Причинность и предсказуемость

Может показаться очевидным, что если поведение ответчика не стало «причиной» ущерба истца, в том смысле, что, если бы не это поведе­ние, истец не понес бы ущерб, то истец не должен получать компен­сацию ущерба. Но это не очевидно и иногда неправильно с экономи­ческих позиций; и снова мы найдем, что право в значительной степе­ни согласуется с экономическим анализом ситуации. Однако сначала рассмотрим конкретный случай, в котором поведение ответчика не имело причинной связи с вредом, полученным истцом. Предполо­жим, что в деле Blyth городские службы не смогли принять меры предосторожности на случай обычного мороза, но, как мы знаем, мороз, приведший к причинению ущерба собственности истца, был необычно сильным и меры предосторожности были бы тщетны. По­этому не имело значения, был или не был ответчик (в нашем гипоте­тическом варианте ситуации) преступно небрежным. Поскольку ущерб, вызванный необычно сильным морозом, не является частью L в фор­муле Хэнда (L означает ущерб, который мог быть предотвращен вследствие принятия мер предосторожности, которые виновник не принял), и L представляет ущерб, который ответчик должен компен-

Причинность и предсказуемость

сировать в случае, если он не принимает мер предосторожности, кото­рые предотвратили бы несчастный случай, и этот несчастный случай происходит, ответственность должна привести к тому, что ожидаемые выплаты ответчика за преступную небрежность будут больше L. Это подобно случаю карательных компенсаций. Если присуждение кара­тельных компенсаций в случае простой небрежности было бы ошиб­кой, а как мы увидим позже, так оно и есть, то так же обстоит дело и с ущербом, не вызванным действиями ответчика.

Теперь изменим условия. А и В во время охоты по невниматель­ности ошибочно принимают С за оленя и стреляют в него. Оба попа­дают, и обе раны смертельны. Это означает, что если рассматривать их по отдельности, то ни А, ни В не явились причиной смерти С; он бы умер в любом случае. Тем не менее было бы экономической ошибкой оставить обоих безнаказанными (почему?). Наследники С должны получить право на взыскание ущерба и с А, и с В — в каких пропорциях, мы обсудим позднее. Может показаться странным вся­кому, кто полагает, что каузальные принципы должны играть незави­симую роль, не связанную с экономическими соображениями, но при определении ответственности за неумышленное причинение ущерба анализ аналогичен только что изложенному, даже если только одна пуля попадает в С и мы не знаем, А или В выпустил ее, при условии, что и А, и В были невнимательными. В настоящее время наблюдается увеличение юридической поддержки присуждения ответственности в данной ситуации,²⁷ подобно тому как в течение долгого времени на­блюдалась поддержка присуждения ответственности в первой (ме­нее распространенной) ситуации.

Последний пример подразумевает неопределенность личности виновного. А что если есть неопределенность относительно личности жертвы? Из-за преступной небрежности ядерный реактор производит выброс радиации, который приводит к 10 дополнительным смертям от рака в окрестностях реактора в последующие 20 лет. В течение этого периода 100 человек все равно умерли бы от рака; теперь это число — 110; но мы никогда не узнаем, кто именно из этих 110 чело­век не умер бы, если бы не эта авария. Если считать данную причину 10% -ного увеличения вероятности смерти доказанной, то каждый из 110 будет иметь право на полную компенсацию ущерба и владелец реактора будет вынужден заплатить сумму, в 11 раз превышающую причиненный им реальный ущерб. Но если не признать данную ава­рию причиной 10%-ного увеличения смертности, владелец реактора не должен будет платить ничего и к нему не будет предъявлено ника­ких санкций за его преступную небрежность. Ни одна из этих ситу­аций не является удовлетворительной, и вместо того, чтобы играть с

²⁷ Основное дело — Sindell v. Abbott Laboratories, 26 Cal. 3d 588, 607 P.2d 924 (1980), a DBS case.

Законодательство о неумышленном причинении ущерба

концепциями причинности, право вполне может попытаться опреде­лить как ущерб увеличение риска смерти от рака, а не сам рак. Тогда все население, потенциально подверженное действию выброса радиа­ции, может подать в суд при данной аварии, используя механизм иска в пользу неопределенного круга лиц (class action device) (обсуж­даемый в главе 21) для экономии издержек проведения судебного разбирательства по множеству мелких претензий. (Заметим симмет­рию с предыдущим примером, в котором потенциальные виновники несли ответственность как группа.) Если это решение не работает, имеется веский довод для прямого регулирования безопасности, как будет объяснено в главе 13.

Теперь обратимся к случаю, где причинность в обывательском смысле явно присутствует, но право справедливо отказывает в ком­пенсации ущерба. Поезд терпит крушение в результате небрежно­сти железнодорожной компании, одного из пассажиров доставляют в отель, где он получает травму в результате пожара. Но если бы поезд не разбился, пассажир доехал бы до своего пункта назначения и остановился бы в другом отеле, в котором не было пожара этой ночью. Таким образом, здесь присутствует небрежность и причин­ность, но нет ответственности. Экономический довод состоит в том, что риск пожара в отеле не является частью PL, ожидаемых издер­жек несчастного случая, который железная дорога могла предот­вратить, предпринимая В мер предосторожности. Правда, ущерб, причиненный данному конкретному пассажиру, должен был быть предотвращен, но вероятность того, что отель в другом городе сго­рел бы, была такой же, и в этом случае небрежность железнодо­рожной компании создала бы выгоду для пассажира, за которую она (компания) не смогла бы взять с него плату. Привлечение железнодорожной компании к ответственности было бы по сути равнозначно назначению карательных компенсаций за ее небреж­ность, как и в совсем ином, казалось бы, случае, с которого мы начали этот параграф.

Как представляется, результаты этих дел мало зависели от выяс­нения причинности и значительно сильнее зависели от соображений (экономической) политики, хотя они обычно обсуждаются юристами как примеры фактической причинности (cause in fact). Другая груп­па дел обсуждается под рубрикой юридической причинности (cause in law), но они, как представляется, основываются на политических соображениях, подобных применявшимся в первой группе. В деле Richards v. Sun Oil Co.²⁸ в результате небрежности ответчика един­ственный мост, соединявший остров с материком, был выведен из строя. Торговцы на острове, потерпевшие убытки из-за иссякнувших товарных запасов в результате аварии, подали в суд на ответчика, но

²⁸ 23 N.J. Misc. 89, 41 A.2d 267 (1945).

\

Причинность и предсказуемость

проиграли по той «теории», что чисто экономические убытки не под­лежат компенсации при несчастном случае. Теория не имеет большо­го смысла, но результаты могут иметь. Хотя торговцы на острове действительно потеряли деньги, их убыток был выгодой для торгов­цев с материка, которые «взяли на себя» бизнес торговцев с острова на то время, пока покупатели не могли попасть на остров. Поскольку ответчик не мог требовать от торговцев с материка выплаты выгод, которые он принес им, было бы карательной санкцией требовать от него выплаты убытков торговцам с острова. Повреждение моста пред­ставляло собой чистый социальный убыток, но он мог быть компен­сирован при подаче в суд владельцем моста.

Но данный анализ неполон. Он не учитывает потребителей. Оста­вим в стороне потери их полезности в результате утраты предпочита­емой ими альтернативы (излишек потребителей не присваивался торговцами на острове, если подразумевать, что они конкурировали друг с другом). Если предположить, что торговцы с материка в сово­купности сталкиваются с изгибающейся вверх кривой предельных издержек, то всплеск спроса, вызванный закрытием моста, приведет к увеличению цен для всех их покупателей, так что выгоды получе­ния излишка производителей для торговцев с материка будут ком­пенсированы, по крайней мере в некоторой степени, сокращением излишка потребителей. (Если вам непонятно, что такое «излишек потребителя» и «излишек производителя», обратитесь к главе 9.) Таким образом, торговцы с острова проигрывают, торговцы с матери­ка выигрывают, но все покупатели проигрывают. Однако это подразу­мевает, что торговцы с материка не имеют избыточных мощностей. Можете ли вы сказать, почему? (См. главу 12.)

Мораль этого упражнения состоит в том, что при анализе лю­бой юридической претензии с позиций экономики вы всегда долж­ны рассматривать как выгоды, полученные кем-либо, так и понесен­ные кем-либо убытки в результате якобы неправомерного действия. Это помогает, например, увидеть, почему конкуренция не является неумышленным причинением ущерба. А является единственным торговцем в маленьком городе. В открывает магазин, конкурируя с А, в результате чего прибыль А сокращается. Имеет ли право А подать в суд? Нет. Его убытки будут меньше, чем выгоды других. Предположим, что перед появлением В цена некоторого товара у А составляла 10 долл., его прибыль —5 долл. и он продал 1000 еди­ниц, так что общая прибыль составила 5000 долл. После того как В начинает продавать тот же товар, А вынужден сократить цену до 6 долл. Общий объем продаж теперь, скажем, 2000 единиц (почему больше, чем раньше?) и разделяется поровну между А к В, кото­рый также продает по 6 долл. Прибыль А снизилась на 4000 долл., но те потребители, которые купили 1000 единиц ранее и продолжа­ют покупать, получают выгоду в таком же объеме независимо от

Законодательство о неумышленном причинении ущерба

того, покупают ли они у А или у В. Если предположить, что В просто «остается при своих» при цене 6 долл. (как новичок он имеет более высокие издержки, чем А), то единственной иной группой, чье благосостояние следует рассматривать, являются те потребители, которые покупают данный товар впервые или покупа­ют больше, чем раньше. Все они должны оставаться в выигрыше, иначе они не переключились бы с другого товара на этот. Таким образом, имеется чистая социальная выгода от появления нового конкурента, хотя А и понес убытки. :,

Вот другой пример. В деле White v. Jones²⁹ мужчина 78 лет, исключивший своих дочерей из завещания, решил восстановить их в правах и поручил своим адвокатам составить новое завещание. Адво­каты затянули этот процесс без уважительных причин, и в результате через два месяца, когда старик умер, новое завещание еще не было готово. Таким образом, его дочери не получили ничего, подали в суд на адвокатов и выиграли процесс. Согласуется ли этот результат с делом Richards! На первый взгляд, нет. Результатом возложения всей ответственности за убытки предполагаемых наследников на адвока­тов было увеличение имущества, т. е. неожиданная прибыль для остав­шихся в живых членов семьи покойного. Поскольку, если бы завеща­ние было изменено так, как желал покойный, наследники по прежне­му завещанию получили бы меньше или вообще не получили бы ничего. В результате возложения ответственности на адвокатов эти наследни­ки все же получили то, что им полагалось по завещанию, хотя по гипотезе покойный более не желал, чтобы они получили столько или вообще что-либо получили. и «-••.'••/.?••

Различие между этим делом и делом Richards состоит в том, что в этом деле экономически благоприятное решение — соедине­ние ответственности адвокатов с реституцией получивших неожи­данную прибыль — было осуществимым, а в деле Richards — нет в силу большого числа этих получателей. В деле White завещание могло быть переделано³⁰ таким образом, чтобы первоначальные наследники передали свое наследство (или такую часть его, которая необходима для выполнения намерений покойного) в пользу окон­чательных наследников. Если трансферт привел к каким-либо из­держкам (иным, чем утрата наследства) первоначальных наследни-

²⁹ [1995] All E.R. 691 (H.L.).

³⁰ Путем применения доктрины обманной передачи имущества (frau­dulent conveyance) или по аналогии с ней. Например, если благотворитель­ный фонд простодушно принял пожертвование от того, кто получил эти деньги через мошенничество на рынке ценных бумаг, благотворительный фонд дол­жен вернуть эти деньги, так как не имел права брать их, так же как и первоначальные получатели наследства в деле White v. Jones не имели права на это наследство. См. Scholes v. Lehmann, 56 F.3d 750 (7th Cir. 1995).

Причинность и предсказуемость

ков — они могли изменить свои занятия в надежде на получение наследства, — то они могут подать претензии в отношении адвока­тов на компенсацию этих убытков. Эти убытки были бы чистыми социальными убытками от небрежности адвокатов, и присуждение выплаты этих убытков позволило бы избежать как чрезмерной, так и недостаточной компенсации.

В некоторых случаях ответчик освобождается от ответственно­сти за последствия своей небрежности на том основании, что эти последствия нельзя было предвидеть. Если под этим подразумева­ется просто незначительная вероятность несчастного случая и пото­му непредвиденность, это может произвольно и радикально сокра­тить ответственность ответчика, поскольку большинство несчаст­ных случаев являются событиями с низкой вероятностью. На самом деле, как представляется, под этим подразумеваются два других обстоятельства. Одно из них заключается в том, что существуют значительные сомнения в том, что именно небрежность ответчика стала причиной вреда. Человеку сказали, что его канарейка умерла в результате небрежности ветеринара. Услышав эту новость, он умер от сердечного приступа; подобные последствия можно считать не­предвиденными, но это означает, что мы либо не можем поверить, что его шок был достаточен, чтобы вызвать смерть, либо мы думаем, что, раз он был в таком уязвимом состоянии, он не мог прожить долго.

Другое значение термина непредвиденности в случаях неумыш­ленного причинения ущерба заключается в том, что высокие инфор­мационные издержки не позволили стороне принять меры предосто­рожности для предотвращения конкретного несчастного случая, ко­торый и произошел; иными словами, В в формуле Хэнда было слишком большим, если информацию о риске признать частью издержек предотвращения риска. Посторонний проникает в только что построенный, но незанятый дом, чтобы заночевать в нем, и зады­хается вследствие того, что строители ошибочно соединили газовую магистраль с водопроводной трубой дома. Существует экономиче­ское основание для того, чтобы не позволить застройщику защи­титься на основании отсутствия ответственности перед нарушителя­ми неприкосновенности собственности. Иногда ценность нарушения границ собственности для нарушителя больше ожидаемых издер­жек несчастного случая (плюс ущерб для собственника) и трансак-ционные издержки чрезмерно высоки. В этих случаях нарушение границ собственности увеличивает ценность. Поэтому нам нужно, чтобы потенциальные нарушители сравнивали соответствующие цен­ности и издержки. Но они не могут оценить издержки, которые непредвиденны. Только что построенное жилое здание обычно яв­ляется безопасным местом. Нарушитель не мог предвидеть, что он задохнется. Он мог вынести совершенно рациональное суждение,

Законодательство о неумышленном причинении ущерба

что ценность его нарушения превышала все ожидаемые издержки, включая издержки несчастного случая.³¹

Обратите внимание на сходство гражданских правонарушений и контрактов. Задохнувшийся нарушитель подобен нарушителю кон­тракта в деле Hadley v. Baxendale (см. п. 4.11): и тот, и другой не могли предсказать (т. е. проинформировать себя с разумными издерж­ками) последствия своего поведения и оба они не понесли ответствен­ности за эти последствия. Застройщик подобен коммерческому фото­графу в нашем варианте дела Hadley v. Baxendale: и тот, и другой могли предвидеть последствия непринятия мер предосторожности и должны были либо принять меры предосторожности сами, либо, если другая сторона могла сделать это с меньшими издержками, сообщить об опасности другой стороне. Однако данная аналогия несовершенна, поскольку строитель был просто небрежным и не мог сообщить о риске, о котором не знал сам. Но есть другой довод в пользу ответ­ственности в случае с нарушителем границ собственности: наруше­ние на самом деле не увеличило вероятность несчастного случая. Кто бы ни спал в доме, он бы задохнулся, и лишь по случайности им оказался посторонний. Возможно, он «спас» законного собственника дома от смерти и тем самым «спас» строителя от ответственности перед собственником!

Явной аномалией в правовой трактовке предсказуемости при регулировании непреднамеренных причинений ущерба представляет­ся принцип «хрупкого черепа» (egg-shell skull). Жертва несчастного случая имеет право на возмещение всего ущерба, даже если ответчик не мог предвидеть степень ущерба в силу необычной уязвимости жертвы. Довод в пользу присуждения ответственности в подобных случаях состоит в том, что для того, чтобы общая выплачиваемая сумма компенсации соответствовала понесенному жертвой ущербу, должна быть ответственность в случае «хрупкого черепа», чтобы урав­новесить отсутствие ответственности в случае «твердого черепа» (т. е. когда сопротивляемость жертвы вредным последствиям выше сред­ней). Альтернативой должно быть присуждение в каждом случае суммы компенсации, которая соответствовала бы ущербу, понесенно­му средней жертвой. Этот подход исказил бы стимулы жертв (поче­му?), а также создал бы серьезные проблемы измерения. (Что можно сказать о его влиянии на стимулы виновников?)³²

³¹ Должен ли собственник в подобном случае иметь право на вычита­ние надлежащей ренты из компенсации убытков, причитающейся наруши­телю?

³² Отметим, однако, двусмысленность идеи полной компенсации ущер­ба в случае «хрупкого черепа». Если хрупкий череп сделал истца уязвимым к другим видам ущерба, любые долгосрочные убытки (например, утрачен­ный заработок в результате затянувшейся инвалидности) должны умень-

Совместные правонарушения...