СПОР ВАЛАР

В хрониках эльдар записано, что Валар долго спорили о случае Финвэ и Мириэли после того, как Статут был создан, но еще не провозглашен. Ибо они понимали, что дело это серьезно, и считали дурным предзнаменованием, что Мириэль умерла в самом Амане и печаль вошла в Благословенное Королевство – вещи, которые ранее они полагали невозможными. А иные, хотя Статут казался справедливым, боялись, что он не исцелит печаль смерти, но закрепит ее навеки. И Манвэ заговорил с Валар, сказав: «Обдумывая этот вопрос, не забывайте, что имеете дело с Ардой Искаженной, из которой привели эльдар. Также не забывайте, что в Арде Искаженной Справедливость не есть Исцеление. Исцеление приходит только путем страдания и терпения, и не требует ничего, даже Справедливости. Справедливость действует лишь в пределах существующего порядка вещей, мирясь с искажением Арды, и поэтому, хотя Справедливость сама по себе - благо и не желает распространения зла, она может лишь навеки закрепить уже свершившееся зло и не препятствует появлению его горестных плодов. Так, Статут был справедлив, но он согласился со Смертью и разлукой Финвэ и Мириэли, вещью неестественной в Арде Неискаженной, и потому по мере Арды Неискаженной – он неестественен и чреват Смертью. Свобода, данная им – это более низкий путь, и даже если он не ведет вниз, то не позволяет и подняться. Но Исцеление всегда должно содержать в себе мысль об Арде Неискаженной, и если нельзя подняться, то лучше ждать в терпении. Эта Надежда - прекраснее всех иных добродетелей Детей Эру, но нельзя повелеть ей прийти, когда она нужна: часто терпению приходится долго ждать.

Тогда заговорил Аулэ, друг нолдор, что любил Фэанора. «Но воистину ли это исходит из Арды Искаженной?» - спросил он. «Ибо думается мне, что произошло оно из-за рождения Фэанаро. Финвэ и все нолдор, последовавшие за ним, ни сердцем, ни помыслом никогда не склонялись к Мелькору, Исказителю; как же такая странная вещь могла случиться здесь, в самом Амане Незатененном? Что вынашивание ребенка так утомило мать и она более не пожелала жить. Этот ребенок наделен величайшими дарами среди эльдар, что живут ныне или придут потом. Но эльдар – первые Дети Эру и происходят напрямую от него. Поэтому и величие ребенка должно идти прямо от его воли и привести к добру для эльдар и всей Арды. Что же тогда сказать о цене за его рождение? Не следует ли думать, что величие это и цена за него исходят не от Арды, Искаженной или Неискаженной, а из-за пределов Арды? Ибо мы знаем истинно, и по прошествии лет это не раз станет явью (в малом или великом), что не вся Повесть Арды была в Великой Теме, и что в Повести произойдут такие события, коих нельзя предвидеть, ибо они новы и не имеют истоков в прошлом». Так говорил Аулэ, не желая верить, что хоть малое пятно Тени лежит на Фэаноре или ком-то из нолдор. Он более других желал призвать их в Валинор.

Но ответил Ульмо: «Тем не менее, Мириэль умерла. Смерть для эльдар – зло, то есть вещь неестественная в Арде Неискаженной, и потому должна происходить от искажения. Ибо если бы смерть Мириэли была иной и пришла из-за пределов Арды (как нечто новое, не имеющая истоков в прошлом), она бы не принесла ни горя, ни сомнения. Ибо Эру – Владыка Всего и направляет все замыслы своих созданий, даже злобу Исказителя, к своим конечным целям, но побуждением его не является желание ввергать своих детей в печаль. Однако смерть Мириэли принесла горе в Аман. / Воистину, появление Фэанаро произошло по воле Эру; но я полагаю, что искажение при его рождении исходит от Тени, и это знак грядущих бед. Ибо величайшие способны и на великое зло. Берегитесь, братья, не думайте, что Тень ушла навсегда, когда она только повержена. Не поселилась ли она ныне в Амане, хотя вы и мыслите связывающие ее узы нерушимыми?» Ибо Ульмо возражал замыслам Валар, когда они заключили побежденного Мелькора Исказителя в Мандос. Он тоже любил эльфов (а позже и людей), но иначе, чем Аулэ, полагая, что их нужно было оставить бродить свободно, как бы опасно это не казалось. Так стало ясно позже, что, хотя он любил Фэанора и других нолдор более прохладно, он был милосерднее к их ошибкам и злым деяниям.

Тогда заговорила Йаванна, и хотя была она супругой Аулэ, но, скорее, соглашалась с Ульмо. «Мой господин Аулэ ошибается», - молвила она, - «когда говорит о Финвэ и Мириэли, как о свободных в сердце и помыслах от Тени, как будто доказано, что ничто случившееся с ними не могло исходить от Тени или искажения Арды. Но Дети не такие как мы (мы ведь пришли из-за пределов Арды и всецело принадлежим тому пространству), они состоят из духа и тела, и тело это из Арды и вскормлено Ардой: так и Тень воздействует не только на дух, но исказила самый хрон Арды, и все Средиземье извращено злом Мелькора, который потрудился над ним не меньше, чем каждый из нас. Поэтому никто из тех, кто пробудился в Средиземье и жил там, не прибыл сюда полностью свободным от Тени. Вину за слабость тела Мириэли можно по веским причинам возложить на зло Арды Искаженной и считать смерть ее делом неестественным. И то, что зло проявилось в Амане, кажется мне, как и Ульмо, знаком, коему нужно внять».

Тогда заговорила Ниэнна, которая редко приходила в Валмар, но сидела ныне по левую руку Манвэ. «При вершении Справедливости необходимо и Милосердие, которое учитывает личные особенности каждого, подлежащего Справедливости. Кто из вас, Валар, в мудрости своей станет обвинять этих Детей, Финвэ и Мириэль? Ибо Дети одновременно сильны и бессильны. Мандоса считаете вы сильнейшим в Арде, ибо он непреклонен, и потому отважились доверить ему охранять самого Исказителя. Но все же говорю я, что каждая фэа Детей так же могуча, как он; ибо у нее есть сила, дабы сохранять себя нерушимой (которая нисходит к ней от Эру, как и к нам): в своей наготе она упряма, и у вас не хватит сил изменить ее решение, если она не пожелает того. Но все же Дети бессильны: в жизни они малы и мало что могут изменить; они юны и знают только Время. Их разум подобен рукам их детей, мало что они могут ухватить, и даже так их руки еще не наполнены. Как они могут понять, чем окончатся их деяния, или отказаться от желаний, которые возникают из самой их природы, коя состоит в том, что дух должен населять тело? Знаете ли вы усталость Мириэли, чувствуете ли утрату Финвэ?

Мириэль, как я полагаю, умерла по нужде тела, от страданий, в которых ее нельзя винить или даже, поистине, стоит похвалить, и все же у нее не было силы противостоять им: цена рождения столь одаренного ребенка. И здесь, я думаю, Аулэ прозрел часть правды. Уход фэа Мириэли – дело особенное. Смерть воистину есть смерть, и в Великую Тему пришла она от Исказителя, и она несет горе; но Эру замыслил так, что от этой смерти непосредственно произойдет благо, и необязательно должна она принести горький плод; в то время как смерть, приходящая от Исказителя, имеет целью только зло, и исцеления ее должно ожидать в одной лишь Надежде, даже и до самого Конца. Но Финвэ, не понимая смерти (да и как он мог понять?), звал Мириэль, а она не вернулась, и он претерпел утрату, и жизнь его пришла в разлад с естеством и ожидания не оправдались. Справедливо воскликнул он: «Разве нет исцеления в Амане?» Этому крику нельзя было не внять, и что могли мы сделать – мы сделали. Отчего же следует жалеть об этом?»

Но Ульмо ответил на ее слова: «Нет! Хотя я и не осуждаю, но все же буду судить. В этом прозреваю я не только прямую волю Эру, но и вину его созданий. Не злую вину, но падение с вершины той Надежды, о которой говорил Король. И я не сомневаюсь, что выбор высшего пути, подъем, который тяжел, но все же возможен, был необходимой частью того непосредственного блага, о котором говорила Ниэнна. Ибо, быть может, фэа Мириэли и ушла вынужденная, но ушла она, не желая возвращаться. В этом ее вина, ибо это желание не было рождено побуждением, коему невозможно противостоять; это утрата надежды фэа, согласие с усталостью и слабостью тела, как с неисцелимыми, и потому неисцеленными. Но это решение повлекло за собой не только отказ от жизни, но и оставление супруга, и его искажение. Оправдания, на котором она настаивает, недостаточно; ибо ни с рождением одного ребенка, пусть даже великого, ни даже с рождением многих детей брачный союз не кончается, имея и другие цели. Прежде всего, Фэанаро будет лишен материнского участия в его воспитании. Более того, если бы она вернулась, то могла бы не рожать более детей, разве что ее утомление исчезло бы с возрождением.

Так Финвэ познал горе и искал справедливости. Но когда он звал Мириэль, а она не возвращалась, всего лишь через несколько лет он впал в отчаяние. В этом – его вина и утрата Надежды. И молил он более всего из-за желания детей, считая себя самого и свою потерю большей, чем горести, выпавшие на долю его жены: в этом - утрата настоящей любви.

Фэар эльдар, как сказала Ниэнна, нельзя разрушить или принудить силой*, и потому изменение их воли нельзя точно предсказать. Но все же кажется мне возможной надежда, что после отдыха в Мандосе фэа Мириэли вернулась бы к своей истинной природе, согласно которой она должна желать жить в теле. Этот необычный случай должен был бы привести не к расторжению их союза, а к тому, что Финвэ с помощью терпения настоящей любви научился бы Надежде; и к тому, что Мириэль бы вернулась, умудренная душой и обновленная телом. Тогда они могли бы вместе воспитать своего великого сына силами объединенной любви, и он вырос бы, как должно. Но фэа Мириэли не дали покоя, и из-за назойливых вопросов воля ее ожесточилась; и она должна будет остаться такой до конца Арды, если будет объявлен Статут. Так нетерпение Финвэ закроет врата жизни перед фэа его супруги. Это большая вина. Ибо более неестественно, чтобы один из эльдар остался навсегда фэа, лишенной тела, чем если бы кто-то остался состоящим в браке, но лишенным жены. Испытание было послано Финвэ (и не только Мириэлью), но он взмолился о справедливости и освобождении».

* [Примечание к тексту]: Это справедливо прежде всего для фэар обнаженных и бездомных. Живые, фэар могут быть обмануты; их могут подчинить страхом (одна из великих сил наподобие Мелькора) и так поработить. Но это злые деяния, достойные тирана, и среди Валар их творит лишь Мелькор. В порабощенных они порождают лишь ненависть и нежелание (что есть признак глубочайшего расхождения с порядком вещей). Нельзя применять такие средства для благих целей, ибо они обращают сами цели во зло.

«Нет!» - внезапно воскликнула Вайрэ. «Фэа Мириэли со мной. Я хорошо знаю ее, ибо она мала. Но и сильна; горда и неуступчива. Она из тех, кто говорит: «Я сделаю это», превращая свои слова в судьбу, которую нельзя отменить. Она не вернется ни к жизни, ни к Финвэ, даже если он будет ждать до скончания мира. И в его словах я вижу, что он понял это. Ибо он говорил не только о желании детей, но сказал Королю: «Сердце говорит мне, что Мириэль не вернется, пока стоит Арда». Какого рода это знание или уверенность, кою он выразил так, и откуда она пришла к нему, я не знаю. Но фэа может понимать другую фэа и знать ее настроение, особенно в браке, а как это происходит - мы не можем полностью постичь. Мы не в силах до конца познать загадочную природу Детей. Но если мы говорим о Справедливости, то уверенность Финвэ следует принять во внимание; и если, как я полагаю, она обоснованна, и не плод фантазии его собственного непостоянства, но противна его воле и желанию, то мы должны иначе оценить вину этих двоих. Когда одна из Королев Валар, Варда или Йаванна, или даже я, уйдет навсегда из Арды, покинув своего супруга, хочет он того или нет, то пусть этот супруг судит Финвэ, если пожелает, помня, что Финвэ не может последовать за Мириэлью, не вредя своему естеству и не отринув обязанности и узы отцовства».

Когда Вайрэ умолкла, Валар долго сидели в молчании, пока наконец вновь не заговорил Манвэ. «Во всем, что было сказано, есть разум и мудрость. Воистину, имея дело с Детьми, мы сталкиваемся с загадками, и у нас нет ключа к полному их постижению. Отчасти Дети - одна или даже главная из тех «новых вещей», о которых говорил Аулэ*. Но все же они пришли в Арду Искаженную, и так было суждено, и было суждено им претерпеть Искажение, даже если прибыли они изначально из-за пределов Эа. Ибо об этих «новых вещах», в коих зрим мы перст Илуватара, можно сказать: у них может не быть прошлого в Арде и их невозможно предсказать до их появления, но все же их будущее можно предвидеть согласно мудрости и знанию, так как они стали наконец частью Эа и частью прошлого для всего, что последует. Поэтому мы можем сказать, что эльфам суждено было узнать «смерть» (какой она возможна для их рода), ибо они были посланы в мир, содержащий «смерть», и имели облик, для коего эта «смерть» возможна. Ведь хотя согласно их первоначальной, неискаженной природе их тело и дух должны жить вместе, но все же это две сущности, различные, и их разлука (что есть «смерть») – возможность, заложенная в этом союзе.

* [Примечание к тексту]: Подразумевается, что хотя они появились в Великой Теме, но были внесены туда самим Эру, без посредства кого-либо из Айнур; и даже так они не были полностью открыты Айнур.

Я думаю, Аулэ и Ниэнна ошибаются; ибо они сказали разными словами почти одно и то же: Смерть, исходящая от Исказителя – это одно, а Смерть как инструмент Эру – другое и отличное: первая происходит от злобы и поэтому несет лишь зло и неизбежное горе; другая, будучи благом, влечет за собой исключительно непосредственное добро и поэтому не зла и не горестна или горе легко и быстро исцеляется. Ибо зло и печаль смерти явно присутствуют в самом разрыве и разрушении природы, которые сходны в обеих (иначе их нельзя назвать смертью); и обе случаются только в Арде Искаженной и согласно ходу событий в ней.

Поэтому я полагаю Ульмо более правым, считая, что Эру не нуждается и не пожелал бы использовать в качестве особого инструмента для свершения блага то, что является злом. Поэтому зачем бы ему вводить смерть как «новое» в мир, который уже страдает от нее? Тем не менее, Эру есть Владыка Всего и использует как орудия для своих конечных целей, кои благи, все деяния и замыслы своих созданий, великих или малых, служат ли они ему или противятся. Но мы должны верить, что его воля в том, дабы эльдар, служащие ему, не повергались в уныние горестями и злом, которые они встретят в Арде Искаженной; но должны набираться силы и мудрости, коих они бы не достигли иначе: что дети Эру должны стать настоящими дочерьми и сыновьями.

Ибо у Арды Неискаженной есть две стороны или смысла. Первая – та Неискаженная Арда, что они различают в Искаженной, если их взор не застит туман, и стремятся к ней, как мы стремимся к Замыслу Эру: это основание, на котором возведена Надежда. Вторая – та Неискаженная, что будет: то есть, если говорить согласно Времени, в котором они существуют, Арда Исцеленная, что будет величественней и прекрасней, чем первая, из-за Искажения: это сама Надежда, что поддерживает их. Она исходит не только от стремления к Замыслу Илуватара Прародителя (которое само по себе может привести тех, что живут во Времени, лишь к сожалению), но также из веры в Эру Вечного Владыку, в то, что он благ и все его дела закончатся благом. Именно это отрицал Исказитель, и в этом отрицании – корень зла, и конец зла – отчаяние.

Оттого и после слов Вайрэ, я не отказываюсь от сказанного ранее. Ибо хотя она говорит не без оснований, но о том, что думает, а не знает наверное. Валар не могут быть уверены в воле Детей и не должны притязать на такую уверенность. И даже если бы они были уверены в одном этом случае с фэа Мириэли, разве отменит это союз любви, что некогда был заключен меж нею и ее супругом? Или лишит силы суждение, что верность ему была бы для Финвэ лучшим и более благородным путем, более согласным с Ардой Неискаженной или воле Эру, попустившему это? Статут открывает свободу более низкому пути, и соглашается со смертью, и одобряет смерть, и не может исцелить ее. Если этой свободой воспользуются, зло от смерти Мириэли обретет силу и принесет печальные плоды.

Но это дело передаю я ныне Намо Судии. Пусть говорит последним!»

Тогда заговорил Намо Мандос, сказав: «Все, что я слышал, я обдумал вновь; хотя о приговоре было сказано ничего, кроме того, что уже говорилось при создании Статута. Да будет провозглашен Статут, ибо он справедлив.

Наше дело – править Ардой и советовать Детям или приказывать им в том, что отдано в нашу власть. Поэтому наша задача – ведать Ардой Искаженной и объявлять, что в ней справедливо. Мы можем указать более высокий путь, но не можем принудить свободное существо идти по нему. Это приводит к тирании, уродующей добро и делающей его ненавистным.

Исцеление конечной Надеждой, о котором говорит Манвэ – это закон, что каждый может принять только для себя; от других он может требовать лишь справедливости. Правитель, что различает справедливость, но отказывает ей в законности, требуя самопожертвования и отказа от прав, не приведет так своих поданных к добродетели, ибо добродетелью она является только при свободе действий, но противоестественно лишать справедливость законности, ибо тогда это приведет скорее к мятежу против всякого закона. Не так будет исцелена Арда.

Поэтому верным будет решение провозгласить справедливый Статут, и те, кто воспользуются им, не будут виновны, что бы не произошло впоследствии. Так будет твориться Повесть эльдар, что находится внутри Повести Арды.

Услышьте же ныне, о Валар! Даровано мне не только право провозглашать приговоры, но и провидение*, и я объявлю ныне вам о событиях близких и далеких. Се! Индис Прекрасная, что в ином случае была бы одинока, станет радостной и породит потомство. Ибо не только смертью вошла Тень в Аман с приходом Детей, обреченных на печали; есть и другие, хотя и меньшие, горести. Долго любила она Финвэ в терпении и без горечи. Аулэ назвал Фэанора величайшим из эльдар, и в потенциальной возможности это верно. Но говорю я вам, что и дети Индис будут великими и Повесть Арды станет более величественной с их приходом. И они сотворят столь прекрасное, что и слезы не затмят его красы; в этом примут участие и Валар, и народы эльфов и людей, что придут, и в этом обретут они радость. И благодаря их деяниям, долгое время спустя, когда все, что кажется ныне прекрасным и нерушимым, увянет и уйдет, свет Амана не угаснет полностью среди свободных народов Арды до самого Конца.

*[Примечание к тексту]: Имеется в виду провидение, не основанное ни на воспринимаемых разумом свидетельствах, ни на (для Валар) знании Великой Темы. Очень редко и только в важных случаях пророчествовал Мандос.

Когда тот, кого назовут Эарендилем, ступит на брега Амана, вы вспомните мои слова. В тот час вы не скажете, что Справедливый Статут принес только смерть; и взвесите вы грядущие печали, и они не покажутся вам слишком тяжкими по сравнению со светом, воссиявшим, когда Валинор омрачится».

«Да будет так!» - сказал Манвэ.

Поэтому Статут был провозглашен, и, как уже было сказано, случилась встреча Финвэ и Индис.

Но через некоторое время Ниэнна пришла к Манвэ, и сказала она: «Владыка Амана, ныне сделалось ясным, что смерть Мириэли была злом Арды Искаженной, ибо с приходом сюда эльдар Тень нашла дорогу даже в Аман. И все же, Аман остается Королевством Валар, в котором твоя воля – превыше всего. Хотя смерть и разлука души с телом может найти эльдар даже в твоем королевстве, но одного здесь нет и не будет*: разложения и тлена. Узри же! Тело Мириэли лежит нетленным, как прекрасный дом, что ожидает свою хозяйку, ушедшую в странствие. В этом, по меньшей мере, ее смерть отличается от смерти в Средиземье: ибо для бездомной фэа уготовано прекрасное тело, и возрождение – не единственные врата, через которые она может вернуться к жизни, если ты даруешь ей свои дозволение и благословение. И боле того, тело уже давно лежит в покое Лориэна, а разве не должны правители Арды почитать и тела, и другие прекрасные формы? Для чего лежать ему незанятым и праздным, когда теперь оно, без сомнения, не будет отягощать фэа усталостью, а будет радовать ее надеждой на деяния?»

*[Примечание к тексту]: Но все же после убийства Дерев они появились, пока Мелькор оставался там; и тело Финвэ, убитого Мелькором, истлело и обратилось в прах, и даже сами Древа засохли.

Но Мандос воспретил это. «Нет», - молвил он, - «если Мириэль вновь обретет тело, она снова окажется среди Живых и у Финвэ будет две живых супруги в Амане. Так будет нарушен Статут и презрен мой Приговор. И также пострадает от несправедливости Индис, которая воспользовалась свободой Статута, но при нарушении его испытала бы лишения, ибо Финвэ пожелал бы вернуться к прежней супруге».

Но Ниэнна сказала Мандосу: «Нет! Пусть Мириэль обретет радость тела и любимых занятий, а не живет лишь воспоминаниями о своей краткой жизни и конце ее в усталости! Разве нельзя забрать ее из Чертогов Ожидания и взять в помощницы к Вайрэ? Если она никогда не выйдет оттуда, не будет стремиться к Живым, почему ты считаешь, что Приговор будет презрен, и боишься печалей, что могут произойти? В Справедливости должно быть и Милосердие».

Но Мандос остался непреклонен. И тело Мириэли лежало в праздности в Лориэне до самого бегства Мелькора Исказителя и Омрачения Валинора. В то злое время Финвэ был убит самим Исказителем, тело его было обожжено, словно ударом молнии, и погибло. Тогда Мириэль и Финвэ вновь встретились в Мандосе и се! Мириэль обрадовалась этой встрече, и печаль ее уменьшилась; и воля, которой она сковала себя, ослабела.

И когда узнала она от Финвэ все, что случилось со времени ее ухода (ибо до того не интересовалась новостями), то была глубоко тронута; и мысленно сказала Финвэ: «Я ошибалась, покинув тебя и нашего сына или, по меньшей мере, не вернувшись после краткого отдыха; сделай я так, он бы мог вырасти мудрее. Но дети Индис исправят его ошибки, и оттого я рада, что они появились на свет, и Индис дарую я свою любовь. Как могу ненавидеть я ту, что приняла все, от чего я отказалась, и лелеяла то, что я покинула. Если бы я могла вплести Повесть нашего народа, тебя и твоих детей в многоцветный гобелен, как памятник ярче самой памяти! Ибо хотя ныне я отделена от мира и согласилась с Приговором как справедливым, все же я желаю видеть и запечатлеть судьбу дорогих мне и их детей, и детей их детей. Я желаю вновь обрести тело и его умения».

И Финвэ сказал Вайрэ: «Слышала ли ты мольбу и желание Мириэли? Почему Мандос должен отказать ей в этом исцелении печали, дабы существование ее перестало быть бесцельным и бесплодным? Слушай же! Я пребуду в Мандосе навсегда вместо нее, и тем возмещу нарушение Приговора. Ибо, воистину, если я останусь бездомной фэа и отрину жизнь в Амане, то Приговор не будет нарушен».

«Ты можешь полагать так», - ответила Вайрэ, - «но Мандос суров, и нелегко получить у него дозволение нарушить слово. И он будет думать не только о Мириэли и тебе, но и об Индис и твоих детях, коих ты, словно, и забыл, жалея ныне лишь Мириэль».

«Ты несправедливо судишь обо мне», - молвил Финвэ. «Против закона иметь двух жен, но можно любить двух женщин, каждую по-своему, и любовь к одной не уменьшает любви к другой. Любовь к Индис не вытеснила любви к Мириэли; так и ныне жалость к Мириэли не умаляет сердечной заботы об Индис. Но Индис разлучилась со мной без смерти. Я не видел ее долгие годы, и, когда Исказитель сразил меня, я был один. Любимые дети утешат ее, и ныне, я думаю, ей дороже всех Инголдо. О его отце она могла бы горевать; но не об отце Фэанаро! Но превыше всего сердце ее стремится ныне к чертогам Ингвэ и к покою ваньяр, далеких от раздоров нолдор. Мало утешения принес бы ей я, вернувшись; и владычество над нолдор ныне перешло к моим сыновьям».

Но когда обратились к Мандосу, сказал он Финвэ: «Хорошо, что ты не желаешь возвращаться, ибо я воспретил бы это, пока нынешние горести не останутся в далеком прошлом. Но все же лучше, что ты предложил сам лишить себя возрождения, по свободной воле и из жалости к другому. Это намерение ведет к исцелению, и из него может произрасти добро».

Поэтому, когда Ниэнна пришла к нему и возобновила просьбы за Мириэль, он согласился, посчитав отказ Финвэ выкупом за нее. Тогда фэа Мириэли была освобождена и предстала перед Манвэ, получив его благословение; и затем отправилась в Лориэн, и вновь вошла в свое тело, и встала, как некто, пробудившийся от долгого сна; и тело ее наполнили новые силы. Но после долгого раздумья в сумерках Лориэна, когда вспомнила она свою прежнюю жизнь и те вести, что узнала, сердце ее по-прежнему полнилось печалью, и она не пожелала возвратиться к своему народу. Поэтому подошла она к дверям Дома Вайрэ и просила дозволения войти; и дозволение было дано, хотя в Доме этом не обитал никто из Живых и никто не входил туда в телесном облике. Но Вайрэ приняла Мириэль, и та стала ее главной ткачихой; и все вести о нолдор в течение всех лет с самого начала стекались к ней, и она вплетала их в гобелены истории, такие прекрасные и искусно сделанные, что казались живыми, не подверженные разрушению, расцвеченные красками столь прекрасными, каких не видели в Средиземье. Финвэ иногда дозволяют узреть этот труд. И до сих пор сидит она за работой, хотя имя ее изменилось. Ибо ныне ее зовут Фириэлью*, что означает на языке эльдар «Та, что умирала» и также «Та, что вздохнула». «Прекрасно, как гобелены Фириэли» - такими словами редко хвалят даже работы эльдар.

*[Примечание к тексту]: Ибо до ухода Мириэли у эльдар Валинора не было слова для подобной «смерти», хотя у них были слова для разрушения (тела) и убийства. Но «fire» означало «выдыхать», как если бы кто-то вздохнул или глубоко выдохнул, а при уходе Мириэль испустила глубокий вздох и затем лежала неподвижно; и те, кто стояли рядом, сказали «firie», - «она выдохнула». Это слово эльдар потом использовали для смерти людей. Но хотя этот вздох они считают символом разъединения души и тела и прекращения телесной жизни, эльдар не путают дыхания тела с духом. Последний они зовут, как было сказано, словом «фэа» или «файрэ», которое прежде означало, скорее, «сияние». Ибо хотя фэа сама по себе невидима телесному взору, именно свет эльдар считают наиболее подходящим материальным символом для «внутреннего духа», «света в доме», или «коакалина», как они его еще называют. И те, в ком фэа сильна и неискажена, иногда, говорят, видны смертному взору испускающими (хотя и слабо) лучи света, подобные светильнику, зажженному изнутри.

Этот спор Валар не полностью выдуман. Ибо эльдар было дозволено присутствовать на всех советах, и многие так и делали (особенно на советах, которые близко касались эльдар, их судьбы и места в Арде, как этот). Упоминаются события, которые в то время еще не произошли (это … пророчество?), но частично они обязаны своим появлением поздним комментаторам. Ибо «Статут Финвэ и Мириэли» среди других книг знаний изучали и обдумывали наиболее глубоко. И, как можно заметить, многие вопросы и ответы, связанные с ним, были добавлены позже.

Таким образом задавались и вопросы касательно судьбы и смерти людей. А также касательно других «говорящих» и потому «разумных» народов: энтов, гномов, троллей, орков и говорящих животных, таких как Хуан и Великие Орлы.

Эльдар также обсуждали «судьбу людей», которых встретили и узнали позже. Но у эльфов было недостаточно сведений, и поэтому они не «знали» или «утверждали», а «предполагали» и «догадывались». Одним из таких предположений было, что эльфы и люди станут одним народом. Другим: что некоторым людям, если они того пожелают, будет дозволено присоединиться к эльфам в Новой Арде или навещать их там – хотя она и не будет домом людей. Большинство придерживалось мнения, что судьба людей совсем иная и что она вовсе не будет связана с Ардой.

Судьба «бессмертных» эльфов: населить Новую Арду (или Арду Исцеленную). Возможно, нет, не в физическом смысле. Поскольку под «Повестью Арды», подразумевается, похоже, вот что. Мир (и его Время) выглядит имеющим начало и конец просто потому, что он ограничен, не бесконечен и не вечен. Его конечная «повесть», когда завершится, будет подобна произведению искусства, прекрасному и благому (в целом), и извне (то есть не во Времени или не в его Времени) его могут созерцать с удивлением и восторгом – особенно те, кто был частью «Повести». Только в этом смысле эльфы (или люди) населят Арду Завершенную. Но Новая Арда или Арда Неискаженная (Исцеленная) подразумевает продолжение после Конца (или Завершения). Об этом ничего нельзя сказать. Если только вот что. Так как эльфы (и люди) были сотворены для Арды, сама их природа потребует Арды (без злобы Исказителя): поэтому перед Концом Искажение станет «небывшим» или исцелится (или будет поглощено добром, красотой и радостью). В этой области Времени и Места эльфы будут жить как дома, но не будут к ней привязаны. Но никакие благие духи из того времени, что для нас еще - грядущее, не могут явиться в наше собственное время. Ибо чтобы созерцать Повесть Арды Благословенные должны (духом или полностью) покинуть Время Арды. Но другие используют иное сравнение, говоря, что это будет воистину Новая Арда, пересозданная целиком с самого начала и лишенная Зла и эльфы тоже примут в этом участие с самого начала. Это будет в Эа, говорят они, ибо считают, что Творение любого рода должно происходить в Эа, так как исходит от Эру одним и тем же образом, содержа тот же Порядок. Они не допускают одновременного существования несоприкасающихся миров, разве что как занимательную игру разума. Эти миры (говорят они) или совершенно непостижимы, вплоть до невозможности определить, существуют ли они, или же, если существует между ними некое соприкосновение (хотя бы редкое) – они лишь части единого Эа.

Источник: «The History of Middle-earth», Volume X, «The Later Quenta Silmarillion», «The Second Phase», pp.239-252