Сакрализация политического (на примере кастовой системы в индуизме)

Политика и ее структура рассматривались в традиционном обществе как нечто сакральное (священное). Поэтому любые институты власти, социальные нормативы, правовые акты, структура существования общества вплоть до его хозяйственного, материального уровня – все это было сопряжено с миром сакрального, пронизано мифами, легендами, преданиями, которые уводили человека в мир глубин и вызывали чувство священного восторга и ужаса («mysterium tremendum», по выражению Р.Отто).

Чтобы приблизиться к тому, что такое сакральное в политике, необходимо представить себе, то, что происходит обычно в православных храмах. Люди крестятся, кладут поклоны, молятся, благоговейно взирают на иконы, вслушиваются в слова священников, замирают при чтении «Гексапсалмов», «Трисвятого» или пении «Херувимской», оживляются при начале «Литургии Верных» – одним словом, полноценно и полнокровно, всем своим существом участвуют в литургической жизни.

Постараемся перенести этот внутренний настрой, душевную пластику, психическое состояние за стены храма, в быт, в социальную действительность. Служением, богослужением, литургией становится вся полнота жизни. Исчезает деление на внутрицерковное и внецерковное, все становится сакральным (священным). Человек находится в мире как в храме; относится к государю или к своему начальнику так же, как верующий относится к дьякону или священнику. Все исполнено высшего смысла и никому не приходит в голову спросить, откуда тот или иной институт или учреждение, подобно тому, как мы, приходя в церковь, не спрашиваем, откуда та или иная вещь, нужна ли здесь свеча или икона, и что делает здесь человек в подряснике, и нельзя ли без него обойтись. Мы воспринимаем это как само собой разумеющееся, исполненное глубокого смысла таинство. Так же в традиционном обществе люди относились к политике. Она была сакральна, как и весь внешний мир, без разделения на искусственное и естественное, природное и социальное. Люди относились к природе как к храму. Существовало единство: к миру богов, к миру природы и к человеческому миру подходили с одной и той же меркой. Одна и та же сакральная формула или парадигма распространялась на общественное, природное и религиозное. Это была сплошная и непрерывная «иерофания», и Политическое было не только исключением из этого правила, но концентрированным сосредоточением священного. Оно было сакральным по преимуществу, так как через сознательную сакрализацию социальной организации люди Традиции свидетельствовали о своем отношении к миру вообще. Если окружающий мир был насыщен иерофанией, то и сами люди были иерофанией, что проявлялось в иерофаничности и сакрализации их социально-политических институтов, которым приписывалось столь же божественное происхождение, как природе и самому человеку.

Таким образом, сакральность политики в традиционном обществе была следствием общей сакральности мира. В т Можно сказать, что для сакрального мировоззрения характерна следующая формула: «А не равно А». Это – «анагогический взгляд» на мир.

Формула «А не равно А» означает, что человек относится к явлениям и вещам как к знакам, указующим на нечто иное. Это символическое отношение к жизни, к миру, к реальности. Любое явление – природное и социальное – рассматривалось как символ, как нечто, повествующее об ином, нежели оно само.

Например, монета в традиционном обществе никогда не воспринимается как только монета. Она ценна не столько из-за ценного материала, но потому, что несет на себе знаки, указывающие на нечто иное, на нечто сакральное – например, на царскую власть. Часто на монетах печатались лики царя, императора, мистические символы.

Длительное время в традиционном обществе изготовлять монеты могли только жрецы, представители жреческой касты. Монета не была равна себе самой, своей стоимости, на которую можно купить некоторое количество товаров, а обозначала собой телесный сгусток духовной энергии. Отсюда особая роль денег (монет) в различных сакральных ритуалах. Таким образом, истоки самой материальной из вещей – денег – лежат в фундаментальных иерофанических сакральных сферах. В мире Традиции «профанного» как такового вообще не существовало. Оно возникло на переходном этапе, когда сакральность сузилась до «внутрихрамовых» пропорций. Тогда, за церковными стенами, и появились первые ростки «современности».

радиционном обществе не было ничего несвященного.

В индуистской традиции все касты описаны очень подробно. Жрецы называются «брахманами», воины – «кшатриями».

В индуизме утверждается, что брахманы – это наивысшая каста, кшатрии идут следом за ней. Это естественно, поскольку брахманы занимаются невидимым миром, кшатрии – видимым. В традиционном индуистском обществе невидимое поставлено выше видимого, отсюда и такое соподчинение.

С незапамятных времен и до настоящего времени индийское общество строится именно на такой кастовой системе.

В полноценной картине политического устройства в традиционном обществе на вершине иерархии стоит уникальное существо – царь-жрец, кроль-маг, царь-волхв(священный вождь или император). Эта фигура сочетает в себе две функции: жреческую, связанную со знанием, и царскую, т.е. функцию управления, администрирования.

Согласно индуистским представлениям, царь-жрец является представителем «невидимой» пятой касты, «касты лебедя», на санскрите «хамса». Исторически такие примеры крайне редки, и, как правило, даже древние общества относили эпоху королей-жрецов к незапамятным временам или помещали их в волшебные царства.

Исчезновение этой высшей касты, по глухим преданиям, было связано с какой-то циклической катастрофой. После нее высшая власть разделилась на две ветви. Чисто созерцательные типы организовали тайные общества, основав касту жрецов, а волевые сплотились в касту воинов, осуществляющую прямые властные функции.

Это самое полное и законченное представление об идеальном правителе. Этот правитель в традиционном обществе не считается обычным человеком и наделяется божественными качествами. Отсюда-почитание императоров, фараонов и царей как богов в древности. Элементы этого обожествления сохранились и до более поздних эпох.

Отношение традиционного общества к миру основывалось на холизме, и соответственно, вся структура Политического мыслилась как «органы божества». Фигура короля-жреца, совмещающая в себе две основные функции – знания и действия, воспринималась как персональное олицетворение этого божества. Все остальное общество выступало как продолжение царя-жреца, как его тело или тень. Король-Жрец, таким образом, есть высший и изначальный персонифицированный архетип Политического к такового.

Легенды о священных правителях «золотого века», сочетавших обе функции, есть и во многих других традициях.

В шумеро-аккадской традиции – это Ут-Напиштим (или Зиусудра). В буддизме короли подземной страны Шамбхала. В средневековых европейских легендах – это король-рыбак, хранитель Святого Грааля .

Все это различные персонификации Политического в его изначальном, райском состоянии. Отсюда идет традиция представлять Адама, первочеловека, в образе царя.

В сакральном обществе фигура царя-жреца являлась смыслом и целью власти, венцом общественной иерархии, основой правовой системы, верхним пределом коллективной идентификации. Он же был первоисточником легитимного насилия и ядром ценностной системы.

Царь-жрец был высшей формой откровения Политического в философском и онтологическом смысле. Царь-жрец не имел никакого предназначения кроме как быть. Не делать, не строить государство, не заботиться о гражданах – все это вторично по сравнению с мистической задачей, которую решал царь-жрец самим качеством своего бытия. И к этой мистической онтологической задаче сводился смысл всей политической системы общества.

Необходимо еще раз подчеркнуть, что фигура царя-жреца принципиально отлична и от жреческой и от царской касты. Священный император – это не царь, не король, не князь в нашем понимании.

В системе максимального гуманизма из трех возможных антропологических стадий: недочеловек (т.е. тот, кто еще не приступил к реализации собственного онтологического потенциала), человек (тот, кто реализует свой потенциал в данный момент) и сверхчеловек (тот, кто уже реализовал свой потенциал), царь-жрец соответствует третьей, воплощая в себе реализованный идеал сверхчеловека, перешедшего к божественному, ангелическому плану бытия.

К фигуре царя-жреца в полной мере применима концентрическая, холистская система онтологии: царь-жрец есть тот центр, вокруг которого структурируется периферия, то целое, частями чего являются отдельные сектора Политического.

Представление о касте царей-жрецов относится к мифологическому прошлому, они сохранились только в остаточной форме, как своего рода ностальгический мотив по утраченной полноте сакральной политики. Общество, управляемое царем-жрецом, описано в сюжетах относительно волшебных стран: подземная страна Шамбала в буддизме, царство пресвитера Иоанна, Беловодье (мифологическая страна русских старообрядцев).

В исторической реальности известных нам кастовых обществ эта высшая онтологическая функция распадается на две составляющих – отдельно жрецов и отдельно царей.

Кастовую систему лучше всего рассматривать на примере индуистского общества, которое предлагает нам масштабную, детально разработанную юридически систему. В Индии кастовое деление сохранилось до сих пор, причем почти в той же форме, что и несколько тысячелетий назад, когда оно существовало у большинства народов.

Есть четыре основные касты («варны» на санскрите – слово «варна» обозначает также «цвет»): брахманы – жрецы, кшатрии – воины, вайшьи – производители, ремесленники, предприниматели, и, ниже всех, шудры – чернорабочие.

Содержательная качественная сторона сакральной иерархии заключена в двух верхних кастах – брахманах и кшатриях. На них, собственно, и расщепляется исторически сакральная фигура легендарного царя-жреца, поэтому все сказанное о его функции в структуре Политического традиционного общества применимо к совокупности двух высших каст.

Касты (варны) – это не сословия, не классы, не социальные слои. Кастовое учение индусов основано на принципе, что человек относится к той или иной касте потому, что сама его душа органически принадлежит к определенной онтологической сфере, имеет ту или иную внутреннюю природу.

Световые аспекты, небесные энергии бытия соответствуют душам жрецов-брахманов бытия, конденсируются в них. Каста жрецов является высшей, сопрягается с наиболее качественными аспектами бытия. Брахманам символически и ритуально свойственны покой, знание, созерцание, центральность, неподвижность. Их символическая позиция – пребывание в неподвижности. Мимика такова, что по их лицу нельзя ничего прочитать.

Кшатрии, воины, наоборот, принадлежат к промежуточной сфере, между полярными аспектами бытия, символизируемым брахманами, и низшими материальными пластами реальности, символизируемыми низшими кастами. Кшатрии занимают промежуточное пространство в онтологии Политического. Если брахманы отождествляются с вертикалью, то кшатрии ассоциируются с экспансивным движением, горизонталью. Отсюда само слово «кшетра» – «поле», «горизонталь», «протяженность».

Брахманов природа влечет вверх и к центру, они близки свету. Кшатриев тянет к экспансии, к распространению по горизонтали, их природа – жар. Так на «свет» и «жар» расщепляется священный огонь, воплощенный в легендарной фигуре царя-жреца. Низшие касты тяготеют к материи, к телесному, к количеству, ко всему тому, что традиционное общество считало малоценным. В них преобладает гравитация, природа их душ связана с землей и мраком.

Считалось, что главная задача брахманов в обществе – знание и обучение, осуществление ритуалов. Знание и созерцание центрального полюса мира, передача навыков внутреннего сосредоточения было их главной функцией.

В структуре Политического брахманы ведают масштабным осмыслением фундаментальных начал реальности, на основании которого вырабатываются более конкретные рекомендации к действиям.

Символом брахманов в индуизме, и шире, жреческой касты в большинстве древних культур был вепрь, боров, свинья. Этот символ был общим для различных традиций: кельтской, славянской, шаманских культов и др.

В индуистском учении о трех гунах (трех состояниях реальности – саттва, свет, раджас, жар и тамас, тьма) брахманам соответствует высшая гуна, саттва. Природа брахмана связана с саттвой.

Жрецы, брахманы мыслятся более высокими существами, нежели кшатрии, воины исходя из общей структуры символических связей, на которых основано традиционное общество. С сакральной точки зрения более ценно то, что находится в центре, что неподвижно, вокруг чего вращается колесо реальности, периферия (а весь чувственный мир для сакрального подхода есть заведомо периферия). Все, что принадлежит к области покоя, выше, чем то, что принадлежит к области движения.

В социально-политическом контексте у брахманов-жрецов была строго определенная роль: они отвечали за созерцание и знание, но не за действие. Поэтому брахманы воплощали в социальной структуре функции невидимого (или отсутствующего, скрытого) царя-жреца, замещая его. Они так же, как и царь-жрец, пребывают в состоянии недеяния, священного покоя. Для них кастовой добродетелью является «деяние недеяния», т.е. «ничегонеделание» в материальном плане, но «вседелание» в духовном. Они оперировали с духовным контекстом, интеллектуальной канвой глубинных истоков Политического, но к реализации проекта, выработанного в общих принципиальных чертах, уже отношения не имели. Будучи высшей кастой, они, тем не менее, не могли диктовать правителям-кшатриям свою волю и навязывать свое мнение в вопросах осуществления конкретных шагов, направленных на полноценную реализацию политического проекта. Это оставляло царям существенное пространство для свободы решения и действия, для самореализации через волевое усилие, свойственное природе воинов.

В тех случаях, когда брахманы узурпировали полноту политической власти и устанавливали режим «теократии», происходило нарушение кастовой гармонии, в направлении противоположном от так называемой «революции кшатриев».

К примеру, в Тибете буддизм махаяны (большой колесницы) распространялся как традиция монашеская, подчеркнуто жреческого типа, претендовавшая к тому же на полную политическую доминацию. Местные князья активно сопротивлялись этому, опираясь на древнюю традицию Бон-по (так называемая «черная вера»), которая сохраняла более сбалансированный кастовый уклад и разводила высшие функции по строгой сакральной схеме: жрецам – жреческое, князьям – княжеское. Буддизм исторически победил, и в Тибете установился теократический строй, где правят только жрецы, заменяя собой царей (далай-лама, панчен-лама и т.д.)

Сходная модель была у египтян, где фараонов выбирали из жрецов. Если же в исключительных случаях фараоном становился человек из касты воинов, его предварительно посвящали в жрецы.

Католичество, Папство также тяготело к теократии. Древне-иудейское общество до Саула (эпохи царей) тоже.

Каста кшатриев представляет собой то, что принято обобщенно называть «аристократией». В русской истории соответствовали князья и бояре.

Каста кшатриев восходила к общему предку, мифологическому или реальному. Великий князь или король был представителем этой касты – он не обладал никаким качественным родовым сущностным превосходством над другими воинами-аристократами (боярами). Поэтому король – «первый среди равных». Он выбирается из некоторого круга, и ему передается власть над другими, но его власть имеет, в определенном смысле, «договорной» характер. В отличие от царя-жреца, чья власть возвышалась и над жрецами и над воинами и который обладал качественно инаковой природой, нежели все остальные люди, власть короля (князя) из военного сословия изначально базировалась на договорном принципе. Подчас королей, выбранных другими аристократами, они же и свергали, если те не соответствовали их требованиям. Этим объясняется такое количество конфликтов в среде аристократии в Средние века.

Если задача брахманов – знание и обучение, то задача кшатриев – действие. Кшатрии воплощают в себе временную власть. Брахманы созерцают вечное. Кшатрии организовывают (в соответствии с вечным) временное. На практике кшатрии исполняли судебные, административные и полицейские функции в мирное время, и вели военные действия в период внешней угрозы. Власть кшатриев распространялась на посюстороннее, земное.

Кшатрии составляют древний аналог того, что сегодня называют «политическим классом». Они реализуют проект, потенциальное превращают в актуальное.

Символом касты кшатриев является медведь, а эмблемой – весы и меч. В теории гунн кшатриям соответствует гуна раджас, гуна жара и экспансии.

На определенном этапе истории – и по мере деградации сакрального общества (как видит этот процесс традиционализм) – у касты кшатриев возникали сомнения относительно оправданности превосходства касты брахманов. Это явление описывается социологами и историками политических учений (вслед за Р.Геноном) как «революция кшатриев».

«Революция кшатриев» – это попытка узурпации высших властных полномочий и социальных функций в обществе воинской кастой. Если брахманы воплощают в себе ортодоксию традиции, то «революция кшатриев» приводит к гетеродоксии (т.е. к «ереси», к искаженной, редуцированной форме сакрального). «Революция кшатриев» не приводит ни к уничтожению жрецов, ни к отмене сакральной традиции, она приводит к изменению функции жрецов – их авторитет падает, они становятся более зависимыми от воинской касты.

Под термином «революция кшатриев» понимают, что еще в очень далеком историческом прошлом произошли первые попытки уравнять в правах видимое и невидимое, явное и тайное, земное и небесное. Если в совершенной модели традиционного общества невидимое выше видимого, а душа – выше тела, то первые этапы «революции кшатриев» состояли в том, чтобы сказать, что душа и тело равнозначны и, соответственно, король и жрец имеют равные права в управлении обществом.

Следующим этапом деградации тайных обществ жреческого типа является их подчинение светской власти. Когда тайное общество начинает подчиняться светской власти, оно существенно меняет свои функции. Жречество над воинским сословием – это норма общества после распада легендарного единства касты «хамса». Жречество наравне с воинами – начальный этап «революции кшатриев». Жречество под светской – завершение «революции кшатриев».

Примерами победы кшатриев могут служить реформы древнеиндийского царя Ашока (который ввел в Индии ранний буддизм хинаяны, «малой колесницы», отрицающий касты), разгром Ордена Тамплиеров Филиппом Красивым, первый этап европейской Реформации, политические нововведения Петра Первого, упразднившего на Руси патриаршество и поставившего Священный Синод под управление светскому лицу, назначаемому Царем, предшествующие Петру деяния Алексея Михайловича по отрешению Никона и разгрому старообрядчества и т.д.

Будучи временной властью, кшатрии тем не менее имеют некоторый предел «освобождения» от духовного вертикального измерения, воплощенного в жрецах. Поэтому даже деградировавшие кшатрийские режимы не могут прийти к чисто профанной, десакрализированной модели. Отходя от полноты кастовой сакральности, они остаются в рамках своего кастового архетипа, который даже в худшем случае, предполагает именно «гетеродоксию». Кшатрии, даже в эмансипированном состоянии, всегда сохраняют связь с сакральным, хотя и особым образом. Это сакральность становления, динамики, силы, действия.

Показательно, что средневековая алхимия называлась «королевским искусством», и многие европейские монархи – в частности, австрийский император Рудольф – активно ею занимались. В ходе «революции кшатриев» полноценная сакральность сменяется сакральностью частичной, редуцированной, искаженной, но отнюдь не профанизмом.