В АРМИИ

В 1942-м году, едва окончив десять классов школы, я получил известие о гибели старшего брата Ивана на Карельском фронте. Буквально же через неделю после этого меня призвали в армию и отправили сразу в полк, который дислоцировался прямо здесь, в Мурманске. В городе же проходила фронтовая полоса, и, значит, здесь все войсковые части располагались. В полку я пробыл недолго. Из него меня вскоре направили служить в учебный батальон, где проходили подготовку на младших командиров, а это — сержантский состав. В этом батальоне я несколько месяцев, чуть ли не год, проучился. По окончании обучения меня оставили в батальоне, чтоб я обучал уже других военному делу. Это происходило в Кандалакше. Мы готовили сержантов для руководства командой стрелкового подразделения — отделения, взвода. Звания у всех существовали такие: или сержант, или сержант, или старший сержант, или же — старшина. Вот они являлись высшими помощниками командира взвода во всех делах. Ну а сам командир взвода — это уже офицер. Короче говоря, обучали мы в батальоне людей всем самым необходимым в бою вещам. Как, например, следующему: как, к слову сказать, передвигаться по открытой местности и, скрывая это дело, подходить как можно ближе к позициям противника, как изучать местность. Кроме того, в батальоне мы изучали оружие: винтовки, пулеметы. Осваивали правила пользования этим оружием. Ведь сержант должен был уметь это сам делать и научить этому своих подчиненных уже. Короче говоря, если он оказывался в стрелковой части, то он должен был знать, как правильно пользоваться оружием. Ну и всеми прочими приемами: саперным делом, как, скажем, укрыться или копать, как сделать себе убежище, например, выкопать ячейку. Вот таким простым вещам обучали. В том числе — и тому, как ползать по-пластунски в открытой местности. Чуть позже я расскажу о случае на фронте, к чему грубое нарушение правил передвижения по пластунски привело и чем это закончилось.

Между прочим, служа в этом учебном батальоне, мне пришлось в Мурманске, в Кандалакше, поработать по разгрузке американских и английских караванов, доставлявших к нам оружие, боеприпасы и продовольствие. Помню, караваны там были большие. Этот караван был известный. Я уж забыл, как он назывался. Там в его составе шло тридцать кораблей. Но из них до Мурманска добрались один или два корабля, все остальные были потоплены немцами. А везли они что? Оружие, пушки, автомашины, самолеты, продовольствие, боеприпасы. Короче говоря, все самое необходимое. Заграничные все эти люди сейчас хвалят себя, считают, что эти перевозы обеспечили нам победу, что это сыграло решающую роль в окончательном разгроме немецко-фашистских захватчиков, - вот эти самые поставки, которые назывались - ленд-лиз. Но в то же самое время эти поставки (я точно забыл) обошлись нам во сколько-то миллиардов долларов. После войны эти союзники предъявляли нам счет. Так что поставляли нам свою помощь друзья, но — не бесплатно. Потом насчитали миллиарды. Я не помню сейчас точно, сколько. Ну наши выплатили им эти миллиарды.

Но из-за этих поставок, хорошо, продовольствие было, и голод мы не испытывали. Часть продовольствия этого самого оставляли местному населению, остальное же направляли уже в центр России. Но потом, к сожалению, получилась такая вещь, что пересечена была Кировская железная дорога, соединяющая Мурманск с Ленинградом, и из-за этого эшелоны, всяческие товары железнодорожные, не могли идти в центр. И поэтому, значит, часть груза задерживалась в Мурманске. Конечно, все это использовалось нашими людьми для того, чтобы не допустить голодовки. Поэтому в Мурманске голода как такового во время войны не существовало. Но там и населения-то оставалось очень мало — большинство людей выехало. В том числе — и наша семья. Вот такая там складывалась ситуация.

Ну а мы остались в городе вдвоем вместе с отцом. Потом, как я уже сказал, через неделю после окончания десятого класса, меня взял в армию: сначала в полк, затем - в учебный батальон. Квартира наша сгорела. Сгорела также квартира сестры старшей. Отец один оставался работал на железной дороге, за что получил звание почетного железнодорожника. Вот он перебивался и меня навещал иногда. Редко, но все же приезжал в учебный батальон, где я работал. Вот так проходили наши будни. Моя жизнь, короче говоря, проходила в казарме. А казарменная - она какая жизнь? Ну - она очень суровая, эта-то жизнь. Не очень сытная. Во всяком случае, аппетит имелся у нас солидный. И того, что по норме давали нам, обычно не хватало. Поэтому иногда сами пользовались свиной тушенкой, которую поставляли американцы на кораблях. Разве можно было от этого удержаться, когда ты голодный, а тут же прямо можно открыть банку и перекусить? Вот таким образом жили. Но это я не считаю воровством. Это же мелочь, и на этом, конечно, не попадался никто.

Кстати говоря, мы встречали и самих американцев, которые поставляли нам и продукцию, и вооружение. Помню, приезжали на кораблях матросами негры. Но были и белые: как американцы, так и англичане. Мы встречали их, но какой-то тесной связи у нас с ними не существовало. Но я, например, до сих пор помню песенку, которую пели на своем языке нам англичане. Слова ее были такими: «Лонг лийф йу, Грейтбриттен энд Соувет Вайс». Переводится, наверное, она примерно так: длинной жизни тебе, Советский Союз и Великобритания. Многие слова из этой песенки я забыл, но это запомнил. Все-таки английский язык учил в школе до десятого класса.

Что интересно: тогда же в первый раз в своей жизни я увидел джины. В них были американские моряки. Так мы подумали, что это одежда для грузчиков, тряпье, которому самая низкая цена, что на сцене артисты играют в такой одежде нищих. Они предлагали нам кофе, говорили: «Вон те кафе». Но мы отказывались от этого. Считали неудобным и прочее.