Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Глава XV.




Рэйчел вернулась Рє чтению дневника Холта. Хотя РѕРЅР° дала себе зарок впредь РЅРµ поддаваться РЅР° его дешевое трюкачество, после нескольких строк РїРѕРґРѕР±РЅРѕР№ решимости Сѓ нее поубавилось. Незаметно для себя РѕРЅР° РІРЅРѕРІСЊ оказалась РІ плену столь РёСЃРєСѓСЃРЅРѕ выстроенного РјРёСЂР° слов, что стараниями автора тотчас перенеслась РІ РґРѕРј РЅР° Ист-Бэттери, РіРґРµ царили ароматы пищи Рё секса Рё РіРґРµ РЅР° ступеньках лестницы, приветствуя Холта Рё приглашая войти РІ СЃРІРѕРё РїРѕРєРѕРё, стоял Галили. Происходили эти события РЅР° самом деле или были плодом чьего-то богатого воображения, Рэйчел СЃ уверенностью сказать РЅРµ могла, РЅРѕ между тем листала страницу Р·Р° страницей, РёР±Рѕ была РЅРµ РІ силах противиться искушению узнать продолжение истории.

Дальнейшее повествование было посвящено довольно обстоятельному рассказу Рѕ том образе жизни, которому Холт Рё Никельберри предавались РІ течение последующей недели, вернее сказать, тем изыскам Рё изощрениям, которыми РѕРЅРё пресыщали СЃРІРѕСЋ РІРѕ всех отношениях изголодавшуюся плоть. Казалось, Холт, довольно быстро преодолев СЃРІРѕСЋ стыдливость, уже РЅРµ испытывал угрызений совести касательно своего РЅРѕРІРѕРіРѕ бытия, которое поначалу вызвало Сѓ него столь бурный протест. Несмотря РЅР° СЃРІРѕРµ прежнее семейное положение, РѕРЅ едва ли РЅРµ гордился сношениями СЃ разными женщинами, которые описывал РІ дневнике самым беззастенчивым образом, РЅРµ гнушаясь откровенных непристойностей. Подобные скабрезности РЅРµ могли РЅРµ вызвать Сѓ Рэйчел невольного изумления, если РЅРµ сказать, негодования, тем более что таковые были помещены РІ дневник, подаренный Холту женой (напомню вам ее посвящение РЅР° первой странице: «Я люблю тебя больше жизни Рё найду тысячу СЃРїРѕСЃРѕР±РѕРІ это доказать, РєРѕРіРґР° ты вернешься РґРѕРјРѕР№В»). Бедняжка РђРґРёРЅР° была забыта, РїРѕ крайней мере, РЅР° то время, РїРѕРєР° ее РјСѓР¶ пребывал РІ РґРѕРјРµ, РіРґРµ РЅРµ было места искренним привязанностям, считавшимся там глупыми сантиментами. Его обитатели СЃ жадностью Рё неистовством брали РІСЃРµ, что давала РёРј жизнь, РЅРµ заботясь Рѕ том, кем РѕРЅРё были РІ прошлом — РґРѕ того, как переступили РїРѕСЂРѕРі этого РјРёСЂР°. Отринув РІСЃРµ условности, стыд Рё приличия, РѕРЅРё ели, пили Рё сношались, как говорилось РІ дневнике, утром, днем Рё вечером, Рё причин для этого было три. Р’Рѕ-первых, охваченные первобытной жаждой удовольствий, РІСЃРµ домочадцы РІ поисках новых ощущений подталкивали РґСЂСѓРі РґСЂСѓРіР° РЅР° различные эксперименты. Р’Рѕ-вторых, Галили снабжал РёС… какими-то возбуждающими снадобьями, Рѕ которых Холт (Рё Рэйчел тоже) РЅРёРєРѕРіРґР° даже РЅРµ слышал. И РІ-третьих, РІРѕ всех РѕСЂРіРёСЏС… участвовал сам С…РѕР·СЏРёРЅ РґРѕРјР°. Галили переспал СЃРѕ всеми, кто оставался РІ РґРѕРјРµ, Р±СѓРґСЊ то женщина или мужчина. Этот факт впервые открылся Рэйчел РёР· разговора Холта Рё Никельберри, который, как РґРѕ этого казалось, РЅРµ питал интереса Рє представителям своего пола. РџРѕ словам Холта: «Никельберри исполнял роль СЃСѓРїСЂСѓРіРё нашего С…РѕР·СЏРёРЅР° Рё без тени стеснения поведал РјРЅРµ Рѕ том, что РІ его объятиях испытал такое блаженство, какое редко ему доводилось переживать прежде».

Хотя после РїРѕРґСЂРѕР±РЅРѕРіРѕ изложения сексуальных РїРѕРґРІРёРіРѕРІ героев дневника, которые занимали несколько страниц, трудно было ожидать чего-либо более ошеломляющего, Рэйчел, Рє своему глубочайшему изумлению, обнаружила, что последняя фраза РІ очередной раз заставила ее содрогнуться. Какой Р±С‹ нелепостью РЅРё казалась ей мысль Рѕ том, что С…РѕР·СЏРёРЅ РґРѕРјР° РЅР° Ист-Бэттери Рё известный ей человек были РѕРґРЅРёРј Рё тем же лицом, РІСЃСЏРєРѕРµ упоминание имени Галили РЅР° страницах дневника невольно вызывало РІ ее воображении образ ее Галили. Поэтому РѕРЅР° РІРґСЂСѓРі СЏСЃРЅРѕ увидела перед СЃРІРѕРёРј мысленным РІР·РѕСЂРѕРј, как ее Галили обнимает, целует Рё соблазняет Никельберри.

Можно догадаться, что ожидало Рэйчел впереди, РЅРѕ РѕРЅР° РЅРµ сумела этого предвидеть Рё, продолжая бороться СЃ чувством отвращения, незаметно подошла Рє признанию, которое Холту наверняка было труднее всего изложить РЅР° страницах своего дневника:

«Как и Никельберри, прошлой ночью я отправился к Галили. До сих пор не знаю, что именно подтолкнуло меня на этот шаг, я не ощущал никакого желания быть с ним. Во всяком случае, желания, подобного тому, что я испытываю, удаляясь в покои с женщиной. К тому же Галили меня не приглашал. Но когда я оказался с ним рядом, он признался, что давно хотел ощутить мои объятия и вкусить мои поцелуи. Он сказал, что не стоит стыдиться получать удовольствие подобным образом. Что для большинства мужчин это так и остается несбывшейся фантазией и лишь самые смелые отваживаются вкусить это наслаждение.

Я сказал, что мне не хватает смелости и что я боюсь предстоящего акта. Боюсь не только последствий, которые тот может возыметь на мою душу, но больше всего опасаюсь его, Галили.

Он не стал смеяться надо мной. Он обнял меня так ласково и нежно, точно я был сотворен не из плоти и крови. И чтобы мои страхи улеглись, он пообещал, что расскажет мне одну историю...»

Историю? Какую такую историю? Еще один Галили, который любит рассказывать истории?

«...В его объятиях я почувствовал себя маленьким ребенком. И хотя другая часть моего «я» стремилась из них вырваться, близость Галили оказывала на меня столь успокаивающее действие, что, несмотря на беспокойство моего духа, живущий во мне ребенок, который был лишен права голоса уже много лет, сказал: «Лежи тихо. Я хочу услышать историю». И я послушался этого ребенка, и постепенно все ужасы войны, все воспоминания о смерти и боли стали казаться кошмарным сном, от которого я начал пробуждаться в этих объятиях.

История, которую он мне поведал, начиналась как детская сказка, но мало-помалу становилась все более странной, пробуждая во мне самые разнообразные, чувства. Это была сказка о двух принцах, которые жили, как он сказал, в одной далекой стране, где богатые были добрыми...»

...Рђ бедняки несли РІ СЃРІРѕРёС… сердцах Бога. Рэйчел знала эту страну, там жила девственница Джеруша. Это была страна, которую придумал Галили.

РљСЂРѕРІСЊ застучала Сѓ Рэйчел РІ висках, РѕРЅР° впилась взглядом РІ последние строки, будто РѕС‚ этого РѕРЅРё могли измениться.

«Это была сказка о двух принцах...»

РќРѕ сколько Р±С‹ РѕРЅР° РЅРё перечитывала эти строки, ничто РЅРµ менялось. Р’СЃРµ было слишком очевидно, как РЅРё трудно, почти невозможно было РІ это поверить. Рэйчел ничего РЅРµ оставалось, как согласиться РЅР° осознанный самообман, РёР±Рѕ никакой здравый смысл РЅРµ РјРѕРі объяснить цепь невероятных совпадений.

Тот Галили, о котором писал автор дневника и который жил сто сорок, если не больше, лет назад, оказался ее возлюбленным. Не дедом, не отцом, а тем самым Галили, которого знала она. Человеком той же плоти и крови, в которых пребывали его истинный дух и душа.

Ей пришлось признать этот факт, несмотря на то, что он перевернул ее представления о мире и поверг ее мысли в глубокое смятение. Она не могла больше закрывать глаза на очевидные обстоятельства, надеясь найти им какое-нибудь простое и убедительное объяснение, что лишь продлевало ее мучения и оттягивало момент истины. Так или иначе, у нее не было иного выхода, кроме как принять существующие факты и попытаться найти в них смысл.

Если РёРј верить, то Галили отнюдь ей РЅРµ лгал, Р° скорее совсем наоборот, неоднократно намекал РЅР° различия между РЅРёРјРё. Помнится, РѕРЅ пытался ее убедить, что Сѓ него РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ было прародителей, РЅРѕ РѕРЅР° СѓРїРѕСЂРЅРѕ отказывалась верить. Погрузившись РІ сладостный РґРѕ боли РјРёСЂ страсти, Рэйчел РЅРµ желала впускать РІ него ничего, что могло Р±С‹ разрушить это волшебство.

Слишком долго она пыталась все отрицать. Теперь пришло время взглянуть правде в глаза, какой бы странной она ни казалась. Пришло время признать, что около полутора веков назад — за это время сменилось два поколения людей — капитан Холт, будучи очередным любовником Галили, испытал на себе действие тех же соблазнительных уловок, что и она. Воображение со всей ясностью нарисовало ей картину близости двух мужчин: словно убаюканный ребенок, Холт в объятиях Галили, рассказывавшего ему свою любимую сказку.

«В одной далекой стране жили-были два принца...»

Р’РґСЂСѓРі Рэйчел расхотелось читать. Ее перестала заботить дальнейшая СЃСѓРґСЊР±Р° принцев, равно как Рё прочих героев дневника. Насытившись событиями РёС… жизни РґРѕ предела, РѕРЅР° внезапно перестала ощущать ту притягательную силу, что прежде заставляла ее поглощать страницу Р·Р° страницей. РћРЅР° узнала РІСЃРµ, что нужно, Рё даже больше.

Решительно захлопнув тетрадь Рё смахнув СЂСѓРєРѕР№ СЃРѕ щек слезы, РѕРЅР° встала РёР·-Р·Р° стола Рё, почувствовав РІ голове жар Рё некоторую потерю ясности, обыкновенно сопутствующие простуде, отправилась РЅР° РєСѓС…РЅСЋ выпить РІРѕРґС‹, РЅРѕ, сделав несколько глотков, решила, что лучше отправиться спать, надеясь, что теперь, РєРѕРіРґР° дневник выпустил ее РёР· своей хватки, наконец сможет забыться СЃРЅРѕРј, несколько часов которого наилучшим образом воздействуют РЅР° ее пошатнувшееся самочувствие.

Держа РІ СЂСѓРєРµ стакан СЃ РІРѕРґРѕР№, РѕРЅР° вошла РІ спальню. РќР° часах было начало шестого. Рэйчел поставила РІРѕРґСѓ РЅР° столик Рё легла РІ кровать, опасаясь, что без снотворного РЅРµ сможет уснуть, РЅРѕ усталость сморила ее прежде, чем РѕРЅР° успела его принять.

Прежде чем достойным образом завершить эту главу, ваш покорный слуга тоже решил часок-другой поспать, но, признаться, ничего из этого не вышло. Как видите, мне вновь пришлось вернуться к своему занятию, чтобы предать бумаге волнующие меня мысли, что, должно быть, не лучшим образом скажется на завершении этой части моего романа, вернее, на последовательности повествования, которая и без того достаточно хромает. Хотя лично я никогда не претендовал на стройность и аккуратность изложения событий, должен заметить, что к последним страницам этих качеств у моего романа в существенной степени поубавится.

Но что побудило меня встать с постели и вернуться к работе? Еще один сон, который мне надлежит предложить вашему вниманию отнюдь не потому, что я узрел в нем некое пророчество, что, несомненно, имело место в недавнем сновидении о Галили, но потому, что он подействовал на меня совершенно непостижимым образом.

На этот раз мне привиделись дети Люмена.

Странно, что я ни разу не вспоминал о них на протяжении последних нескольких недель, но мое подсознание, проведя некоторые расследования, по всей видимости, пробудило у меня интерес к этой теме, что привело меня в весьма необычное состояние. Мне приснилось, будто я был изрядно потрепанным листком бумаги. Гонимый ветром, я парил над бескрайними живописными просторами — то вздымаясь вверх, то устремляясь вниз. И, как это обычно случается во сне, несколько секунд реального времени были наполнены столь многочисленными видениями, что описать их попросту не представляется возможным. Подчас меня поднимало в воздух, и с высоты птичьего полета я взирал на снующих внизу людей, казавшихся мне мелкими точками. Другой раз вместе с прочим разворошенным ветром мусором я несся по пыльной дороге. Я пролетал огромные города и глубокие ущелья, цеплялся за живую изгородь и телеграфные провода, млел под лучами раскаленного летнего солнца в Луизиане и кружился с листопадом в Вермонте, примерзал к забору в Небраске, внимая завыванию проводов, и даже плыл по рекам Висконсина, которые едва растопило весеннее тепло. Хотя перед моим взором продолжали мелькать один за другим пейзажи — вершины гор, пальмовый берег, маковые и фиалковые поля, — я неотвратимо ощущал приближение развязки, ради которой было затеяно это путешествие.

Местом моего назначения оказалось загаженное предместье какого-то маленького городка в Айдахо, которое своим внешним видом — полуразрушенные дома, булыжники и поблекшая трава — не внушило мне больших надежд. На останках того, что некогда было тележкой, восседал человек. Обнаружив у своих ног лист бумаги, он наклонился и поднял меня. В его пропахших табаком руках я испытал весьма странное ощущение, будто человек этот был мне давно знаком, а когда я взглянул ему в лицо, то узнал в нем одного из потомков Люмена. В его взоре сквозили сарказм и отголоски пронзительного любопытства, так свойственные моему сводному брату, но из-за лишений и нужды существенно утратившие свою силу в образе сына.

Каким-то образом он сумел увидеть во мне не обрывок бумаги, а нечто более ценное, ибо, отшвырнув сигарету в сторону, встал с поломанной телеги и крикнул:

— Эй, вы! Гляньте, что я нашел!

Не дожидаясь, пока кто-нибудь явится на зов, он поспешно направился в сторону гаража, или, вернее, того, во что превратила это небольшое строение разруха, вход в который, точно верные стражи, предваряли два заржавевших насоса. В дверях показалась женщина средних лет, ее характерное телосложение выдавало в ней потомка Цезарии.

— Что там, Тру? — спросила она.

Он протянул ей свое найденное сокровище, и та принялась меня пристально разглядывать.

— Это верное знамение, — заявил Тру.

— Возможно, — согласилась женщина.

— Поверь мне на слово, Джессамина.

— Эй, Кенни, — обернувшись лицом к гаражу, крикнула она. — Глянь, что нашел Тру. Где ты это взял?

— Его занесло ветром. А ты говоришь, я не в своем уме.

— Никогда ничего подобного не говорила, — возразила Джессамина.

— Это я говорил, — раздался третий голос, принадлежавший человеку почтенного возраста, неожиданно появившемуся между двумя собеседниками и выхватившему меня из рук Джессамины. Он был лыс, как яйцо, а нижняя часть челюсти густо заросла бородой. Подобно Джессамине, он был сложен как и их предки.

— Ну и что в этом особенного? — фыркнул Кенни, не удосужившись даже взглянуть на меня. — Обыкновенный листок бумаги, — и, прежде чем ему что-то успели возразить, развернулся и пошел прочь.

Тру и Джессамина молча проводили его взглядом, очевидно, они его боялись. Но едва Кенни обратился к ним спиной, как его скорбный взгляд тотчас упал на меня и глаза наполнились слезами.

— Не хочу больше тешить себя надеждами, — пробормотал он сам себе.

С этими словами он повернул меня лицом к теплящемуся меж кирпичей огню, и меня охватило пламя. Я и опомниться не успел, как мое тело на глазах стало чернеть, пока наконец не стало цвета кожи Галили. Признаться, в этот миг меня обуял такой ужас, что я проснулся и, к своему глубочайшему удивлению, обнаружил, что покрыт обильной испариной, будто мое тело в самом деле только что пребывало в сильном жару.

Вот и все, что мне приснилось в эту ночь или, по крайней мере, все, что мне удалось запомнить. Должен заметить, что подобные сновидения посещают меня чрезвычайно редко и в силу своей странности повергают в изрядное замешательство. Теперь, когда я изложил приснившуюся мне историю на бумаге, позвольте принести извинения за то, что прежде я не углядел в ней пророческого смысла, который ныне мне кажется вполне очевидным. Хотя заявлять с полной уверенностью я не могу, все же смею полагать, что в каком-то захолустье до сих пор в предчувствии некоего знамения проживают три незаконнорожденных потомка Люмена. Зная о своем необычном происхождении, они не имеют ни малейшего представления о своих исключительных возможностях, но всю свою жизнь ждут того, кому надлежит открыть им истину, — то есть меня.


Поделиться:

Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 157; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2025 год. (0.008 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты