В этих режиссерских сопоставлениях, во встречном движении

Мотивов, их перекличке и повторах толстовская проза получает

Объемность и глубину.

Загнанный, проданный князем Холстомер встретит еще раз

Своего бывшего хозяина, с которым так весело было нестись

По Кузнецкому (этот эпизод —один из пластических шедевров

Е. Лебедева), ездить к Матье на Остоженку и выигрывать

На бегах. Князь не узнает своего коня, лишь смутно напомнит

Ему что-то эта старая лошадь. И в Бобринском ему померещится

Тот офицер, что увез Матье, а в жене Бобринского — сама Матье. Эти мотивы дороги режиссеру, ибо тут, в неназойливом,

Но резком контрасте, высвечиваются мысли о естественности

И лицемерии, о жизни, прожитой просто и чисто, и

Жизни, проданной условностям, выявляется высшая нравственная

Цель обращения к толстовской прозе —защита доброты

И человечности.

Несколько раз прозвучит в спектакле потрясающий вопль

Плач Е. Лебедева, трагический камертон истории Холстомера,

его ≪Опомнитесь!≫.

В финале спектакля, уже после гибели Холстомера, выйдут

на сцену Е. Лебедев и О. Басилашвили и прочитают ≪от себя≫,

как информацию, последние строки повести: ≪Через неделю

Валялись у кирпичного сарая только большой череп и два мослака,

Остальное все было растаскано. На лето мужик, собиравший

Кости, унес и эти мослаки и пустил их в дело.

Ходившее по свету, евшее и пившее мертвое тело Серпуховского

Убрали в землю гораздо после. Ни кожа, ни мясо, ни

кости его никуда не пригодились≫.

Глубина и многозначительность внутренних мотивов спектакля,

Нравственный максимализм, восходящий к Толстому,

Его социальной критике, художественная гармония приемов

делают ≪Историю лошади≫ значительнейшим явлением нашей

Театральной жизни. Не принял его, правда, критик М. Любомудров

(≪Судьба Холстомера≫. —≪Молодая гвардия≫, 1976,

№ 10), которому показалось, что ≪зоологические мотивы сценического

действия≫ свели высокую драму жизни героя к ≪животно-

биологическим неудачам≫. Критик посчитал также, что

спектакль соскальзывает к ≪балаганной театралььности и делает

акцент на игровых началах≫, что мешает зрителю проникнуться

его ≪трагедийной сутью≫. Спорить о путях и способах

Истолкования классики тут бессмысленно, ибо одна из сторон

Не услышала, к сожалению, как никогда открытого у Товстоногова

Эмоционального звучания спектакля. Толстовский спектакль

Суммировал многие линии духовных связей сцены и

Жизни, современности и классики. Он показал художественный

Запас прочности старого искусства сцены, если оно смело берет

Себе в подмогу культуру соседних искусств и творческое воображение