Н.С. Хрущев. Период «оттепели» в советской истории.

Смерть И.В. Сталина вызвала у людей психологический шок. Опасения «как бы не было хуже», а не надежды на перемены к лучшему формировали главную психологическую установку тех дней и дальнейшего периода. В такой обстановке руководство страны оказалось в более выгодном положении, чем в ситуации, которая обычно сопровождает кризис власти и которая проявляется обычно в обостренном желании перемен. Среди влиятельных лиц, вошедших в так называемое «коллективное руководство», не было ни одного, кто бы от­стаивал сохранение политического курса полностью в неизменном виде. Но­вому руководству предстояло выбрать, хотя бы на уровне общих принципов, направление движения вперед. И здесь иного пути, кроме преодоления сталин­ского наследия, просто не было.

Период после смерти Сталина вошел в историю как «оттепель» и связан с именем Н.С. Хрущева.

Никита Сергеевич Хрущев родился в 1894 г. в селе Калиновка Курской губернии. С 12 лет уже работал на заводах и шахтах Донбасса. В 1918 г. Хру­щева принимают в партию большевиков. Он участвует в гражданской войне, а после ее окончания находится на хозяйственной работе. Был делегатом от Ук­раины на XIV и XV съездах ВКП(б). В 1929 году поступил учиться в Промыш­ленную академию в Москве, где был избран секретарем парткома. С января 1931 г. — секретарь Бауманского, а затем Краснопресненского райкомов пар­тии, в 1932-1934 гг. работал сначала вторым, потом первым секретарем МГК и вторым секретарем МК ВКП(б). На XVII съезде ВКП(б), в 1934 г., Хрущева из­бирают членом ЦК, а с 1935 г. он возглавляет Московскую городскую и обла­стную партийные организации. В 1938 г. становится первым секретарем ЦК КП(б) Украины и кандидатом в члены Политбюро, а еще через год — членом Политбюро ЦК ВКП(б).

В годы Великой Отечественной войны Хрущев был членом военных со­ветов Юго-Западного направления, Юго-Западного, Сталинградского, Южного, Воронежского и 1-ого Украинского Фронтов. Кончил войну в звании генерал-лейтенанта. С 1944 по 1947 гг. работал Председателем Совета Министров Ук­раинской ССР, затем вновь избран первым секретарем ЦК КП(б) Украины.

С декабря 1949 г. он — снова первый секретарь Московского областного и секретарь Центрального комитетов партии. Именно тогда Хрущев попадает в «ближний круг» Сталина. В марте 1953 г., после смерти Сталина, целиком со­средотачивается на работе в ЦК, а в сентябре 1953 г. избирается Первым секре­тарем ЦК.

Процесс преодоления кризиса власти, вызванного смертью Сталина, и выдвижение Хрущева в качестве единоличного лидера прошел в своем разви­тии 4 этапа:

- период триумвирата – Берия, Маленков, Хрущев (март – июнь 1953г.);

- период формального лидерства Маленкова (июнь 1953г. – январь 1955г.);

- период борьбы Хрущева за единоличную власть (февраль 1955г. – июнь 1957г.);

- период единоличного лидерства Хрущева и формирования оппозиции «молодого» аппарата (июнь 1957г. – октябрь 1964г.)

Первое перераспределение ролей в высшем эшелоне руководства (март 1953г.) не решило вопроса о лидере. Реально власть тогда сосредоточилась в руках «тройки» – Берии, Маленкова и Хрущева, занявших ключевые посты: Маленков стал Председателем Совета Министров СССР, Берия – министром внутренних дел, Хрущев возглавил секретариат ЦК КПСС.

Резкий, неосторожный в словах и поступках, нигде и ничему серьезно не учившийся, Никита Сергеевич Хрущев отличался удивительным политическим чутьем. В 1953г. он занял выжидательную позицию, внимательно наблюдал за расстановкой сил, настороженно относился к усилению позиций других членов «тройки» - Берии и Маленкова. После активизации Берии начал действовать, чтобы изменить ситуацию. Результатом этих усилий стало устранение Берии и его расстрел, после чего решение вопроса о единоличном лидере оставалось лишь делом времени.

Он начал борьбу за власть, имея по сравнению с другими претендентами самые неблагоприятные формальные шансы, однако авторитет партийной должности и изменение соотношения сил после ликвидации «тройки» позво­лили Хрущеву, в конечном счете, выйти из этой борьбы победителем.

После устранения Маленкова Хрущев в 1958 г. занимает пост Председа­теля Совета министров СССР, сохранив за собой пост Первого секретаря ЦК КПСС. На этих должностях он находился до 14 октября 1964 г., когда Октябрь­ский (1964 г.) пленум ЦК КПСС освободил Н. С. Хрущева от партийных и го­сударственных должностей «по состоянию здоровья», назначив ему персональ­ную пенсию союзного значения. Он умер 11 сентября 1971 года.

Громкое внимание к имени Хрущева привлекло разоблачение им культа личности Сталина на XX съезде КПСС в 1956 г.

Появление понятия «культ личности» в лексиконе политических лидеров и на страницах печати первоначально вовсе не преследовало цель заложить краеугольный камень новой теории. Его употребление призывало «на словах» отказаться от чествования вождей. Вопрос этот поднимался уже на первом по­сле похорон Сталина президиуме ЦК партии 10 марта 1953 г., когда Маленков, выступив с критикой центральной печати, высказал необходимым прекратить политику культа личности.

Спустя месяцы, в июле 1953 г. на Пленуме ЦК Маленков говорил о том, что культ личности Сталина в повседневной практике руководства принял бо­лезненные формы и размеры, методы коллективности в работе были отбро­шены, критика, и самокритика в высшем звене руководства вовсе отсутство­вали. Нельзя скрывать, что такой уродливый культ личности привел к безапел­ляционности единоличных решений и в последние годы стал наносить серьез­ный ущерб делу руководства партией и страной.

На пленуме приводились конкретные факты, когда Сталин единолично при молчаливом одобрении остальных принимал заведомо ошибочные реше­ния. Главным пунктом в комплексе ошибок Вождя был феномен Берии (пленум и собрался, прежде всего, в связи с делом Берии, незадолго до этого арестован­ного). Постепенно на пленуме выстраивается общая концепция, определяющая отношение партийного руководства к феномену Берии. Все, о чем шла речь на Пленуме ЦК в июле 1953 г., о чем спорили, с чем не соглашались его участ­ники, для народа оставалось тайной «за семью печатями». Однако к кульмина­ционной точке - ХХ съезду партии – руководство страны и та часть общества, которая за это время успела наработать запас переосмысленных реалий и идей, подошли с готовностью к переменам и разной глубиной видения этих перемен.

Осуществляла подготовку к очередному съезду комиссия Поспелова. Ко­миссия работала день и ночь, листая папки «расстрельных» дел. Поспелов вме­сте с членами комиссии одновременно выискивал соответствующие ленинские цитаты, осуждающие культ личности и нарушения «социалистической закон­ности». Весь пафос готовящегося доклада сводился к тому, что сама система, которая была создана Лениным, не имеет никакого отношения к беззакониям и бесчисленным репрессиям. Все они — результат культа личности Сталина. Эта бесхитростная и предельно примитивная схема была полностью одобрена Хрущевым

14 февраля 1956 года в Большом Кремлевском дворце открылся ХХ съезд КПСС. Он проходил как обычно: доклад, одобрение «ленинского курса», апло­дисменты, шумные вставания и так далее. Уже в ходе работы съезда Хрущев не раз вечерами приглашал к себе Поспелова и диктовал ему свои замечания и мысли в доклад, которые у него появлялись при чтении подготовленных мате­риалов. После долгих споров все, наконец, согласились поставить доклад «О культе личности и его последствиях» в повестку дня ХХ съезде КПСС, но про­честь его на закрытом заседании. Для входа на это заседание нужно было иметь специальный пропуск. Это было решено уже после официального закрытия съезда, то есть Хрущев уже официально считался первым секретарем ЦК КПСС. Хрущев был авантюристом по натуре, но отнюдь не глупцом: он пони­мал, что человека, зачитавшего такой доклад могут и не допустить к руково­дству страной. С другой стороны, слова, вышедшие из уст первого секретаря будут иметь больший вес. Хрущев прочел свой сенсационный доклад на утрен­нем заседании 25 февраля. Во время чтения в зале отсутствовали гости, как отечественные, так и иностранные. Делегатам было запрещено делать какие-либо записи. По предложению Н. А. Булганина было решено прений по док­ладу не открывать.

25 февраля 1956 г. – последний день работы ХХ съезда партии – вошёл в историю. Именно тогда, неожиданно для большинства присутствующих на съезде делегатов, Хрущев вышел на трибуну с докладом «О культе личности и его последствиях». И хотя заседание было закрытым, тайны, долгие годы окру­жавшей имя Сталина, с того момента больше не существовало. В документах ХХ съезда партии фактически воплотилась первая серьезная попытка осмыс­лить суть пройденного этапа, извлечь из него уроки, дать оценку не только прошлой истории как таковой, но и ее субъективным носителям. Слова правды о Сталине, произнесенные с трибуны съезда, стало для современников потрясе­нием – независимо от того, были ли для них приведенные факты откровением или давно ожидаемым восстановлением справедливости.

Во многих пунктах доклад строился на контрасте идей Ленина с дейст­виями Сталина. Хрущев сильно напирал на то, что Сталин отклонился от ле­нинской линии. Да и сам культ личности является чуждым ленинским заветам. Приводились так же данные о чудовищных массовых репрессиях в годы прав­ления Сталина. Именно он, по словам Хрущева, ввел понятие «враг народа». Этот термин сразу освобождал от необходимости всяческих доказательств идейной неправоты человека: он давал возможность всякого, кто в чем-то не согласен со Сталиным, кто был только заподозрен во враждебных намерениях или просто оклеветан, подвергнуть самым жестоким репрессиям с нарушением всяких норм революционной законности.

Конечно, Хрущев тогда не сказал, да и не мог сказать всей правды о ста­линских репрессиях. Сейчас называют цифру в 40 миллионов пострадавших, включая мнимых «кулаков» в 30-х годах и репрессированные народы во время Отечественной войны.

Анализируя причины массовых репрессий, Хрущев видел их в том, что Сталин настолько возвысил себя над партией и народом, что перестал счи­таться и с Центральным Комитетом, и с партией. Сталин имел обыкновение связывать всех круговой порукой. Его ближайшее окружение должно было раз­делить с ним ответственность за уничтожение своих бывших друзей и соратни­ков.

«Когда заканчивали следственное дело, — вспоминал Хрущев,— и Ста­лин считал, чтобы другие его подписали, он тут же на заседании подписывал сам... и сейчас же вкруговую давал, кто тут сидел, и те, не глядя, по информа­ции, которую давал Сталин, как он характеризовал преступление, подписывали; тем самым вроде коллективный приговор был...». [7.C.76]

Нельзя не сказать, что в секретном докладе было впервые сказано о поли­тическом завещании Ленина, в котором Владимир Ильич предлагал перемес­тить Сталина с поста генсека. Как говорил Хрущев, Ленин сразу заметил, что Сталин груб, невнимателен к товарищам, капризен и злоупотребляет властью.

Здесь же говорилось о его полном пренебрежении принципами коллек­тивного руководства, установленными Лениным. На протяжении тринадцати лет не созывались съезды партии. Пленарные заседания ЦК почти совсем не проводились. В течение войны не было ни одного пленума ЦК.

Еще очень многое ставил Хрущев в вину Сталину. Подробно рассматри­валась роль Сталина в войне. И Хрущев представлял Сталина отнюдь не в каче­стве великого полководца. Достаточно сказать о том, что Сталин игнорировал многочисленные сигналы о подготовке Германии к войне с СССР, и о том, что Сталин планировал военные операции по глобусу.

Делегаты были поражены. Начались брожения. Наиболее горячие головы стали требовать дальней­шей десталинизации страны, но это натолкнулось на жесточайшее противодей­ствие партийного и государственного аппарата, ведь тогда в партийное руково­дство еще входили такие откровенные последователи и соратники Сталина, как Молотов, Маленков, Каганович и другие. Однако остановить поток они уже были не в силах, особенно потому, что доклад вскоре перестал быть секретным для мирового общественного мнения, хотя в СССР был впервые опубликован в 1989 г..

Доклад Хрущева имел огромнейшее значение для развития советской страны. С него началось освобождение СССР от нависшей над ним тени ти­рана. Хрущев сумел развенчать Сталина как вождя, как военного гения и про­должателя дела Ленина. Доклад Хрущева носил разоблачительный, а не анали­тический характер. Но разоблачение — это лишь начальный этап. Хрущев осу­дил тиранию, но не затронул сущности авторитарной власти. Он отверг культ личности, но в значительной степени сохранил систему, которая его породила. Что касается ссылок на личные качества Сталина, его тиранический характер, то это абсолютно несерьезный уровень политических размышлений.

В составе послесталинского руководства не было ни одного деятеля, ко­торый решился бы выступить с подобным докладом о культе личности. Навер­ное, только Хрущев мог сделать это — так смело, так эмоционально, а в неко­торых отношениях и так необдуманно. Надо было обладать натурой Хрущева, надо было пройти через испытания страданием, страхом, приспособленчеством, чтобы решиться на такой шаг. Многие историки высказывали свои мнения по этому поводу. Вот, например, мнение доктора философских наук, профессора Дмитрия Антоновича Волкогонова, почему же Хрущев все-таки решился сде­лать доклад:

Поднявшись на вершину власти в гигантской стране, Хрущев, однако, чувствовал, что тень Сталина все время была с ним рядом. Действовала (хотя и не так свирепо, как раньше) «карательная система», созданная «вождем наро­дов», запретной была правда о множестве политических процессов, прокатив­шихся по стране накануне и после войны, на многих вопросах внутренней и внешней политики лежало сталинское табу. Хрущев много знал о прошлом, он был его активным участником. Теперь оно его страшило. Он, именно он, дол­жен был либо сказать обо всем минувшем правду, или оставить все без измене­ния, как сложилось за треть века существования большевистского государства. [9.c.369].

Самого Хрущева не раз охватывали сомнения. Он вспоминал о письмах заключенных, возвращался памятью к безумию прошлых лет и все тверже приходил к выводу: результаты столь массового террора, беззакония, страшных злоупотреблений долго утаивать не удастся. Рано или поздно правда станет известна народу. Нужно взять инициативу в свои руки и сказать эту страшную правду народу.

Сталин и партия были «рулевыми» советской системы. Но тогда этого никто понять не мог. Хотя были очень немногие, кто винил во всем Систему. Так, например, интересны мысли Александра Солженицына на эту тему. Он во­все не разделял восторгов многих людей и считал, что конец сталинских зло­деяний должен был выглядеть совсем не так. Не должны были разгрузочные комиссии, приезжавшие в лагеря и отстранявшие лагерное руководство, выпи­сывать ордера на освобождение с такой легкостью и безответственностью, будто это были ордера на арест. В большинстве своем люди еще не в состоянии были оценить того, что сделали благодаря Хрущеву крупный шаг к свободе. Наверное, это было ясно тем немногим, которые привыкли жить по своим устоям и шли против партии. Советские люди никогда не обладали сво­бодой, поэтому не могли в полной мере оценить ее значимость. Им все равно нужен был кумир: вроде бы отказавшись от Сталина, они еще более уверовали в Ленина.

Таким образом, ограничение на XX съезде критики сталинизма «культом личности», сохранение в неприкосновенности основных теоретических догм тоталитаризма закрыло на многие годы путь к реальной перестройке советского общества, лишило жизненной силы все последующие реформы Хрущева.

После XX съезда началось движение в сторону демократизации, хотя и половинчатое. Главным по своей важности было массовое освобождение почти всех политических заключенных из лагерей. Уже к концу лета 1956 г. из ссылки и лагерей освободились несколько миллионов человек. Но процесс политической реабилитации не охватывал участников оппозиционных групп и течений 20-х годов и членов других партий. Не пересматривались фальсифицированные процессы 30-х годов, не были реабилитированы десятки виднейших деятелей партии, активные участники революции и гражданской войны. Большинство дел рядовых заключенных после пересмотра сжигалось непосредственно в местах заключения, оставалась лишь короткая справка о реабилитации. Не привлекались к ответственности следователи НКВД, проводившие «дознание» с применением пыток, начальники лагерей и тюрем, надзиратели, известные своим жестоким обращением с заключенными. Не обнародовались имена доносчиков и клеветников.

Если в первые недели после XX съезда во многих городах сносились памятники Сталину, то к концу года подобные акции были запрещены. Хрущев заявил, что слово «сталинизм» придумали враги социализма. Тело Сталина продолжало покоиться в мавзолее рядом с телом Ленина.

Реабилитация «опальных» народностей, незаконно выселенных при Сталине со своей территории, не влекло за собой возвращения имущества, конфискованного при переселении, и права возвратиться в родные места. Не была восстановлена справедливость в отношении немцев Поволжья и других немцев, проживавших в СССР и в начале войны обвиненных в измене Родины и выселенных на восток страны.

Следующим важным шагом на пути демократизации политического режима стал Пленум ЦК КПСС от 18 июня 1957 г., который поставил вопрос о снятии Хрущева. Помимо обвинений в необдуманных действиях в экономической области, Хрущева обвинили в слишком далеко зашедшем разоблачении культа личности Сталина, что подорвало авторитет КПСС в международном коммунистическом движении. Речь зашла о пересмотре решений XX съезда КПСС. Хрущев, поддержанный большинством Пленума, оказался верным своей линии демократизации внутрипартийной жизни. Никто из оппозиции не был исключен из партии, но все они получили назначение на работу вне Москвы.

В обществе начала складываться ситуация, когда, свергнув Сталина с его пьедестала, Хрущев снял вместе с тем «ореол неприкосновенности» с первой личности и ее окружения вообще. Система страха была разрушена (и в том не­сомненная заслуга нового политического руководства), вера, казавшаяся не­зыблемой, в то, что сверху все видней, была сильно поколеблена. Тем самым Хрущев сам себя поставил под пристальный взгляд современников. Теперь люди вправе были не только ждать от руководства перемен к лучшему, но и требовать их. Желание изменения ситуации снизу создавало особый психоло­гический фон нетерпения, который стимулировал стремление властей к реши­тельным действиям. Но, с другой стороны, это усиливало опасность трансфор­мации курса на реформы в пропагандистский популизм. Избежать этой опасно­сти так и не удалось.

Вторая половина 50-х годов была отмечена большими переменами в жизни советского общества. Менялась общественная атмосфера в стране. Советский Союз открывал для себя мир, и сам становился более открытым для мира: международные обмены и контакты, поездки делегаций за рубеж и ответные визиты в страну, всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве. Но самое существенное – иной становилась жизнь внутри страны. Процессы духовного освобождения и духовного возрождения вдруг вырвались наружу, получив мощный импульс и новое качество. Стал расшатываться краеугольный камень в фундаменте тоталитаризма – контроль властей над духовной жизнью и образом мыслей людей.

Период 1961-1963 гг., несмотря на краткость, оказался крайне важным и даже переломным в истории советской культуры. Именно в начале 60-х годов более четко определились две линии в идеологии и культуре. Одна – это линия прогресса, преодоления застоя и догматизма. Другая – линия консерватизма и плохо замаскированного сталинизма, оправдания и обеления прошлого, нетерпимости и административного произвола. В литературе первая линия наиболее ярко отразилась в публикациях журнала «Новый мир», редакционную коллегию которого в 60-е годы возглавлял А. Твардовский. Вторую – проводил журнал «Октябрь», который возглавлял В. Кочетов.

Изменялся облик и соответственно влияние на жизнь общества художественной литературы. Оживлению научной и культурной жизни способствовало появление новых журналов: «История СССР», «Юность», «Наш современник», «Иностранная литература», «Москва». По личной инициативе Хрущева начал издаваться еженедельник «За рубежом», в котором публиковались наиболее интересные статьи из иностранной, в том числе, из западной прессы. Он поддержал предложение об издании еженедельника «Неделя», очень быстро ставшего одним из популярнейших советских изданий. Создавались новые творческие союзы. Были реабилитированы некоторые деятели культуры, публиковались запрещенные ранее стихи С. Есенина, А. Ахматовой, М. Цветаевой и др. Заметным явлением стало издание сборника стихотворений М. Цветаевой. Всеобщее внимание привлекли мемуары И. Эренбурга «Люди, годы, жизнь». Начали печататься произведения Ф. Абрамова, В. Астафьева, Е. Евтушенко, Р. Рождественского, Б. Ахмадуллиной, А. Вознесенского.

В спорах, дискуссиях рождался новый для советской действительности феномен – общественное мнение. Роль фокуса общественных оценок и суждений взяла на себя, по российской традиции, литература.

После XX съезда КПСС в художественной литературе нашла отражение тема лагерей и тюрем. Но тема режима и порядков в лагерях, даже сталинского времени, считалась тогда секретной. Например, вопрос о публикации повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» решался на заседании Президиума ЦК КПСС. Повесть была издана, а вскоре в журналах стали публиковаться отдельные рассказы и повести о сталинских лагерях. Перестала быть запретной в художественной литературе, публицистике и тема советских военнопленных и их трагической участи. В военных мемуарах все чаще встречалась критика Сталина и тема незаконных репрессий, особенно среди военных кадров.

В то же время, воспоминания реабилитированных и вернувшихся из лагерей людей издавались очень редко. Именно в это время возникло понятие «самиздат». Из рук в руки начали передавать мемуары, повести, рассказы, публицистические произведения, романы. Такие рукописи, как «Крутой маршрут» Е. Гинзбург, «Колымские рассказы» В. Шаламова, «Это не должно повториться» С. Газаряна, «Очерки по истории агробиологической дискуссии» Ж. Медведева, оставляли глубокий след в сознании тех, кто их прочел.

Постепенно изменялось к лучшему положение в кинематографии, театральной жизни. В 1961-1963 гг. на экраны страны вышли фильмы, получившие международное признание: «Чистое небо», «Девять дней одного года», «Иваново детство», «Живые и мертвые», «Летят журавли», «Баллада о солдате». Начал работу новый театр «Современник» под руководством О.Н. Ефремова и театр драмы и комедии на Таганке, имевшие огромную популярность в Москве, особенно среди молодежи.

Многие писатели, артисты, ученые смогли побывать за границей, за рубежом проходили гастроли советских театров. Было возобновлено проведение Московского кинофестиваля (впервые он был проведен в 1935 г.). Впервые проводится Международный конкурс скрипачей и пианистов имени П.И. Чайковского.

Проблемы литературы и искусства доставляли вспыльчивому, прямолинейному, не подготовленному к восприятию новых направлений в искусстве и литературе Хрущеву массу хлопот и огорчений. Этим пользовались консервативные круги в партийном и государственном аппарате, которые спровоцировали стычки Хрущева со скульптором Э. Неизвестным (впоследствии автором надгробного памятника Хрущеву), поэтом Е. Евтушенко и др. Зачастую, не прочитав произведения, он доверялся мнению людей своего окружения. Так случилось, например, с романом Б. Пастернака «Доктор Живаго», получившим Нобелевскую премию, но запрещенного к изданию в СССР. Будучи на пенсии и прочитав роман, он нашел его скучным и даже сожалел, что роман не был напечатан. Многие современники Хрущева считали, что когда он «размахивал кулаками», стыдил, бранил, горячился, он не держал камня за пазухой. До конца дней он считал, что его требования носили вполне оправданный характер, что нельзя даже в мелочах поступаться идейными убеждениями.

В период «оттепели» происходят изменения в гуманитарных науках. Появляются работы, в которых пересматривались некоторые догмы сталинского времени, более объективно рассматривалась история индустриализации и коллективизации, приводились неизвестные ранее факты преступлений Сталина и его ближайших помощников.

Одновременно с политикой десталинизации правительство приступило к осуществлению программы «великих свершений», обещавшей изобилие материальных и духовных благ уже нынешнему поколению советских людей (известный лозунг Хрущева «Нынешнее поколение людей будет жить при коммунизме!»). Нацеленность на высокий уровень жизни, демократизацию общества, в том числе на перерастание государственного управления в общественное самоуправление, порождало, с одной стороны, новые иллюзии у широких слоев народа, с другой – придавало второе дыхание командно-административной системе. Номенклатурное мифотворчество наложилось на воспитанную с детства у советских людей веру в «светлое будущее», и породило последний в советской истории небывалый всплеск энтузиазма среди населения. Это нашло отражение в молодежных стройках по комсомольским путевкам, освоении целины, в движении «бригад коммунистического труда». Большое внимание уделялось развитию общественных организаций, работавших, в основном, под руководством местных Советов: уличные и квартальные комитеты, общественные комиссии содействия милиции, родительские советы при школах и др. В них зарождались элементы самоуправления, но все они находились под партийно-государственным контролем.

Таким образом, уже к началу 60-х гг. была проведена некоторая либерализация существовавшей в стране тоталитарной системы. Но предпринятые меры носили, в целом, переходный характер. Размах и направленность последующих шагов зависели как от Хрущева, так и от расклада сил в руководстве. А отчасти – и от реакции общества на уже осуществленные меры и выдвинутые лозунги.

Важнейшим следствием хрущевской либерализации становится резкое возрастание в советском обществе критического потенциала, появление независимых от государства сначала ростков, а затем разрозненных элементов гражданского общества. Начиная с конца 50-х годов, в СССР образуются и заявляют о себе различные идейные течения, неформальные общественные объединения. Однако нелигитимность их структур, форм поведения и официальных отношений заранее лишала их широкой общественной поддержки, обрекала зарождающиеся гражданские структуры на однобокость, конфликтность, полуподпольное существование. В основе позиции большинства этих людей, причислявших себя к «детям XX съезда», лежало искреннее убеждение, что открытая конфронтация с властями – удел одиночек. Свое предназначение они видели в конструктивной повседневной работе на пользу отечества.

К началу 50-х годов в наиболее сложном положении оказалось сельское хозяйство страны. Во всех республиках ощущалась острая нехватка зерна, мяса, сахара. Реальный сбор урожая в 1949-1952 гг. был ненамного выше дореволю­ционного, так же как и средняя урожайность. В то же время численность насе­ления страны выросла почти на сорок миллионов человек. Колхозы и совхозы сдали государству даже часть семенного фонда. Но зерна не хватало даже для текущих потребностей, приходилось использовать государственные резервы. Российская деревня жила фактически на грани голода. Незначительные капи­тальные вложения первых послевоенных лет были направлены в наиболее по­страдавшие от войны западные области и республики страны и мало коснулись российского Нечерноземья, районов Сибири и Дальнего Востока. Колхозы Рос­сийской Федерации, Украины, Белоруссии, являясь основными поставщиками сельхозпродуктов страны, были вынуждены отдавать почти все производимое ими в «закрома Родины». Не до конца оправившаяся от военных разрушений, деревня давала обществу больше, чем получала. Заготовительные цены во много раз были ниже рыночных цен. Цены на картофель, например, не возме­щали даже расходов по его доставке на заготовительные пункты.

Дорого обходились колхозам услуги МТС (машинно-тракторные станции). Колхозы России за редким исключением были убыточными. Убытки погаша­лись за счет государственных кредитов, которые чаще всего просто списывались.

Вследствие подобной политики сельское хозяйство фактически было отста­лым, крестьянский труд — тяжелым и непривлекательным. Сами крестьяне утрачи­вали интерес к земле, стремились уехать в город. Каждый год деревня теряла около двух миллионов человек. Н. С. Хрущев первым среди руководителей страны сказал правду о тяжелом положении советской деревни.

Первые реформы в экономике были одобрены Президиумом ЦК КПСС и объявлены Маленковым на сессии Верховного Совета СССР в августе 1953 г. Инициатива этих реформ исходила от Хрущева. Было объявлено об увеличении капитальных вложений в сельское хозяйство, о повышении закупочных цен на мясо, молоко, шерсть, картофель и овощи, а также на сдаваемое сверх плана зерно. Особое впечатление на деревню произвело заявление Маленкова о необходимости изменить ошибочное и вредное отношение к личному хозяйству колхозников и рабочих совхозов. Правительство решило «списать» все недоимки с личных хозяйств. Одновременно снижались нормы обязательных натуральных поставок с личных хозяйств, уменьшался в два раза налог на земельные наделы, используемые крестьянами.

На сентябрьском Пленуме ЦК КПСС 1953 г. Хрущев предложил принять меры к существенному увеличению поголовья скота в стране. Все хозяйства, не имевшие скота, освобождались от мясопоставок, а хозяйства, которые обзавелись скотом после июня 1953 г., освобождались от поставок до 1955 года. Чтобы интенсифицировать сельское хозяйство, Хрущев предложил оценивать работу колхозов и совхозов по выходу продукции на 100 гектаров пашни.

После сентябрьского Пленума ЦК КПСС положение в деревне стало выправляться. Была предпринята попытка перехода от административных к экономическим методам хозяйствования на селе: если стране необходимо продовольствие, то крестьянам надо платить. Комплекс на­меченных мер был нацелен на решение двух взаимосвязанных задач: расшире­ние самостоятельности колхозов и совхозов и усиление их экономической за­интересованности. Даже их частичное осуществление обеспечило в 50-е годы самый высокий за все время после коллективизации рост сельскохозяйствен­ного производства. Валовая продукция сельского хозяйства за 1954-1958 гг. воз­росла более чем на треть. [47.c.172]. Среднегодовые темпы роста индустрии сблизились с темпами роста сельского хозяйства.

Таких темпов прироста колхозы и совхозы не знали ни до, ни после. Это был период наибольшего подъема в истории советского сельского хозяйства. Хрущев внес в жизнь деревни много нового. Колхозы и совхозы получили кре­диты, новую технику. Подъем сельского хозяйства стал возможен благодаря пово­роту к коренным нуждам деревни. Применение принципа материальной заинте­ресованности привело к росту жизненного уровня колхозников и работников сов­хозов.

Однако приверженность руководства страны определенным стереотипам, идеологическим догмам, безграничная вера в возможности «колхозного строя», предубежденность против любой личной собственности не позволили эффективно реформировать сельское хозяйство.

Хрущев был непоследователен в преобразованиях, начатых после 1953 г. Вместо дальнейшего ослабления опеки над крестьянами, увеличения матери­альной заинтересованности колхозников следовали указания «сверху», которые носили характер все более жесткой регламентации. Крестьянам в приказном порядке навязывали посевы кукурузы и другие нововведения, что приводило к колоссальным потерям. Государственные капиталовложения постепенно были уменьшены. Село превратилось в полигон для разного рода скороспелых реше­ний и преобразований.

С 1956 года начинается наступление на личные подсобные хозяйства: по­становлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 6 марта 1956 г. реко­мендовано сокращать размер приусадебного участка колхозников, ограничи­вать количество скота в личной собственности колхозника. Началась борьба с личными подсобными хозяйствами. Она велась не только непосредственно, но и косвенно – через осуществление других кампаний, призванных «закрепить линию партии» в деревне. По своим негативным последствиям выделяются две кампании: новый этап укрупнения колхозов и кампания «догнать и перегнать Америку».

Важным шагом на пути ограничения личной собственности крестьян стало принятие в 1961 году новой Программы партии. На фоне главной про­граммной идеи – движение к коммунистическому будущему – личные хозяй­ства казались досадным «пережитком капитализма» и должны были исчезнуть в течение отведенных 20 лет. Столь же «буржуазной» в свете партийной про­граммы выглядела и ставка на материальный интерес. Во времена Хрущева по­лучила развитие тенденция к уравнительному принципу распределения зара­ботной платы и общественных благ, что привело к падению престижа высоко­квалифицированного труда. [18.c.79-80].

Через полгода после сентябрьского (1953 г.) Пленума, февральско - мар­товский (1954 г.) Пленум ЦК КПСС, определил курс на освоение целинных зе­мель. На востоке — в Казахстане, Западной Сибири, Восточной Сибири, Даль­нем Востоке, частично в районах Поволжья и Северного Кавказа имелись ог­ромные массивы целинных и залежных земель. Идея освоения земель, лежащих в зоне так называемого рискованного земледелия, с их суховеями, нехваткой влаги, возникла из-за острого продовольственного кризиса, из желания предот­вратить новый голод, опасения «попасть в экономическую кабалу» к Западу. Вместе с тем еще была жива идеология и практика «великих скачков», которые как нельзя более соответствовали сути административной системы, мышлению ее руководителей, ориентированных решать все проблемы одним махом, с помо­щью одного, нередко надуманного, средства. Подобный подход разделяли мил­лионы рядовых граждан.

Освоение целины велось штурмом, без серьезной научной проработки. На целину по комсомольским путевкам ехала в основном заводская и фабричная молодежь из крупных промышленных центров, зачастую не знавшая, как под­ступиться к трактору. На целину отправляли все, что имели. Все гусеничные тракторы направлялись только в Казахстан и Сибирь. За 1954-1961 гг. в освое­ние целинных земель было вложено более 20 % всех государственных вложений в сельское хозяйство за эти годы. В 1956 г. почти половина урожая зерновых была выращена на целине. [47.c.171].

Ос­воение новых земель позволило создать крупную базу производства сильных и твердых сортов пшеницы, крайне необходимых в хлебопечении.

Освоение целинных земель сыграло немаловажную роль в развитии сель­ского хозяйства Западной и Восточной Сибири, где посевные площади за 50-е годы увеличились почти на 10 млн. га. На целине были впервые освоены новые агротехнические и почвозащитные системы, такие, как применение плоскорезов для борьбы с ветровой эрозией почв. На алтайской целине была освоена скло­новая система земледелия. Люди не останавливались ни перед чем, чтобы улучшить положение с продовольствием в стране.

Но целина не оправдала на­дежд на стабильные урожаи зерновых. Урожаи на целинных землях после 1958 г. перестали расти, в 1963 г. Они резко упали. Душевой урожай зерна в 1963 г. Был ниже, чем в России 1913года [11.156]. В неурожайные годы в некоторых облас­тях не собирали даже семян. Целина, безусловно, задержала перевод сельского хозяйства на интенсивный путь развития.

В 1963 г. низкий урожай, сокращение государственных резервов зерна заставляют советское руководство принять решение об его массовых закупках за границей. На эти цели было выделено 372, 2 т золота – более трети золотого запаса СССР [11.171].

С середины 50-х годов начался новый этап укрупнения колхозов. В 1957-1966 гг. ежегодно ликвидировалось около 10 тыс. уже укрупненных ранее кол­хозов. Одновременно многие колхозы «для укрепления» были преобразованы в совхозы. К 1963 г. осталось лишь 39 тыс. колхозов вместо 91 тыс. в 1955 г.

Далеко идущие последствия для всей страны имела ликвидация в марте 1958 года машинно-тракторных станций (МТС). Сложившаяся система технического обслуживания колхозного произ­водства через МТС была далека от совершенства. Колхозы были единственными предприятиями в стране, которые сами не распоряжались машинами — своими основными орудиями труда. Это создавало большие неудобства. Опека со сто­роны МТС только связывала колхозы. 31 марта 1958 г. Верховный Совет СССР принял Закон о реорганизации МТС и продаже техники колхозам. Проведенный в Ставрополье в 1957 г. эксперимент показал, что реорганизация МТС должна проводиться в течение 2-3-х лет. Однако в течение всего лишь трех месяцев после принятия нового закона большая часть МТС была ликвидирована. Технику продавали и сильным, и слабым колхозам, чтобы не развивать у последних «иждивенческих настроений». Местные органы принуждали колхозы выкупать старую технику, которую, по логике, нужно было продавать по сниженным ценам, или отдавать бесплатно. При этом цены на технику МТС только за 1958 год повышались дважды. Более высокие цены устанавливались на запасные части и бензин. Общим результатом реорганизации МТС оказалась громадная перекачка средств из колхозных касс в государственную казну.

Прогрессивная реформа не была хорошо продумана, что, в конечном счете, привело к резкому падению темпов производства сельскохозяйственной продукции. Вместо запла­нированных на семилетку (1959-1965 гг.) 70 %, реальный рост валовой продук­ции составил всего 15 %. Реформа подорвала экономику колхозов. Не имея вы­бора, колхозы выкупали машины немедленно и сразу оказывались в сложном фи­нансовом положении. Большинство из них резко снизило оплату трудодня, эко­номические стимулы вновь перестали действовать.

В немалой степени этому спо­собствовала и незаконная ликвидация в конце 50 — начале 60-х годов личного скота сельских жителей под предлогом отвлечения их от труда в общественном хо­зяйстве. Личный скот, главным образом коровы, в течение трех лет был частично сдан в общественные стада, а основная часть была крестьянами уничтожена. В результате страна потеряла миллионы голов скота. [18.c.85]. Уже с середины 1960-х годов в большей части территории страны мясо исчезает из свободной продажи. Купить его можно только в кооперативной торговле или на колхозном рынке по значительно более высокой, чем государственной, цене. Исключением были столица и привилегированные города [11.c.159].

Реформы 50 — начала 60-х встряхнули деревню. Однако главный итог был неутешителен: кризис сельского хозяйства углубился, обострилась продовольст­венная проблема в стране. Впервые за всю историю СССР в 1963 г. были произ­ведены закупки зерна за рубежом.

Важнейшей реформой, осуществленной в 1958-1964 гг., стала реформа системы народного образования. Советская школа недостаточно гибко реагиро­вала на быстрый прогресс науки и техники, изменения в производстве. По точ­ному определению известного педагога В. А. Сухомлинского, средняя школа «вместо того, чтобы быть единой и разнообразной, стала единой и однообраз­ной». За весь послевоенный период система управления школой практически не менялась. Выпускники средней школы неохотно шли работать на производство, считая такой труд не престижным. В то же время в середине 50-х годов вузы могли принять лишь 450 тыс. студентов, из более 1,5 млн. выпускников средней школы. Большинство из них не было готово к работе на заводах и в колхозах. Парадокс заключался в том, что именно в эти годы народное хозяйство испы­тывало нужду в рабочих руках, так как в трудоспособный возраст вступило ма­лочисленное поколение родившихся в годы войны.

Таким образом, реформа образования должна была снять возникшее про­тиворечие между всеобщим стремлением к высшему образованию и потребно­стями экстенсивной экономики в новых рабочих руках. Первые попытки поли­технизации школы в 1954 и 1955 гг. не увенчались успехом. Два с лишним года шла в обществе дискуссия о том, как на практике приблизить школу к жизни. Наконец, в 1958 г. был принят Закон «Об укреплении связи школы с жизнью и о дальнейшем развитии системы народного образования в СССР». Согласно закону, осуществление всеобщего среднего образования (одиннадцатилетнего) остава­лось важнейшей задачей, но средняя школа приобретала «политехнический профиль». Примерно, треть учебного времени в 9-11 классах отводилось на производственное обучение и производственный труд учащихся. После получения всеобщего обязательного восьмилетнего образова­ния молодежь могла включаться в «посильный общественно полезный труд», и все дальнейшее обучение связывалось с производительным трудом в на­родном хозяйстве.

Все желающие получить полное среднее образование должны были учиться либо в средней общеобразовательной трудовой политехнической школе с производ­ственным обучением, либо в среднем профтехучилище (техникуме), либо в вечер­них (сменных) и заочных школах рабочей и сельской молодежи. Учеба в вузах также максимально совмещалась с работой на производстве. [56.c.99.]

С самого начала осуществление реформы натолкнулось на многочисленные трудности. Материально-техническая база школы оказалась не подготовленной к реализации задач производственного обучения. В абсолютном большинстве школ выбор профессий был невелик и чаще всего носил случайный характер.

Пока на новую систему переходили несколько тысяч лучших школ, уже накопивших немалый опыт трудового обучения, и тесно связанных с соседними предприятиями, недостатки проводимой реформы казались не столь заметными. Но для 70-80 процентов школ перестройка оказалась формальной. Реальным же фактом стало ухудшение качества обучения и воспитания.

К осени 1963 г. стало очевидным, что средняя школа не годится в каче­стве основного источника пополнения предприятий и строек квалифицирован­ными кадрами. Не оправдали себя и заочные и вечерние формы среднего образо­вания. На практике основная масса желающих получить среднее образование из­бирала одиннадцатилетнюю общеобразовательную школу. Итог реформы оказался неутешительным: общеобразовательный потен­циал общества снизился.

Еще более затруднило положение средней школы неожиданно принятое через несколько лет Хрущевым решение вновь сократить обучение в школе с 11 до 10 лет. Это потребовало сложных изменений в учебном плане, в результате которых были утрачены достижения школы в области трудового обучения. С осени 1964 г. средняя школа вновь стала десятилет­ней.

Значительные изменения происходили в социальной сфере, куда вкладывались крупные государственные субсидии. Рабочий день в предпраздничные и предвыходные дни сокращался на 2 часа. Укороченная рабочая неделя вводилась для подростков 16-17 лет. Зарплата при этом не снижалась. Увеличивались отпуска по беременности и родам. После отмены раздельного обучения мальчиков и девочек в средней школе отменялась введенная при Сталине плата за обучение в старших классах средних школ, а также в высших и средних специальных учебных заведениях. Крупнейшим социальным мероприятием стал новый закон о государственных пенсиях рабочим и служащим. Дело в том, что размеры пенсий не пересматривались с довоенного времени, тогда как розничные цены и заработная плата заметно возросли. Отменялся подоходный налог и налог с «холостяков» для всех граждан с зарплатой до 500 (50 – после деноминации) рублей в месяц. Осуществлялся переход на 7-часовой рабочий день (а на подземных работах – на 6-часовой).

Хрущев стремился улучшать жизнь и быт людей. Он был озабочен выпуском отечественных магнитофонов, электробритв, электронных часов, зажигалок, соломенных шляп, синтетических мехов. Демонстративно носил шапку из искусственного меха. Хрущев говорил, что без развития синтетических материалов вопрос с одеждой решить будет невозможно.

Важным фактором решения социальных проблем стало жилищное строительство. Главной задачей городского строительства стало сооружение сравнительно недорогих жилых домов. Хрущев без колебания встал на сторону тех архитекторов и строителей, которые выступали за типовое проектирование зданий на основе внедрения сборного железобетона, т.е. за переход к индустриальным методам строительства. Конечно, эти дома, которые назвали в народе «хрущобами», не украшали города. Но они позволяли смягчить жилищный кризис, который стал для страны важнейшей социальной проблемой.

Непопулярным был закон об изменении масштаба цен и зарплат в соотношении 10 : 1. Формально не страдал никто. При этом втрое сокращались расходы на изготовление денежных знаков, облегчалось применение торговых и иных автоматов, упрощались расчеты. Но автоматическое снижение цен в 10 раз в государственных магазинах (зачастую их «округление») не сопровождалось таким же автоматическим снижением цен на колхозных рынках и в сфере частных услуг. В своем стремлении к экономии Хрущев предложил отменить многие надбавки к зарплате, которые получали жители Сибири и Дальнего Востока. Это решение увеличило миграцию населения из Сибири в Европейскую часть СССР.

В связи с увеличением закупочных цен на скот, птицу, масло сливки, было решено повысить розничные цены: на мясо – на 30%, на масло – на 25%.

Уже в тот же день когда в печати появились первые сообщения о повышении цен, в разных местах страны появи­лись листовки с весьма характерным и, в общем, типичным содержанием: «Нас обманывали и обманывают. Будем бороться за справедливость». Среди нега­тивных настроений в основном преобладали мотивы: недовольство политикой «братской помощи» и роскошной жизнью верхов, пытающихся собственные просчеты исправить за счёт народа. Но встречались и попытки и более глубо­кого анализа продовольственного кризиса: «Неправильно было принято поста­новление о запрещении иметь в пригородных посёлках и сёлах скот»; «Всё плохое валят на Сталина, говорят, что его политика развалила сельское хозяй­ство. Но неужели за то время, которое прошло со времени его смерти, нельзя было восстановить сельское хозяйство. Нет, в его развале лежат более глубокие корни, о которых, очевидно, нельзя говорить».

Во многих промышленных центрах отмечались предзабастовочные си­туации, и даже активные действия – демонстрации протеста и забастовки. Вла­сти тогда по-настоящему испугались. Ситуация ставила их перед выбором: ус­тупить или предпринять решительные действия. Особенно недовольство проявилось в районах Северного Кавказа и Дона, где ранее дешевое мясо и масло превратилось в дефицитный дорогой товар. В Новочеркасске возмущение привело к забастовке и демонстрации рабочих - шахтеров. События в Новочеркасске имеют различные версии. Но итог их однозначен: власти применили оружие, в области фактически было введено военное положение. Всего в правление Н.С. Хрущева было подавлено 11 беспорядков, из них в 8 случаях применялось оружие [11.132].

В целом, после XX съезда страна находилась на подъеме. Пятая пятилетка по ряду показателей была выполнена досрочно. Среднегодовые темпы прироста про­мышленного производства были весьма высоки — 13,1 %, втрое выше, чем у США. Большинству населения казалось, что выигрыш в экономическом сорев­новании с капиталистическим Западом не за горами. Командно- администра­тивная система в условиях ликвидации принудительного труда, отмены суровых нака­заний, усложнения условий хозяйствования стремительно теряла свои силь­ные стороны. В народном хозяйстве подспудно нарастали диспропорции, бесхо­зяй­ственность и расточительность. Отчетливо проявлялись такие недостатки, как распыление средств между многочисленными объектами, долгострой. Интересы предприятий все больше расходились с интересами потребителей, с потребно­стями непрерывного технологического обновления производства. К концу пятой пятилетки в стране насчитывалось уже более 300 тыс. предприятий и строек, большая часть которых находилась далеко от Центра.

Для многоцелевой экономики больше не подходили методы управления, ориентированные на «главное звено в цепи», на традиционное разделение между легкой и тяжелой промышленностью с обязательным преимуществом развития средств производства.

Научно-техническая революция требовала развития новых отраслей про­мышленности: развития электроники, химии, электрификации железных дорог, изменения структуры топливного баланса, перехода от угля на нефть и газ. Та­кие задачи были поставлены на XX съезде КПСС. Однако в новых условиях управлять промышленностью из министерских кабинетов становилось все труд­нее. Жесткая ведомственная система, основанная на максимальной централиза­ции хозяйственного руководства и ограничении самостоятельности мест, стала тормозить дальнейший рост производительных сил. Поэтому мнения экономистов и хозяйственников о путях совершенствования руководства хозяйством в изменив­шихся условиях разделились. Одни стояли за перестройку самих методов руко­водства, за расширение хозяйственной самостоятельности предприятий. Другие ве­рили лишь в организационные реформы, настаивали на ликвидации министерств. Советская экономическая наука в те годы не могла дать обоснованных, подтвер­жденных экспериментами рекомендаций.

Н. С. Хрущев увидел в переходе к территориальному управлению возмож­ность освободить правительство от неэффективного вмешательства в местные дела, ослабить влияние бюрократии. Подавляющее большинство руководителей и сотрудников министерств, привыкших к власти и удобствам проживания в Москве, были против подобной реорганизации.

В 1957 г. произошла главная реорганизация 50-х гг. – перестройка сис­темы управления промышленностью и строительством по территориальному принципу и создание Совнархозов. Большинство общесоюзных и союзно-рес­публиканских министерств, в ведении которых находились промышленность и строительство, были упразднены. Страна была разделена на крупные экономические районы, для управления которыми создавались Советы народ­ного хозяйства (Совнархозы).

Общесоюзные министерства (за исключением оборонных министерств) были упразднены. Предприятия, находившиеся в их ведении, были переданы в непо­средственное подчинение Советам народного хозяйства административных эконо­мических районов. Большинство создавались на базе одной - двух областей и были небольшими, другие, как, например, Ленинградский, куда кроме Ленинграда и Ленинградской области вошли Псковская и Новгородская области, имели очень мощный потенциал.

В первые годы после реформы упростилось кооперирование предприятий, находившихся по соседству друг с другом. Меньше стало встречных перевозок. Предприятия стали оперативно помогать друг другу. За первые три года были укреплены ранее распыленные транспортные, вспомогательные, ремонтные службы предприятий.

Первые результаты реформы были вполне обнадеживающими. В даль­нейшем начались проблемы, одна из которых заключалась в том, что в отноше­ниях предприятий с предприятиями «чужого» Совнархоза постоянно возникали трудности. Тогда эту проблему называли местничеством и часто списывали за счет «несознательности» руководителей Совнархозов. Другим недостатком ре­формы явилось то, что осталась неприкосновенной существующая до реоргани­зации система производственных связей, так называемый принцип сложив­шейся кооперации. При таком порядке должна была вновь возникнуть потреб­ность в центральных координирующих органах. Сначала были созданы госу­дарственные комитеты Совета Министров СССР, затем республиканские Со­веты народного хозяйства (1960), затем Совет народного хозяйства СССР (1962) и Высший совет народного хозяйства СССР (1963).

Реформа не изменила самих принципов управления и пла­нирования, а лишь заменила отраслевую организацию территориальной. Ос­ложняло работу совнархозов неквалифицированное вмешательство партийных руководителей.

Принципиальные пороки новой системы управления — местничество и стремление использовать ресурсы, прежде всего для удовлетворения собствен­ных потребностей. В конечном итоге система управления еще более усложни­лась и стала менее квалифицированной. Реформа потерпела крах, и после от­странения Хрущева от власти территориальная система была ликвидирована.

В 60-х годах по инициативе Н.С. Хрущева были реорганизованы партийные органы. Единые партийные комитеты были разделены на партийные комитеты, которые руководили промышленностью, и парткомы, руководившие сельским хозяйством. На ноябрьском (1962 г.) Пленуме ЦК было подчеркнуто, что построение партийных органов по производственному принципу даст возможность обеспечить более конкретное и планомерное руководство промышленностью, строительством и сельским хозяйством, сосредоточить главное внимание на производственных вопросах. Такая перестройка, как ожидалось, должна была активизировать все стороны деятельности партии, еще теснее связать организационно – идеологическую работу с задачами создания материально - технической базы коммунизма. Практически эта мера привела к ликвидации единых партийных организаций, внесла необычайную сумятицу в деятельность партийного и государственного аппарата. Не случайно одной из первых мер, принятых после снятия Хрущева с поста Первого секретаря ЦК КПСС, было восстановление единых партийных организаций.

50-е и начало 60-х гг. считаются самым успешным периодом в развитии советской экономики. Средние темпы экономического роста – 6,6% в 50-е годы и 5,3% в 60-е гг. – были беспрецедентными за всю историю СССР.

К началу 50-х гг. восстановительный период в СССР завершился, за эти годы был создан достаточный инвестиционный и научный потенциал, позво­ливший в дальнейшем обеспечить высокие темпы экономического роста. Осо­бенно успешно советская экономика развивалась во второй половине 50-х гг.: в этот период повысилась эффективность использования основных производст­венных фондов в промышленности и строительстве, быстро росла производи­тельность труда в ряде отраслей народного хозяйства. Повышение эффективно­сти производства способствовало значительному росту внутрихозяйственных накоплений, за счет этого стало возможно более полноценно финансировать непроизводственную сферу. На осуществление социальных программ была также направлена часть средств, полученных в результате сокращения расходов на оборону.

Постепенное переключение внимание с накопления на потребление можно рассматривать как начало преобразования сталинской модели экономи­ческого развития, основанной на идее ускоренной индустриализации.

Но, несмотря на обилие реорганизаций в 1957-1962 гг., советская эконо­мическая система кардинально не изменилась. Даже рассуждая о «революци­онной перестройке», Хрущев не думал трогать основы – государственной соб­ственности и плановую экономику.

Созданная в 20-30-е гг. государственная система планового хозяйствова­ния (и соответствующая ей экономика) воспринималась Хрущевым, и не только им, как правильная, в развитии которой время от времени появлялись и исправ­лялись отдельные "ненормальности". Не случайно наиболее крупные постанов­ления и решения 50-60-х гг. даже на уровне формулировок принимались как решения о «дальнейшем совершенствовании» или «дальнейшем развитии».

Хрущеву, как человеку, прошедшему большую школу партийной работы, механизм реализации принятых решений представлялся хорошо отлаженной системой пропаганды и дисциплинарной ответственности. При этом безуслов­ный приоритет отдавался организационному фактору и коммунистической соз­нательности. Отсюда, например, известные пассажи Хрущева типа: если куку­руза не родится, то виноват в этом не климат, а руководители. Так определя­лись общие подходы к реорганизации экономики и системы управления.

Трудности и проблемы экономического развития тех годов объяснялись не принципиальными вопросами, связанными с эффективностью централизо­ванного планирования всего народного хозяйства, а недостатками руководства и управления – излишней бюрократизацией, сверхцентрализацией и т.п. Проце­дура планирования, составления бюджетных и любых других документов была громоздкой и малоэффективной. Началась борьба с бюрократизмом, последо­вал ряд реорганизаций, призванных дать больше экономической самостоятель­ности республикам и регионам.

Достигнутые высокие темпы экономического роста могли создать иллю­зию, что путь наиболее эффективного развития экономики уже найден. Однако не было найдено устойчивых глубинных факторов повышения эффективности производства. Падение темпа экономического роста уже с начала 60-х гг. стало реальностью. Это обстоятельство в числе других, заставило Хрущева от идеи реорганизации управления повернуться к идее экономической реформы.

Политическая жизнь внутри страны стала более стабильной: критическая волна пошла явно на спад, все реже поднимался вопрос о борьбе с культом личности.

Очевидная возможность утраты позиций, заявленных на ХХ съезде пар­тии, ставила вопрос о поиске гарантий необратимости начатых реформ. В каче­стве мер предлагалось ограничить срок пребывания на руководящих партийных и государственных должностях, ликвидировать систему привилегий для но­менклатурных работников, проводить строгий контроль соблюдения принци­пов социальной справедливости. Позиция Хрущева, заявленная на съезде, но­сила неизбежно компромиссный характер и была отражением той борьбы, ко­торая шла в верхах в ходе подготовки программных документов.

Шестидесятые годы стали переломными в истории советского общества. До этого времени сложившаяся в СССР модель хозяйствования достаточно ус­пешно решала встававшие перед страной задачи. К началу 60-х в стране ценой огромных усилий и жертв был создан мощный индустриальный и научный по­тенциал: по данным ЮНЕСКО, СССР в 1960г. по интеллектуальному потен­циалу страны делил 2-3е место в мире.

Доля населения, занятого в сельском хозяйстве, сократилась с 80% до 25%, а в промышленности и строительстве увеличилась с 8% до 38%. Соответ­ственно и изменялась и структура национального валового дохода.

Тем не менее, к середине ХХ в. модернизирующие процессы в СССР были еще далеки от завершения. Страна еще не была подлинно индустриальной державой.

Экономика была плохо сбалансирована, требовала постоянного наращи­вания производства. Тяжелая и сырьевая отрасли, а также ВПК развивались ус­пешно, чего нельзя было сказать о гражданских отраслях машиностроения, практически лишенных притока новых технологий и обреченных на отстава­ние.

В эти годы быстро росла численность интеллигенции. Высшее образова­ние имело высокий престиж, и это способствовало тому, что основная часть молодежи после окончания средней школы устремилась в вузы. В начале 80-х гг. специалисты, получившие высшее и среднее специальное образование, со­ставляли 32,7% городского населения. В результате возник дисбаланс рабочих мест – технические и инженерные должности были заполнены с избытком, зато образовывались вакансии рабочих мест, не требующих особой квалификации и связанные, в основном, с физическим трудом. Труд инженерно-технических ра­бочих стал обесцениваться.

Таким образом, отягощенная грузом многочисленных неразрешимых противоречий, советская система на рубеже 50 - 60-х гг. оказалась объективно не готова к глобальным переменам в характере и тенденциях развития мировой экономики, человеческой цивилизации в целом. Компьютерная революция, оз­начавшая начало нового этапа НТР, совпала во времени с мировым энергетиче­ским кризисом, подорожанием нефти и других энергоносителей.

Технологическое отставание не позволило СССР наладить выпуск нового поколения ЭВМ – персональных компьютеров. В течение долгого времени ра­бота советской промышленности оценивалась главным образом по количест­венным показателям. В таких условиях промышленность и наука мало нужда­лись друг в друге. С одной стороны, предприятия не предъявляли постоянного спроса на научные разработки. С другой стороны, ученые, не имея спроса на свою продукцию, часто занимались никому не нужной тематикой. Вследствие этого, несмотря на рост расходов на науку, советская наука неуклонно теряла свои позиции даже в таких областях, где ранее лидировала.

Мировой энергетический кризис обнажил односторонность, а, в конечном счете, тупиковость советской модели модернизации. Вместо расширения инди­видуальных и коллективных свобод, являвшихся сутью всех модернизаций в мире, целью советской модернизации становится выборочное заимствование технических и организационных достижений более развитых западных стран. Без соответствующих им естественных форм жизнедеятельности западных об­ществ, таких, как рынок, гражданское общество, правовое государство, эти за­имствования лишь маскировали прогрессирующее отставание СССР от передо­вых стран Запада, ставили его в заведомо проигрышную позицию вечно дого­няющего.

Советская система была эффективной до тех пор, пока внутренняя по­требность в свободе для советских граждан была минимальной и вполне заме­щалась потребностью в равенстве, пусть даже в нищете. Пока свобода граждан и экономики не была фактором выживания системы.

Значительными были успехи нашей страны в области науки. Еще в 1954 г. в Обнинске Калужской области начала работать первая в мире промышленная электростанция на атомной энергии. В Антарктиде появились советские научные станции «Восток» и «Советская». Был построен первый атомный ледокол «Ленин». Открываются новые исследовательские институты и центры, в том числе, институт ядерных исследований в Дубне с участием всех социалистических стран.

Важным начинанием, связанным с именем Хрущева, стало создание Сибирского отделения Академии наук СССР и строительство крупнейшего научного центра недалеко от Новосибирска – Академгородка. Совет Министров выделил 30 новых вакансий академиков и членов-корреспондентов АН СССР для ученых, которые дадут согласие на постоянную работу в Сибири. Это позволило выбрать в Академию наук немало сравнительно молодых и талантливых ученых

Важным событием осени 1957 года стал запуск 4 октября перво­го искус­ственного спутника Земли. Началась "космическая эра". Первые временные не­удачи аналогичных экспериментов в США усилили впечатление превосходства советской науки. Кульминацией был день 12 апреля 1961 года: впервые человек совершил орбитальный полет вокруг Земли. Это был Юрий Гагарин.

Первые космические успехи явились результатом деятельности блестя­щей группы ученых, возглавляемых академиком Королевым. Он и подал идею опередить американцев в запуске спутника. Хрущев горячо поддержал Коро­лева. Успех имел огромный политический и пропаган­дистский резонанс в мире. Дело в том, сто Советский Союз отныне владел не только ядерным оружием, но и межконтинентальными раке­тами, способными доставить его в заданную точку мира. С этого времени США утратили неуязвимость из-за океана. Теперь и они ока­зались под той же угрозой, что и СССР. Если до этого момента в мире существовала одна сверхдержава, то теперь появилась вторая, более слабая, но имеющая достаточный вес для определения всей ми­ровой политики. На амери­канцев, недооценивавших возможности свое­го противника, это произвело шо­ковое впечатление. С Советским Со­юзом США отныне пришлось считаться и считаться серьезно.

Феномен так называемого «наверстывания» лежал в основе динамики по­слевоенного развития СССР. Знаменитый лозунг Хрущева «Догнать и пере­гнать Америку», несмотря на известную карикатурность практического вопло­щения, имел под собой реальное основание.

В международном положении произошла неко­торая стабилизация ситуации в Западной Европе, мир следил за развитием на­ционально – освободительных движений в Африке, за событиями на Кубе, вновь поднявшими популярность идеи социалистического выбора.

Сложившаяся ситуация вела Хрущева к переоценке своих возможностей, принятию решений, требующих профессиональной компетентности. Так, по инициативе Хрущева были пущены на металлолом крупные военные корабли. Он полагал, что развитие ракетно-ядерного оружия делает крупные военные корабли лишь удобной мишенью для противника. Главную ставку в строительстве Советской Армии Н.С.Хрущёв делал на развитие Ракет­ных войск стра­тегического назначения, пренебрегая развитием других родов и ви­дов войск, чем нанес значительный урон Вооруженным силам СССР.

С 1958 года СССР уменьшил численность своей армии, которая за годы "холодной войны" выросла до 5,8 млн. человек. Численность армии была доведена до 3,6 млн. человек. Два года спустя Никита Сергеевич добился разрешения сократить Вооруженные Силы до 2,4 млн. воен­нослужащих. Численность вооруженных сил была сокращена на 1 млн. 200 тыс. человек. Хрущев ссылался на «потепление» международной обстановки и хорошее техническое оснащение армии. Однако вскоре вынужден был приостановить сокращение в связи с обострением обстановки вследствие строительства Берлинской стены. Большая группа маршалов, генералов и адмиралов направила в ЦК КПСС письмо, утверждая, что при таком значительном сокращении Вооруженных сил, безопасность СССР не может быть гарантирована.

Недовольство в армии сочеталось с недовольством в офицерском корпусе милиции. Хрущев неожиданно принял решение о ликвидации общесоюзного Мини