Риторические ТРОПЫ

В третьем случае связь прямого и метафорического значения еще ме­нее очевидна, так как базой для переноса служит какой-то ассоциатив­ный, в принципе необязательный признак. Так, можно предположить, что среди рыцарей хотя бы изредка встречались негодяи, но сейчас мы мета­форически называем рыцарем человека безупречного поведения. Гряз­ную комнату мы можем назвать "сарай", но ведь некоторые хозяева со­держат свои сараи в чистоте и могут обидеться на такую метафору. Сло­вом "ремесленник" нередко обозначают нетворчески работающего чело­века, но если вдуматься - это обозначение является оскорблением для хорошего ремесленника. Глаголы "темнить" и "крутить" нередко обозна­чают неискреннее поведение человека, но очевидно, что в первичных значениях этих слов нет признака "неискренность". По словам Ю.И. Леви­на, такие метафоры - это маленькая загадка для слушателя, а поэтому они обладают повышенной эстетической значимостью.

К числу метафорических тропов часто относят также символ, сравне­ние, гиперболу, литоту и иронию (однако некоторые ученые рассматри­вают эти тропы как вполне самостоятельные).

Символ - это многозначный и глубокий по смыслу образ, сближающий абстрактное понятие и конкретный предмет, выступающий образным зна­ком этого понятия. Это своего рода иносказание, прозрачная загадка, со­здающая эмоциональный настрой и в то же время уводящая от деталей. Таков, например, горьковский "буревестник" - символ грядущей револю­ционной бури; таковы рубиновые звезды, сменившие при большевиках православную символику на кремлевских башнях, или двуглавый орел как олицетворение древнего российского государства, соединяющего Восток и Запад, Европу и Азию. Среди символов последних лет - Бело­вежская Пуща, олицетворяющая распад Советского Союза, и российский Белый дом - сначала как символ противостояния союзным властям, за­тем - как центр антиельцинской оппозиции и, наконец, как резиденция российского правительства. Исключительно русским символом в после­дние десятилетия стала кухня - место не только приготовления пищи, но и свободных бесед, содержание которых, однако, мало отражается на политическом поведении человека. Ср.: "Каждый на кухне чертыхается, дает свои оценки..." (А.Тулеев); "В парламенте выступать - это не на кух­не философствовать" (А.Алейников).

Сравнение - троп по своему значению близкий к метафоре, но более развернутый: то, что в метафоре скрывается в одном слове, полностью выражено в сравнении. Ср.: "Безнравственность, как радиация, постепенно убивает общество" (А. Тулеев). В этой конструкции легко выделяются объект сравнения ("безнравственность"), показатель сравнения (сравни­тельная связка "как"), эталон сравнения ("радиация") и область сравне­ния, сопоставимые признаки безнравственности и радиации ("постепенно убивает"). При восприятии сопоставимой метафорической конструкции ("безнравственность постепенно убивает общество") слушатель должен как бы самостоятельно воссоздать не выраженные прямо элементы срав­нения. Сравнения, как и метафоры, могут быть привычными, устойчивыми ("белый, как снег"), но повышенное внимание привлекают яркие, неожиданные сравнения.

Особый эффект производит развернутое сравнение. Так, в выступле­нии на Съезде Советов поэт Е. Евтушенко сначала интригует слушате­лей, подробно описывая эталон сравнения: "Мостовики добавляют в строи­тельный раствор соли, чтобы раствор схватился. Но если в спешке кладут слишком много соли, то она затем разъедает железную арматуру". Видимо, слушатели сначала несколько недоумевали: зачем при обсуж­дении проблем экономики подробно описывать строительную техноло­гию? Но продолжение речи снимает эти вопросы: "Наша экономика похо­жа на такой пересоленный, разъедаемый коррозией мост". В выступле­нии экономиста Г. Попова сначала предлагается неожиданное сравнение, а затем подробно разъясняется область сравнения: "Финансы - это градусник. Они показывают температуру больного. Если мы собираемся бо­роться с болезнью, то зачем бороться с градусником и температурой. Больного надо лечить". Развернутое сравнение наглядно показывает оцен­ку нашей экономики бывшим мэром Москвы и его подход к дискуссиям о печатном станке госзнака. Такое использование сравнения соответству­ет классическим требованиям риторики: привлекает внимание и лучше всего "действует" свежий, неожиданный троп.

К сравнению близко "узнавание" - прием, при котором автор рассказы­вает о своих сомнениях при квалификации объекта; прямого сравнения ;здесь собственно нет, но тот факт, что повествователь что-то не сразу распознал, с чем-то спутал, способен говорить о многом. Вот как Н.В. Гоголь использует этот прием при описании внешности Плюшкина: "У одно­го из строений Чичиков скоро заметил какую-то фигуру... Долго не мог распознать, какого пола была фигура: баба или мужик. Платье на ней было совершенно неопределенное, похоже очень на женский капот, на голове был колпак, какие носят деревенские дворовые бабы, только один голос показался ему несколько сиплым для женщины. "Ой, баба! - подумал он про себя и тут же прибавил: "Ой, нет!". "Конечно, баба!" - сказал наконец он, рассмотрев попристальнее". Сомнения Чичикова оказывают­ся более важными, чем отсутствующая в данном тексте сравнительная связка.

Гипербола - это метафорическое словоупотребление, преувеличиваю­щее какой-то предмет или признак, хотя и не предполагающее введения слушателей в заблуждение: такое использование слов очень распространено даже в разговорной речи: "Я проголодался как сто чер­тей - триста лет ничего не ел, слона готов проглотить". Очень распростра­нена политическая гипербола: "Участие в работе Думы требует 24 часа в сутки размышлять на тему тех дел, которыми занимаешься" (А. Жуков); "Генеральный директор должен Вам, Егор Тимурович, ноги лизать при такой зарплате" (А. Тулеев).

Неожиданная нестандартная гипербола всегда привлекает внимание слушателей, создавая яркий образ: "Люди покупают себе сапоги с боль­шим вниманием, чем выбирают подругу жизни" (Н.С. Лесков). Это, конеч­но, преувеличение, но насколько точно подмечена тенденция.

Литота - это метафорическое словоупотребление, противоположное гиперболе: здесь происходит преуменьшение величины или значимости предмета, события, признака, но это опять же образное средство, не пре­тендующее на полную достоверность: заведомо ложное сообщение никак не может квалифицироваться как литота. Депутат А. Тулеев рассказывает с парламентской трибуны: "Я обратился к Егору Тимуровичу: Мы закупили хлеб. Дай денег. Дай денег, правитель, отец родной! Дай хоть копеечку на хлеб!". Разумеется, эта "копеечка" была достоинством в миллионы рублей.

Литота часто встречается и в речи бытовой речи, например, при смяг­чении негативной характеристики человека: "поступил нехорошо" (вмес­то "плохо"), "вел себя неумно" (вместо "бестолково"), "слегка просчитал­ся" (вместо "попал в нелепое положение").

Ирония - это употребление слова в противоположном основному зна­чении. Так, в древности Черное море ("черное" - в смысле "злое, бурное, негостеприимное") называли Понт Евксинский, т.е. "Гостеприимное море". Ирония нередко используется и в бытовом общении: о физически слабом человеке могут сказать: "Вот это Геракл!". Используется ирония и в ху­дожественной речи: в басне Крылова к ослу обращаются с вопросом, "Откуда, умная, бредешь ты, голова?".

Закономерно использование иронии и в риторических жанрах. Этот прием использует на Съезде депутатов России М. Челноков, когда назы­вает доклад Р. Хасбулатова "великолепным" и тут же резко критикует этот доклад; далее М. Челноков резко говорит об авторитарных методах Е. Гай­дара, иронически называя руководителя правительства "демократом".

2. Метонимия - это перенос наименования по смежности, т.е. обо­значение одним и тем же словом предметов, близких по месторас­положению, времени существования, последовательности прояв­ления, причинно-следственным связям и т.п. По словам Л.А. Новико­ва, в данном случае "обозначаемый предмет наделяется здесь свой­ством своего соседа, с которым он тесно связан". Как и среди метафор, среди метонимических переносов существуют настолько для нас привыч­ные образы, что они просто незаметны в тексте: так словом "шерсть" мо­жет обозначаться и покров животных, и сделанная из него пряжа, и изго­товленная из этой пряжи ткань, и сшитый из этой пряжи костюм. Словами "золото" и "серебро" могут быть обозначены не только металлы, но изде­лия из них, в том числе медали, вручаемые на спортивных состязаниях. В политической речи при обозначении российского руководства часто ис­пользуется слово "Кремль" - место, где работает президент России. Од­нако, как и при метафорическом переносе, наибольшее впечатление про­изводит свежий, неожиданный образ: так, Цицерон, чувствуя приближе­ние старости сказал, что его речь "начинает седеть". Образ совершенно индивидуальный, яркий, запоминающийся и в то же время вполне понят­ный: седина - следствие и признак старости - связывается со специфи­ческой для пожилого человека манерой говорить.

Метафора и метонимия - два ведущих речевых средства создания сло­весной образности, а поэтому метафорические и метонимические пере­носы нередко используются параллельно. Такова прекрасная сентенция К.С. Станиславского: "Играть при полном и сочувствующем зрительном зале то же, что петь в помещении с хорошей акустикой. Зритель создает душевную акустику". Слово "зал" здесь метонимически обозначает зри­телей, а выражение "душевная акустика" построено на метафорическом сопоставлении физических свойств помещения и эмоционального откли­ка зрителей. Кто еще, кроме знаменитого режиссера, мог создать такой насквозь театральный образ? Хороший троп - это не просто "игра словом, но и отражение мировосприятия автора.

Помимо собственно метонимии, к числу метонимических тропов часто относят синекдоху и антономазию (однако некоторые ученые рассматри­вают эти тропы как вполне самостоятельные).

Синекдоха - это троп, в основе которого лежит соотношение части и целого: часть вбирает в себя значение целого, которое как бы "додумы­вается", воссоздается по одной детали. Когда А.С. Пушкин пишет "все флаги в гости будут к нам", то речь, конечно, идет о кораблях, установле­нии торговых связей с разными странами. Когда отец Чичикова поучал сына: "А пуще всего, Павлуша, береги копейку", то, конечно, имеет в виду значительно более крупные суммы, копейка воспринимается как часть рубля и даже многих тысяч рублей.

Возможно и противоположное развитие семантики: целое использует­ся для обозначения части. Так, когда говорят, что "Москва согласилась с новым американским предложением", то речь, разумеется идет не о всех горожанах, а о российском правительстве.

Антономазия - обозначение свойств человека или явления при помо­щи собственного имени другого человека, известного соответствующими свойствами. Так, уже давно ревнивцев обозначают именем Отелло, сла­столюбцев и женоугодников - именем Дон-Жуан. В политических выступ­лениях часто подобным образом используются имена Макиавелли, Бис­марка, Наполеона. Появляются и новые объекты для образного обозна­чения: бывший президент Украины Л. Кравчук как-то высказал опасение, что "за Россией Ельцина может прийти Россия Жириновских", где первое имя, видимо, обозначает демократические убеждения, а второе - фаши­стские. В страстном обращении сахалинской коммунистки Н. Новиковой задается риторический вопрос: "Сколько еще времени наш народ будет терпеть тот беспредел, который нам устроили ельцины, Чубайсы, Немцо­вы, Гайдары, березовские, гусинские, потанины и прочие, именующие себя демократами?".

Особое место в системе тропов занимают эпитет и перифраза. Эпитет - это яркое определение, выделяемый признак предмета. Эпитет стано­вится риторическим, то есть средством усиления выразительности речи только в том случае, когда подчеркивает заключающийся в определяе­мом слове признак, выделяет его, выражает эмоциональное отношение к предмету речи, воздействует на слушателя. Ср.: "Люди умные и энергич­ные борются до конца, а люди пустые и никуда не годные подчиняются без малейшей борьбы всем мелким случайностям своего бессмысленно­го существования" (Д.И.Писарев). В данном случае многочисленные эпи­теты усиливают высказывание, что создает впечатление полной убеж­денности, бескомпромиссности. На первый взгляд кажется, что содер­жание фразы совершенно не изменится, если из нее устранить такие сло­ва, как "мелкий", "малейший", "бессмысленный", но без этих риторичес­ких украшений высказывание сразу тускнеет, превращается в банальность.

Перифраза - троп, состоящий в использовании описательного выра­жения вместо одного слова: Петербург- "город на Неве", медведь - "хозя­ин тайги", Горбачев - "отец перестройки". Потенции перифразы характе­ризует еще Аристотель на примере мифа об Оресте. Героя можно на­звать "убийца своей матери" и вызвать тем самым негативные ассоциации, но этого же героя можно именовать "мститель за отца", что предполагает противоположный ассоциативный фон.

Следует подчеркнуть, что едва ли не всякий троп воспринимается слу­шателями не только как отражение свойств реальности, но и как некото­рое их искажение, преувеличение, акцентирование. В связи с этим возни­кает особый прием - "отрицание тропа". Депутат А.И. Твердохлебов гово­рит: "В настоящее время деревня Нечерноземья стоит у края пропасти. Это не метафора, не преувеличение, и я боюсь, как бы мы не сделали еще шаг вперед". Троп сначала отрицается ("это не метафора, не преуве­личение"), а затем продолжается его развертывание ("как бы мы не сде­лали еще шаг вперед", т.е. в пропасть). В результате увеличивается "сила" образа, он максимально полно отражает трагическое положение совре­менной российской деревни.

В человеческом общении тропы часто бывают не только средством образного обозначения действительности, но и способом избежать пря­мого обозначения действий и признаков в том случае, когда говорящий не хочет полностью высказать свою мысль, не желает назвать вещи сво­ими именами. Всякий троп не вполне адекватно передает сущность пред­мета, может по-разному толковаться, а отказаться от образного выра­женного мнения (обычно в форме "уточнения" своих слов) намного про­ще, чем от прямой формулировки.