Восточно-европейский национализм

Мы доказывали, что понятие идентичности с его коннотациями ограниченности, групповости и тождественности, безусловно, мало пригодно для анализа сегментарных родовых обществ и современных конфликтов в Африке. Можно принимать эту точку зрения и все же полагать, что идентитарный язык вполне пригоден для анализа других социальных ситуаций, включая нашу собственную, где публичный и частный «разговор об идентичности» широко распространен. Но мы доказываем не только то, что понятие идентичности плохо «транспортируется», что оно не может быть применено ко всем социальным ситуациям. Мы хотим выдвинуть более сильный тезис: «идентичность» не является ни необходимой, ни полезной как аналитическая категория даже там, где она широко используется как категория практическая. С этой целью мы вкратце остановимся на национализме в Восточной Европе и политике идентичности в Соединенных Штатах.

⁵⁵ О Руанде см.: Prunier, 1996; Chrétien, 1997. В своем исследовании конфликта в Сьерра-Леоне Ричардс ставит сети выше групп, креолизацию выше дифференциации и частично совпадающие моральные позиции выше конфликтов «культур» [Richards, 1996].

⁵⁶ Дальнейшее обсуждение Нуэра и более общих проблем, поднятых в этой статье, см.: Calhoun, 2003.

II. За пределами «идентичности»

Исторические и социальные работы о национализме в Восточной Европе — в значительно большей степени, чем работы о социальных движениях или этничности в Северной Америке — характеризовались довольно сильными, или жесткими, пониманиями групповой идентичности. Многие наблюдатели полагают, что посткоммунистическое возрождение этнического национализма в этом регионе объясняется крепкими и глубоко укорененными национальными идентичностями — идентичностями настолько сильными и эластичными, что они смогли пережить десятилетия беспощадного подавления антинациональными коммунистическими режимами. Но мнение о «возвращении подавленного» не является бесспорным⁵⁷.

Возьмем бывший Советский Союз. Нет основания рассматривать национальные конфликты как битвы за утверждение и выражение идентичностей, которые смогли каким-то образом выжить после попыток режима уничтожить их. Ведь советский режим, хотя и антинационалистический и, конечно, брутально репрессивный во всех возможных отношениях, совсем не был антинациональным⁵⁸. Далекий от безжалостного подавления национальности, режим сделал беспрецедентно серьезные шаги к ее институционализации и кодификации. Он раскроил советскую территорию более чем на пятьдесят якобы автономных национальных «родин», каждая из которых «принадлежала» конкретной этнонациональной группе; и он наделял каждого гражданина этнической «национальностью», которая приписывалась ему при рождении на основании происхождения, регистрировалась в личных идентификационных документах, фиксировалась в бюрократических

⁵⁷ Развитие этого аргумента см.: Brubaker, 1998b; Брубейкер, 2010.

⁵⁸ Более полный вариант этого аргумента см.: Brubaker, 1996. Аналогичный аргумент применительно к Югославии см.: Vujacic, Zaslavsky, 1991].