Союз Майдроса

Говорят, что Берен и Лутиэн вернулись в северные земли и жили там некоторое время вместе, как живые мужчина и женщина; и долгой была их вторая жизнь. Но они не стали селиться в Дориате; и приняв свой смертный облик, они ушли оттуда и шли одни, не страшась ни жажды, ни голода. И переправившись через реки, добрались они до Оссирианда, Края Семи Рек, и жили на Тол-Галене, Зеленом Острове среди Зеленых Эльфов. Поэтому номы назвали ту землю Гвэрт-и-Гуинар, Землей Живущих Мертвых; и после ни один смертный не говорил с Береном, сыном Барахира.

Но в те дни Майдрос, сын Фэанора, воспрянул духом, увидев, что Моргота можно победить, ибо деяния Берена и Лутиэн и разрушение крепости Саурона воспевались во многих песнях по всему Белерианду. Но все же Моргот мог уничтожить их всех, одного за другим, если они вновь не объединятся и не создадут новый союз и общий совет. Поэтому он замыслил Союз Майдроса, и замысел его был мудр.

Ныне возобновил он дружбу с Фингоном на западе, и после действовали они в согласии друг с другом. Майдрос вновь призвал себе на помощь Темных Эльфов с юга и собрал Смуглолицых, и с воинством вышел он из Химринга. В то же время из Хитлума выступил Фингон. И некоторое время номы снова побеждали, и орки были изгнаны из северных земель Белерианда, и возродились надежды эльфов. Моргот отступил перед ними и отозвал своих слуг; ибо он был осведомлен обо всех этих деяниях и раздумывал, как ему противостоять воспрянувшим духом номам. Он выслал множество соглядатаев и посланцев, тайно или в ложном облике, и они пришли к эльфам и людям, и особенно много их было у вастаков, Смуглолицых, а среди вастаков - у сыновей Ульфанга. Кузнецы Ногрода и Белегоста беспрестанно трудились в те дни, делая кольчуги, мечи и копья для многих армий; и гномы в то время завладели многими сокровищами эльфов и людей, хотя сами они не выступили на войну. «Ибо не знаем мы истинной причины раздора», - говорили они, - «и не будем принимать ничью сторону – пока кто-то не возьмет верх».

На востоке у Майдроса была большая и хорошо вооруженная армия. И на западе вся сила Хитлума, войско из номов и людей, было готово ответить на его призыв; его вели Фингон, Хуор и Хурин. Тогда и Тургон, полагая, что час избавления близок, нежданно вышел из Гондолина; он вел с собой большое войско и расположился на равнине перед западным выходом ущелья в виду стен Хитлума. И возрадовался народ Фингона, его брата, увидев родичей своих, столь долго живших сокрыто.

Но все же клятва Фэанора и злые ее дела повредили замыслу Майдроса, и он получил меньше помощи, чем мог бы. Ородрет из-за деяний Келегорна и Куруфина не желал выходить из Нарготронда по слову сына Фэанора. Оттуда выступил лишь малый отряд, коему Ородрет дозволил уйти, ибо не хотели они быть праздными, когда родичи их собирались на войну. Их вел Гвиндор, сын Гуилина, весьма доблестный принц; но они приняли своим знаком знак дома Финголфина, и шли под знаменами Фингона, и никто из них не вернулся назад, кроме одного.

Из Дориата пришла лишь малая помощь. Ибо Майдрос и его братья, будучи связаны клятвой, до создания союза послали весть Тинголу, в коей напоминали ему надменно о своих притязаниях, предлагая уступить Сильмариль или стать их врагом. Мэлиан советовала королю отдать самоцвет, и возможно, он сделал бы так, но слова сыновей Фэанора были исполнены гордыни и угрозы, и Тингол разгневался, вспомнив о страданиях Лутиэн и крови Берена, коими был добыт камень, несмотря на злобу Келегорна и Куруфина. И пока каждый день любовался он самоцветом, в сердце его разгоралось желание сохранить его навсегда. Такова была власть камня. Поэтому отослал он вестников Майдроса с презрительными словами. Майдрос не ответил ничего, ибо замыслил он союз эльфов; но Келегорн и Куруфин открыто клялись убить Тингола и уничтожить его народ, если они вернутся, победив, с войны, а камень не будет отдан им добровольно. Поэтому Тингол укрепил рубежи своего королевства и не пошел на войну, и никто из Дориата не выступил на битву, кроме Маблунга и Белега, коих невозможно было удержать.

Предательскую стрелу Куруфина, ранившую Берена, помнили и среди людей. Поэтому из народа Халета, что жил в Бретиле, выступила только половина, и они присоединились не к Майдросу, а к Фингону и Тургону на западе.

Собрав, наконец, все силы, какие только мог, Майдрос назначил день и послал весть Фингону и Тургону. На востоке взвилось знамя Майдроса, и под него собрался весь народ Фэанора, и был он многочислен; и пришли Темные Эльфы юга; и много отрядов Зеленых Эльфов Оссирианда; и племена и рати вастаков под началом сыновей Бора и Ульфанга. На западе развевалось знамя Фингона, и к нему собрались армии Хитлума – номы и люди; и Тургон с войском Гондолина; и к ним присоединились воины Фаласа, Бретиля и Нарготронда; и они ждали на границах Дор-на-Фауглит, высматривая сигнал воинства, что должно было явиться с востока.

Но Майдрос мешкал в пути из-за козней Ульдора Проклятого, сына Ульфанга; и меж лагерями все еще бродили посланцы Моргота - это были и рабы-номы, и существа в обличии эльфов, и они сеяли дурные предчувствия и подозрения в предательстве среди всех, кто их слушал.

Долго ожидали армии запада, и страх предательства зародился в их душах, пока Майдрос медлил. И Фингон с Тургоном, горячие сердцем, потеряли терпение. Поэтому они выслали на равнину Фауглит герольдов, которые протрубили в серебряные трубы и вызвали воинство Моргота на битву.

Тогда Моргот выслал рать – большую, но не слишком. Фингон замыслил атаковать ее среди лесов у подножия Эредвэтиона, где была скрыта большая часть его войска. Но Хурин возражал ему. Поэтому Моргот, увидев их колебания, вывел вперед герольда Фингона, коего захватил несправедливо, и убил его на равнине, и отослал обратно остальных вестников с его отрубленной головой. Тогда гнев Фингона разгорелся пламенем, и рать его помчалась вперед, внезапно атакуя; и множество воинов Тургона тоже вступило в битву прежде, чем он смог удержать их. Сияние обнаженных мечей нолдор походило на внезапный пожар в зарослях камыша.

Все случилось согласно замыслу Моргота; но говорят, что не знал он истинного числа вражеских воинов и меры их доблести, и его планы чуть не пошли прахом. До того, как к его армии пришла подмога, она была разбита; ибо ее атаковали внезапно с запада и юга; и в тот день погибло больше слуг Моргота, чем когда-либо. Громко пели трубы. Знамена Фингона взвились под самыми стенами Ангбанда. Говорят, что Гвиндор, сын Гуилина, и отряд из Нарготронда находились на переднем краю битвы, и они прорвались через ворота и убивали орков на ступенях Ангбанда, и страх охватил Моргота на его подземном троне. Но, в конце концов, Гвиндор и его воины были схвачены или убиты, ибо никто не пришел к ним на помощь. Из тайных ходов горы Тангородрим Моргот выслал главное войско, что он держал в ожидании; и Фингон с армией Хитлума были отброшены от стен.

Тогда на равнине началась Битва, что назвали Нирнайт Арнэдиад, Бессчетные Слезы, ибо ни одна песня, ни одно сказание не могут вместить всей скорби того дня, и голоса поющих обращаются в рыдания. С большими потерями рать Фингона отступала через пески Дор-на-Фауглит, и Хундор, сын Халета, был убит в арьергарде, а с ним погибло большинство воинов Бретиля, и никогда уж не вернулись они в свои леса. А Глорвэндиль, дочь Хадора и жена Хундора, умерла от горя в тот несчастный год. Но орки прошли меж Фингоном и перевалами Эредвэтиона, что вели в Хитлум; поэтому король отошел к долине Сириона. Перед входом в эту долину, на границах Таур-на-Фуин, осталась скрытой большая часть рати Тургона; и тогда Тургон затрубил в свои трубы, и неожиданно вышел с войском на помощь воинам Фингона, и многие орки, попав между двумя армиями, были убиты.

Тогда новая надежда разгорелась в сердцах эльфов. И в тот же час услышали они трубы Майдроса, подходящего с востока, и воинства сыновей Фэанора и их союзников подошли к врагу с фланга. И некоторые говорили, что даже тогда эльфы могли бы победить, если бы все воины остались им верны; ибо орки заколебались, и их натиск ослаб, а некоторые даже ударились в бегство.

Но как только авангард Майдроса напал на орков, Моргот выпустил последних своих воинов, и преисподняя опустела. Вышли волки и змеи, и тысяча балрогов, и выполз Гломунд, Отец Драконов. Сила и ужас Червя возросли ныне многократно; эльфы и люди гибли, сожженные его пламенем. Так Моргот помешал соединиться воинствам эльфов; но все же не смог бы он достичь этого ни с помощью балрогов, ни с помощью драконов, если бы вожди вастаков остались верны. Многие из их воинов повернулись и бежали; но сыновья Ульфанга, перейдя на сторону Моргота, напали на Майдроса с тыла и привели его ряды в смятение. С того дня эльфы отстранились от всех людей, кроме Трех Домов – народов Хадора, Беора и Халета; ибо сыновья Бора – Боромир, Борлас и Бортандос – что одни из всех вастаков остались верны в нужде, погибли в той битве, не оставив потомков. Но и сыновья Ульфанга не получили обещанной Морготом награды; ибо Крантир убил Ульдора Проклятого, главаря предателей, а сыновья Бора до своей гибели сразили Ульфаста и Ульварта.

Замысел Моргота осуществился в полной мере, так, как он желал того в сердце своем; ибо люди убивали людей и предавали эльфов, страх и ненависть пробудились меж теми, кто мог бы объединиться против него. И войско Майдроса, атакуемое и в лоб, и с тыла, рассеялось и было оттеснено на восток; и орки заняли перевал Аглон, и на холме Химринг стояли солдаты Ангбанда, и врата Белерианда перешли во владение Моргота. Но судьба хранила сыновей Фэанора, и хотя все они были ранены, ни один не погиб. Но их воины были рассеяны, а народ умалился, и союз был разрушен; и они вели теперь жизнь дикарей в глухих лесах у подножия Эредлиндона, смешавшись с Темными Эльфами, лишившись силы и славы давних дней.

А на западном краю битвы пал Фингон, и пламя вырвалось из его разрубленного шлема. Его сразили балроги, и тело его вбили в землю, а белые знамена втоптали в пыль. Но Хурин и брат его Хуор, и люди из Дома Хадора еще стойко оборонялись, и орки все еще не могли занять ущелье Сириона. Так было возмещено предательство Ульдора. Последний бой Хурина – наиболее прославленное среди эльфов деяние людей; ибо он защищал тыл войска, пока остатки западных армий уходили из битвы. Мало кто вернулся через Эредвэтион в Хитлум; но Тургон собрал всех, кто остался из воинства Гондолина, и оставшихся воинов Фингона; и ушел он вниз по Сириону, в долины и горы, и скрылся от глаз Моргота. Ни эльф, ни человек, ни соглядатай Ангбанда не проведали, куда он ушел, и не открыли тайной крепости до дней Туора, сына Хуора. Так была омрачена победа Моргота, и он разгневался.

Но орки окружили отважных людей Хитлума как высокий прибой – одинокую скалу. Хуор погиб, пронзенный отравленной стрелой, а все дети Хадора пали вокруг него грудой мертвецов, пока не остался один Хурин. Тогда отбросил он свой щит и взял топор двумя руками; и говорят, что он один убил сотню орков. Наконец, его взяли живым по велению Моргота, ибо Враг задумал ему участь худшую, чем смерть. Поэтому его слуги хватали Хурина своими лапами, и хотя он убивал их, но враги все прибывали, пока, в конце концов, он не пал, погребенный под ними, и они вцепились в него подобно пиявкам. Тогда Хурина связали и с насмешками уволокли в Ангбанд.

Велика была победа Моргота. Тела убитых врагов он приказал схоронить в большом кургане посреди равнины; и этот рукотворный холм назвали Хауд-на-Дэнгин, Курган Убитых. Но там выросла трава и зеленела на холме – в единственном месте посреди сотворенной Морготом пустыни; и ни один орк после не смел топтать землю, под которой рассыпались в прах мечи номов. Королевства Фингона более не существовало, а сыновья Фэанора скитались как листья, гонимые ветром. В Хитлум не вернулся никто из народа Хадора, и не пришли туда вести о битве и о судьбе их князей. Но Моргот послал в ту землю людей, бывших под его владычеством – смуглолицых вастаков; и он запер их в Хитлуме, и запретил покидать его; такова была награда, что он дал им: грабить и угнетать стариков, детей и женщин народа Хадора. Оставшихся эльфов Хитлума Моргот угнал в копи Ангбанда, и они стали его рабами, кроме немногих, коим удалось бежать, чтобы после скитаться дикарями в лесах.

А орки свободно бродили по всему северу и заходили все дальше на юг, в Белерианд. Дориат еще стоял, и Нарготронд был сокрыт; но Моргот мало обращал на них внимания, оттого ли, что знал о них немного, или оттого, что в его глубоких черных замыслах еще не настал их час. Но мысль о Тургоне сильно беспокоила его; ибо Тургон происходил из могучего дома Финголфина и по праву был ныне владыкой всех номов. А Моргот боялся и ненавидел более всего дом Финголфина, ибо они презирали его в Валиноре, а также из-за ран, что нанес ему Финголфин в поединке.

Хурина доставили к Морготу, но он не поддался врагу; тогда его заковали в цепи и подвергли пыткам. Но Моргот помнил, что лишь предательство и страх предательства послужат окончательному уничтожению номов, и он надумал использовать для этого Хурина. Поэтому Моргот пришел к Хурину, когда тот лежал, мучимый болью, и предложил ему почести и свободу, а также власть и богатство, если тот согласится служить в его войске и повести армию против Тургона, или хотя бы откроет, где находится его потайная крепость. Ибо проведал Моргот, что Хурин знает тайну Тургона, но хранит молчание, связанный клятвой. Но Хурин Стойкий лишь посмеялся над ним.

Тогда Моргот измыслил жестокое наказание; и взяв Хурина из темницы, он усадил его в каменное кресло на вершине Тангородрима. Там Хурин был скован властью Моргота, и Моргот, стоя рядом с ним, наложил на него проклятие бессонного ока, как у Богов, а на его семью и потомков – проклятие горя и черной неудачи.

«Сиди же здесь отныне», - сказал Моргот, - «и смотри как трудится рок, что я назначил тебе. Ибо ты будешь видеть моими глазами и знать все, что ведомо мне о судьбе тех, кого ты любишь. Но не двинешься ты с места, пока все не придет к горькому концу». И так и случилось; ибо Моргот не давал Хурину умереть. Но не сказано о том, что Хурин когда-либо молил о милости – о смерти или жалости к себе или своим детям.

Источник: «The History of Middle-earth», Volume V, «Quenta Silmarillion», pp.306-313