Гипнотические опыты.

Мы рекомендуем воздерживаться от производ­ства гипнотических опытов ради одной праздной забавы и избегать поверхностного и легкомысленного отношения к гипнотизму. Каждому опыту, как бы ни был он прост, раз его собираются произвести над лицом, с полным доверием, отдающимся во власть гипнотизера, должно пред­шествовать основательное изучение всей этой обла­сти и ея законов, а затем обладание знанием ея в полной мере.

Даже при готовности согласиться, что главной побудительной причиной является в этом случае любопытство, мы допускаем, при отсутствии любознательности, наличность научного интереса, соединенного с занимательностью опыта. Руководствуясь этим предположением, мы ниже даем описание нескольких гипнотических опытов, которое присоединяет, к данному выше руководству, не­сколько указаний, относительно того, каким путем должно подвигаться изучение гипнотических знаний. Но рука в руку с этими практическими опытами должно идти стремление ознакомиться с сущностью и причиной этих явлений теоретически, и также изучение соответствующей литературы, осо­бенно с книгой автора предлагаемой: «Больше свету!»

Раз пациент погружен во вторую стадию гип­ноза и между ним и гипнотизером установилась связь (rapport), то начиная с простых внушений можно

— 88 —

довести его до пробуждения галлюцинаций. Опыты сами собою непроизвольно повышают возбу­димость пациента. Автор, напр., имел дело с очень податливым молодым человеком. В один из сеансов, после кратковременного воздействия, он был погружен в состояние гипнотического сна и установлена связь между ним и одним другом автора, в то время, как последний вел протокол.

Сперва внушается, что предметом посещения является зоологический сад и посетители идут между рядами клеток.

«Взгляните на семейство львов! Расскажите ваши впечатления от этой картины!»

Сперва медленно, затем все живее и живее пациент начинает рассказывать, смотря не отры­вающимся взором прямо перед собой.

«Большой лев с громадной гривой лежит на солнце у самой решетки. Он, не отрываясь, смотрит на меня спокойным взором своих громадных глаз. Львица с тремя детенышами лежит в глубине. Она лижет одного из них и отстраняет другой лапой. Лев у решетки зевает и открывает громадную пасть...»

«Взгляните: вот обезьяны!», прерывает его экспериментатор и снова субъект, сперва медленно, а потом все более и более оживляясь, начинает отдаваться внушенному представлению.

«Да, обезьяны — совершенно верно. Вот одна большая преследует маленькую с яблоком, нет, пирожным в руке. Еще масса обезьян. Там, смотрите, вот потеха!», он начинает хохотать, но не говорит, что видит, а на вопрос экспери­ментатора показывает, куда надо смотреть и неу­держимо хохочет.

«Поглядите, поглядите! Ах, эти обезьяны!»

Таким же порядком экспериментатор внушает ему представления и о других группах животных и, казалось, он убежден в существовании их всех и его

— 89 —

воображение и воспоминание воплотили все эти группы.

Наконец, экспериментатор говорит:

«Вы видите там огромных сенбернарских собак?»

«Да!»

«Самая большая из них, с красивой головой и чудными глазами — вы. Kapo, ici, allons»

С минуту субъект поражен и недоумевает, но затем слезает с кресла, на котором сидел, становится на четвереньки и так бежит к ото­шедшему экспериментатору.

Сознание собственной личности совершенно исчезло, и все поведение соответствует поведению собаки.
Он лает, пытается прыгать через палку, и, с
чисто собачьей преданностью, лижет руку экспериментатору.

Затем, ему внушать, что он священник, что надо торопиться и говорить проповедь на тему: «Мы все грешники и страдаем от недостатка сла­вы». Прихожане уже ожидают.

Казалось, молодого человека сильно потрясло подобное внушение и он с большим благоговением отдался новой роли. Он вошел на кафедру, замененную стулом елейным, и начал спокойным тоном проповедь:

«Достолюбезные прихожане! Слово Божие учит нас мало обращать внимания на падших и на сошедших с правого пути, так как все мы сами греш­ники, хотя бы и думали, что проходим безупречно свой жизненный путь».

В целом ряде фраз, достаточно изящных и совершенно не сродных ни его воззрениям, ни степени развитая, молодой человек развивает дан­ную ему тему и приводит ряд доказательств и текстов, которые давно исчезли из его памяти, со времени первых уроков по Закону Божию, но опять восстановились в разуме, как результат бессознательного воспоминания.

— 90 —

Вот одно из блестящих доказательств того неоспоримого факта, что силы бессознательной па­мяти и воспоминания не зависят от рассудка и раз полученное впечатаете всегда может быть снова облечено в плоть и кровь. Мы даже иногда восстановляем забытое во снах и чаще всего это случается в предсмертные моменты.

Заем пациенту дали лимон и сказали, что это абрикос. Он с большим аппетитом его ел, и никто не сказал бы, что он ощущает кислоту, наоборот, весь вид его говорил о громадном удовольствии. Далее, он, вместо шампанского, выпил воды и сообразно внушению так опьянел, что ему сделалось нехорошо и могло стать еще хуже, если бы не своевременное обратное внушение.

Из многих любопытных опытов, проделанных над этим субъектом, я нахожу нужными привести лишь два примера послегипнотического внушения, в виду их характерности.

Экспериментатор внушил несколько утомлен­ному субъекту, через несколько минуть пробу­диться с ощущением довольства во всем теле и затем идти домой. Но затем, если он услышит три удара в дверь, он никуда не уйдет и предло­жит партию в скат, а когда увидит на столе два туза, то имеющимися картами швырнет экспери­ментатору в голову. Буквально так и произошло. Пациент проснулся, был весел и доволен и начал собираться уходить. Он уже надел пальто и простился, как раздались три удара в дверь. Тогда он доверчиво обратился к экспериментатору и попросил его поучить играть в скат. Тот, как и все присутствующее, отказали. Тогда пациент начал упрашивать, и его просьбы приняли бурный характер. Глаза приняли опять несколько остановившийся вид, но в остальном ничего не было за­метно, из того, что характеризует сомнамбула.

Наконец мы начали объяснение правил рата, он понимал очень хорошо и мы принялись играть.

— 91 —

После небольшого промежутка времени, экспериментатор выложил к одному лежавшему на столе другого туза. Тогда пациент вскочил и вне себя закричал:

«Неверно, вы мошенничаете! Я не играю!»

И с этими словами бросил карты в голову экспериментатору. Затем он с мгновенье постоял и начал извиняться в своей несдержанности. Он даже не понимал, как это вышло.

В другой раз я ему внушил, чтобы он про­снулся через час, при звоне часов в комнате, и с этого момента никого не видел, кроме одного молодого человека и, чтобы затем он был моло­дой девушкой, влюбленной в этого молодого че­ловека.

С ударом часов пациент проводит по лбу и производит ряд движений, действительно характерных для молодой девушки.

Упомянутый молодой человек подходит к пациенту, тот сконфуженно хватается за пуговицу платья и пугливо-смущенно отвечает на вопросы.

Господин становится несколько назойливым, а девица-пациент смущается все больше и больше по­тому, что не может вспомнить своего имени, хотя и пытается. Визитная карточка из его бумажника, на которой он, разумеется, может прочесть лишь имя мужчины — свое имя — повергает его в ужас.

Требование поцелуя он отвергает с девическим возбуждением и негодованием, но в общем настроение у него довольно возвышенное.

Когда затем экспериментатор приказал ему подписать имя и фамилию, а я отнял у него карандаш, он никак не мог понять, как это случи­лось. Точно также он не мог отдать себе отчета, как случилось, что он откуда-то получает удары по плечу, рукам и т. д. (он получал их от меня) и откуда помеха передвигается, когда я становился ему на дороге.

В заключение, экспериментатор объявил, что он уходит

— 92 —

из комнаты и надеется, что молодые люди сговорятся о помолвке. Он и пошел к двери, открыл и закрыл ее, но остался в комнате.

Молодой человек еще раз объявил пациенту, что он его горячо любит, и просил, в знак по­молвки, подарить ему поцелуй. С робкой и наив­ной готовностью пациент бросился к нему на шею и приблизил свои уста к его губам.

В этот самый момент экспериментатор разрешил послегипнотическое внушение и галлюцинацию. Субъект был поражен и сконфужен двусмысленным положением, в котором он очу­тился по пробуждении и тем взрывом хохота, который он вызвал во всех присутствующих.

Подобный же опыт приводит и д-р Бинетт, ассистент парижского Сальпетриера.

«Мы внушили одной пациентке, что по пробуждении она не должна видеть одно из присутствующих, г-на Ф., но будет слышать его голос. По ея пробуждении Ф. стоял перед ней, но она на него и не взглянула. Он вытянул руку, она даже не пошевельнулась. Мы сидели около нее и ожидали дальнейшего. После маленькой паузы, она выразила удивление, что Ф. нет в лаборатории, и спросила, где он. Мы отвечали, что он вышел, и посоветовали ей уйти в свою комнату: Ф. стал у двери. Пациентка всталаи пошла к двери. Подняв руки к ручке, она наткнулась на Ф. Эта неожиданная помеха ее смутила. Она пыталась миновать ее, но, встречая ее повсюду, испугалась и решила больше не подходить к двери.

Затем взяли шляпу, лежавшую на столе, и по­казали ее пациентке. Она взяла ее в руки, чтобы убедиться в том, что это настоящая шляпа.

Шляпу надели на голову Ф. Пациентка решила, что шляпа держится на воздухе. Ея удивление было громадно и достигло апогея, когда Ф. снял шляпу и несколько раз поклонился.

Она видела, что шляпа описывает кривую, и

— 93 —

решила, что, очевидно, это результат механического приспособления.

Затем решила, что шляпа висит на нитке, и встала на стул, чтобы отыскать нитку.

Далее, аббат Мерик сообщает:

«Я сказал одной загипнотизированной особе: «По пробуждении вы увидите на стуле у стола пе­трушку с двумя горбами в большой шляпе». Про­будившись, она разражается хохотом. Она встает и хохочет до слез.

«Чему вы смеетесь?»

«Да разве вы не видите?» и она покатилась со смеху.

«Что такое?»

«Вон на стуле, в углу». Она не может по­кончить со смехом. Я повторяю вопрос, и она описывает петрушку по своему представлению».

Далее, аббат Мерик сообщает:

«Мы ставили разнообразные вопросы, производили различные опыты на извращение внешних чувств, мы вызывали попеременно то приятные ощущения, то выражения испуга и ужаса, внушая ей последо­вательно впечатления картин кладбища, гроба, змеи, великолепного цвета, весеннего ландшафта и т. д. Что мы не предписывали, все являлось ея взору. Пока иллюзия поддерживалась, внушенный предмет пребывал перед глазами пациентки, несмо­тря ни на какие убеждения остальных присутствующих. Пациентку поражало и обижало сомнете в правдивости ея слов. Комедия вызывала сожаление. Было очевидно, что все чувства посредствующая нам в общении с внешним миром, могут быть извра­щены подобным же образом.

Я дал пациентке стакан воды и сказал ей, что это шампанское. Она начала пить с видимым удовольствием. Тут я ее остановил и сказал, что это уксус. Тогда она выплюнула это изо рта, со словами: «Фу, какая мерзость». Я заставлял ея слух воспринимать внушенные звуки: рев, резкий вопль,

— 94 —

концерт в соседней комнате. Черты лица, чувство, слух уже не были надежными посред­никами в общении с вывший миром. Казалось, что они являют душе лишь видения, или что, по­следняя сама находится под исключительным воздействием слов, описаний или приказаний того, кто загипнотизировал и сохранил духовное влияние на пациентку».

Известный английский гипнотизер Кеннеди описывает свой следующий опыт:

Загипнотизировав по обыкновению от 10 до 12 чел., он внушил им упасть со стульев, что они и произвели с шумом, упав один на другого.

Затем одним он внушил, что они оперные певцы, а среди присутствующих находятся высочайшие особы. Певцов он просил исполнить их лучшие номера, внушив им, что они получили от него тетради нот, певцы начали пресерьезно пере­листовать тетради, которых у них не было в дей­ствительности, и назначать капельмейстеру нумера для аккомпанемента. Певцы выступали, давали знак капельмейстеру, откашливались и начинали пресерь­езно петь.

Очень забавно было видеть, как по внушению, что музыка сфальшивила, они вступали в препи­рательство с капельмейстером.

Затем оператор спросил одну особу, не желает ли он предпринять путешествие в воздушном шаре; предложение было принято. Было разрешено взять с собою приятеля, после этого они распро­стились.

Стол, стоявший в середине, послужил гондо­лой; знак к отъезду был подан и шар начал подыматься. Оператор, под предлогом осмотра сети, соскочил со стола и крикнул им, что они выше 300 метр. над землею. Друзья делились впечатлениями, как земля становится меньше и люди понемногу исчезают и т. д., наблюдали облака, птиц и т. д., и необыкновенно точно воспринимали впечатления, как это делается у всех,

— 95 —

совершающих путешествие по воздуху.

Теперь Кеннеди внушил путешественникам: «Мы находимся на высоте 2000 м. от земли» и разрешил гипноз одного из них. Этот последний, к своему удивлению, увидал себя на столе вместе с другими говорящими какой-то несуразный вздор, и никак не мог понять, в чем дело.

Его первым стремлением, понятно, было соско­чить со стола, но приятель стал его удерживать, уверенный, что последний собирается покуситься на самоубийство, намереваясь броситься из лодки, — началась борьба.

Приятель умолял, заклинал не прыгать, если не ради себя, то во имя своей семьи.

Но чем больше тот умолял, первый все больше и больше желал выйти из этого нелепого положения.

Теперь Кеннеди обратил внимание господина под гипнозом на себя. Этим воспользовался дру­гой и соскочил, вызвав отчаяние первого и горькие у него слезы.

Кеннеди тем временем опять влез на стол, дал понять оставшемуся, что жизнь и ему надоела и со словами: «Прости, друг!» бросился вниз. По­кинутый всеми, в отчаянии смотрит кругом. И последний спутник исчез, и он один на не­сколько тысяч метров над поверхностью земли без помощи, на лишенном руководителя шаре. Что делать?

В последней степени отчаяния он ложится на стол и рыдает. Но довольно. Кеннеди идет, и бу­дить его. Тот протирает глаза и бросается бежать.

Другой раз Кеннеди внушил нескольким мужчинам, что один из них — непослушный грудной ребенок, доведший до отчаяния своими криками няньку. Другому внушено, что он очень нетерпели­вая нянька, третьему — что он мать.

Чтобы сделать комедию забавнее, он последних нарядил,

— 96 —

—одного в чепец, другого в фартук; Когда он сосчитал до трех, двое из находив­шихся под внушением — нянька и ребенок — серь­езно принялись за исполнение своих ролей.

Ребенок, уже лежавший на полу, начал необык­новенно натурально кричать. Нянька бегала и искала (потом она их нашла) бутылку с молоком и пе­ленки. Дав ребенку молока, она взяла его на руки, но, так как дитя не хотело успокоиться, завернула его в готовые пеленки и положила в громадную корзину.

Но ничего не помогало. Дитя кричало все силь­нее и сильнее и нянька со злостью таскала корзину по полу туда и сюда. Наступил момент появления матери. Было сделано внушение, и она появилась на сцену. Крупная перебранка между обеими сторонами. Мать берет ребенка на руки и начинает с ним ходить. Но дитя кажется, слишком тяжелым и опять укладывается в корзину, заменяющую колы­бель. Но крикуна ничем не успокоишь.

Наконец он надоел и матери, та его отшле­пала и отдала няньке.

Эта в отчаянии схватилась за бутылку, довольно похожую на ликерную и дала ее ребенку; затем она с таким ожесточением начала с проклятиями дергать корзину, что та перевернулась. Тут опять возгорелось недоразумение, обе стороны бросились друг на друга.

Внушение и удар в ладоши оператора и все участвующее замерли на местах, в живописных позах.

Другой раз Кеннеди среди добровольных зри­телей заметил одного, так называемого, «просветленного», который за спиной оператора строил гримасы, давая людям понять, что дело не совсем чисто. Публика уже начала испытывать враждебное настроение к оператору. Последний, обеспокоенный этим, обернулся назад и увидал виновника. Он попросил у одного из присутствующих палку,

* Страницы отсутствуют…