:
Глава девятая. ПЕДДВЕИЕ АЯ 4
– Да, разумеется. Вы можете этого не знать, хотя я почему-то сомневаюсь. Дело в том, что у меня бандиты убили мужа. И он до сих пор еще не похоронен. Наверное, было бы странным, если бы вдова вдруг кинулась, очертя голову, во все тяжкие. Не так ли?
– Я понял, почему вы выбрали именно это платье. Хвалю ваш вкус. Давайте мы все-таки поставим вопрос таким образом. Сегодня немного отдохнем, выпьем, познакомимся ближе… А завтра я попрошу Гоги организовать нам похороны. Тихие, скромные. Вы сможете проститься с мужем и… снять свой траур. Договорились?
– Была бы очень признательна. Но вам разве известно, где он?
– Гоги найдет. Ты слышал, Гоги?
Тот кивнул.
– Вот и организуй. На середину дня. Ну вот и все проблемы. Думаю, теперь вы можете расслабиться…
Кормили чем-то изысканно вкусным, но Элина стеснялась спрашивать, что это были за блюда. Стыдно было демонстрировать свое полнейшее невежество в этом вопросе. Но изумительное и, как показалось, легкое вино в конце концов явило свое коварство. Элина почувствовала, как у нее потихоньку поплыла голова, стали путаться мысли. Снова появилась навязчивая идея позвонить Татьяне. На этот раз Олег не стал возражать. Попросил только говорить короче и по существу.
Официант принес телефонный аппарат – старомодный, с золотистыми рычагами, на которых покоилась трубка с желтой костяной рукоятью.
Элина продумала, о чем будет говорить, медленно набрала номер и после некоторой паузы услышала хриплый, как у больной, голос сестры.
Весь разговор ограничился несколькими фразами, потому что, когда Танька сказала о смерти Ивана, у Элины словно ступор случился. И тяжелый и неповоротливый Гоги, каким он выглядел, неожиданно ловким и резким движением вырвал у нее трубку и, послушав, аккуратно положил на рычаги. Тут же поставил аппарат на пол за своей спиной.
– Что-нибудь случилось? – без всякого интереса спросил Олег
– Ваню убили… Ее мужа, – растерянно сказала Элина, странно трезвея и глядя в равнодушные глаза хозяина.
– Да? – без всякого выражения заметил тот. – Гоги, ты что-нибудь слышал об этом?
Гоги лишь пожал плечами.
– А что еще вам сестра сказала? – уставился на нее Олег.
– Они все считают, что меня похитили. И теперь ищут.
– Кто конкретно, не сказала?
– Нет. Но я и сама могу догадаться. Уголовный розыск. Может, и прокуратура. Генеральная. – Она сказала это просто, как само собой разумеющееся.
– Как вы думаете, после ваших слов, чтоб не искали, они прекратят свои поиски?
Чем– то непонятным, черным пахнуло от этого вопроса на Элину. Будто даже свет над бассейном немного пригас. И спине стало неуютно и холодно.
– Думаю, прекратят, – опустив глаза, сказала она, ощущая внезапную внутреннюю дрожь.
– Ну и ладушки, – кивнул Олег. – Тогда продолжим наше беззаботное веселье. Гоги, за тобой мудрый кавказский тост. Прошу, дорогой, скажи, чтоб всем нам стало весело! – Олег наклонился к Элине и добавил доверительно: – Замечательный человек! Все умеет! А говорит! Никто другой так не сможет.
Похороны были назначены на середину дня. Об этом Элине сообщил Гоги с его неприятной улыбкой. Ну да, у него-то была причина улыбаться. А вот Элина чувствовала себя от его улыбки раздавленной и глубоко оскорбленной. Но… с волками, как говорится, жить…
Конец вчерашнего вечера помнился смутно. Не оттого, что она была пьяна. Опьянение проходило и снова наваливалось, кружа голову. Ощущение комфортности сменялось непонятным чувством собственной незащищенности, будто тебя голой выставляют на обозрение брезгливой толпы. На самом деле, конечно, ничего подобного не было, они, по-прежнему втроем, сидели над бассейном, что-то пили и ели, наблюдая, как бултыхались в воде голые люди. Одна «дама», помнится, подплыла прямо к их столу и, покачиваясь, лежала на спине, демонстрируя все свое бесстыдство.
Олег хохотал и поливал ее из бокала вином, а Гоги сопел, а потом вдруг тяжело встал и, махнув пловчихе рукой, приказывая следовать за собой, удалился куда-то внутрь помещений. И эта голая наяда, безо всяких угрызений совести, тут же поднялась по лесенке на их площадку, резво тряхнула мокрой головой, словно собака, забрызгав их каплями воды, и с царственным видом ушлепала вслед за этим огромным грузином.
Олег, помнится, спросил, нравится ли ей эта обстановка, люди, их полнейшая раскованность? Она ответила, что все это есть самый дешевый разврат, упакованный в зеленые бумажки, оттого и представляется некоторым – она подчеркнула последнее слово – верхом изыска. Тем, кто никогда не видел ничего настоящего. И опять Олег хохотал, хотя, как ей показалось, и несколько натужно, нарочито.
А потом, когда вернулся багровый и потный Гоги, Олег перекинулся с ним несколькими фразами на непонятном Элине языке. После чего Гоги уселся на свой стул, нагнулся зачем-то, а в следующий миг Элина почувствовала, как какая-то неведомая сила подкинула ее вместе со стулом и швырнула далеко в воду.
От неожиданности и ужаса она заорала, но тут же нахлебалась воды и едва не задохнулась. Отчаянно колотя по воде руками, она совершенно забыла, что в бассейне неглубоко, что утонуть здесь никак не получится, разве если уж очень того захотеть. Но положение, в котором она оказалась, было невероятно унизительным и безобразным. И она продолжала орать, задыхаясь и всхлипывая, пока к ней не подплыли две девицы и не отбуксировали к столу, за которым, заваливаясь от хохота, встретили ее кормильцы-благодетели.
ывком за две руки вытащили на площадку, вполне оценили внешний вид мокрой курицы и передали Элину, что называется, с рук на руки подошедшему официанту, который увел ее в отдельный кабинет. Там ей предложили шикарный халат, а ее одежду унесли сушить. Ее же проводили к столу.
Снова что-то пили, закусывая чем-то сладким. Олег делал вид, что ничего не произошло. Гоги по-прежнему наблюдал за купающимися. Элина злилась, но на ее злость никто не обращал внимания. А может, и в самом деле ничего не было? Ну пошутили! Выпили лишнего и пошутили, с кем не бывает? Но вечер все равно для Элины был уже испорчен. Она не знала, сколько теперь времени, да и часов у нее не было, а спрашивать ни у кого не хотела. А вот ее сдерживаемый зевок Олег заметил и предложил завершать стол.
Она переоделась в свое высохшее и старательно выглаженное одеяние, расчесала подсохшие волосы – ни о какой прическе уже и думать не приходилось – и отправилась к машине.
На обратной дороге вздремнула и очнулась лишь тогда, когда машина въезжала в ворота усадьбы.
Как она и предположила, до завершения вечера было еще далеко. Хозяин, несомненно, рассчитывал на ее благодарность, о чем не преминул заявить, когда они поднимались по лестнице. Гоги, пыхтя, шел сзади…
Элина, произведенная родителями на свет, как она была уверена, ради страстной и, естественно, нескончаемой любви, очень страдала оттого, что ей приходилось довольствоваться тем, что послал Бог и редкий удачный случай. Фимка не был убежденным поклонником секса вообще, а потому нечасто и лишь благодаря настойчивым стараниям супруги исполнял свои мужские обязанности. Ну, Танькиному Ванюшке однажды перепало от нее, как говорится, по-доброму, по-родственному, но сестрица, видать, что-то усекла и надула губы, хотя Элина была абсолютно уверена, что тайна – ею и осталась. Игорь вот еще… Но это совсем другое дело, это как в детстве, когда тайком от матери слопаешь сразу две порции мороженого. Да, Игорьку, конечно, удавалось исторгнуть вопль из ее души, заставить забыться в полнейшем кайфе, но ведь он – не постоянный вариант. А она прямо-таки изнывала порой от жгучего желания, боясь и избегая при этом любых случайных связей. Которых, кстати говоря, у нее могло быть сколько той же душе угодно: уж что-что, а к липким мужским взглядам она давно привыкла и старалась не замечать их, как отмахиваются в жару от надоедливых мух. Все эти СПИДы и прочие страсти-мордасти пугали до смерти эту наивную, в общем, женщину. И потому она просто вынуждена была вести ненавистную ей целомудренную жизнь с мужем.
И вот теперь, обиженная на Олега, поступившего с нею – чего скрывать! – как с обыкновенной уличной шлюхой, она решила устроить и ему маленькую месть. Ту, на какую способна женщина при виде сильно желающего ее мужчины.
Когда он явился к ней и скинул халат, она даже подумала было отложить месть до следующего раза, но воспоминание о непристойном купании вернуло ей решительность. Тебе надо? Пожалуйста. Но я и ногой не шевельну, чтобы продлить твое удовольствие. Сам, все, пожалуйста, сам. Ах не тот кайф? Устал? Сердце колотится? Это, извини, уже твои дела…
Олег скоро покинул ее, и нельзя было сказать с уверенностью, что он остался доволен приобретенной забавой. А Элина всячески сдерживала себя, хватая за горло подкатывающую страсть и не давая себе возможности хотя бы на миг забыться и расслабиться по-настоящему. Она играла, сколько могла, и в конце концов переиграла.
Это она поняла, когда недовольный Олег покинул, как он сказал на прощание, «ледяную телку». Она даже улыбнуться не успела своей победе, потому что из той двери, в которую ушел Олег, появился Гоги – в таком же, как у хозяина, халате. Он сбросил его с себя посреди комнаты, и она с неподдельным страхом увидела огромную волосатую тушу, которая надвигалась на нее…
Гоги оставил ее измочаленную в буквальном смысле, когда уже рассвело. Уходя, сказал, что совсем не понял, почему хозяину она так не понравилась. И уже в дверях добавил, что сегодня у нее похороны. Надо подготовиться. И это стало поистине идиотским, чудовищным завершающим аккордом…
Незнакомые люди в черных костюмах и длиннополых пальто привезли ее в большом черном джипе «мерседесе» куда-то в район Пироговской улицы, немного поколесили и въехали под арку во двор.
На Элине было новое черное платье, которое ей принесла утром неразговорчивая и какая-то мрачная Зоя, вчерашняя соболья накидка и широкополая черная шляпа с густой вуалью, через которую лица людей казались зыбкими.
Один из черных людей с бритым затылком, приплюснутым носом и толстым золотым браслетом на правой руке забрал у нее сумочку, где были документы, и ушел. Она сидела на стуле возле выложенного темным гранитом постамента, на который вскоре должны были поставить гроб с ее мужем. Неожиданно эта простая мысль вызвала у нее целый поток слез. Но это обстоятельство никого ровным счетом не интересовало. Она сидела совершенно одна и ревела, стараясь при этом хоть не всхлипывать.
Наконец четверо черных внесли нечто большое и лакированное, совсем не напоминающее гроб. Подобное Элина видела лишь в кино про заграничную жизнь. Правда, и у нас тоже выдающихся людей стали в последнее время хоронить вот в таких же, наверное очень дорогих, фирменных изделиях. Их и язык-то не поворачивается назвать простым словом «гроб».
Чья– то рука сунула Элине букет белых роз. Заиграла тихая музыка. Кто-то подставил ладонь под локоть и помог встать и подойти к гробу, часть крышки которого, у головы покойного, была приоткрыта. Но Элина не увидела лица -было что-то румяно-желтое, словно накрашенное. Она и вуаль свою не стала поднимать. Молча склонила голову, постояла так, ни о чем не думая, потому что голова ее была абсолютно пуста, казалось даже, что все это происходит не с нею, а она просто наблюдает со стороны, причем безо всякого интереса. Элина прикоснулась ладонью к полированному дереву, положила розы в то место, где, по идее, должна была находиться грудь покойника, и отвернулась.
Музыка стала громче, женский голос из-за гроба произнес фамилию Силина, после чего этот блестящий образец современного дизайна уплыл в темноту.
Элину вывели во двор к джипу.
Все. итуал завершился. Парень с золотым браслетом на правой руке вернул ей сумочку и сказал, что на квитанции написано, когда и куда нужно подъехать потом за урной с прахом. И добавил без всякого выражения:
– Если появится желание.
И вот эта фраза, отчетливо поняла вдруг Элина, поставила точку над всей ее прошлой жизнью.
Но ведь и новая не началась! Или она сама в этом виновата? Но тогда, может быть, ее отпустят? Может, она больше не нужна никому?
Не очень вежливый, но решительный жест черного парня показал ей, что все не так. Он помог ей подняться в машину, сел рядом, захлопнул дверь и сказал водителю:
– Обратно.
Минут сорок спустя машина снова въезжала в широкие железные ворота усадьбы в Успенском.
Зоя открыла ей дверь, впустила в вестибюль и тут же ушла, не сказав ни слова. Элина вошла и увидела на верхней ступеньке лестницы медленно спускающегося к ней Олега. Он был в безукоризненном черном костюме и ослепительно-белой сорочке.
Она стояла у подножия широкой лестницы. Олег спустился, взял ее за руку. Спросил:
– Все закончилось благополучно?
Она кивнула, не поднимая вуали.
– Я так понял, что был вчера крепко наказан? – спросил тихо, без эмоций.
– Это я была страшно наказана… – прошептала она.
– Ну-ну, не будем, – второй рукой он погладил ее ладонь. И резко крикнул: – Зоя! В чем дело? – И когда та появилась, сердито приказал: – Помоги раздеться, проводи, и – к столу! – И уже одной Элине добавил: – Надо же хоть помянуть… по-христиански…
А Элина подумала, что, может быть, далеко не все еще так ужасно, как ей представлялось…
За обедом они были вдвоем. Начальник службы безопасности так и не появился. Возможно, он был занят своими профессиональными делами, не исключено, что его присутствие было бы сейчас в тягость и хозяину, и Элине, так нерасчетливо завершившим свое вчерашнее близкое знакомство. Во всяком случае, теперь, один на один, Элина чувствовала себя непринужденно. Она осталась в своем траурном платье и это – она заметила – понравилось хозяину. Сидели друг напротив друга, сами за собой ухаживали, никто посторонний им не мешал.
Они сразу перешли на «ты» и разговор вели о несущественных пустяках. Олег расспрашивал ее о прошлой жизни, о муже, каков он был. Ей теперь уже нечего было скрывать, дело-то действительно прошлое, но о других своих мужчинах она промолчала, да и хвастаться особо было нечем. Незаметно вернулись ко вчерашней ночи, и Элина созналась с улыбкой, что вела себя глупо, ну и за то, естественно, пострадала.
Она себя не видела со стороны, но, вероятно, в этом своем трауре выглядела столь забавно и соблазнительно, что взаимные симпатии, возникшие во время фривольных воспоминаний, неожиданно прервали их обед и увлекли на один из широких диванов, стоящих вдоль стен празднично освещенной столовой. Полуснятые одежды придавали пикантность и дополнительную страсть соитию, а уж Элина на этот раз постаралась доказать Олегу, что его сомнения не имеют под собой ни малейшей почвы.
И совсем как должное, в промежутке между любовными упражнениями, восприняла она его предложение в один из ближайших уик-эндов просто так, для собственного удовольствия, слетать куда-нибудь в Голландию, что ли, немного развеяться от тягости последних дней и недель, благо с паспортом у нее все в порядке, а проставить нужные визы – дело минутное. Да и самолет свой. Вот уж воистину – райская жизнь! И Олег, оказывается, вполне может быть ласковым. Да и она, что называется, в самом соку!
…Татьяна смогла дозвониться до Грязнова лишь в конце рабочего дня. Он весь день где-то мотался, приезжал, снова уезжал, собирал совещание. Словом, был загружен под завязку. А теперь наконец срочные дела немного отпустили, он вместе с Турецким, с которым обсуждали не менее, кстати, важные проблемы расследования убийства Шацкого, сидели в кабинете и пили черный кофе.
Людмила Ивановна сказала Татьяне, кто сейчас у Грязнова, и попросила подождать у трубки. Наконец соединила.
– Татьяна Кирилловна, вы еще здесь? Кофе не желаете? – Голос у Грязнова был бодр, словно никакого напряженного дня и в помине не было.
– Я бы с удовольствием, но у меня опять новости.
– А вот и обсудим, заходите. У меня Александр Борисович, надеюсь, он не помешает?
– Может статься, совсем наоборот. Новости от Элины.
Они действительно пили кофе из больших чашек. Но ей налили в маленькую. Кофе был хороший, ароматный. Однако в кабинете к нему явно примешивался легкий такой, похожий на коньячный запашок. И подозрения Татьяны подтвердились, когда мужчины, забывшись, едва не чокнулись своими чашками. Она постаралась не заметить их нечаянной ошибки.
– Так в чем же дело? Что за новость? – сосредоточился на деле Турецкий. – Если это, конечно, не ужасная семейная тайна.
– Да уж нынче кругом одни сплошные тайны, – вздохнула Татьяна. – Вы, наверное, в курсе, что она вчера поздно ночью мне звонила. Звонок был странный. «Не ищите, у меня все в порядке. Не волнуйтесь». И все. Будто ее кто-то за руку держал, не давал лишнего слова сказать. А недавно, может, с час назад, снова позвонила. Уже спокойным голосом, не пьяным, как вчера, объяснила…
: 2015-09-14; : 80; !; |