Роджерс Брубейкер. Этничность без групп. селения, созданные государствами или политическими деятелями, приближаются к реальным «группам»,— открытый вопрос

селения, созданные государствами или политическими деятелями, приближаются к реальным «группам»,— открытый вопрос, на который можно ответить только эмпирически. Язык «идентичности» не столько помогает, сколько мешает формулировать такие вопросы, поскольку он объединяет то, что следует четко разделять: внешнюю категоризацию и самопонимание, объективную общность и субъективную групповость.

Рассмотрим последний пример, не относящийся к СССР. Граница между венграми и румынами в Трансильвании, безусловно, более отчетлива, чем граница между русскими и украинцами на Украине. Однако и здесь границы групп значительно более пористые и неоднозначные, чем принято считать. Язык политики и язык повседневной жизни являются, конечно, строго категориальными, разделяют население на взаимоисключающие этнонациональные категории и не допускают смешанных или нечетких форм. Но этот категориальный код, хотя он и важен как составной элемент социальных отношений, не следует рассматривать как их верное описание. Укрепляемый «изготовителями» идентичности с обеих сторон, этот категориальный код в равной мере замутняет и проясняет самопонимания, маскируя текучесть и неопределенность, возникающую из-за смешанных браков, двуязычия, миграции, учебы венгерских детей в школах с преподаванием на румынском языке, межпоколенческой ассимиляции (в обоих направлениях), и — пожалуй, самое важное — из-за полного безразличия к претензиям на этнокультурную нацональность⁶¹.

Даже в его конструктивистском обличье язык «идентичности» склоняет нас мыслить в терминах ограниченной групповости. Ведь даже конструктивистское рассуждение об идентичности принимает существование идентичности за аксиому. Идентичность всегда уже «здесь», она — что-то, что индивиды и группы «име-

⁶¹ Более полное обсуждение этой ситуации см. в заключительном разделе гл. I. наст. изд.

II. За пределами «идентичности»

ют», даже если содержание конкретных идентичностей и границы, разделяющие группы, осмысляются как неизменно текучие. Даже конструктивистский язык, следовательно, имеет тенденцию к объективированию «идентичности», к трактовке ее как «вещи», пусть и послушной вещи, которую люди «имеют», «придумывают» и «строят». Тенденция к объективированию «идентичности» лишает нас аналитического инструментария и ограничивает политические возможности. Она затрудняет рассмотрение «групповости» и «ограниченности» как возникающих свойств конкретной структурной или конъюнктурной ситуации, а не как всегда уже так или иначе присутствующих.

Требования идентичности и живучие дилеммы «расы» в США

В последние десятилетия язык идентичности играет весьма заметную роль в Соединенных Штатах. Он служит одновременно идиомой анализа в социальных и гуманитарных науках и идиомой, в которой артикулируется опыт, мобилизуется лояльность и выдвигаются требования в повседневной социальной и политической практике.

Пафосность и резонансность заявлений об идентичности в современных Соединенных Штатах имеют много источников, но одним из самых глубоких является центральная проблема американской истории — ввоз африканских рабов, сохранение расового подавления и весь спектр реакций афроамериканцев на эту ситуацию. Афроамериканское восприятие «расы» как навязанной категоризации и, вместе с тем, самоидентификации является важным не только само по себе, но и, начиная с конца 1960-х годов, как образец для других претензий на идентичность, в том числе и тех, что основываются на тендере и сексуальной ориентации, а также тех, что формулируются в терминах «этничности» или «расы» [Gitlin, 1995, р. 134].