ставились стандартные. Но я, например, даже не представляю, как в такой ситуации можно было рассчитывать на то, чтобы взять пленного. И стандартной оказывалась задача, насколько я помню, во всех случаях — и в дивизионной, и полковой разведках, и днем, и ночью. Построение структуры группы, как я уже сказал, была такой, что она состояла из группы захвата, группы поддержки и группы прикрытия. Задача всегда ставилась одна: выяснить расположение противника, а это — расположение окопов, огневых точек (причем, следовало установить, какие огневые точки имеются) и взять пленного «языка». И так делалось в любую погоду и при любых условиях. А вы только представьте себе! Стояла такая же ясная погода, как сегодня, пространство было открытое, - и мы выполняли такие задачи. Причем ползали каждый день или через день, особенно — перед тем, когда проводилось наступление или какая-нибудь боевая операция. И тогда, конечно, у нас действовали обязательно поисковые группы, - даже в размер фронта. Я и сейчас помню, как передавались примерно такие сообщения ТАСС, ну объявления по радио: на таком-то фронте боевых действий нет или бои не идут — действуют группы разведчиков. Или, скажем, передают: действуют поисковые группы. Вот мне постоянно приходилось слышать на фронте о том, что действуют такие-то и такие-то поисковые группы.

Следующим памятным событием в моей военной жизни стало для меня ранение. Этот случай произошел, когда мы тоже пошли на какой-то поиск. Задача была поставлена та же, как и в прошлый раз — выяснить расположение противника. Но — уже ночью, было темно. Значит, ползем мы в сторону противника, уже близко от него находимся. И тут какой-то солдат из нашей группы не то чихнул, не то — кашлянул, точно не помню, но — нарушил тишину. После этого раздалась стрельба со стороны немцев. Беспорядочная или неопределенная такая стрельба — на всякий случай. Ну это все равно что с неба попасть как в копеечку. Так же в нас стреляли на всякий случай пулеметным огнем. Но мы стали всеж-таки продвигаться понемногу. Потом в одном месте остановились и замерли. Когда же стало ясно, что дальше двигаться очень опасно, вдруг раздался разрыв, - кто-то, как оказалось, бросил гранату. А я все полз и рядом со мной буквально в метре-полутора полз один солдат. Вдруг — разрыв гранаты! Я чувствую, что меня ударило. И я получил такой удар в бок, что показалось, будто меня клюшкой огрели. В общем, долбанул кто-то в бок. Ну и я понял, что ранен. Но что же мне делать? Я пока лежу и разворачиваюсь. Этот товарищ, который со мной полз рядом, стонет. Мне стало все ясно: нас обнаружили. Противник ведь все чувствует. Тем более, что если он стал из пулемета строчить и бросил гранату. Значит, он попытался поразить нас гранатой. Я разворачиваюсь. Сосед, как оказывается, не может двигаться. Но рядом еще с одной стороны наш товарищ находился. Я пополз. Спрашиваю того товарища: «В чем дело?» Он говорит: «Ноги, ноги». В общем, я вижу, что он не может двигаться. Тогда я попросил другого товарища помочь мне и мы своего раненого разведчика вытащили. Оказалось, что у него ноги все перебиты. Кроме того, граната разорвалась у него между ног. Ну а мне в бок долбануло.

После этого я долечивался в медсанбате, а мой товарищ, судя по всему, был направлен в госпиталь в далекий тыл. А потом произошел у нас похожий эпизод в разведке, но — с точностью до наоборот. В общем, сложилась точно такая же ситуация, в который мы оказались при первой встрече моей с немцами, но — наоборот. Дело случилось тоже днем и тоже — на болоте. Задача та же стояла: выяснить расположение противника. С одной стороны болота стояли наши и тут же — сопка небольшая, у противника имелась небольшая же высотка на берегу болота, дальше — лес. И вот нам нужно было переползти со своего края болота и посмотреть, что там делается на другом берегу. Такая была нам поставлена задача. Плюс к этому — по возможности захватить пленного. Ползем. Так переползли мы почти все болото. Уже берег — совсем рядом. Видим большой куст. И вот я лежу, смотрю за тем, как дальше-то двигаться. И тут я вдруг вижу: два моих товарища, здоровых мужика, еще более здоровых, чем я (я был вчерашний десятиклассник, а им, наверное, лет по 25), стоят в полный рост прямо под носом у противника. Затем дается очередь, и оба они падают. И никаких больше действий не предпринимается. Я лежу и жду. От них — никаких звуков. Я понял, что они или ранены, или убиты. Но помощи им я никакой оказать не могу. Они же на виду, в них стреляют немцы прицельно. Мне подползать к ним — значит, себя обнаруживать. Ну и я тогда решил, что нужно разворачиваться и возвращаться. Ну и развернулся, пополз. Сначала противник не очень-то сильно преследовал меня своим огнем, - просто так прочесывал близлежащую местность. Ну я дальше ползу, уже близко к началу болота подбираюсь.

А тут наши, которые меня поддерживали, почему-то прекратили вести по немцам огонь. Не знаю, может, у них или патроны кончились, или что-то случилось, но факт тот, что почему-то они не стали подавлять огонь противника, который велся по мне. В то же самое время со стороны немцев огонь, я бы сказал, не столько усилился, сколько уточнился. Я чувствую, как справа и слева пули от меня чух-чух-чух летят. Тогда я вдавился в жижу болотную. Думаю: как же тут все так-то, а? Потом смотрю: пули все равно то тут, то там летят. Значит, понял я, огонь ведется прицельный по мне. По-видимому, немец целил в голову. Думаю: «Почему такое происходит? Я же так усердно скрываюсь». Оглянулся вокруг. Смотрю: впереди меня второй солдат ползет. И ползет в нарушение всех правил передвижения по-пластунски. То есть, вместо того, чтобы ползти и прижавшись опираться ступней всей, он напирается не ступней, а коленом. Ступня его, значит, болтается над болотной жижей. Ну что ж делать? Я отодвинулся на пару три метров в сторону, и спокойно сделалось - совершенно стрельба по мне прекратилась. Я спокойно выполз на свою территорию. Через некоторое время появляется и второй товарищ. И оказывается в результате, что он ранен. Причем ранен в пятку. Это был тот самый солдат, который как раз болтал ногой над болотной жижей. Вот снайпер как раз-таки и долбанул его в пятку. Вот и получилось, что на этом задании наши разведчики совершили две грубейших ошибки. Первая ошибка привела к смерти двоих солдат. Для чего они так повели себя? Вот я до сих пор не могу понять: почему они позволили себе так грубо нарушить все правила предосторожности, маскировки и так далее? Ну а вторая ошибка привела к тому, что солдат получил ранение в пятку. Потерь много бывает на фронте ведь: и самых неожиданных, и самых несуразных.

Запомнился мне на фронте и еще один случай, но он — совсем уж несуразный. Это произошло уже на 2-м Белорусском фронте. А то случилось на Карельском фронте. В Карелии территория серая, покрытая вся лесом, болотами, озерами и небольшими речками. А это уже сделалось в Польше на «Косе». Насколько я знаю, на Балтике существуют три «косы»: это, во-первых, Куршская «коса», проходящая через Калининградскую область нынешнюю и частично через Литву (сейчас территорию-то ведь разделили), во-вторых, Московская «коса» или Балтийская, как ее сейчас называют, которая начинается в Калининградской области, в Балтийске и заканчивается в Польше, и в-третьих, где-то еще проходит «коса». Мне пришлось воевать на этой самой «косе» под Чигерниром. Сейчас она целиком Польше и Германии принадлежит. Все там одинаковое: и по ширине, и по длине, и по растительности. Тут мы опять снова идем в поиск. Значит, выходим из своего тыла и движемся на передний край.

Идем по дороге, вот по «косе» по этой. Прошли метров, может, 70от самого переднего края и вдруг решили перекурить и остановиться. С краю шла дорожка, тут же рядом — небольшое возвышение. Мы на него и присели. У нас оказался один любопытный солдат. Нет, чтобы сразу сесть и перекурить, начал вокруг чего-то ходить и искать. Я ему и говорю: «Миша, садись. Здесь ведь опасно ходить». Рядом располагалась мельница. Он меня не послушал и пошел дальше. Потом прибегает, показывает немецкий труп и какую-то железяку. Говорит: «Вот, нашел оружие противника!!!»Затем начинает копаться. Говорит: «Приступаем к изучению оружия противника!!!» После этого он нажимает на какую-то кнопку и раздается выстрел. Что же произошло на самом-то деле?

Как оказалось, это была часть от фаустпатрона, - немецкого оружия, применяемого против танков. Надо сказать, оружие было легкое, небольшое, удобное, а на месте — сильное. Состояло оно из большой трубки, в которой находилось зарядное устройство, и самого взрывного устройства размером примерно с литровую банку (там и было сосредоточено определенное какое-то количество взрывчатки). Принцип работы этого устройства оказывался следующим. Ты нажимаешь на кнопку его, оттуда летит снаряд и в танк попадает. Но солдат, как оказалось, только трубку нашел. Самого взрывного устройства на месте не оказалось. И что же он сделал? Взял эту трубку, поставил на один конец и начал ковыряться в другом конце. И нажал случайно кнопку, по-видимому, на выстрел. Ему вырвало часть тела. Как только это произошло, я бросился к нему на помощь, постараться, чем мог, ему помочь. Потом нам подвернулась конная повозка, на которую мы его погрузили и отправили в госпиталь. Но на следующий день нам сообщают: «Умер от потери крови». Топчин фамилия его была, здоровый парень, хороший мужик.

Вот так, значит, я и воевал. Сначала в Финляндии, потом, когда Финляндия из войны вышла, в Польше, а уже после числа 10-го мая 1945-го года был отправлен в Данию. День Победы мы встретили уже после перехода с «косы» к центру — по пути к Берлину, на самом западном крае участка нашего 2-го Белорусского фронта. В итоге добрались до немецкого города Штеттина. Сейчас он относится к Польше. А до этого принадлежал немцам и назывался Штеттином. У поляков он сейчас Щетин зовется. Вот так, значит, мы продвигались. И в этом нынешнем Щетине, по сути дела, и встретили Победу. Располагались мы там так, что жили в квартирах, в хороших домах и прочем. Накануне ходили слухи, сказали, что собрались мол, какой-то мирный договор заключить. А потом официально объявили о том, что подписан акт о капитуляции и война прекращена. Ну и, конечно после этого у нас была такая вспышка торжества, криков, улыбок, радости и так далее. Ну и нас после перебросили в Данию — на остров Бордхольм. Там, как говориться, оставались еще немецкие части, которые не хотели сдаваться. Поэтому пришлось их бомбить. Это было в мае месяце, примерно 10-го так числа.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ