Глава семьдесят первая

Клуб «Сны инкуба» стоит посреди открытого поля, вдалеке от деревьев, за укатанным гравием парковки. Стоит сам по себе, отчасти по случаю, отчасти потому, что это единственное чисто мужское шоу на этой стороне реки. Вход окружен яркой многоцветной неоновой вывеской. «Танцуют Только Мужчины». Последний шанс для надравшихся убедиться, что это именно то, чего они ищут, и они не залезут по ошибке не в тот клуб.

Мы трое вошли в фойе, или как его там назвать – открытое пространство с пустой витриной и небольшой конторкой. За ней никого не было, и никто не спросил, не хотим ли мы снять пальто. На самом деле в пальто была только я. Было еще тепло для октября, а ликантропы редко мерзнут. На мне была короткая кожаная куртка, в основном чтобы спрятать пистолет подмышкой, не для защиты от осенней прохлады. Но вышибала, которому полагалось бы проверять народ у дверей, у этих дверей отсутствовал. Мы вошли в этот клуб не окликнутые и не проверенные. Ай-ай-ай здешней охране.

Конечно, может быть, они считали, что входящий должен быть оглушен и ошеломлен музыкой. Она орала так громко, что басовые ноты отдавались в костях – не самым приятным образом. Пришлось в буквальном смысле слова застыть на пороге, приспосабливаясь к этому шуму. Кому нужна охрана, если музыка бьет прямо по голове? Почти тут же эта голова стала болеть, слегка, но обещая серьезную мигрень. Я прикинула, сколько у меня денег с собой и сколько может стоить, чтобы музыку выключили. Двадцать долларов – нет, это слишком дешево. Наверняка ди-джей в своей стеклянной будке будет оскорблен. Я попыталась тогда не обращать на музыку внимания и оглядела зал, пытаясь найти Ронни. Сколько может быть здесь высоких ногастых блондинок? Больше, чем вы думаете. Народу в зале было полно.

Наверное, мы слишком долго думали, потому что ди-джей свесился из своей будки как раз над нами слева и заорал:

– Платите в баре!

– Чего? – проорала в ответ я.

Он повторил, продолжая орать. Я воспользовалась случаем спросить, не может ли он отрубить музыку. Он улыбнулся, помотал головой и исчез за своей стенкой. Я полезла было в карман, и Натэниел взял меня за руку. Наклонившись почти вплотную, он сказал мне прямо в ухо:

– Не предлагай ему денег, чтобы выключить музыку, это его может обидеть.

Я крикнула обратно с расстояния в дюйм:

– Ну и фиг с ним!

Натэниел улыбнулся:

– Он может врубить ее громче.

Я уставилась на него большими глазами и убрала руку от кармана куртки. Я не думала, что эту музыку можно сделать еще громче, но на всякий случай не стала искушать судьбу.

Справа находился танцпол и несколько приподнятых площадок с отполированными шестами. Большой стол слева и маленькие столики здесь и там. Туалеты странно выделялись на фоне дальней стены. Кажется, не было двери в мужскую комнату и дверей в кабинки, так что даже стоя в дверях, можно было видеть все, что внутри. Как-то непривычно. Бар, разумеется, расположился в дальнем конце зала.

Большая группа женщин сгрудилась возле ближайшей площадки, хотя сама площадка была сейчас пуста. Но, если не считать этой группы женщин, все прочие посетители были мужчинами. Были три блондинки, которые могли бы оказаться Ронни, но, когда они повернулись, то оказались очень на нее не похожи. Последняя блондинка была вообще мужчиной, которому либо нравилось, как он выглядит, либо природа с ним жестоко обошлась. Женщина из него получилась бы великолепная, но в школе ему наверняка житья не давали.

Мика провел нас обоих по небольшим ступеням прямо в публику, держа под руку каждого из нас. Мы шли через веселую и почти поголовно пьяную толпу, и наконец добрались до бара. Там мы внесли входную плату, объясняясь в основном жестами, потому что слишком широка была стойка, чтобы кричать в ухо бармену.

Я попыталась его спросить, где Ронни, но он только улыбнулся, покачал головой и поднял пустой бокал, спрашивая нас, не хотим ли мы выпить. Поскольку я не могла поднять в руке блондинку, спрашивая, не видел ли он здесь такую, я тоже только покачала головой, и мы отошли от стойки, чтобы не закрывать от него тех, кто выпить хочет.

Человек, одетый только в боксерские трусы и черные носки, вышел из занавешенных черным кабинок сбоку от бара. Наверное, это были раздевалки.

Мы сдвинулись вместе, и я проорала:

– Туалет! Я проверю туалет.

Они оба кивнули, и мы начали пробираться мимо бара к женскому туалету, у которого дверь была завешена большим куском материи, свисающим с потолка. Может быть, он был предназначен скрывать, что у женского туалета дверь есть – чтобы мужчины не чувствовали себя ущемленными.

Посреди туалета напротив умывальника стоял унитаз. Он просто стоял посередине – без кабинки, без ничего. Вода в нем была, и он вроде бы работал, но стоял он просто посередине. Были еще две кабинки у стены, на одной висела табличка «не работает». И стояла очередь. Ронни в ней не было. Стены, наверное, были толще, чем казались, потому что я услышала свой голос, когда спросила:

– Ронни, ты здесь?

Ответа не было. Я наконец повернулась к высокой шатенке и спросила:

– Моя подруга звонила, просила довезти ее домой. Пять футов восемь дюймов, блондинка, сероглазая, красивая. Слишком пьяна, чтобы разговаривать нормально.

Шатенка покачала головой, а голос из кабинки сказал:

– Да это может быть любая блондинка, что здесь сегодня есть.

Я объяснила, что блондинок в баре видела, и это не Ронни. Спросила еще, не видели ли они ее раньше. Никто не видел. Одна из женщин уселась на унитаз посреди комнаты, когда я выходила. Ну и ладно. Я открыла дверь, и то ли музыку сделали тише, то ли я привыкла или стала глохнуть.

Мика и Натэниел были там, где я их оставила, но с ними был незнакомый мне мужчина. Он был выше любого из них, но так худ, что казался меньше. У него были короткие волнистые каштановые волосы, одет он был в футболку, шорты и носки. Без ботинок. Интересно.

Натэниел взял меня за руку, как только я подошла поближе. Незнакомец взял Мику за плечо и оставил руку на пару секунд дольше, чем нужно было. Он спрашивал, улыбаясь:

– Так вы, ребята, любите дрын?

Держа Натэниела за руку, я встала перед ними обоими, что заставило человека отступить. Он обогнул меня и снова тронул Мику за плечо. Мне пришлось выпустить руку Натэниела, но я сделала еще два шага. На миг мужчину почти прижало ко мне. Он начал было улыбаться, потом увидел мои глаза, улыбка погасла и он отступил.

Не знаю, что прочел он у меня на лице, но он несколько запнулся на словах:

– Они сказали, что любят дрын.

– Я сказал, что меня устраивает мой собственный, – уточнил Мика.

– Если еще кто-нибудь заговорит с тобой, – сказал Натэниел, – просто отвечай «нет».

– Вышло недоразумение, – сказала я.

Мужчина кивнул:

– Прошу прощения.

И он начал отходить.

– Мы ищем нашу подругу, – сказала я. – Она позвонила, что пьяна, и ее надо отвезти домой.

Я описала Ронни.

Он глянул на меня нервозно. Что-то он знал, но вид у меня был пугающий, и он не хотел мне рассказывать. Мне надо бы научиться не пугать так людей одним своим видом, но уж больно это у меня талантливо выходит.

Рука Натэниела проскользнула у меня над плечом, и в ней была зажата двадцатка.

– Спроси еще раз, – сказал он.

Я взяла бумажку и согнула ее пополам. Мужчина смотрел на мои руки. Он уже был не так нервозен, но ясно было, что ему не нравлюсь ни я, ни происходящее. Все было не так, как предполагалось, и он чувствовал себя не в своей тарелке.

– Вы знаете, где наша подруга?

Я подняла двадцатку.

– Может быть, – ответил он, и голос его прозвучал резко.

Натэниел наклонился у меня через плечо, голос его был тих и спокоен.

– Мы хотим ее найти, пока она ничего не сделала такого, о чем потом пожалеет. Она поссорилась со своим парнем, и они помирятся, но если только она не слишком далеко зайдет. Вы меня понимаете?

– На это можно купить частный танец, и хороший. Я должен что-то сделать за эти деньги, иначе он будет знать, что я на него настучал. Это ему не понравится, и он постарается, чтобы мне тоже не понравилось.

– Кто он? – спросила я.

Натэниел стоял так близко ко мне, что я ощутила его вздох.

– Ронни уже внутри, Анита.

– Внутри?

– Куда они там ходят, так она уже там.

Черт.

– Отведи нас к ней, – сказала я.

– Даллас меня убьет. У нас тут мало бывает красивых женщин.

– Мы можем просто спросить, где сейчас Даллас, – сказала я.

Что-то вроде настоящего страха проглянуло в его глазах.

– Пожалуйста, не надо.

Терпеть не могу, когда сама начинаю их жалеть.

– Как тебя зовут?

– Оуэн, – ответил Натэниел. – Он сказал, что его зовут Оуэн.

– Ладно, Оуэн, мы не хотим, чтобы тебе досталось, но если ты тут держишь нас разговорами, пока там что-то происходит нехорошее...

– Дай ему еще двадцатку, и он сможет отвести нас внутрь, – предложил Мика.

Я посмотрела на него.

– Мы ее найдем сами, а он притворится, что повел нас туда по делу.

Мой взгляд сказал все, что я думала.

Мика пожал плечами:

– Он останется невредим, а мы получим все, что нам нужно.

Я хотела было поспорить, но рука Натэниела уже вынырнула из-за моего плеча с зажатой двадцаткой.

– У меня был удачный вечер, – сказал он.

Что это значило? Хорошие чаевые? Или что он танцевал приватные танцы, когда был не на сцене? Я не стала спрашивать – не хотела знать. Черт побери, до сих пор не хотела знать. Взяв двадцатку, я сложила ее вместе с первой.

– Отведи нас туда, Оуэн.

Появился другой танцор в одежде, которую я уже начала узнавать: боксерские трусы, футболка, носки. На этом было больше мяса, и был он смазлив, как несозревший юнец.

– Вам еще один не нужен?

Вперед вышел Натэниел, обнимая меня сзади, неожиданно улыбаясь.

– У нас уже полный набор мужчин есть, правда, Оуэн?

Оуэн кивнул, и я видела, как он берет себя в руки, так что, когда он обернулся к своему коллеге, лицо его свободно улыбалось. Взяв у меня из руки сорок долларов, он засунул их себе под белый носок. Это движение вышло у него неожиданно изящным и более женственным, чем должно было бы быть, будто ему казалось, что он засовывает сотню долларов под шелковый чулок. Хорошее движение, которое сразу повысило мое мнение о нем и той работе, которую он себе выбрал. До того я думала, какого черта он здесь делает. Конечно, я меряю по стандартам «Запретного плода», и здесь мне все казались слишком тощими, слишком хрупкими, недостаточно мускулистыми, недостаточно... все, что угодно.

Я не стала выдавливать из себя улыбку – сохранила приятное и непроницаемое выражение лица.

– Да, мужчин у нас хватает.

– У нас и женщины есть, – сказал другой танцор. И посмотрел на Оуэна, на нас таким взглядом, будто не верит нам.

– У нас с собой, – ответил Натэниел и встал между мной и Оуэном, так что смог обнять рукой каждого из нас. Он улыбался. Лавандовые глаза светились нетерпением. Игра, достойная «Оскара», и второй танцор купился.

Он посмотрел на Мику:

– А этот что будет делать?

– Смотреть, дурачок, – ответил Оуэн и повел нас мимо танцора. Мы прошли между столами, Мика шел сзади. Клянусь, я просто чувствовала взгляд оставшегося позади человека, будто он все равно нам не поверил. А может, просто завидовал, Бог его знает, потому что мне это не было интересно. Ронни будет у меня здорово в долгу за все за это.

Когда мы проходили мимо бара, на него залез другой танцор. Этот был исключительно не в форме, ну уж никак не худой, похож на компьютерного фаната или бухгалтера. Очки и короткие волосы совсем не украшали его лицо. Настолько ординарный, что никак не назовешь его стриптизером. Я подумала, что он тут делает, но тут он схватился за хромированные поручни над баром и подтянулся, как гимнаст на кольцах, показывая, что он никак не менее ловок и гибок, чем Натэниел. Ну и ладно.

Публика позади нас разразилась воплями, и я не удержалась взглянуть в том направлении. Танцор был высок, худ, шатен, одетый только в белые носки. Он схватился за шест в середине площадки и начал извиваться вокруг него. Я быстро отвернулась, и увидела, что танцор над баром тоже уже гол. И тут я увидела причину, почему он здесь выступает: оснащен он был как надо. Я чуть не уронила всех нас, пытаясь как-то пройти подальше от бара. Оуэн засмеялся – высоким девичьим смехом, и Натэниел поддержал его мужским рокотом. Мика промолчал, и я ждала, пока перестану краснеть. На этой стороне реки разрешается полная обнаженка, и как это я забыла? Больше всего мне хотелось завопить и сбежать, но Оуэн провел нас к занавешенной черным стене напротив бара. Натэниел вклинился между нами, все еще улыбаясь, еще смеясь. Если Натэниел может изображать, что ему хорошо, то и я смогу. Я обернулась посмотреть на Мику и увидела, как танцор у шеста показывает, что у него не только плечи достойны внимания. Какая-то женщина тянула над головой деньги. Мика смотрел прямо перед собой, будто, если не смотреть, то всего этого не будет. Не только у меня Ронни будет в долгу.

Оуэн развел черные шторы, и мы вошли внутрь.