Иван IV Грозный и его время

Иван IV родился в 1530 г. в семье великого князя Васили III, от его второй суп­руги Елены Глинской, дочери князя Глинского выходца из Литвы. После смерти отца в 1533 г. трехгодовалый Иван вступил на великокняжеский престол. В силу малолетства Ивана фактически Московским государством стала управ­лять его мать, что было не характерно для политической традиции средневеко­вой Руси. В годы правления Елены и после ее смерти постоянно шла борьба за власть между боярскими семьями Бельских, Шуйских и Глинских. В 1538 г. Елена умерла (существует версия, что она была отравлена), и Иван в семь с полови­ной лет остался круглым сиротой. Бояре, во избежание появления у вели­кого князя друзей старались изолировать его от сверстников. Поэтому детство наследника проходило преимущественно в одиночестве, что не лучшим образом от­разилось на его развитии. Ребенок становился замкнутым, робким, необщитель­ным, подозрительным к людям, мнительным, неуравновешенным. Системного воспитания и образования он не получил. Одиночество Иван воспол­нял чтением. Причем читал он достаточно много, что позволило ему стать одним из лучших московских ораторов и писателей XVI в. Личная жизнь Ивана IV не сложилась. Надо полагать, это обстоятельство не лучшим образом отразилось на управлении им государством. Он был женат семь раз. В порыве гнева убил своего старшего сына. Младший сын Дмитрий, будучи ребенком, погиб в Угличе при загадочных обстоятельствах. В результате наследником Ивана IV стал слабый здоровьем и не подготовленный к управлению государст­вом средний сын, царевич Федор.

Свержение ордынского ига и падение Византийской империи в 1453 г. послу­жили основой независимости московского государства и активизации его внешней политики. Прежние представления русской политической элиты относи­тельно высшей власти греческих «царей» сменила концепция «Москва – Третий Рим», разработанная игуменом Псковского Елеазарова монастыря Фила­феем. Согласно этой концепции, Русь являлась наследницей двух великих импе­рий – Древнего Рима и Византии. Данная преемственность базировалась на религи­озном, культурном и политическом наследии, доставшемся Московскому го­сударству. Кроме этого, она подкреплялась и генеалогической связью – бра­ком великого князя Ивана III и Софии Палеолог, племянницы последнего византий­ского императора. Из чего следовало, что московские князья высту­пили прямыми преемниками «второго Рима» – Византийской империи. Эта концеп­ция идеологически закрепила изменение статуса Московского государ­ства и обосновала его новое мировое значение.

Оформление концепции происходило в рамках зарождения отечественной пуб­лицистики, одной из ключевых проблем которой в тот период времени стала про­блема «самовластья». Данная проблема рассматривалась современниками в рамках богословской традиции. Ее обсуждали как представители ортодоксаль­ного направления, так и «еретики». Одним из ключевых аспектов темы «самовла­стья» был вопрос о пределах царской власти: должен ли государь отчиты­ваться за свои действия перед подданными, или он отвечает за них только перед Богом. Религиозные деятели, анализируя отношениям духовных наставников и представителей светской власти, в большинстве своем придержива­лись идеи об ответственности государя перед подданными и Церко­вью. Тем самым они выступали за ограничение власти великого князя и разви­тие страны по европейскому пути развития.

Альтернативную точку зрения на эту проблему представлял известный публи­цист того времени Иван Пересветов, являвшийся представителем одного из кланов, близких к великому князю. В своих сочинениях («Большая и Малая челобитные», «Сказание о Магмете-Салтане» и др.) он критиковал сложив­шуюся систему отношений государя к подданным и настаивал на необходимо­сти усиления его власти. По мнению публициста, только сильная власть явля­лась залогом процветания государства.

Публицистика по проблеме «самовластья» была хорошо знакома Ивану IV. В силу социального происхождения, замкнутости и скрытности характера юноши идеи И. Пересветова нашли благоприятную почву в его голове. Они форми­ровали в нем представления о сакральном характере власти и ее происхожде­ния от кесаря Августина. Существенным образом этому содейство­вал и митрополит Макарий, который разрабатывал идеологию русского самодержа­вия и его особой миссии.

Следует отметить, что идея, поддержанная Иваном IV, имела определен­ную политическую традицию в русских землях. Еще задолго до образования русского централизованного государства, в Киеве, Владимире и Москве свет­скими и церковными деятелями были разработаны локальные политические тео­рии о месте соответствующих государственных центров в мире, о наследии ими дел великих императоров и их столиц. В летописях и других сочинениях рус­ские князья сопоставлялись с римскими и византийскими императорами, проводи­лись аналогии между русскими городами и великими столицами древно­сти [78.С. 120].

Кроме этого, с XI в. на Руси получил распространение царский титул примени­тельно к русским монархам, которые обладали или должны были обла­дать, по мнению современников, высшей властью на Руси. Царский титул слу­жил средством возвеличивания того или иного князя. Исследователи установили ис­пользование царского титула на всей территории Руси в XII-XIII вв., за исключе­ние новгородских земель. С XIV в. титул стал использоваться преимущест­венно в письменных памятниках Северо-Восточной Руси по отноше­нию к великим князьям Твери и Москвы, боровшимся за лидерство в про­цессе объединения русских земель и организации отпора монголо-татарам. В XV в. он получил довольно широкое распространение. Уже дед Ивана Грозного име­новал себя «царем всея Руси». Однако Иван III воздерживался от официаль­ного принятия этого титула, и использовал его только в отношениях с представите­лями Ливонского ордена и некоторыми немецкими князьями. На признание за ним царского титула со стороны соседних государств он не рассчиты­вал. В целом для великого князя царский титул не имел никакого юридиче­ского и государственного значения. Вместе с тем в рамках такого риториче­ского и демонстративного использования царского титула в русских землях был определен состав регалий венчания на царство, которыми «обладал» ве­ликий тверской князь: престол, венец, трапеза [79.С. 143].

Коронование Ивана IV царским венцом состоялось 16 января 1547 г. По­сле торжественного богослужения в Успенском соборе Кремля митрополит Мака­рий возложил на его голову символ царской власти – шапку Мономаха. С новым титулом Иван IV стал на ступень выше европейских монархов. В отличие от своих предшественников великих князей, он был коронован как глава всего христианского мира, основными задачами которого становились защита православ­ных и распространение православия. Важность возложенных на царя задач, по его убеждению и современников, самим Богом, была дополнительным ос­нованием для того, чтобы требовать от подданных абсолютного повиновения. По­сле венчания на царство взрослеющий Иван IV не собирался мириться с ограниче­нием своей власти со стороны бояр, основанным на традициях, и форми­рующимися политически активными сословиями. Однако для реализации пре­тензий царя на абсолютную власть и признания за ним царского титула со стороны иностранных государей требовалось время.

Иностранцы не были поставлены в известность о венчании на царство Ивана IV. Польские послы в Москве узнали об этом только спустя два года. Бояре проигнорировали требования послов предоставить письменные обоснова­ния и доказательства о принятии Иваном IV царского титула. Они опасались, что поляки, получив письменный ответ, смогут найти аргументы, подвергающие со­мнению легитимность принятия Иваном IV столь высокого титула. Специ­ально отправленные в Польшу по этому делу гонцы ограничились устными разъяс­нениями. Только полтора десятилетия спустя после царской коронации послы константинопольского патриарха доставили в Москву решение вселен­ского собора, подтвердившее право Иван IV на царский титул. Думается, что данное решение вселенского собора не в последнюю очередь было связано с воен­ными успехами Московского государства (присоединение Казанского и Астра­ханского царств, победы в первые годы в Ливонской войне). В целом, приня­тие царского титула Иваном IV было направлено на повышение автори­тета царя в первую очередь внутри собственного государства. Она символизиро­вала начало самостоятельного правления Ивана и конец боярской опеки над ним. Во вторую – на межгосударственном уровне. В этом отношении весьма показате­лен тот факт, что когда на завершающей стадии Ливонской войны ве­лись переговоры о заключении перемирия и возникли разногласия о титулах, Иван IV согласился на то, чтобы в договоре его именовали без царского титула.

Вскоре после принятия царского титула 3 февраля Иван IV женился на Анаста­сии Романовне из рода бояр Захарьиных - Юрьевых.

Правление Ивана IV началось не в спокойные годы. В государстве росло соци­альное напряжение, вызванное безответственным правлением бояр. В годы ма­лолетства Ивана добивавшийся власти тот или иной боярский клан, осознавая вре­менность своего пребывания у кормушки, ставил главной целью личное обогаще­ние. Следствием такой «политики» стало резкое увеличение поборов с населения в пользу наместников. Существенно усилилось злоупотребление послед­ними судебной властью. В качестве одного из самых распространенных способов вымогания денег использовалось подбрасывание в богатые дома краде­ных вещей или трупов; затем обвиненные в воровстве или убийстве лица приговаривались к крупным штрафам. Кроме этого кормленщики за материаль­ное вознаграждение часто оказывали покровительство уголовным элементам.

Ответом на произвол чиновников послужили требования уездных объедине­ний детей боярских и посадских людей передать следственные и судеб­ные полномочия из ведения волостелей и наместников в компетенцию их выборных представителей. В отдельных уездах эти требования удалось реализо­вать. Однако стоящие у власти боярские кланы стремились не упус­тить своей выгоды.

Апогеем развивающего кризиса стало восстание жителей Москвы в июне 1547 г. Восстание сопровождалось пожаром, который продолжался в течение 10 ча­сов. Основная территория Москвы выгорела. В результате пожара было уничто­жено 25 тыс. домов, погибло около 3 тыс. человек. Виновниками этих бедствий горожане определили родственников царя по материнской линии (Глин­ских). Царь в спешном порядке вынужден был покинуть столицу. Глин­ские последовали его примеру и укрылись в подмосковных монастырях. Восста­ние продолжалось несколько дней. 26 июня горожане двинулись в Кремль с требова­нием выдать Глинских. По пути они разгромили их недвижимое имуще­ство. В это время Москва оказалась в руках посадских людей. Им удалось схва­тить одного из главных руководителей государства, дядю царя князя Ю. Глинского. По приговору восставших он был убит, а его тело брошено на торговой площади (так поступали с осужденными преступниками). 29 июня вооруженные горожане двинулись в подмосковное село Воробьево, где находился Иван IV со своим двором. Они потребовали выдать Глинских. Царю и его приближенным стоило больших трудов убедить народ разойтись. При­мерно в это же время волна народных выступлений прокатилась и в ряде других рус­ских городов. Причиной этому послужили неурожай, усиление налогового бремени и злоупотребления администрации.

Народные выступления 1547 г. наглядно показали необходимость проведе­ния масштабных преобразований в стране. Для царя и детей боярских стало очевидным, что Московское государство, будучи одним из крупнейших государств Европы, не могло далее управляться с помощью упрощенных мето­дов и схем, приемлемых для удельных княжеств.

Первое время молодой Иван IV вынужден был считаться с ведущей ролью Бо­ярской думы в управлении государством. Постепенно он стал приближать к себе людей реформаторского склада, политически активных деятелей того вре­мени, которые были обеспокоены судьбой Московского государства. К 1549 г. вокруг него собралась небольшая группа единомышленников, в которую вошли: ро­весник царя, худородный, но весьма состоятельный дворянин Алексей Ада­шев, старше их на целое поколение духовник царя священник Сильвестр, москов­ский митрополит Макарий, думный дьяк Посольского приказа Иван Вискова­тый, князь Андрей Курбский. Из этих доверенных лиц царь создал в струк­туре Боярской думе особый орган (Избранная дума). По сути, это был но­вый орган правления, созданный в качестве противовеса Боярской думе. Впоследст­вии в одном из своих сочинений А. Курбский на польский манер на­звал данное учреждение Избранной радой. Под этим названием оно и вошло в историю. Избранная рада просуществовала до 1560 г. Она стала мозговым цен­тром и проводником преобразований, получивших название «реформы сере­дины XVI в.».

Произвол чиновников и социальные протесты способствовали тому, чтобы в конце 1540-х гг. произошла консолидация правящей элиты вокруг тех сил, которые осознавали необходимость преобразований, связанных с учетом тре­бований населения. Первые важные решения были приняты на созванном в феврале 1549 г. Земском соборе, получившим название «собор примирения». В работе собора приняли участие Боярская дума, представители высшего духовен­ства, дворянства и верхушки посада. Молодой правитель, озабоченный по­ложением дел в государстве, призвал чиновников и население не прибегать к насилию. Дал слово лично рассматривать все поступающие жалобы. На со­боре была согласована программа реформ и принято решение составить но­вый судебник. Подразумевалось, что новый свод законов будет отражать в пер­вую очередь интересы господствующего социального слоя – детей боярских. В дальнейшем Земские соборы собирались нерегулярно. Они занимались реше­нием важнейших государственных дел, прежде всего вопросами внешней поли­тики и финансов. По подсчетам исследователей, в XVI-XVII вв. в России состоя­лось более 50 Земских соборов. Последние Земские соборы прошли в 80-е годы XVII в.

Сразу после собора 1549 г. царь издал указ, по которому дети боярские были освобождены от суда наместников. В остальном, государственная власть еще пыталась сохранить традиционную систему управления, ограничившись лишь новыми мерами против злоупотреблений наместников. В частности была установлена жесткая ответственность за неправедный суд и взятки: возме­щение ущерба пострадавшему, тройное (или двойное) возмещение судеб­ных издержек, заключение в тюрьму. Размеры судебных пошлин четко фик­сировались. В очередной раз подчеркивалось, что в суде наместника в обязательном порядке должны участвовать лучшие представители местного населения. Разработчики нового судебника, изданного в 1550 г., требовали пись­менной записи всех этапов судебного разбирательства, при чем запись сле­довало делать в двух экземплярах: один должен был храниться у намест­ника, другой – у представителя местного населения. Как видим, основное внимание законодатели сосредоточили на решении проблемы центрального и местного управления, оставив в стороне вопросы взаимоотношения феода­лов и крестьян. Важным положением нового судебника для детей бояр­ских стало то, что они получили право напрямую, минуя наместников, обращаться к царскому суду. [66.С. 52].

Новый судебник усложнил и ужесточил систему наказания, что должно было подчеркнуть всесилие власти над телом и душой обвиняемого. В качестве глав­ных задач наказания ставились устрашение общества и изоляция преступ­ника. Высшей мерой наказания, как и прежде, оставалась смертная казнь. Как правило, казни совершались при большом стечении народа на торговых площа­дях. Часто выносимые судом приговоры были неопределенными – «бить кнутом не­щадно», «быть в казни», «вкинуть в тюрьму» и т.п. Телесные наказания применя­лись в качестве основной кары и дополнительной. Нередко телесные наказания заканчивались гибелью осужденного. Кроме этого, использовалось отрезание ушей или языка, вырывание ноздрей. Второстепенным и дополнитель­ным наказанием являлись штрафы. Размер штрафов зависел от тяже­сти проступка и социального статуса потерпевшего. В целом, развитие репрес­сивного направления в практике судов периода правления Ивана IV исследо­ватели напрямую связывают с процессом централизации государства [66.С. 52].

Центральной власти очень сложно было удержать реформу местного само­управления в намеченных рамках. Уже в 1551–1552 гг. в отдельных землях Цен­тра и Севера власть на местах стала передаваться выборным представите­лям местного населения. Эти перемены натолкнулись на сильное сопротивле­ние. После завоевания Казани Иван IV раздал города и волости в кормление отличившимся в боях боярам и детям боярским. Вместе с тем, население не же­лало подчиняться наместникам. Периодически между ними и населением вспыхивали конфликты, под влиянием которых в 1555–1556 гг. государствен­ная власть приступила к проведению земской реформы. Старая система управле­ния была упразднена на основной территории государства. Она сохрани­лась лишь в пограничных районах и на землях только что присоединен­ного Среднего и Нижнего Поволжья. Суд и управление населе­нием на черносошных землях и в городах перешли в руки земских старост и земских судей. Они выбирались соответственно сельскими и городскими общинами. Эти выборные представители населения стали с середины 50-х гг. XVI в. органами власти на местах.

На землях, где преобладало землевладение детей боярских, расшири­лись полномочия выборных представителей местных феодалов – губных старост. Их полномочия были существенно расширены, выйдя за рамки собственно поли­цейских функций. Так постепенно выборные представители детей бояр­ских становились представителями власти на местах.

Произошедшие перемены свидетельствуют о том, что разные социаль­ные слои русского общества к середине XVI в. представляли собой общности людей с примерно одинаковыми условиями существования, которые осозна­вали свои особые интересы и были способные заставить власть с ними счи­таться.

Консолидации населения городов и посадов способствовало фактическое признание государственной властью монопольного права посадской общины на занятия торговлей и ремеслом на территории города. Владения светских и цер­ковных феодалов в городах по-прежнему сохранялись. Однако в них не должны были жить торговцы и ремесленники. Полностью реализовать эти постановления не удалось, но сам факт их появления стал результатом актив­ной борьбы посадского населения за свои интересы.Кроме этого горо­жане были освобождены от военной службы. В 1550-х гг. на смену военным ополчениям, выставлявшимся городами в случае войны, пришло стрелецкое войско – пехота, вооруженная огнестрельным оружием, которая постоянно несла военную службу. Стрельцы жили на территории городов, но в состав городской посадской общины не входили. Создание постоянного стрелецкого войска стало важным шагом вперед в организации военных сил России. Первое время стрельцов насчитывалось не более трех тысяч человек. Для несения погранич­ной службы государство привлекло казачество. С разработкой и приня­тием в 1555-1556 гг. Уложения о службе государство дало помещикам и вотчинни­кам четкую разнарядку, с какого количества земли они должны выста­вить вооруженного воина на коне. Закон предусматривал, что при наличии у феодала крупных земельных владений, они обязаны выставлять вместе с собой вооруженных холопов. Феодалы, приводившие людей больше, чем положено, могли рассчитывать на денежную компенсацию, недовыполнившие норму подверга­лись штрафу.

Процесс формирования и развития представительных органов на местах затро­нул и духовенство. Решениями церковного собора 1551 г., вошедшего в историю как «Стоглав» (по количеству глав), все приходское духовенство и монастыри были подчинены административно-судебной власти епископов. Важнейшими задачами собора были унификация церковных обрядов, и выра­ботка комплекса мер по улучшению морального облика священнослужителей, чтобы повысить авторитет последних. Собор резко осудил пьянство и разврат среди духовенства, расточительность настоятелей монастырей. Решения со­бора способствовали консолидации духовенства в особое сословие и обеспе­чили церкви внутреннюю автономию перед лицом государства. Ранее епи­скопы управляли подчиненными им духовными лицами через своих чиновни­ков – бояр, находившихся «на кормлении» у приходских священников. По­сле решений собора ряд важных функций внутри церковного управления перешел в руки выборных представителей приходского духовенства – «попов­ских старост». Они должны были наблюдать за образом жизни священников и соблюдением ими норм обрядов, собирать с духовенства налоги в пользу епи­скопа, участвовать в суде архиерейских чиновников. Таким образом, и в среде духовенства ряд важных функций местного управления перешел в руки выборных представителей.

Процесс формирования представительных органов самоуправления в 1550-х гг. свидетельствует, что Московское государство значительно продвину­лось на пути образования сословного общества. В структуре общества четко выдели­лись дворяне, посадские люди, духовенство, крестьяне. Каждое из этих сословий имело свою организацию и органы самоуправления, к которым в резуль­тате реформ перешел ряд важных функций местного самоуправления. Анало­гичные процессы, только в более раннее время, протекали в Европе. Од­нако на Западе, в отличие от России, развитие органов сословного самоуправле­ния сопровождалось сокращением или прекращением роста чиновничьего аппа­рата, уменьшением налогового бремени в пользу центральной власти, освобожде­нием дворян от некоторых обязанностей, связанных с несением воен­ной службы.

По подсчетам исследователей, в 1550-е гг. в Московском государстве налого­вые сборы увеличились в 4,5 раза. Во многом это стало возможным, благо­даря унификации системы налогообложения. Основной единицей поземель­ного налогообложения стала «большая московская соха» (определен­ное количество четвертей земли в зависимости от её качества).

Реформы 1550-х гг. сопровождались значительным расширением и укрепле­нием аппарата центральных органов власти. Еще до реформ отдельные отрасли государственного управления, а также управление отдельными террито­риями стали поручаться боярам. Первоначально такие учреждения назывались «избами» (от названия построек, специально поставленных для них в Кремле), затем – приказами. В середине XVI в. существовало уже два десятка приказов. Разрядный приказ вел учет военных назначений и занимался организацией воору­женных сил Московского государства, Стрелецкий – стрельцами, Пушкар­ский курировал артиллерию, Оружейная палата отвечала за оружие и военное снаряжение. Иностранными делами управлял Посольский приказ, финансами – приказ Большой приход, государственными землями, раздаваемыми дворянам за службу, – Поместный приказ, холопами – Холопий приказ. Были приказы, ведав­шие определенными территориями. Приказ Сибирского дворца управлял Сибирью, приказ Казанского дворца – присоединенным Казанским ханством.

Процессы централизации государства и укрепления на политической арене служилого сословия проходили в условиях обострения сословных и классо­вых отношений. Конфликты приобретали весьма острую форму. Они проявля­лись в разных формах: участие в ересях, побегах, совершение индивидуаль­ных террористических актов, групповые выступления «лихих лю­дей». В складывающейся ситуации центральная власть была кровно заинтересо­вана в создании мощного аппарата принуждения. В него вошли Разбойный, Холо­пий и Челобитный приказы.

Компетенцию Разбойного приказа определяла Уставная книга, составлен­ная в 1555 г. Этот приказ утверждал в должности губных старост, целовальни­ков и дьяков, регламентировал и контролировал их деятельность. Старосты должны были сообщать в приказ о судьбе имущества казненных разбойников. Приказ призывал население жаловаться на бездеятельность или произвол ста­рост. В случае подтверждения жалобы старосту предписывалось казнить. По­мимо борьбы с разбойниками и ворами приказ широко занимался вопросами безопасности и поддержания порядка, контролировал продажу алкоголя в стране, противоборствовал нелегальной продаже алкоголя, боролся с пожарами, сле­дил за чистотой улиц.

Холопий приказ впервые упоминается в 1571 г. Он занимался делами поступ­ления в холопство и рассматривал судебные дела холопов. В 1597 г., по­сле введения заповедных и урочных лет, приказ стал принимать челобитные от бояр и служилых людей о беглых крестьянах, а также вести переписку об их розы­ске с воеводами.

Челобитный приказ, учрежденный в 1549 г., играл ключевую роль среди орга­нов центрального управления. Во главе его Иван IV поставил А.Ф. Адашева. За­дачей данного приказа было принятие и рассмотрение челобитных на имя царя. Одна часть жалоб по решению А.Ф. Адашева направлялась на рассмотре­ние царя, другая передавалась в соответствующие учреждения. По сути дела, Челобитный приказ стал высшим контрольным органом страны [66.С. 50].

Одной из важнейших реформ Избранной рады стало ограничение местниче­ства – обычая, возникшего на рубеже XV-XVI вв. и просуществовав­шего до 1682 г., который заключался в том, что при назначении человека на государ­ственную должность учитывалась его родословная, а не заслуги перед государем. Местническая система основывалась на прецедентном праве. По­томки должны были находиться друг с другом в тех же служебных отношениях, что их предки. Такая система предоставляла преимущество представителям тех боярских родов, которые раньше перешли на службу московским государям и тем самым были крепче связаны с центральной властью. Так «дело случая» позво­лило отпрыскам отдельных нетитулованных московских родов оказаться в структуре нового централизованного государства выше удельных князей-Рюрикови­чей. Вместе с тем в военных походах часто проявлялась полная несостоя­тельность местнической системы. Указ 1550 г. ввел два ограничения местничества: 1) знатные юноши, прежде чем занять ответственные руководя­щие посты, должны были пройти стажировку в войсках, что не считалось прецеден­том, 2) был сокращен круг лиц, числившихся на совместной службе, что, в свою очередь, сократило и упростило местнические расчеты [31.С.154-155].

Результаты реформ Избранной рады оказались противоречивыми. С одной сто­роны были предприняты важные меры для формирования сословий со своими органами самоуправления. С другой стороны значительно был укреплен и расширен аппарат центрального управления, который сосредоточил в своих руках контроль над представительными органами на местах и сконцентрировал мощные материальные ресурсы. Реформы объективно были ориентированы на завершение процесса централизации государства, развитие права и демократии. Они привели к крупным военным и внешнеполитическим успехам – присоедине­ние Казанского (1552 г.) и Астраханского ханств (1556 г.), успехи в первые годы Ливонской войны. Следует понимать, что более глобальные резуль­таты структурных преобразований следовало ожидать как минимум спустя десятилетия. Столь медленные темпы не устраивали властолюбивого Ивана IV. Ускорить процесс централизации государства можно было только сило­вым путем, что в корне противоречило концепции реформ.

В январе 1565 г. царь, взяв казну, покинул свою подмосковную резиден­цию и выехал в Александровскую слободу (ныне город Александров Владимир­ской области). Оттуда он отправил два послания для жителей столицы. В пер­вом послании, адресованном духовенству и Боярской думе, Иван IV сообщил об от­казе от власти. Он сослался на измены бояр и попросил выделить ему особый удел. Просимый удел Иван IV назвал "опричь" (т.е. кроме). Во втором послании, об­ращенном к посадским людям столицы, царь сообщил о принятом решении и от­метил, что к горожанам у него претензий нет. Этот ход был рассчитан на то, чтобы Иван IV, заручившись поддержкой посада, мог выдвинуть боярам усло­вия, на которых согласен был дальше править Московским государством. Реак­ция посада оказалась предсказуема. Царь продиктовал свои условия: право неограни­ченной самодержавной власти и учреждение опричнины. В результате страна была разделена на две части: опричнину и земщину. Автоматически про­изошло и разделение дворян на две части. В опричнину Иван IV включил наибо­лее важные земли: поморские города, города с большими посадами и важные в стратегическом и экономическом положении районы. Эти земли были отданы дворянам, вошедшим в опричное войско. Состав последнего первоначально был оп­ределен в тысячу человек. Содержание опричного войска легло налоговым бременем на население земщины. В опричнине сложилась собственная система органов управления. Опричники носили черную одежду. К их седлам были прикреп­лены собачьи головы и метлы, символизировавшие преданность царю и го­товность вымести измену из страны. Царь наделил опричников особыми пра­вами и привилегиями, выделявшими их из массы остальных бояр и детей боярских.

Раскол дворянского сословия был необходим Ивану IV, чтобы обеспечить себе опору для проведения политики ускоренной централизации. Привилегирован­ный статус опричников привел к возникновению противоречий между ними и основ­ной массой дворянства, которая не имела привилегий. Обязанные своим возвыше­нием власти Ивана IV, опричники были кровно заинтересованы в ее сохране­нии и укреплении. Такое развитие событий говорит о том, что в России в середине XVI в. дворянское сословие находилось на начальной стадии своего формирования и не могло дать организованный отпор насильственной политике Ивана IV.

Опричное войско стало карательным органом царя, необходимым для форсиро­вания процесса централизации. Суть этого процесса для Ивана IV заключа­лась в физическом устранении или подрыве экономического могущества противников централизации и противников неограниченных прав монарха в лице удельных князей и представителей крупнейших боярских родов.

Установление в стране опричнины сопровождалось открытой ликвидацией непи­саных норм, которые традиционно определяли отношения царя и его высокопо­ставленных вассалов. Если раньше за измену человека можно было нака­зать только после открытого расследования, во время которого обвиняемый мог сказать все, что считает нужным в свое оправдание, а церковные иерархи имели право добиться помилования для виновных, то теперь царь единоличным реше­нием, без суда и следствия, устанавливал, кто является изменником. Со временем репрессии усилились, а вместе с «изменниками» стали казнить членов их семей и слуг. Новый порядок дал царю возможность лишать родовой собственности и отправ­лять в новые владения в незнакомые места тех подданных или целые их группы, кого Иван IV считал опасным для своей власти.

Главным объектом опричного террора стали члены княжеских родов – потом­ков Рюрика, исторически образовывавшие самый верхний, наиболее привилеги­рованный слой в составе дворянского сословия России. Они держали в своих руках наиболее доходные и почетные должности в государственном аппа­рате, суде и армии. В их представлениях личность царя не была окружена таким ореолом святости, как в глазах других дворян. Они сохранили в своей среде критиче­ское отношение к действиям московских государей, которые, объединяя русские земли, неоднократно нарушали нормы, принятые в отношениях между князьями. Все это располагало к тому, чтобы княжеская аристократия консолидиро­вала вокруг себя дворянское сословие в борьбе за расширение и увеличе­ние его сословных прав. Иван IV, используя по отношению к ним стандарт­ный набор мер, ослабил их влияние и исключил вариант такого развития со­бытий.

Разделение Иваном IV страны на земщину и опричнину привело к тому, что процесс переселения светских землевладельцев затронул многих представителей де­тей боярских. Переселения проходили в течение всего периода действия оприч­нины. С их помощью царь существенно ослабил сплоченность уездных дворян. Практиковались случаи когда бывшие землевладельцы не получали новую вот­чину взамен утраченной. Кроме этого, в условиях нестабильности и репрессий многие вотчинники стали передавать свои земли монастырям в надежде найти в них спасение. Чтобы предотвратить утечку земельного фонда в пользу церкви, Иван IV указом от 15 января 1562 г. запретил отчуждать вотчины (продажа, об­мен, заклад, дача в монастырь). Наследование земли допускалось только по пря­мой линии и прямым наследникам — сыновьям. В случае бездетности вотчин­ника его владение отписывалось на государя.

Передел земли, индивидуальный террор, установление и развитие системы круго­вой поруки в рядах знати стали основными средствами царя в борьбе за усиле­ние личной власти. Огромное внимание Иван IV уделял личной безопасности. Все его резиденции были хорошо укреплены. Александровская слобода преврати­лась в неприступную крепость. Одновременно царь использовал все более жесткие меры для подавления недовольства бояр.

Волна террора особенно усилилась в 1567 г., когда до царя дошли сведения, что бояре желают видеть на троне его двоюродного брата, князя Владимира Андрее­вича Старицкого. Одного из руководителей заговора, боярина И.П. Федорова царь лично заколол. Тело его было брошено в навозную яму. После этого опричники объехали принадлежавшие И.П. Федорову владения. Во время объезда они убивали боярских слуг, истребляли скот, сжигали усадьбы, запасы хлеба. Против насилия опричников открыто выступил митрополит Филипп. Во время торжественного богослужения в Успенском соборе он потребовал от царя справедливого суда над обвиненными и наказания клеветников. По указанию Ивана IV собор епископов 4 ноября 1568 г. сместил Филиппа с митрополичьей ка­федры, осудил его деятельность. Затем Филиппа заточили в Тверском монастыре, где он был задушен главным палачом царя Малютой Скуратовым. Осенью 1569 г. по принуждению Ивана IV князь В.А. Старицкий вместе с семьей принял яд и по­гиб [19.С.184].

Удел князя В.А. Старицкого, наряду с Великим Новгородом, был наиболее мощ­ным форпостом децентрализации в Московском государстве. После рас­правы с семьей князя решение вопроса о насильственной интеграции новгородских зе­мель в состав единого централизованного государства стало делом времени.

Новгород являлся самым крупным экономическим соперником Москвы. В своем управлении Новгород сохранял отдельные черты былой самостоятельно­сти. Так, новгородские наместники вели неформальные сношения с Ливонией и Швецией. Большую роль в управлении городом играл новгородский владыка. Старые органы новгородской администрации сохраняли свои функции и не были реорганизованы. В Новгороде существовал собственный монетный двор. Вы­пускавшаяся на нем «новгородка» являлась, наряду с «московкой», основной де­нежной единицей Московского государства.

В начале января 1570 г. Иван IV с опричным войском подошел к Новго­роду. Предлогом для выступления в поход послужили сведения о планах новгород­цев перейти под покровительство Речи Посполитой. Этот поход по своим масштабам и последствиям стал наиболее опустошительным за время сущест­вования опричнины. Административный аппарат, управлявший Новгород­ской землей, был истреблен почти полностью. Насилию подверглись многие приближенные новгородского архиепископа и новгородские дети боярские. От­ряды опричников бесчинствовали и сжигали усадьбы «изменников» вместе с находившимися там запасами хлеба и скотом. Планомерно шло разграбление монастырей. Казна обителей была конфискована, церковные ценности изъяты. Монастырских старцев опричники поставили на правеж, били палками и вымо­гали деньги. Царь забрал себе все товары, находившиеся в амбарах и лавках на новгородском торге. Дома посадских людей были разграблены опричниками. Та­ким образом, расправу над «изменниками» царь одновременно совмещал с пополне­нием собственной казны.

Действия опричников вели к росту злоупотреблений и произволу в стране. К началу 1570-х гг. грабежи и насилия привели к тому, что под угрозой оказа­лось сохранение элементарного порядка в стране и государственности. В это время обострилось соперничество и среди высокопоставленных опричников. Логическим продолжением событий стала казнь многих видных опричников в 1570-1571 гг. по обвинению в государственной измене и злоупотреблениях. В 1571 г. опричное войско дискредитировало себя в глазах государя и москвичей тем, что не смогло отразить нападение на Москву крымских татар, которые со­жгли московский посад. Осенью 1572 г. Иван IV вынужден был объявить об от­мене разделения страны на две части. При этом полного возвращения к преж­ним порядкам не произошло. Территория опричнины перешла в Государев двор. Земельные права большинства землевладельцев, пострадавших в годы опричнины, не были восстановлены. Осенью 1575 г. царь снова разделил страну на две части. Тем самым, он реанимировал режим опричнины в не­сколько облегченном варианте. Этот порядок сохранился в стране до смерти Ивана IV (1584 г.).

Политика чрезвычайных мер, проводимая Иваном IV, начиная с 1560-х гг., была характерна в то время для Литвы, Польши и Швеции. Эта политика была продиктована их участием в Ливонской войне. Выросшая в 1561-1562 гг. из локаль­ного военного конфликта между странами балтийского региона, война вызвала тяжелые потрясения во всех социальных группах воюющих государств. Об­щим последствием для них стала демографическая катастрофа: эпидемии, запустение, плен и эмиграция. Польским и литовским военным удалось доста­точно хорошо организовать вербовочную деятельность среди крупнейших предста­вителей московской знати с помощью тайных писем с приглашением на службу и обещанием больших милостей. Действия противника способствовали дестабилизации обстановки при московском дворе и стимулировали бегство москов­ской знати в Речь Посполитую. Кроме этого в польско-литовском войске по­ощрялось пленение знатных противников и внедрение на царскую службу своих агентов, которые поставляли информацию за рубеж. Московское государ­ство гораздо меньше преуспело в такой «гуманитарной» войне. В результате Ивана IV оказался окружен людьми, члены семей которых находились в стане врага. Все это способствовало формированию атмосферы недоверия в окруже­нии царя. В этом отношении борьба с изменой в Московском государстве и деятель­ность опричников являлись частью войны с Речью Посполитой. Показа­тельно, что Иван IV всерьез рассматривал для себя вариант эмиграции в Англию в случае поглощения Речью Посполитой Московского государства. Никто из известных изменников не вернулся в Московию вплоть до Смуты начала XVII в. [15.С.71-73, 84]

Основным результатом опричнины стало сосредоточение в руках царя всей полноты власти. Иван Грозный уничтожил потенциальную оппозицию себе на долгие годы вперед. Цель опричнины была достигнута, но какой ценой? Стране был нанесен значительный демографический, интеллектуальный, экономиче­ский, политический и культурный урон. Многие, прежде процветаю­щие сельскохозяйственные районы, пришли в запустение. Последние годы правле­ния Ивана IV отмечены крупными внешнеполитическими поражениями. В целом Иван Грозный своей политикой чрезвычайных мер заложил основы буду­щей Смуты начала XVII в.

Отдельно следует отметить изменения оценки деятельности Ивана IV в отече­ственной исторической науке. К середине XIX в. в дворянской историогра­фии твердо установилось мнение, что Иван Грозный был жестоким и злобным тираном. Во второй половине XIX в. эта позиция была пересмотрена. Родоначаль­ник государственной школы в отечественной историографии С.М. Соловьев предложил рассматривать процесс вытеснения «старых» родо­вых начал, при всех его жестокостях, как прогрессивный шаг в развитии россий­ской государственности. Необходимо отметить, что ученый, в отличие от своих по­следователей, ни в коей мере не оправдывал насилия Ивана IV. Он писал: «Не про­изнесет историк слово оправдания такому человеку» [31.C.129]. Последова­тели С.М. Соловьева отказались от моральных оценок, посчитав их не науч­ными. Видный деятель исторической науки конца XIX – первой половины ХХ в. С.Ф. Платонов модернизировал концепцию С.М. Соловьева. Согласно его представ­лениям, Иван Грозный вел борьбу против боярства, являвшегося глав­ным тормозом на пути централизации государства. С незначительными вариа­циями платоновская концепция получила развитие в работах других советских историков: С.В. Бахрушина, В.И. Корецкого, Р.Г. Скрынникова. Утверждение концепции С.Ф. Платонова в советской исторической науке было продиктовано по­литическим фактором. Личность царя Ивана Грозного очень импонировала Сталину. В конце 1930-х гг. историки получили негласную команду оправдать террор Ивана IV как государственную необходимость. Стоит отметить, что при­мерно в это же время сам С.Ф. Платонов был репрессирован. Свою жизнь он завершил в ссылке. С начала 1940-х гг. под давлением ЦК ВКП(б) личность Ивана Грозного стали раскручивать как выдающегося государственного деятеля и патриота.

Оправдание террора Ивана Грозного, восхваление деятельности других силь­ных царей, полководцев служило для Сталина важным информационным сопровождением для проведения репрессий. С помощью героизации таких лично­стей в обществе распространялся и утверждался опасный тезис: «цель оправ­дывает средства». Тем самым режим навязывал гражданам наивное мне­ние, что счастье народа зависит не от него самого, а от мудрого вождя, которому вся­чески стараются помешать многочисленные враги.

Принципиально важно отметить, что в эти годы нашелся историк не склон­ный к компромиссу со своей совестью – Степан Борисович Веселовский. Расплатой за такую позицию послужило то, что большая часть трудов автора, посвященных времени Ивана IV, была опубликована посмертно, а сам историк подвергся жесткой травле в печати.

После ХХ съезда КПСС стало возможным иначе писать об Иване Грозном. Пе­ресмотр прежних концепций оказался для многих историков долгим и мучитель­ным процессом, поскольку они находились в плену устоявшихся стереоти­пов. Введение в научный оборот новых комплексов исторических источни­ков существенно способствовало пересмотру прежних идей. Историки больше стали отталкиваться от анализа фактов, хотя и с оглядкой на генераль­ную линию партии. А.А. Зимин в своей книге «Опричнина», изданной в 1964 г., по­казал нежизнеспособность концепции борьбы дворянства и бояр, как ключе­вого явления периода правления Ивана IV. В это же время историк С.М. Каштанов доказал ключевую роль опричнины в утверждении крепостниче­ства и ликвидации остатков удельной системы [31.C.129-131].

Впервые в открытой печати о целях и формах насаждения культа Ивана Гроз­ного и положительной оценки опричнины в сталинское время заговорил историк В.Б. Кобрин в конце 1980-х гг. Он сравнил опричнину с ускоренной сталин­ской индустриализацией 1930-х годов. Важно отметить, что В.Б. Кобрин, при­знавая ведущую роль опричнины в централизации государства, допускал альтернативный путь достижения той же цели, который представляли реформы Избранной рады. Демократические процессы конца 1980-х – начала 90-х гг. способ­ствовали утверждению в публицистике и массовом историческом созна­нии российских граждан отрицательного отношения к деятельности Ивана Гроз­ного.