Глава 1

Истоки долженствования в человеческом бытии

Истоки деонтологии, ее предыстория уходят в глубокую древность. В настоящее время невозможно точно установить, когда именно или хотя бы в какой период человеческой истории в сознании человека впервые зародилось представление о должном как объективно необ­ходимом и приоритете долженствования над иными побудительными мотивами человеческого поведения. Однако можно предположить, что сам факт наличия сообщества, в котором проходила жизне­деятельность человека, требовал учета в первую очередь интересов сообщества, и только во вторую — интересов отдельного человека, его члена.

Человек на протяжении всей своей истории является членом об­щества. Жизнь человека вне сообщества не только утрачивает смысл, она становится невозможной как на ранних этапах человеческой истории, так и в условиях современности, поскольку вне сообщества человек утрачивает возможность реализовать свою специфическую человеческую сущность. Поэтому жизнедеятельность в сообществе, наличие жизнеспособного, функционально целесообразного и от­носительно самодостаточного сообщества становится для человека фактором выживания и благополучия.

Не столь важно для обыденной жизнедеятельности, какими сло­вами и выражениями человек в древности обозначал приоритетность осуществления объективно необходимых общественно значимых дей­ствий. Не всегда важной для обыденного сознания оказывалась аргу­ментация приоритета общественного над частным. Важно, что такое представление не могло не возникнуть, так как оно естественно: бы­тие как таковое предполагает учет условий, в которых оно осуществ­ляется. Это тем более справедливо в отношении социального бытия: человек не может не считаться с тем, что живет среди людей.

Базовые, сущностные интересы людей, проживающих совместно, едины, и именно это делает сообщество любого типа целесообразной формой бытия, хотя и не всегда члены сообщества это осознают. Од­нако частные, ситуативные интересы членов сообщества могут быть различными, что обусловлено многообразием человеческих типов и другими причинами. Потребность в реализации общих и частных интересов побуждает членов сообщества к активной деятельности. Это требует введения и поддержания определенного порядка в их реализации, контроля за реализацией членами сообщества установ­ленного порядка. Порядок, в свою очередь, должен основываться на двух основных принципах, отражающих интересы большинства членов сообщества:

—общие, сущностные интересы членов сообщества имеют при­оритет над их частными интересами;

—реализация членами сообщества частных интересов не должна ухудшать условий жизнедеятельности всего сообщества и его чле­нов.

Эти принципы представляются довольно естественными и логич­ными, однако данных их качеств не всегда оказывается достаточно для их безусловного соблюдения всеми членами сообщества. Человек, как правило, может привести множество аргументов, оправдывающих невыполнение им долга или опровергающих само наличие долга. Эти аргументы могут выглядеть довольно убедительными для него само­го, поскольку так или иначе отражают желание человека получить индивидуальную моральную или материальную выгоду, не считаясь с интересами членов сообщества.

При несоблюдении этих принципов реализация членами сообще­ства различных по содержанию и направленности интересов может привести к тому, что каждый из индивидов будет, так или иначе, реа­лизуя собственные интересы, мешать другим, что в конечном итоге приведет к ослаблению и уничтожению всего сообщества. Сказанное справедливо в отношении любого сообщества в каждый конкретно-исторический период времени. Приоритетность реализации общих интересов определяет устойчивость любого сообщества — общества, семьи, трудового коллектива и т.п. Таким образом, задача упорядоче­ния деятельности и жизнедеятельности людей как членов сообщества любого типа посредством принуждения их к приоритетному соблю­дению общих интересов имманентно актуальна.

Можно предположить даже, что задача упорядочения поведенче­ских реакций и ее решение перешли к человеку «по наследству» из животного мира: исследования в области социального поведения жи­вотных подтверждают эту мысль. Однако разумеется, ни у первобыт­ных людей, ни тем более у животных деонтологических (т. е. научных) представлений о долге и должном поведении не существовало. Могли присутствовать лишь инстинктивные действия, обеспечивающие со­блюдение общих для всех интересов, которые затем у человека при­обрели более осмысленный характер и не только подтверждали свою ценность практикой, но и подкреплялись существующими системами регуляции (например, системой запретов — «табу», а также системой санкций за их нарушение). Социальное поведение животных регу­лируется инстинктами, которые в отсутствие цели, как отмечал еще И. Кант, все же делают поведение целесообразным.

Знаменательно то, что за соблюдение установленного порядка, соблюдение в первую очередь интересов сообщества никаких осо­бенных положительных санкций не предусматривалось, поскольку необходимость выполнения установленных предписаний рассма­тривалась как нечто само собой разумеющееся. Санкционирование (негативное) предусматривалось только в случаях нарушения уста­новлений и предписаний. Результаты этнографических исследований показывают, что в случаях наиболее тяжких провинностей, связанных с несоблюдением общих (коллективных) интересов и предпочтением им собственных, член сообщества выбывал из него (посредством пре­дания смерти или изгнания, что в конечном итоге также приводило к смерти изгоя), независимо от того действительно ли интересам сообщества был нанесен ущерб или имелась только более или менее явная угроза нанесения ущерба. Строгость наказания подтверждала и подкрепляла необходимость приоритетного соблюдения интересов сообщества.

Совместное проживание предполагает не только общие потреб­ности, интересы, но и совместную деятельность, направленную на их удовлетворение. Это также требует определенного порядка, основанного на тех же принципах: приоритет общего над частным и непричинение ущерба другим участникам деятельности в процессе реализации собственных интересов. В противном случае совместная деятельность окажется не только нецелесообразной, но и в большин­стве случаев невозможной.

Приведенные примеры убеждают, что должное поведение, т.е. по­ведение, основанное на необходимости соблюдать общие интересы членов сообщества, человек демонстрировал задолго до того, как в его лексиконе появилось слово «долг» и он задумался над проблемами долженствования и, наконец, вопросами деонтологии — довольно молодой пока философской науки, развивающейся в этом качестве с первой трети XIX века в рамках этики.

Долженствование как феномен бытия и долг как феномен со­знания человека современного типа невозможно объяснить только «генетическим наследством», доставшимся от человекообразных предков и животных.

Жизнь человека современного типа, тем более современного чело­века, намного сложнее, чем жизнь его предка — существа природного. Законы человеческого бытия выходят за рамки биологической регуля­ции, что было признано еще Ч. Дарвином. Однако и отрицать наличие природного компонента в регуляции жизнедеятельности человека разумного бессмысленно, поскольку в настоящее время признано, что не менее 75 % поведенческих реакций человека регулируется инстинктами, т. е. природно детерминированными поведенческими схемами, отражающими главный закон природы — закон сохранения вида. Вследствие этого оптимальной представляется позиция, соглас­но которой основа формирования последующего долженствования привнесена из природного мира, но само долженствование — чисто человеческий феномен, основанный на функциях человеческого бытия и сознания и отражающий сущностные потребности бытия и развития человека и общества.

Отражение проблем долга и ответственности в этических учениях античных философов[1]

Идея долга и его содержания, ответственности за свой выбор и поступки различна у разных народов в разные периоды времени. Исследования в области философии показывают, что существуют различные идеи долга, меняющиеся соответственно различным со­циальным ситуациям, историческим периодам и национальностям. Точно определить термин «долг» на основе изучения только его со­держания у разных народов затруднительно, хотя мотив объективной необходимости совершения определенных поступков в нем выражен довольно ясно. Долг и ответственность, столь естественные для человеческого бытия, длительное время не рассматривались фило­софами как отдельный самостоятельный объект изучения. Однако можно составить себе представление о содержании долга, зная его практическое содержание и результаты.

Чаще всего идея долга, отраженная в обыденном сознании, со­стоит в том, чтобы следовать в решениях и поступках велениям своей совести или предписаниям высших существ, устанавливающих об­щий миропорядок — богов. Одним из распространенных вариантов является требование не отклоняться от установленных в обществе и апробированных, т.е. доказавших свою позитивную эффективность, форм поведения.

Переход от первобытно-общинных отношений к отношениям собственников неизбежно усиливает ценность и роль отдельной лич­ности. Вместе с тем основой человеческих отношений становится эксплуатация человека человеком, посредством которой отдельные члены общества реализуют свое стремление к власти и богатству. Общество становится антагонистичным, ценностные ориентации его членов приобретают полярный характер, а мораль господствующих групп и классов становится господствующей моралью.

В этих условиях необходимым становилось наличие в обществен­ном и индивидуальном сознании некой идеи, способной обеспе­чить учет в деятельности интересов большинства членов общества или, как вариант, наиболее значимых членов сообщества. Без этой идеи отношения в обществе могли бы достичь такого уровня на­пряженности, что само общество взорвалось бы изнутри, поскольку противоположно направленные интересы людей на фоне социальной несправедливости вызвали бы спонтанные деструктивные действия, направленные друг против друга. Системой, способной обеспечить социально позитивное поведение личности в отношении общества, являлась система морали, включающая в себя идею долга и ответ­ственности. Повышение статуса общественной морали обеспечива­лось посредством сакрализации ее источника.

Первые этические учения далеко не всегда рассматривают проб­лемы долга и долженствования как такового. Вместе с тем в текстах философских произведений сама идея долга и ответственности лич­ности перед обществом или группой просматривается достаточно явно в предписаниях и правилах повседневной жизни. Основное вни­мание уделено приоритету общественных интересов над частными и признанию объективной необходимости соблюдения этих интересов, что и определяет сущность и содержание долга и ответственности. Содержание предписаний выступает в качестве своего рода эталона, который должен воспроизводиться личностью в процессе обыденной жизнедеятельности и трудовой деятельности, при формировании от­ношений с членами социального окружения и членами общества.

Долженствование включено в моральный канон античной Гре­ции. Например, герои — полубоги-полулюди — совершают великие подвиги, преодолевают страх смерти, разнообразные препятствия и т.д., которые представляются им объективно необходимыми. Божественная предзаданность событий не умаляет значения их личной активности. Напротив, божественная воля создает условия, в которых герой оказывается в ситуации выбора поступка. Уже у Гомера можно проследить мысль о преодолении страстей, конфликте высших (над­личностных) и индивидуальных мотивов поведения. Интересно, что надличностные интересы априорно рассматриваются как высшие.

В поэме Гесиода «Труды и дни» справедливость и труд даны бога­ми человеку как задача, выполнению которой он должен посвятить свою жизнь. Долженствование в гномах семи мудрецов приобретает характер нравственных заповедей: «не лги», «повинуйся законам», «удовольствие обуздывай», «познай самого себя», «ничего сверх меры» и др. Здесь также явно виден приоритет общих интересов над частными. Повиновение законам, например, есть не что иное, как учет основных интересов большинства членов общества; честность личности соответствует интересам как отдельных людей, с которыми она вступает в различные отношения, так и всего общества.

Воззрения Гераклита в отношении долженствования сводятся к тому, что «должно следовать общему», т.е общим целям, к чему, к сожалению, люди не склонны, поскольку каждый стремится к до­стижению собственных целей, как отмечает философ. Аналогичным образом Пифагор и приверженцы его учения — пифагорейцы — при­зывали следовать самодисциплине и общественной дисциплине, т.е. учитывать приоритет общих интересов над частными.

Демокрит одним из первых отмечает противоречие между инди­видуально значимым и социально значимым. Утверждая моральную автономность индивида, он вводит в этику понятия стыда и долга как ведущих мотиваторов поведения. С его точки зрения, стыд и долг являются своеобразными стражами человека, уберегающими его от дурных поступков и ориентирующих на выбор социально значимых поступков даже в том случае, если желания человека подсказывают ему иной выбор.

Протагор первым сформулировал задачу воспитания нравствен­ных добродетелей. Решение этой задачи в конечном итоге определяет содержание и перспективы общественного бытия, его благополучия или неблагополучия. С его точки зрения, сфера добродетелей — это общественное поведение людей, в котором проявляются основные человеческие качества. Другой античный философ — Сократ — осно­вывал свои этические идеи на убеждении, что человек — существо изначально доброе, разумное, поддающееся обучению. По логике Сократа, знание — основа добродетели; знать и быть — одно и то же, поскольку человек устремлен к добру и одновременно разумен. Поэтому знающая личность одновременно есть личность ответствен­ная, ее утилитарно ориентированные действия вполне оправданы ее доброжелательностью и разумностью.

Исходя из главенства идеи блага, Платон определяет деятель­ность человека как реализацию стремления к благу. Достижение блага возможно через самосовершенствование. Человек становится нравственным существом по мере выхода за границы собственного частного бытия, по мере развития способности видеть и оценивать свою деятельность и себя самого в системе общества. Для Плато­на приоритет духовного над чувственным одновременно означает приоритет общественного над личным. Вместе с тем каждый чело­век должен действовать в соответствии с принципом безусловного подчинения индивидуальной деятельности интересам государства, поскольку он — часть этого государства, гражданин. В идеальном государстве даже сама мысль о деятельности для удовлетворения личных интересов является недопустимой. Фактически достижение общего блага достигается за счет утраты личностью самой себя, обезличивания, полного ее растворения в обществе. В конечном итоге долженствование в таком «идеальном» государстве становится антагонистом личности и ее личного блага.

Ученик Платона Аристотель систематизировал, углубил и раз­вил взгляды своего учителя. Аристотель считал, что наука не может предоставить человеку знания на все случаи жизни. Жизнь много­гранна, она намного богаче, чем любое ее схематичное отображение в науке. Аристотель определял этику как политическую науку и за­являл, что ее цель — не познание, а поступки. Поэтому она должна помочь человеку воспитать в себе добродетели, которые и обусловят поступки, подобающие жителю полиса (члену общества). Челове­ческая деятельность осуществляется ради блага. А добродетели, в свою очередь, являются функцией практической деятельности чело­века. Решающее значение имеют в этой связи первичные навыки и привычки. Добродетельное поведение связано со свободной волей, выбором личности. Называя человека политическим существом, Аристотель имеет в виду, что вся жизнь человека проходит в условиях полиса, т.е. в обществе. Поэтому добродетели представляют собой победу разума над чувствами и представляют собой общественную меру поведения человека. Справедливость он считает совершенной добродетелью и соотносит с законностью, законопослушанием, т.е., по сути дела, с общественными интересами. Добродетельный человек действует сообразно установившимся нормам, которые учитывают интересы большинства.

С точки зрения другого античного философа — Эпикура, исклю­чение взаимной враждебности людей возможно посредством социаль­ного договора, заключаемого на основе естественной справедливости. А естественная справедливость представляет собой в самом общем виде пользу во взаимном общении людей, их совместном бытии. Истинный эпикуреец лоялен к обществу, что предполагает учет его интересов в индивидуальной деятельности.

Стоики считали, что каждый, кто хотел бы быть счастливым, не­избежно должен был бы реализовать активную гражданскую деятель­ность. Только в ее рамках стремление к наслаждению могло обрести форму добродетели. Добродетельность есть разумное основание деятельности человеческого существа. Поэтому нравственный долг является адекватным выражением разумной сущности человека.

Таким образом, в античном мире философские подходы к опреде­лению содержания долга и ответственности разнообразны. Но при всем разнообразии подходов к определению места и роли долга и ответственности в жизнедеятельности человека и общества можно заключить, что приоритет интересов общества над частными интере­сами личности очевиден. Менее явно прослеживается идея единства интересов личности и общества. Содержание долга в этот период истории включало в себя такие поступки и отношения, которые пред­усматривали получение в первую очередь общественной пользы.

Долг и ответственность в восточной философии

Не осталась без внимания идея долженствования и в восточных философских учениях. В идеях Конфуция и его последователей явно прослеживается идея приоритета общественного над личным. Социоцентризм конфуцианства предполагает установление связей личности и общества по типу родственных; известное отождествление общества и семьи утверждает необходимость действовать, исходя в первую очередь из интересов этой «семьи», т.е. общества. А это, в свою очередь, предполагает выполнение долга перед обществом — «семьей». Осуществляя выбор поступков, человек должен исходить из простого практического правила: чего себе не пожелаешь, того не делай и другим. Такая формулировка «золотого правила нрав­ственности» не только обязывает человека обдумывать собственные предполагаемые поступки, но и косвенным образом демонстрирует общность людей, их сходство и родство. Таким образом, интересы других людей всегда должны учитываться в индивидуальной деятель­ности личности.

Идея приоритета общественного над личным является централь­ной в даосизме и моизме. Принцип взаимной пользы в этих учениях противопоставляется индивидуальному эгоизму: «должная справедли­вость есть польза» (коллективная). Должная справедливость заключа­ет в себе идею соответствия субъективных потребностей объективной необходимости, внутреннего чувства справедливости — внешним требованиям общественного долга. Следование Дао (независимо от конкретной трактовки этой категории) предполагает обуздание стра­стей, что, как известно, может стать условием должного поведения личности. Утилитаризм моизма как этико-философского учения до некоторой степени предвосхитил учение И. Бентама в некоторых его отправных моментах, хотя и не стал его основой.

Большое значение в этих учениях придается качествам личности. В целом требования к качествам личности, выдвинутые и обоснован­ные в китайских философских трактатах представителей различных направлений, императивны. Воспитание предполагает объективную необходимость формирования у человека таких качеств, которые становятся основой социально позитивного и объективно необходи­мого (должного) поведения личности в обществе и, соответственно, социального статуса личности.

Спецификой обладает отношение к долгу в индийской фило­софии. Центральное понятие индийский философии — дхарма — трактуется чаще всего как следование священному закону, что и представляет собой нравственность, правильное поведение и долг как таковой. Это одна из высших ценностей индуизма. В индуизме долг каждого человека состоит из трех вполне понятных и достижимых вещей: в соблюдении своей дхармы (наследственных обязанностей по обретению религиозных добродетелей), в выполнении артхи (обя­занности домохозяина и гражданина), а также в исполнении камы (обязанностей любви). Все эти обязанности достаточно конкретны, для их выполнения не надо прилагать каких-либо особых интеллекту­альных усилий. При конфликте элементов триварги — дхармы, артхи и камы — выбор поступков осуществляется с учетом их иерархии в пользу дхармы, в чем также можно проследить приоритет обще­ственного над личным. Разрушить плохую карму, обусловленную эгоистическими мотивами, отчасти можно, выполняя свою работу и служа богам.

Идея о том, что все существа, населяющие мир, находятся в аб­солютном бытийном единстве, становится основой нравственности и долженствования. Единство и целостность мира в значительной степени снимают противоречие между общим и частным: общее и есть частное, они неразделимы. Вместе с тем существует противо­речие между ситуативно эмоционально значимым и объективно значимым, что может обусловить неверный выбор поступка. Однако общепринятое учение о карме становится своего рода ограничителем свободы выбора личностью поступков, что, не умаляя значения дол­женствования, приводит к снижению значения ответственности.

Нравственное поведение составляет одно из оснований буддизма наряду с мудростью, медитативной сосредоточенностью и освобож­дением. Вера, внимание и твердость считались основными добро­детелями верующего буддиста, при помощи которых можно было противостоять аффектам и желаниям. Нравственный обет, в числе прочего, заключается в постоянном осознании дхармы и следовании ей. Истинный буддист отказывается от эгоизма, стремясь приносить благо другим людям и ни в коем случае не причинять им вреда, в чем он видит и свой долг, и добродетель. Это представляет собой первую ступень восхождения к совершенству и достижению про­светленного состояния. Но высшая ступень предполагает полное равнодушие к другим людям и сосредоточенность на себе, своем внутреннем мире.

Долженствование в исламе основано на единстве намерения и действия. Любое намерение влечет за собой действие и должно сопровождать его в течение всего времени действия. Естественно, что необходимо выбирать «правильные», т.е. должные намерения и действия. Правильным считается намерение и действие, получившее положительную оценку со стороны общества и, несомненно, предпо­лагающее достижение конкретно понимаемой общественной пользы. В случае если имеются непреодолимые препятствия выполнению долга или возникает необходимость выполнить долг более высокого уровня, это единство может быть нарушено.

Одним из веских доводов в пользу отказа от выполнения на­мерения может стать забота о благополучии сообщества: интересы сообщества имеют более высокую ценность, нежели интересы от­дельной личности, а взаимовыручка является одной из нравственных добродетелей. В целом долженствование в исламе не носит абсолют­ного характера: оно ориентировано на моделировании последствий поступка и оценке его разумности с позиций добра и зла с учетом возможности совершения поступка. Можно видеть, что оно в целом отражает современное представление о соотнесенности долга и от­ветственности и необходимости осознанного выбора поступков.

Сравнение содержания идеи долга как одного из центральных по­нятий этики показывает, что понимание долга имеет свою специфику на Востоке и на Западе. Особенность восточного понимания долга связана с его максимальной конкретизацией: содержание долга отра­жено в системе правил, обязательных для выполнения. Европейское (западное) понимание долга, наоборот, максимально абстрактно и носит философский характер. Оно предполагает не только и даже не столько слепое следование правилам, сколько самостоятельное осмысление ситуации и ее возможного разрешения посредством совершения определенных поступков. Это связано с тем, что к моменту появления этой идеи на Западе уже сложилась интеллекту­альная философская традиция. Таким образом, европейская этика постулирует (провозглашает) лишь саму идею долженствования, не конкретизируя содержания должных поступков.

Понятие долга как теоретическая конструкция появляется только у римских стоиков, т.е. в период эллинизма. Стоики выдвигают идею долга, которую сам человек должен наполнить конкретным содержа­нием. Только сам индивид, исходя из конкретной жизненной ситуа­ции, может и должен решить, в чем конкретно заключается его долг. Таким образом, западная деонтология рассматривает человека как самостоятельную, мыслящую, ответственную личность, способную к самостоятельным решениям. Западное понимание долга базируется на идее интеллектуальной и нравственной свободы личности, вос­точное — на несамостоятельности и зависимости.

Долг и ответственность в философии Средних веков

Средневековая этика является своеобразным отрицанием этики античной. Мораль воспринимается как система внешних, надлич­ностных установлений и предписаний, данных человеку богом в за­поведях. Средневековые этические учения Европы характеризуются как идеологизированные в силу того, что огромное влияние на них оказывала официальная христианская идеология. Мировоззрение человека в Средние века, по выражению Ф. Энгельса, являлось по преимуществу теологическим. Все поведение человека было под­чинено идее служения богу и формировалось на основе идей, отра­женных в религиозных текстах. Поэтому средневековая этика носит преимущественно религиозный характер.

Деонтология как часть этики не избежала общей участи этики, отразив в себе основные идеи первичной моделирующей систе­мы — Священного писания и производных от него текстов. И этика в целом, и деонтология как ее часть выполняли служебную роль в отношении христианства как господствующей религии.

Однако раннее средневековье хранит остатки родоплеменной морали, которая нашла отражение в светских источниках. Примером может служить «Зерцало воина», которое включает в себя фрагменты, трактующие долг воина, вассала перед сюзереном, которому необхо­димо служить верой и правдой. В памятнике скандинавского эпоса «Речах Высокого» — содержится, в числе прочего, требование со­блюдать закон талиона и неукоснительно воздавать добром за добро, злом за зло. Христианская мораль в период раннего средневековья обнаруживает попытки приспособиться к родоплеменной морали. Однако позднее христианское вероучение завоевывает лидирующие позиции как основа мировоззрения, первые позиции завоевывает христианская мораль, частично вобрав в себя, частично отвергнув и предав забвению родоплеменную мораль.

В христианстве любовь человека к Богу — первична, что делает любовь к человеку вторичной, менее значимой по отношению к любви к Богу как верховному онтологическому началу, моральному совершенству. В соответствии с этим первичными являются долг и ответственность человека перед Богом, а перед человеком — вто­ричными. Приоритет долженствования перед Богом определяется в первую очередь тем, что Бог подарил человеку бытие, вдохнул в него жизнь. По выражению Августина, жизнь, бытие — это данная даром благодать. Такой подход и определяет содержание долга и от­ветственности человека.

Основное его содержание — служение человека Богу. Бытие че­ловека в значительной степени предопределено Богом, но, вместе с тем, известная свобода воли ему предоставлена, поэтому оправдание аморальных поступков — пренебрежения своим долгом, безответ­ственности и др. — «божьей волей» несостоятельно. Несмотря на божественную предопределенность, человек формирует и реализует свою жизненную позицию самостоятельно, выбирая между благо­датью и грехом и, соответственно, получает за это вознаграждение или наказание в этой жизни и в последующей. Вместе с тем настой­чиво подчеркивается, что человек имеет постоянный социальный статус — «занимает подобающее ему место» в обществе и в целом в бытии, и любое изменение статуса рассматривается как нарушение божественного предустановления, божьей воли.

В первую очередь вера в бога пронизывает все содержание должен­ствования. Например, данное человеку Богом бытие, окружающие человека объекты, как и его собственная жизнь, должны использо­ваться осмотрительно. Бог в состоянии преобразовать любой, самый аморальный поступок человека таким образом, чтобы его итогом стало благо, однако это не означает, что человек может позволить себе поступать бездумно, безответственно, творить зло, не думая о последствиях. Бог может простить человека за прегрешения, однако и это не означает вседозволенности. Долг человека — стремиться к обожению, т.е. к постоянному и постепенному приближению свое­го тела и духа к божественному эталону благодати, универсально-совершенному образу прачеловека.

Любые человеческие поступки должны соотноситься с промыслом божьим, который конкретизирует долженствование и ответствен­ность. Поэтому в деятельности нет или почти нет личных заслуг чело­века: он всего лишь соисполнитель. Однако как настаивает Фома Ак-винский, недостаточно делать добро; это (т.е. делание добра) должно нравиться человеку, поскольку добро отражает мудрость и благодать творца. Несомненно, что для делания добра человек должен обладать «интеллектуальными добродетелями», которые помогут осуществить правильный выбор и встать на путь добра. Таким образом, в отличие от раннехристианских учений (например, апостола Павла), человек в учении Фомы Аквинского уже не должен быть «нищ духом» — его сознание играет значительную роль в долженствовании.

В этике Пьера Абеляра большое значение придается интенции — намерению. Человек, по его мнению, обладает способностью сво­бодного выбора, что доказывает премудрость творца. Бернар Клер-во, критикуя ересь Абеляра, тем не менее впервые сформулировал предпосылку морального поступка как поступка, совершаемого в ситуации морального выбора, за который личность несет ответствен­ность. По мнению Бернара Клервосского, человек разумен, и его разум направляет волю, т.е. разум, знание и нравственное поведение взаимосвязаны. Такой вывод явно коррелирует с идеями Сократа.

Таким образом, средневековое представление о долге и ответ­ственности личности связано прежде всего с долгом перед творцом. Человеку предоставлена минимальная свобода, он практически лишен суверенности. Его бытие носит в основном характер не са­моопределения, а предначертания, что и определяет его отношение к долгу и ответственности.

Проблема нравственности, и в частности долженствования, явля­ется одной из наиболее значимых в русской философии. Дошедшие до настоящего времени труды Феодосия Печерского, митрополита Иллариона, Владимира Мономаха, Климента Смолятича, Даниила Заточника и других мыслителей содержат идеи о неотделимости нравственности от мудрости, нравственности и долженствования от религиозности. Особое внимание уделено формированию нрав­ственных добродетелей. Страсти смущают разум человека, препят­ствуют его духовному совершенствованию. В «Домострое», который длительный период времени являлся основным источником знаний из области гражданского, семейного и др. права, правила и настав­ления вполне конкретны, даны примеры их выполнения. Конкретны и добродетели, которыми должен обладать человек как член обще­ства, семьянин. Человек должен почитать бога, духовную и светскую власть, заботиться о своей семье.

Этика Нового времени обнаруживает попытки преодолеть одно­сторонность античной и средневековой этики. Основной проблемой, решаемой в ней, становится проблема преодоления узости эгоисти­ческих установок личности, что сделает возможным объединение отдельных личностей в общество. Можно видеть, что основная де-онтологическая идея античных философов — приоритет общего над частным — находит свое отражение в философии Нового времени. Таким образом, идея долженствования постепенно занимает все более значимое место в работах философов.

В целом можно отметить, что исторически сложившиеся этические учения включают в себя скорее деонтологическую дидактику, нежели деонтологическую теорию, т.е. дают более или менее конкретные рекомендации, не раскрывая смысла самого понятия долга. Однако можно заключить, что в неявном виде идея долженствования при­сутствует как в обыденном сознании членов общества, так и в боль­шей степени в научном сознании философов, хотя последовательное изучение проблем долга, ответственности пока еще не имеет места. Деонтология как теория должного поведения и неотъемлемая часть этического учения получила свое начало в Новое время в работах И. Бентама.

Долженствование в этике И. Бентама

Термин деонтология (от греч. deon — долг, deonthos — должный) был введен в научный лексикон дня обозначения учения о долге и должном поведении, поступках, образе действий в XVIII веке английским философом Иеремией Бентамом (15.02.1748 — 06.06.1832). Им же разработана и концепция деонтологии как философского учения. Основные философские взгляды И. Бентама получили в науке наименование утилитаризма, хотя сам он предпочитал говорить не об утилитарности (т.е. полезности), а о «принципе наибольшего счастья».

И. Бентам прожил долгую, интересную жизнь. Получив каче­ственное образование, он решил посвятить жизнь изучению и со­вершенствованию социальной, правовой и политической системы. Поставив перед собой задачу реформирования общества, он осознал необходимость систематизации и обоснования своих идей. Таким образом, его философия носила «вторичный» характер: она изна­чально была не плодом абстрактных размышлений, а основывалась на потребностях общественной практики.

Основные взгляды Бентама изложены в его известной работе «Введение в принципы морали и законодательства», опубликован­ной в 1789 году. Она содержит первое и наиболее полное изложение доктрины утилитаризма. В основе позиции Бентама лежит «принцип полезности», согласно которому любые действия следует поощрять или порицать в зависимости от их способности усиливать или ослаб­лять пользу для отдельного индивида или группы индивидов. Этот принцип не доказуем на основе какого-либо другого принципа, гак как имеет абсолютно фундаментальный характер. Впоследствии Бентам стал называть данный принцип «принципом наибольшего счастья», имея в виду, что все законы и общественные институты следует оценивать с точки зрения того, насколько они соответству­ют данному принципу, т.е. способствуют наибольшему счастью наибольшего числа людей. При этом Бентам не был утопистом и вполне реалистично оценивал положение дел. Он понимал, что пол­ное, абсолютное счастье невозможно, и стремиться следует лишь к возможному, достижимому счастью. Не представляется возможным также осчастливить всех без исключения, поэтому следует стремиться к тому, что реально достижимо — счастье не всех, а большинства.

Эти идеи Бентама не утратили актуальности и в настоящее время. Так, например, деятельность системы социальной работы следует оценивать не по числу клиентов, зарегистрированных в социальной службе и не по количеству оказанных услуг, а по тому, насколько возросли уровень и качество жизни клиентов, а на этой основе — и населения в целом. При этом, конечно, следует помнить, что ис­черпывающую помощь (т.е. решить все проблемы всех клиентов) специалист вряд ли сможет оказать.

В своих идеях И. Бентам основывался на этическом гедонизме, т.е учении о том, что благо — это счастье. Соответственно, целью этической регуляции поведения является достижение наибольшего возможного счастья (т.е. блага) для наибольшего числа людей. Однако понятие «благо» трудно оценить с количественной точки зрения. Тем не менее Бентам был убежден, что его можно оценить по интенсив­ности, длительности и другим параметрам. С этой точки зрения можно на основе подсчета «блага» как результата поступка оценить, какой из поступков является наилучшим в конкретной ситуации. Исходя из этого, Бентам определил цель законодательства: увеличить количество счастья всех людей. Однако в законодательстве необхо­димо предусмотреть и наказания, которые, по мнению Бентама, есть зло, так как влекут за собой страдания. Поэтому наказания должны применяться лишь тогда, когда они становятся препятствием еще большему злу.

Наряду с этическим гедонизмом Бентам развивал концепцию психологического гедонизма, согласно которой каждый человек в действительности стремится к тому, что дает ему наибольшее счастье. Противоречие между этими двумя учениями устранялось с помощью постулирования семи или более «санкций» — причин, по которым человек поступает, сознательно или неосознанно ориентируясь на общее благо. Закон необходим для того, чтобы манипулировать этими санкциями с помощью вознаграждений и наказаний. Чтобы система работала эффективно, законы должны быть известны и по­нятны обществу.

И. Бентама как философа интересовали проблемы формирования человеческого поведения, его мотивов, совместимости социально не­обходимого и индивидуально значимого в поступках человека. С его точки зрения, каждый человек осознанно или неосознанно стремится увеличить количество получаемых им удовольствий и уменьшить количество переносимых страданий, что вполне естественно. Это отмечали еще античные философы — Платон, Аристотель, Эпикур и другие. При этом каждый конкретный человек лучше, чем кто бы то ни было, может выделить, оценить и проранжировать для себя источники и способы получения удовольствия и страдания, кото­рые всегда индивидуальны. Но в то же время можно выделить некое общее основание поступков, приносящих человеку удовольствие. Основой человеческого счастья и благополучия является польза в отсутствие страдания. Она и есть то общее, что характеризует все человеческие поступки, приносящие удовольствие. Счастье, таким образом — чистое, длительное и непрерывное наслаждение полу­ченной пользой, как считал И. Бентам.

В понимании Бентама удовольствие и счастье были практически синонимами и имели самый широкий смысл — включая интеллек­туальные, социальные, моральные и альтруистические удовольствия, а также менее значимые физические удовольствия. Удовольствие — это все, что представляет ценность для человека, независимо от своей природы или причин, по которым человек рассматривает их в качестве таковых.

Польза в его понятии — это также всякая польза, как нематери­альная, так и материальная, в том числе выгода. Например, содер­

жательный разговор с умным собеседником приносит несомненную пользу; полноценный отдых после тяжелой работы, несомненно, полезен; полезно и хорошее воспитание и образование. Одновремен­но полезное содержит в себе и элементы удовольствия: и разговор с умным собеседником, и полноценный отдых, и хорошее воспитание и образование могут стать для человека источниками настоящего удовольствия. Таким образом, источники удовольствия и пользы многообразны.

Принцип полезности, известный и ранее, стал у И. Бентама основой этической и юридической теории. Этот принцип, согласно его учению, действует в четырех сферах: физической, политической, моральной и религиозной. В религиозной сфере, по мнению Бента­ма, его действие наименее постоянно. Он считал, что христианская мораль чрезмерно опирается на альтруизм, а это опасно для обще­ства, ибо способно нарушить его единство. Наиболее же постоянно действие принципа полезности (принципа наибольшего счастья) в первой сфере («физическая санкция» присутствует во всех перечис­ленных сферах, включая религиозную, в той мере, в какой та имеет отношение к земной жизни человека).

Осуществляя различные действия, человек имеет в виду прежде всего получить удовольствие и пользу для себя лично, по возможности избежав при этом страданий. Его поведение необходимо подвергать регулирующему воздействию, поскольку конечный результат деятель­ности, получаемый одним человеком (польза, удовольствие, счастье), может причинить страдания другим людям. Таким регулирующим воздействием может быть моральное воздействие. Исследуя место и роль морали в человеческом обществе, И.Бентам сделал вывод о том, что она, как и законодательство, является способом регуляции человеческого поведения с целью обеспечения наивысшего счастья, благополучия и пользы наибольшему числу людей¹.

Аналогичную идею высказывал примерно в то же время И. Кант (1792), считавший, что положение «делай высшее возможное в мире благо своей конечной целью» есть априорное синтетическое поло­жение, которое вводится самим моральным законом^[2].

Таким образом, И. Бентам сделал попытку соединить в своем учении благо и пользу, что отличает его подход от многих этических учений. Для Бентама при «правильном» понимании блага не суще­ствует заметной разницы между удовольствием, счастьем, пользой и добродетелью, поскольку, как он считал, различные слова (именно слова, а не научные понятия) могут означать в обыденном языке и сознании людей одно и то же. Это и оправдывает, с его точки зрения, терминологическую некорректность.

При всей его привлекательности, этический утилитаризм обнару­живает свою ограниченность: при оценке деятельности, отношений и поступков принимаются во внимание только основные результаты действий. При этом побудительные мотивы личности остаются вне этического и правового анализа. Однако известно, что приносить пользу и быть нравственным человеком — не одно и то же.

Термином «деонтология» И. Бентам обозначал все учение о мора­ли, т.е. в его понимании «этика» и «деонтология» — синонимы. Такая синонимичность обусловлена сущностью регулирующего воздействия морали, обоснованной И.Бентамом. Первоначально И.Бентам вкла­дывал в понятие «деонтология» довольно узкий смысл, имея в виду прежде всего долг и обязанности верующего перед Богом, религией, религиозной общиной, но затем, в поздних работах, употребил его более широко, для обозначения теории морали в целом, поскольку «мораль общественная» — понятие более широкое, чем мораль рели­гиозная, несмотря на то, что атеизм во времена Бентама был скорее исключением, чем правилом. К тому же, считал Бентам, регулирова­нию должно подвергаться поведение как верующих, так и атеистов.

Философские и этические взгляды И. Бентама были неоднозначно восприняты как его современниками, так и последующими поколе­ниями философов. Однако термин «деонтология», предложенный Бентамом, сразу же утвердился в этике. Вскоре последователями и приверженцами теории И. Бентама понятие «деонтология» было уточнено и разграничено с понятием морали. Оно стало применяться в несколько более узком смысле, для обозначения учения о должном поведении, поступках, отношениях и действиях любой личности или группы, и деонтология стала различаться не только с этикой, но и с аксиологией — учением о ценностях. Деонтология стала рассматри­ваться как относительно самостоятельная и, вместе с тем, важнейшая область философского этического знания. Преемственность идей Бентама наиболее очевидна в работе Дж. Милля «Утилитаризм». Дж.Милль, как и И. Бентам, был сторонником построения общества на определенных принципах справедливого распределения богатств (принцип счастья наибольшего числа людей).