КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
Глава 28. Америка - главный борец с коммунизмом.
В конце августа 1965 года, вскоре после потрясения, пережитого врезультате отделения от Малайзии, я неожиданно столкнулся с серьезнымиличными проблемами. Состояние моей жены Чу резко ухудшилось, ей требоваласьоперация. Ее лечащий врач-гинеколог доктор Бенджамин Шиерс (Dr. BenjaminSheares) порекомендовал ей обратиться к американскому врачу, который быллучшим специалистом в этой области. Я попытался убедить его приехать вСингапур, но мне это не удалось. Врач настаивал, чтобы Чу приехала вШвейцарию, куда он направлялся по другим делам. Я обратился за помощью кГенеральному консулу США в Сингапуре и, через него, - к правительству США.Они не оказали мне помощи, - то ли не могли, то ли не хотели. Тогда яобратился к англичанам, чтобы добиться приема у ведущего английскогоспециалиста, которого также порекомендовал Шиерс. Доктор согласился инемедленно прилетел в Сингапур, выразив понимание моего нежелания отправитьжену заграницу одну в тот момент, когда я не мог оставить Сингапур. Этотинцидент только усилил мое ощущение того, что мне будет нелегко сработатьсяс американцами, которых я знал не так хорошо, как англичан. Я был рассержен и нервничал. В телевизионном интервью иностраннымкорреспондентам, которое я дал через несколько дней, я высказал своенедовольство американцами. Я выразил свое недовольство по поводу того, чтоамериканское правительство не смогло помочь убедить американскогоспециалиста-медика приехать в Сингапур, чтобы оказать помощь близкому мнечеловеку. Затем я впервые публично упомянул о том, как за четыре года дотого агент ЦРУ пытался подкупить офицера нашего Специального департамента(Special Branch - контрразведка Сингапура). В 1961 году ЦРУ предложило этому офицеру фантастическое вознаграждениеи гарантии того, что, если бы его деятельность была раскрыта, или онстолкнулся с трудностями, то они помогли бы ему и его семье выехать вАмерику, где его будущее было бы обеспечено. Их предложение было настолькозаманчивым, что офицеру потребовалось три дня на его обдумывание, но затемон все-таки решил рассказать об этом своему руководителю - Ричарду Корридону(Richard Corridon). Корридон сообщил об этом мне, и я приказал ему устроитьзападню. В результате им удалось поймать трех американцев с поличным вквартире на Орандж Гроув Роуд (Orange Grove Road) в тот момент, когда ониготовились проверить нашего офицера Специального департамента, с помощью"детектора лжи". Один из них был сотрудником консульства США в Сингапуре изаявил о своем дипломатическом иммунитете; два других были офицерами ЦРУ,один из которых базировался в Бангкоке, а другой - в Куала-Лумпуре. Мырасполагали достаточными доказательствами, чтобы упрятать их за решетку на12 лет. Генеральный консул США, который ничего не знал об этой операции,подал в отставку. Обсудив эту проблему с Кен Сви, Чин Чаем, Раджой и Пан Буном, я сказалпослу Великобритании лорду Селкирку (Lord Selkirk), что мы освободим этихлюдей, а их противозаконная деятельность не будет обнародована, еслиамериканцы предоставят правительству Сингапура 100 миллионов долларов нанужды экономического развития. Американцы предложили один миллион долларов,но не правительству Сингапура, а ПНД, что было невероятным оскорблением.Американцы до этого купили и продали столь многих лидеров во Вьетнаме идругих странах, что считали, что смогут покупать и продавать лидеровправительств где угодно. Нам пришлось освободить одного американца,обладавшего дипломатическим иммунитетом, но мы решили продержать двухоставшихся офицеров ЦРУ в заключении в течение года на основаниизаконодательства о чрезвычайном положении (Emergency Regulations). Врезультате неоднократных обращений лорда Селкирка мы выпустили их черезмесяц, предупредив, чтобы впредь они не занимались подобной деятельностью.Мы надеялись, что предупреждения было достаточно, но опасались, что этомогло быть и не так. В ответ на публичное обнародование этой информации Госдепартамент СШАвыступил с отрицанием того, что с американской стороны предлагалиськакие-либо взятки, и выразил сожаление по поводу моего заявления, назвав его"неудачным, бесполезным и просто играющим на руку Индонезии". "Американцыглупо отрицают бесспорные факты", - ответил я, обнародовав детали скандала иписьмо, полученное от Госсекретаря США Дина Раска (Dean Rusk) 15 апреля 1961года, в котором он писал: "Дорогой премьер-министр, Я был глубоко обеспокоен, узнав, что Ваше правительство уличилонекоторых официальных лиц правительства США в противоправных действиях натерритории Сингапура. Я хочу довести до Вашего сведения, что я глубокосожалею об этом несчастном инциденте, который ухудшил дружеские отношения,существующие между нашими правительствами. Новая администрация США весьмасерьезно относится к этой проблеме и намеревается рассмотреть деятельностьофициальных лиц США, применив к ним меры дисциплинарного воздействия. Искренне Ваш, Дин Раск". В 1961 году мое отношение к Америке и американцам было подытожено вмоих инструкциях Корридону: "Расследуйте этот случай тщательно, обращаявнимание на каждую деталь. Не оставляйте ничего без внимания, пока недоберетесь до сути дела. Но постоянно помните, что вы имеете дело не сврагами, а с друзьями, совершающими чудовищные глупости". Предав огласке в своем интервью в августе 1965 года инцидент,случившийся за четыре года до того, я не только стремился выразить своенедовольство по поводу того, что американцы не оказали мне помощи. Я такжехотел дать понять странам Запада, что, в том случае, если Великобританиявыведет свои войска, в Сингапуре не будет американских военных баз. В этомслучае Сингапур "будет налаживать связи с Австралией и Новой Зеландией". Яхотел, чтобы британские войска оставались в Сингапуре, и боялся того, чтопосле нашего неожиданного отделения от Малайзии англичане захотят вывестисвои войска из Сингапура, как только закончится "конфронтация" с Индонезией. Американцы производили на меня неоднозначное впечатление. Я восхищалсяих деловитостью, но разделял взгляды британской элиты того времени:американцев считали яркими, но нахальными; обладавшими несметнымибогатствами, но часто использовавшими их не по назначению. Американцысчитали, что для решения любой проблемы достаточно было просто привлечьнеобходимое количество ресурсов. Это было неверно. Многие американскиелидеры полагали, что для преодоления расовой, религиозной, национальнойвражды, соперничества, междоусобиц и войн, уходивших корнями в глубьтысячелетий, достаточно было лишь привлечь побольше ресурсов. (Многие из нихсчитают так до сих пор. Именно на этом основаны усилия американцев попостроению мирного, мультирасового и мультирелигиозного общества в Боснии иКосово). Американские методы борьбы с коммунизмом в Азии меня не впечатляли.Американцы беспринципно вели себя с лидером националистов Южного ВьетнамаНго Динь Дьемом. Они поддерживали его лишь до тех пор, пока он не отказалсяпроводить их линию. После этого они отвернулись от него, и Дьем был убитсвоими же генералами. У американцев были хорошие намерения, но они вели себявластно, а их понимание истории было недостаточным. Я также опасался, чтоони могли рассматривать всех этнических китайцев в качестве вероятныхсторонников коммунистов, только потому, что Китай был коммунистическойстраной. Несмотря на это, Америка была единственной страной, обладавшей силой ирешимостью остановить не прекращавшееся наступление коммунистов и поднятьнароды на борьбу с ними. При этом я хотел, чтобы Великобритания, Австралия иНовая Зеландия играли роль буфера между нами и американцами, ибо жизнь сталабы для нас очень сложной, если бы Сингапур превратился в подобие Сайгона илиМанилы. В одиночку англичане в Малайзии не могли остановить наступлениекоммунистов в Юго-Восточной Азии, именно американцы смогли предотвратитьраспространение китайскими и вьетнамскими коммунистами партизанской войны наКамбоджу и Таиланд. Соединенные Штаты также поддерживали президентаИндонезии Сукарно до тех пор, пока коммунисты не предприняли попыткугосударственного переворота в сентябре 1965 года. В целом, американскаяподдержка в борьбе против продолжавшегося наступления коммунистов быланезаменимой. Готовность американцев противостоять коммунистам где угодно, бороться сними любой ценой успокаивала меня. Именно потому, что американцы былирешительно настроены и хорошо подготовлены к борьбе против коммунистов,Неру, Насер и Сукарно могли позволить себе играть роль лидеровнеприсоединившихся стран. Это было очень удобно для них, и я тоже стал наподобную позицию, поначалу даже не поняв, что подобный нейтралитет являлсяроскошью, за которую платили американцы. Если бы Сингапур не прятался заспиной американцев, которые вместе с англичанами, европейцами, австралийцамии новозеландцами держали под контролем русских и китайских коммунистов, томы не могли бы позволить себе быть столь критично настроенными по отношениюк Китаю или России. Я ясно высказался в поддержку американской интервенции во Вьетнаме. Вмае 1965 года, когда Сингапур еще находился в составе Малайзии, я выступална Азиатской Конференции социалистических лидеров (Asian Socialist Leaders'Conference) в Бомбее. В тот период Индия занимала нейтральную позицию и былакритически настроена по отношению к действиям американцев во Вьетнаме. Я жев своей речи заявил, что "как жители Азии, мы должны поддержать правовьетнамского народа на самоопределение и освобождение от любых попытокдоминирования со стороны европейцев. Как социал-демократы, мы просто обязанынастаивать на том, что жители Южного Вьетнама имеют право на жизнь,свободную от давления, осуществляемого с использованием военной силы,свободную от организованного террора, свободную от власти коммунистов.Поэтому мы обязаны найти такое решение, благодаря которому народ ЮжногоВьетнама, в первую очередь, вновь обретет свободу выбора, которая внастоящий момент ограничена либо действиями коммунистов, либонепрекращающимися военными действиями американцев". Во многих выступлениях я подчеркивал, что правительства странЮго-Восточной Азии были просто обязаны использовать то время, котороевыиграли для них американцы, ввязавшись в конфликт во Вьетнаме, чтобы решитьпроблемы бедности, безработицы и социального неравенства в своих странах. Яне знал о том, что помощник Госсекретаря США по странам Восточной АзииВильям Банди (William Bundy) читал мои речи. Мы впервые встретились с ним вмоем кабинете в марте 1966 года. Он заверил меня, что США намеревалисьдействовать скрытно и не хотели размещать свои вооруженные силы в Малайзии.Американцы оказались втянутыми в конфликт во Вьетнаме в куда большейстепени, чем рассчитывали первоначально, и не желали оказаться вовлеченнымив конфликт и в других странах Восточной Азии. Американцы хотели, чтобы англичане оставались в Малайзии в силуисторических причин, а также по соображениям своеобразного "разделениятруда". США настаивали на том, чтобы Великобритания играла главнуюполитическую роль, потому что она была единственным европейскимгосударством, способным на это. Если бы Малайзия обратилась к США с просьбойо предоставлении экономической помощи, американцы были бы рады помочь, ноони стремились не афишировать этого. Я спросил его о реакции США на гипотетически возможный межнациональныйконфликт между Сингапуром и Малайзией, который разжигали коммунисты. Бандинастаивал, что США не хотели бы оказаться вовлеченными в него. Я подчеркнул,что американцам не следовало рассматривать всю китайскую диаспору в качествемонолитной группы, управляемой коммунистами КНР. Если бы американскиеполитики рассматривали всех китайцев в Юго-Восточной Азии как потенциальныхагентов Китая, то у китайцев не осталось бы иной альтернативы, кроме какстать китайскими шовинистами. Когда он поинтересовался моим мнением оположении во Вьетнаме, я ответил, что критическим фактором успеха являласьволя к сопротивлению. А вот ее-то и не хватало. Народ Южного Вьетнамаследовало убедить, что у него имелись серьезные шансы на победу. В начале 1966 года мы пришли к соглашению, что американские военные,проходившие службу во Вьетнаме, будут посещать Сингапур для отдыха ивосстановления сил. Первая группа из ста военнослужащих прибыла в Сингапур вмарте 1966 года и находилась в городе на протяжении пяти дней, проживая вмногоквартирном доме в пригороде. Американцы прилетали в Сингапур из Сайгонатри раза в неделю на гражданском самолете авиакомпании "Пан Америкэн" (PanAmerican). За год город посетило примерно 20,000 военнослужащих, чтосоставляло примерно 7% общего числа туристов, посетивших Сингапур. Мы неизвлекали из этого значительных финансовых выгод, - это было способомпродемонстрировать нашу поддержку борьбы американцев во Вьетнаме. Банди снова встретился со мной в марте 1967 года. Я чувствовал, что емуможно доверять, - он был открытым и прямолинейным человеком. Банди нестремился произвести впечатление, он был абсолютно безразличен к своейодежде, - однажды я заметил, что на нем были носки с дырками. Но от негоисходила спокойная уверенность в своих силах. Он знал, что я оказывалдавление на англичан, пытаясь сохранить их военное присутствие в Сингапуре,к этому же стремились и американцы. Он заверил меня, что Соединенные Штатыбудут продолжать боевые действия во Вьетнаме, результаты которыхобнадеживали, - из Вьетконга (Vietcong) дезертировали 20,000 бойцов. Он былуверен, что у республиканцев, которые в то время находились в оппозиции,также не было иного выхода, кроме как продолжать войну во Вьетнаме. Несмотряна то, что ситуация могла осложниться, президент Линдон Джонсон был настроеночень решительно и не собирался отступать, потому что США были убеждены, чтоих действия во Вьетнаме являлись большим вкладом в дело укреплениястабильности в Юго-Восточной Азии. Банди пригласил меня нанести неофициальный визит в Вашингтон позднейосенью, когда пойдет на убыль обычный наплыв визитеров, связанный сежегодным открытием сессии ООН. В этом случае у меня был бы шанс встретитьсяи поговорить с американцами, определявшими политику США и познакомиться сболее широким кругом представителей американской элиты. Я сказал, что в тотпериод, когда Великобритания сокращала свои военные базы в Сингапуре, мойвизит в Америку мог создать впечатление, что я испугался. В июле 1967 года он прислал мне письмо, в котором упомянул о сообщенияхиз Лондона, из которых следовало, что я, очевидно, "нанес серьезный ударчленам парламента от лейбористской партии, у которых не было адекватногопонимания реальной обстановки в Юго-Восточной Азии". Он также приветствовалмое краткое, но прямолинейное заявление, сделанное в телевизионном интервьюБи-би-си о критической важности действий Америки во Вьетнаме. Отношениепрессы к непопулярной политике США во Вьетнаме было настолько плохим, чтоамериканцы чувствовали облегчение, когда представитель независимой от СШАстраны высказывался в поддержку этой политики. Банди предложил мне нанестиофициальный визит в США. Раджа был недоволен, что об этом визите былообъявлено вскоре после публикации британской "Белой книги по вопросамобороны". Это могло создать впечатление, что мы нервничали, и я решилпоехать в Вашингтон. У Билла Банди, очевидно, имелись свои причины для того,чтобы я посетил США именно в том году. До того мне не приходилось бывать в Америке, за исключением поездки вНью-Йорк в 1962 году, когда я выступал в Комитете ООН по деколонизации. До1967 года у Сингапура не было дипломатической миссии в Вашингтоне, поэтомумне пришлось пройти интенсивный курс подготовки. Меня интересовали образмышления американских политиков, настроения, царившие в Вашингтоне, иосновные действующие лица американской политики. Я обратился за помощью кпослам Великобритании, Австралии и Новой Зеландии. Я также написал своемустарому другу Луи Херену (Louis Heren), которого я знал с 50-ых годов,который был тогда корреспондентом лондонской газеты "Таймс" в Вашингтоне. Всвоем письме он сообщил мне наиболее ценную информацию: "Для такойсверхдержавы как Соединенные Штаты все страны, за исключением СоветскогоСоюза и Китая, являются маленькими. Простите меня за такое сравнение, но посравнению с ними Сингапур является малышом. За исключением отделаГосдепартамента США, занимающегося проблемами Восточной Азии иТихоокеанского региона, Сингапуру уделяется очень мало внимания". Тем не менее, он заверил меня, что я пользовался "репутацией разумного,рационального и надежного человека", в основном благодаря моей позиции повьетнамскому вопросу. Неприятности, связанные с инцидентом, случившимся сагентами ЦРУ в Сингапуре, были в основном забыты. "Американская политикаимеет три составляющих: администрация президента, Конгресс и пресса. Двапоследних имеют тенденцию смотреть на вещи через простую призму отношениймежду Востоком и Западом. Кто Вы: коммунист или сторонник США? Подходадминистрации президента весьма отличается от этого. В ней работаетдостаточно простаков, но имеются также и профессионалы высочайшего класса.Наиболее наглядным примером таких профессионалов среди чиновников, невходящих в правительство, являются Вильям Банди и Роберт Барнетт (RobertBarnett), один из заместителей Банди и признанный эксперт по Китаю, ВолтРостоу (Walt Rostow), специальный помощник президента по вопросамнациональной безопасности". Среди других политиков, с которыми Херенрекомендовал мне встретиться, он назвал чрезвычайного и полномочного послаАверелла Гарримана (Averell Harriman) и Майка Мэнсфилда (Mike Mansfield),лидера большинства в Сенате США, - "хорошо информированного и влиятельногополитика". Он набросал мне короткое описание президента Джонсона, лучшее из тех,что мне пришлось читать до визита: "Странный человек, идущий окольнымипутями, манипулирующий людьми, иногда проявляющий жестокость. Сказав всеэто, я должен признаться, что являюсь одним из его немногочисленныхпоклонников. В нем горит огонь, в старом добром библейском смысле этогослова. Он хочет добра своей стране, особенно для бедных и негров... Выможете доверять Раску и Макнамаре. Оба являются честными и приятными людьми,добрыми в старомодном смысле этого слова". В октябре 1967 я прилетел в аэропорт имени Кеннеди (Kennedy Airport) вНью-Йорке, а затем - в Вильямсбург (Williamsburg), где остановился в одномиз реставрированных домов, обставленных античной мебелью, относившейся ктому периоду, когда Вильямсбург был столицей штата Вирджиния (Virginia). Чуи я совершили обзорную экскурсию по Вильямсбургу в запряженном лошадьмиэкипаже, которым правил черный кучер, одетый в костюм того периода. Это былисторический "Диснейлэнд". На следующий день мы полетели на вертолете вБелый Дом (White House). Дипломат, отвечавший за соблюдение протокола,попросил меня пожать левую руку президента Джонсона, ибо его правая рукабыла на перевязи. Когда мы приземлились на лужайке перед Белым Домом, насприветствовал почетный караул в полном составе, а затем я, как примерныйбойскаут, пожал левую руку Джонсону. В своей речи Джонсон использовал превосходные степени, превознося менякак "патриота, блестящего политического лидера и государственного деятеляновой Азии". Он похвалил Сингапур, как "яркий пример того, что может бытьдостигнуто не только в Азии, но и в Африке и в Латинской Америке, - везде,где люди работают, созидая жизнь, основанную на свободе и достоинстве". Яиспытывал неловкость из-за таких экстравагантных похвал, сделанныхсовершенно не в британском стиле. В ответном выступлении я косвенноподдержал американские действия во Вьетнаме, но спросил, действительно лиамериканцы полагали, что их потомки унаследуют новый лучший мир, если они непроявят настойчивости (во Вьетнаме). Сразу после приветственной церемонии состоялась встреча один на одинмежду Джонсоном и мной. Он был высоким, огромным техасцем с громким голосом.Стоя рядом с ним, я чувствовал себя карликом. Джонсон был обеспокоен,проявлял раздражительность, но был настроен выслушать мои взгляды. Ониспытывал облегчение оттого, что ему удалось найти политика из Юго-ВосточнойАзии, представлявшего страну, расположенную неподалеку от Вьетнама, которыйпонимал его, симпатизировал ему и поддерживал его действия по сдерживаниюкоммунистов и предотвращению захвата ими Южного Вьетнама и распространениюкоммунистического влияния за его пределы. Джонсон был очень прямолинейным. Он спросил меня, возможно ли быловыиграть эту войну, и поинтересовался, были ли его действия правильными. Ясказал ему, что действия его были правильными, но выиграть войну в военномотношении было нельзя. Чего он мог добиться, так это того, что победа ввойне не досталась бы коммунистам. Это создало бы условия для возникновениятакого вьетнамского руководства, вокруг которого сплотился бы вьетнамскийнарод. Это было бы победой, потому что такое правительство обладало быподдержкой народа, являясь при этом некоммунистическим. У меня не былосомнений, что в ходе свободных выборов люди проголосовали бы противкоммунистов. Это развеселило его, хотя и не надолго. Вечером того же дня, за ужином, проходившем в Белом Доме, Джонсонответил на мой вопрос относительно того, насколько решительно американцыбыли настроены вести войну во Вьетнаме. "Да, Америка обладает решимостью ивыдержкой для того, чтобы вести борьбу во Вьетнаме до конца...Я не мог бысказать об с этом с еще большей ясностью или большей уверенностью. В Азииесть поговорка, которая хорошо описывает нашу решимость. Вы называете это"ездить верхом на тигре". Вы уже "поездили на тигре", а мы еще поездим". После ужина несколько американских сенаторов пригласили меня пройти сними на балкон, выходивший на лужайку перед Белым Домом. Высокий, бледный,поджарый Майк Мэнсфилд, лидер большинства в Сенате, сенатор отдемократической партии, представлявший штат Монтана (Montana), задал мнепрямой вопрос: "Считаете ли вы, что убийство Дьема принесло больше пользыили вреда?". Я ответил, что это убийство причинило вред. В стране не былоболее способного руководителя, который мог бы его заменить. Наверное,существовали другие методы, чтобы заставить Дьема изменить его политику иметоды руководства. Его убийство дестабилизировало ситуацию, и, что было ещехуже, сделало весьма неопределенными шансы на выживание любого вьетнамскоголидера, который отстаивал бы интересы Вьетнама и отказывался бы следоватьуказаниям американцев. Он поджал губы и сказал, что, действительно, этоубийство причинило вред. Затем он спросил меня, существовало ли какое-либорешение проблемы. Я ответил, что легких решений не было. Вьетнамский вопросдолжен был быть разрешен в результате тяжелой, длительной, упорной инеблагодарной работы. Не дать коммунистам победить, способствоватьвозникновению в Южном Вьетнаме сильного руководства, - это уже было быпобедой. Но это потребовало бы присутствия американцев во Вьетнаме напротяжении длительного времени. По выражению его лица я понял, что дляамериканцев это было бы нелегко. Государственный секретарь США Дин Раск был спокойным, вдумчивымчеловеком, который выглядел скорее как ученый, чем политик. Я высказал емусвою надежду на то, что следующий американский президент добьется такойпобеды на предстоящих выборах, что это позволит ему убедить вьетнамскоеруководство в Ханое в наличии у американского народа терпения и решимостидовести войну до победного конца. А если бы Америка вышла из игры, тогда всенекоммунистические страны оказались под давлением, - Таиланд переметнулся быв конфликте на противоположную сторону, а Малайзия оказалась бы втянутой вмясорубку партизанской войны. После этого, поставив во главе правительствэтих стран братские коммунистические партии, коммунисты перерезали бы горлои Сингапуру. Китайской армии даже не нужно было бы вступать в пределыЮго-Восточной Азии. Вице-президент США Губерт Хэмфри (Hubert Humphrey) высказывалсядовольно сдержано. Он считал, что, за исключением "голубей" и "ястребов" вСенате, 70% - 80% сенаторов поддерживали политику президента США воВьетнаме. В оппозиции к этой политике находилось молодое поколениеамериканцев, выросшее на протяжении 22 лет, прошедших с окончания Второймировой войны. Это поколение не знало тягот войны или реальных экономическихтрудностей, именно они составляли ядро оппозиции в университетах. Он считал,что такие авторитетные люди как я, известные своей политическойнезависимостью и представлявшие Движение неприсоединения, должны быливысказывать свое мнение по данной проблеме и попытаться остановить эрозиюобщественного мнения в США. Хэмфри опасался, что, если подобные мне люди небудут оказывать Джонсону поддержку, то он окажется побежденным, и не воВьетнаме, а в самих США. Мне нравился Хэмфри, который был политическиискушенным человеком, но в его твердости я сомневался. Госсекретарь США по вопросам обороны Роберт Макнамара (Robert McNamara)был светлоглазым, нетерпеливым и энергичным человеком. Он считал, что целиАмерики и Сингапура полностью совпадали: обе страны хотели, чтобыВеликобритания сохраняла свое военное присутствие в Сингапуре. Американцы нехотели, чтобы дело выглядело таким образом, будто Америка воевала воВьетнаме в одиночку. Он заявил, что приобретение Великобританиейамериканских самолетов "Ф-11" продемонстрировало существование прочныхсвязей между Великобританией и Соединенными Штатами и подтвердило еенамерения выполнить свои военные обязательства в Юго-Восточной Азии. Этобыло сказано в октябре 1967 года, за месяц до того, как Великобританиядевальвировала фунт стерлингов и приняла решение вывести свои войска,находившиеся к востоку от Суэцкого канала. Главной темой встречи и в комитете по международным делам Белого Дома,и в сенатском комитете по международным отношениям, была ситуация воВьетнаме. Я отвечал на вопросы американцев, но мои ответы вряд ли развеялиих беспокойство. Они хотели услышать от меня о таких решениях вьетнамскойпроблемы, которые можно было бы осуществить в течение года, до следующихпрезидентских выборов в США. У меня таких решений не было. В Гарвардском университете я разговаривал со студентами, а такжевстретился с директором Института политики (Institute of Politics)Гарвардского университета, специалистом по проблемам президентской власти вСША профессором Ричардом Нейштадтом (Richard Neustadt). Я уже спрашивалБилла Банди о том, была ли возможность организовать для меня короткий отпускв США, чтобы поближе познакомиться с американцами и их общественнойсистемой. Я чувствовал, что мне следовало разобраться в них. У американцевбыли иные сильные и слабые стороны, нежели у англичан. Америка раскинуласьна огромном континенте, в стране не было тесно связанного между собой кругалюдей, отвечавших за принятие решений, группировавшихся вокруг Вашингтонаили Нью-Йорка. В Великобритании такая группа людей в Лондоне была. Люди,которые принимали решения в Америке, были разбросаны по всем 50 штатам,каждый из которых обладал собственными интересами и преследовал различныецели. Банди устроил мне встречу с Нейштадтом, который пообещал подготовитьдля меня специальный курс в Институте политики осенью 1968 годапродолжительностью в один семестр. Я находился в постоянном движении, произнося бесконечные речи передпредставителями средств массовой информации и различными группами: Азиатскимобществом (Asia Society), Советом по международным отношениям (Council ofForeign Relations) в Нью-Йорке, студентами в Гарварде и Сент-Луисе (St.Louis), Совету по международным отношениям (Foreign Relations Council) вЧикаго, прессой и телевидением в Лос-Анджелесе. Даже в Гонолулу (Honolulu),где я остановился в качестве гостя главнокомандующего вооруженными силамиСША на Тихом океане, мне пришлось произнести речь. И только на курорте МаунаКеа (Mauna Kea), расположенном на главном острове Гавайского архипелага, ясмог расслабиться, целый день играя в гольф, а вечером, после ужина, любуясьзакатом. Сообщения из наших посольств в Вашингтоне, Канберре и Веллингтоне былиблагоприятны, но Кен Сви и Раджа были обеспокоены, что я высказывалсяслишком уж проамерикански, защищая интервенцию, предпринятую Джонсоном воВьетнаме. Это могло оттолкнуть наших избирателей - этнических китайцев,поэтому они посоветовали мне придерживаться более нейтральной позиции. Когдая вернулся в Сингапур, я обсудил с ними этот вопрос и изменил тон своихвыступлений, сделав его более критичным, но, в целом, продолжая ясновысказываться в поддержку американского присутствия во Вьетнаме. Я былубежден, что критика политики США во Вьетнаме нанесет ущерб президентуДжонсону и ухудшит его позиции в США. Это не входило в мои планы, ибопротиворечило интересам Сингапура. Десятидневный визит в США произвел на меня сильное впечатление. Ясказал своим коллегам в правительстве, что отношения Сингапура сСоединенными Штатами были, в отличие от наших отношений с Великобританией,поверхностными. Американцы рассуждали обо всем с точки зрения размеров ичисел, а в Юго-Восточной Азии Малайзия и Сингапур, по сравнению сИндонезией, были просто пигмеями. После моего возвращения события неожиданно приняли решительный оборот.Великобритания девальвировала фунт стерлингов и в январе 1968 года объявилаоб ускоренном, к 1971 году, выводу своих войск. Через две недели силыСеверного Вьетнама начали свое Новогоднее наступление (Tet offensive). Имудалось ворваться в более чем сотню городов и городков, включая Сайгон.Американцы были потрясены телевизионными сообщениями об этом наступлении. Насамом деле, вьетнамское наступление было неудачным, но средства массовойинформации убедили американцев, что это была катастрофа, с которойамериканцы не могли ничего поделать, и война для них была проиграна. Черездва месяца, 31 марта Джонсон объявил: "Я не буду добиваться своеговыдвижения в качестве кандидата от своей партии, и не соглашусь, если менявсе-таки выдвинут". С этого момента Америка находилась в подавленномсостоянии, мрачно ожидая нового президента, который смог бы уйти изВьетнама, сохранив лицо. С октября по декабрь 1968 года, как и планировалось, я взял короткийотпуск и провел его в Университете Британской Колумбии (University ofBritish Columbia) и Гарвардском Университете, оставив во главе правительстваГо Кен Сви. Я провел несколько недель в Университете Британской Колумбии.Находясь в клубе преподавателей университета в качестве гостя, я наблюдал запредвыборной президентской кампанией в США по телевидению. После победыНиксона я полетел из Ванкувера в Оттаву, чтобы встретится с Пьером Трюдо,который ранее, в том же году, стал премьер-министром Канады. Затем япродолжил свое путешествие в Бостон и Гарвард, где я стал слушателемИнститута политики, который был филиалом Школы правительственного управленияимени Д. Ф. Кеннеди. В Эллиот-хаусе (Eliot House) Гарвардского университета, где я находилсяпримерно с 200 студентами и 10 слушателями, я прошел курс "погружения" вамериканскую культуру. Нейштадт подготовил для меня широкую программуобщения с американскими учеными в различных областях, в основномохватывавших сферу правительственного управления и политическую жизнь вАмерике, проблемы экономики, производительности и мотивации. Программа быланасыщенной и включала утренние дискуссии с одной группой, рабочий обед сдругой группой, послеобеденный семинар и ужин с известными учеными. Во времяежегодного футбольного матча между Гарвардским и Йельским (Yale)университетами я почувствовал вкус к молодому задору американцев,дополненному усилиями организаторов. Эффективность организации моегообучения впечатляла. Ко мне был приставлен студент-выпускник, которыйзанимался подбором материалов или организацией дополнительных встреч помоему желанию, в дополнение к уже намеченным. Служба безопасности нарушиланормальную жизнь в Эллиот-хаусе, устроив свой штаб в гостиной, чтобыкруглосуточно обеспечивать мою безопасность. Я обедал в холле вместе состудентами, слушателями и руководителем учреждения Аланом Хаймертом (AlanHeimert). Меня поразили свободные, неформальные отношения междупреподавателями и студентами. Студенты отличались исключительнымиспособностями, и один из преподавателей признался, что спорить с некоторымииз них бывало довольно трудно. Преподаватели в Кембридже, в штате Массачусетс (Cambridge,Massachusetts), отличались от преподавателей в Кембридже, в Великобритании.Британские профессора 40-ых - 60-ых годов счастливо жили в своих "башнях изслоновой кости", вдали от суматохи Лондона и Вестминстера. Американскиепрофессора, напротив, старались усилить свое влияние, налаживая связи справительством. Во время правления администрации президента Кеннединекоторые профессора постоянно перемещались между Бостоном, Нью-Йорком иВашингтоном. Сильной стороной британских ученых этого периода было изучениепрошлого, а не настоящего или будущего, ибо это было связано с догадками ипредположениями. У них отсутствовало прямое взаимодействие с деловымикругами и промышленниками, как это имело место в Гарвардской бизнес-школе(Harvard Business School). Американцы, в отличие от англичан, неограничивались критическим исследованием прошлого. Сила американских ученыхзаключалась в исследованиях настоящего с целью предсказания будущего.Американские научно-исследовательские организации сделали футурологиюуважаемой научной дисциплиной, получившую название "Исследования пофутурологии" (Futuristic studies). Я получил наибольшую пользу не от приобретенных знаний, а оттого, чтомне удалось установить контакты и завязать дружеские отношения с учеными,которые не только являлись экспертами в вопросах современной политики, нотакже обладали доступом к "нервным узлам" американского правительства иделовых кругов. В Гарварде я был диковинкой: 45-летний азиатский политик,взявший отпуск, чтобы "подзарядить батареи" и подучиться в академии после 10лет пребывания у власти. Поэтому они с готовностью устраивали для меняужины, на которых я встречался с интересными людьми. Среди них былиэкономист Джон Кеннет Гэлбрейт (John Kenneth Galbraith), специалист поЯпонии, бывший посол США в Японии Эдвина Рейсхауэра (Edwin Reischauer),специалист по Китаю Джон Фэрбэнк (John Fairbank). Я также встретился соспециалистом в области политических наук Массачусетского технологическогоинститута Люсьеном Паем (Lucien Pye), который исследовал коммунистическоепартизанское движение в Малайе в 50-ых годах, и профессором МИТ ПоломСамуэльсоном (Paul Samuelson), - автором знаменитого учебника по экономике.Последний объяснил мне, почему американцы все еще сохраняли такиемалорентабельные отрасли промышленности как текстильная. Наиболее ценнаядискуссия состоялась у меня с Рэем Верноном (Ray Vernon) из Гарвардскойбизнес-школы. Он дал мне настолько практичное понимание экономикисовременного Гонконга и Тайваня (описанное выше), что я впоследствиивозвращался к нему каждые четыре года, чтобы узнать что-то новое. Я познакомился со многими свежими идеями и взглядами другихвысокообразованных людей, которые не всегда были правы. Они были слишкомполитически корректными. Гарвардский университет твердо стоял на либеральныхпозициях, ни один ученый не был готов признать, что между различными расами,культурами или религиями существовали врожденные различия. Онипридерживались того взгляда, что все люди были равны, и что обществонуждалось только в правильной экономической политике и правительственныхинститутах, чтобы добиться успеха. Они были настолько яркими и способнымилюдьми, что мне было сложно поверить, что они искренне придерживались этихвзглядов и считали себя обязанными их поддерживать. Преподаватели Гарвардского университета, с которыми я встречался заужином, были остроумными людьми, обладавшими острым умом, они стимулировалидискуссию, хотя я и не всегда соглашался с ними. Наиболее язвительным былГэлбрейт. За одним из ужинов я повстречался с Генри Киссинджером (HenryKissinger). Было просто счастливой случайностью, что за ужином, на котороммногие из присутствовавших либерально настроенных американцев подвергалиострой критике войну во Вьетнаме, я занял противоположную позицию и пояснил,что позиция Америки была критически важной для будущего некоммунистическихстран Юго-Восточной Азии. Киссинджер был очень осторожен, подбирая слова,чтобы оправдать американскую интервенцию во Вьетнаме. Окруженный "голубями",он проявлял осторожность, чтобы не выглядеть "ястребом". Он говорилмедленно, с сильным немецким акцентом, и произвел на меня впечатлениечеловека, который не менял своего мнения в зависимости от настроенийтекущего момента. Вскоре после этого Никсон объявил, что Киссинджер будетназначен на должность советника по национальной безопасности. К тому временион уже покинул Гарвард. Перед тем как улететь в Сингапур, в декабре, явстретился с ним в Нью-Йорке, чтобы выразить поддержку продолжениюамериканского вмешательства во Вьетнаме. Я сказал ему, что Америка вполнемогла не допустить победы коммунистов. Я хотел встретиться с президентом Джонсоном. Билл Банди был удивлен,что я хотел увидеть уходящего, а не вновь избранного президента. Я сказал,что Никсону потребуется некоторое время, чтобы разобраться с назначениями всвоей администрации и определиться с повесткой дня, так что я смог бывернуться для встречи с ним после того, как он освоится со своей работой.Джонсон, с которым я встретился, выглядел несчастным и меланхоличнонастроенным человеком. Он сказал, что сделал во Вьетнаме все, что мог, - обаего зятя служили в армии, и оба воевали во Вьетнаме. Ни один человек не смогбы сделать большего. Я оставил Джонсона безутешным. Мой следующий визит в Америку состоялся в 1969 году. 12 мая явстретился с президентом Никсоном. Он уже встречался со мной в Сингапуре вапреле 1967 года, во время своего тура по странам Юго-Восточной Азии,который он совершил в ходе подготовки к президентским выборам, намеченным наследующий год. Он был серьезным, мыслящим человеком, много знавшим об Азии имире. Никсон всегда стремился взглянуть на ситуацию в целом. Более часа яотвечал в своем кабинете на его вопросы. "Культурная революция" в Китае былав разгаре, и он спросил меня, что я думал о происходящем. Я сказал, чтоединственным способом получить сведения из первых рук являлись расспросыпредставителей старшего поколения сингапурцев, которым мы разрешали посещатьродственников в провинциях Гуандун и Фуцзянь на южном побережье Китая.Насколько мы могли понять, Мао хотел переделать Китай. Подобно тому, какпервый китайский император Цинь Ши-хуанди (Qin Shihuang), который в своевремя сжег все книги, чтобы уничтожить память обо всех событиях,происходивших до его правления, Мао также хотел стереть старый Китай, чтобысоздать новый. Но Мао писал свою картину не на чистом холсте, а повыложенной мозаикой картине китайской истории. Когда начнется дождь, всенаписанное Мао будет смыто, и вновь проступит мозаичная картина. У Мао былалишь одна жизнь, он не располагал временем или властью для того, чтобыуничтожить более чем 4,000-летнюю историю, традиции, культуру и литературуКитая. Даже если бы он сжег все книги, пословицы и поговорки выжили бы вфольклоре и памяти людей. Поэтому Мао был обречен на неудачу. (Годы спустя,уже уйдя в отставку, Никсон процитировал мои слова в своей книге. Он такжепроцитировал мое высказывание о японцах. Я считал, что они обладалиспособностями и энергией, чтобы достичь чего-то большего, чем статьпроизводителями и продавцами транзисторных радиоприемников. Только тогда японял, что Никсон, как и я, имел привычку делать заметки после серьезнойдискуссии). Когда он спросил меня о причинах вражды между США и Китаем, я сказал,что для этой вражды не существовало естественных или серьезных причин.Естественным врагом Китая был Советский Союз, с которым у Китая была границапротяженностью 4 тысячи миль, которая была изменена в пользу СоветскогоСоюза всего лишь сто лет назад. Между ними были старые счеты, которые надобыло свести. Граница между Америкой и Китаем была искусственной, проведеннойпо водам Тайваньского пролива. Эта граница была эфемерной и должна былаисчезнуть со временем. Когда мы встретились в Вашингтоне в 1969 году, Никсон снова сталрасспрашивать меня о Китае. Я дал ему, в сущности, те же самые ответы. Тогдая не знал, что он уже сосредоточил свое внимание на Китае, с целью усилитьпозиции США в противостоянии с Советским Союзом. Темой, обсуждение которой занимало большую часть времени, была ситуацияво Вьетнаме. Никсон сказал, что Америка была большим, богатым, мощнымгосударством, втянутым в партизанскую войну с Вьетнамом, - бедной,малоразвитой страной, не располагавшей практически никакой технологией.Америка потратила на войну во Вьетнаме миллиарды долларов, американскиевойска потеряли там 32,600 человек убитыми и 200,000 ранеными. Терпениеамериканского народа и членов Конгресса США было практически исчерпано. Скаждым днем усиливалось давление с требованием вывести американские войскаиз Вьетнама как можно скорее. Но Никсону следовало рассмотреть возможныепоследствия вывода войск для народа Южного Вьетнама, его правительства иармии, для соседей Вьетнама в Юго-Восточной Азии и американских союзников,включая Австралию, Новую Зеландию, Филиппины, Южную Корею, Таиланд, а такжето, как это повлияет на ситуацию в мире в целом. Речь шла о том, моглидругие страны верить обещаниям американцев. Несмотря на то давление, котороеамериканское общественное мнение оказывало на Конгресс США, президентуследовало найти наилучшее решение этой проблемы. Я чувствовал, что емухочется закончить войну во Вьетнаме из-за давления, оказываемого внутреннейоппозицией, но он не хотел стать первым американским президентом,проигравшим войну. Он хотел выйти из положения, сохранив лицо. Я выразил свое удивление по поводу утраты американцами веры в себя.Ускоренное окончание войны во Вьетнаме могло повлечь за собойнепредсказуемые и угрожающие последствия не только для Вьетнама, но и длясоседних стран, особенно для Таиланда, который полностью поддерживал США входе конфликта. Вывод войск должен был осуществляться продуманно ипостепенно, с одновременным увеличением участия в боевых действиях армииЮжного Вьетнама. Решение проблемы заключалось в том, чтобы подобрать группуюжновьетнамских лидеров, которые занимались бы решением своих проблем с тойже целеустремленностью и настойчивостью, которую демонстрировал Вьетконг.Конечная цель заключалась в превращении Южного Вьетнама в некое подобиеЮжной Кореи, в которой находилось от 30,000 до 50,000 американских солдат,что способствовало повышению боеспособности южнокорейских вооруженных сил изгода в год. Для того чтобы вывод войск был успешным, вьетнамскимруководителям в Ханое и руководству Вьетконга следовало дать ясно понять,что США располагали неограниченным временем для осуществления медленного,постепенного вывода войск, и что на президента США не будет оказыватьсядавление с целью осуществления поспешного и пагубного по своим последствиямотступления. Ханой боролся с войной в самом Вашингтоне, ему невольнопомогали многие члены Конгресса США, науськиваемые средствами массовойинформации. Роль США должна была заключаться в том, чтобы помочь ЮжномуВьетнаму бороться самостоятельно. Если бы армия Южного Вьетнама воевала ипроиграла войну, то Соединенные Штаты не несли бы за это ответственности,при условии, что они предоставили бы Южному Вьетнаму достаточное количествовоенной техники и времени. Другими словами, следовало "вьетнамизировать"войну. Никсон проявил интерес к этой идее. Встреча, которая по программедолжна была занять полчаса, продолжалась час с четвертью. Ему нужны былиаргументы, чтобы поверить, что он мог выйти из войны так, чтобы это нерассматривалось как поражение. Я считал, что это было возможно, и этоподняло ему настроение. Во время нашей следующей встречи с Никсоном 5 ноября 1970 года онвыглядел усталым после напряженной промежуточной избирательной кампании. Онначал перечислять варианты решения вьетнамской проблемы. После этого онобратился к Китаю. Я высказал предположение, что ему следовало широкооткрыть двери для торговли с Китаем по всей номенклатуре товаровнестратегического назначения. США также не должны были блокироватьвступление Китая в ООН, учитывая, что две трети членов ООН поддерживаливступление Китая в организацию. Негативное отношение Мао к США не должнобыло обескураживать Америку, я повторил, что у Соединенных Штатов не былообщей границы с Китаем, а у русских - была. Во время отдельной встречи в здании, примыкавшем к Белому Дому, ГенриКиссинджер спросил меня о предложении русских об использовании ими доковвоенно-морской базы в Сингапуре. Как я и ожидал, он узнал от Тэда Хита обинтересе, который проявил Косыгин к использованию военно-морской базы,пустовавшей после вывода британских войск. Я сказал об этом Хиту, чтобыпобудить его не оставлять военно-морскую базу в спешке. Я заверилКиссинджера, что не стану принимать решение без того, чтобы вначалепроинформировать о нем Великобританию и США. Интерес, проявленный русскими кбазе, дал мне карты, которые я мог разыгрывать, - я надеялся, что американцымогли бы побудить австралийцев оставить войска в Сингапуре. Я испытывалудовлетворение, потому что Великобритания, Австралия, Новая Зеландия иМалайзия входили, вместе с Сингапуром, в Оборонное соглашение пяти держав.Сингапур "вращался" вокруг Австралии и Новой Зеландии, а они сами"вращались" вокруг Соединенных Штатов, - это было в интересах Сингапура. "Ив интересах Соединенных Штатов", - добавил Киссинджер. Я сказал, что,поскольку Сингапур не получал американской помощи, я мог выступать вкачестве объективного, нейтрального лица в Юго-Восточной Азии. Киссинджерсогласился с тем, что это в наибольшей степени отвечало интересам обеихстран. Тем временем, Киссинджер через Пакистан связался с лидерами в Пекине.Он тайно посетил Пекин в 1971 году, чтобы подготовить почву для визитаНиксона в феврале 1972 года. Когда в январе 1972 года Никсон объявил об этомвизите, он удивил этим весь мир. Я чувствовал себя неловко, ибо ему пришлосьсделать это без предварительных консультаций с кем-либо из азиатскихсоюзников Америки, включая Японию и Тайвань. Этот визит, как выразилсяНиксон, действительно стал "неделей, которая изменила мир". Когда я в следующий раз посетил Америку в апреле 1973 года, ситуация воВьетнаме выглядела малоперспективно. Потери продолжали расти, до победы быловсе так же далеко, и Конгресс США оказывал давление на администрациюпрезидента с целью добиться разрыва всех связей между Америкой и странамиЮго-Восточной Азии. Чу и я встретились за обедом с Робертом Макнамарой,который тогда занимал должность президента Мирового банка, и его женой в ихдоме в Джорджтауне (Georgetown). Макнамара с мрачным видом сказал, чтоимелись тревожные сведения о том, что Никсон был замешан в попытках замять"уотергейтский скандал", и что ситуация могла стать для него очень трудной.У меня сложилось впечатление, что и Никсона, и страны Юго-Восточной Азииожидали впереди неприятности. Когда утром 10 апреля я прибыл в Белый Дом, президент приветствовалменя на крыльце. Он относился ко мне тепло и дружественно и всяческистарался выразить свое одобрение моей последовательной публичной поддержкиего позиции по вьетнамской проблеме, по которой он практически находился водиночестве. Чтобы сфотографироваться для прессы, он провел меня в розовыйсад Белого Дома, где мы любовались цветущими розами и райскими яблонями.Внутри Белого Дома Никсон сказал мне, что он не рассматривал Китай вкачестве немедленной угрозы Америке. Китай мог стать силой, с которойАмерике следовало бы считаться, только через 10-15 лет, когда его ядернаяпрограмма вышла бы на более высокий уровень развития. Он поинтересовалсямоим мнением о ситуации во Вьетнаме и об условиях перемирия, согласнокоторым Соединенные Штаты пообещали бы предоставить Вьетнаму помощь длявосстановления Северного Вьетнама. Я ответил, что в сложившихсяобстоятельствах это было бы наилучшим из возможных решений. Это позволило быослабить зависимость Северного Вьетнама от России и Китая. А если бы Американе предоставила помощи для восстановления Северного Вьетнама, то он стал быеще более зависимым от России и Китая. Несмотря на то, что в тот период, сразу после переизбрания на второйстрок, в условиях разгоравшегося "уотергейтского скандала", Никсонаволновали многие другие вопросы, он устроил в Белом Доме ужин в мою честь. ВБелом Доме существует особый ритуал для торжественных ужинов, которыйподчеркивает величие президента. Чу и я спустились по лестнице Белого Домавместе с президентом и его женой, сопровождаемые несколькими офицерамидипломатического корпуса, одетыми в украшенные медалями мундиры с золотымипозументами. Внизу мы остановились, подождав, пока звуки фанфар привлекутвсеобщее внимание. Когда мы спускались с последнего пролета лестницы,наступила полная тишина, - собравшиеся гости смотрели на нас. Затемпрезидент, его жена, я и Чу выстроились в ряд, чтобы лично поприветствоватьгостей. Это был тот же самый ритуал, в котором я принимал участие, когда в1967 году Линдон Джонсон устроил ужин в мою честь. Но у Никсона был инойстиль, - он пожимал руку каждого гостя с энтузиазмом и говорил словаприветствия: "Рад снова видеть Вас", "Как приятно видеть Вас", "Как любезнос Вашей стороны". Между словами приветствия он вставлял несколько словпохвалы или короткий комментарий о каждом из гостей, в тот момент, когда яобменивался с гостями рукопожатиями. В середине этой церемонии он вскользьзаметил мне: "Никогда не говорите при встрече "Как дела?". Ведь Вы уже могливстречаться с этим человеком до того. Это продемонстрирует, что Вы не узналиего, и он будет чувствовать себя оскорбленным. Всегда используйтенейтральные фразы типа "Как приятно видеть Вас", "Как здорово встретиться сВами", "Как хорошо увидеться с Вами". А если Вы узнали человека, то скажите:"О, как давно мы с Вами не встречались. Как приятно встретиться с Вамиснова". Он был профессионалом, но редко вел светскую беседу и никогда нешутил, в отличие от Рональда Рейгана, чья речь была насыщена шутками. Помощник Госсекретаря США по странам Восточной Азии и Тихоокеанскогорегиона Маршал Грин (Marshall Green) поинтересовался моими взглядами наамериканские инициативы в отношениях с Китаем, подразумевая визит Никсона вКитай в феврале 1972 года. Я сказал, что всецело одобрял их, за исключениемэлемента внезапности. Не стань этот визит таким сюрпризом для всех остальныхгосударств, его благоприятные результаты были бы еще лучше. А тавнезапность, с которой состоялся этот визит, посеяла среди японцев и жителейстран Юго-Восточной Азии тревогу относительно склонности великих держав кнеожиданным изменениям в политике, что могло затруднить положение небольшихгосударств. Грин объяснил мне, что японцам удавалось хранить секреты с большимтрудом, - они сами говорили об этом. Он подчеркнул, что новые отношения сКитаем не изменили политики Америки по отношению к любой из стран региона.На Тайване поначалу были этим очень обеспокоены, но теперь стало ясно, чтоСоединенные Штаты по-прежнему будут выполнять свои обязательства,закрепленные в договоре с Тайванем. Руководство Кореи также было обеспокоеноэтим визитом, но теперь все поняли, что отношения Кореи с США совершенно неизменились. Вкратце, нормализация отношений с КНР не осуществлялась зачей-либо счет, конечным результатом этого процесса должно было статьукрепление стабильности в Азии. Я ответил, что усиление контактов с западной цивилизацией и западнойтехнологией повлияет на Китай, его нынешняя изоляция не могла продолжатьсявечно. К примеру, из-за полной изоляции китайских людей от внешнего мирачлены их команды по настольному теннису, посетившие Сингапур, не желалиговорить ни о чем, кроме настольного тенниса. Я верил, что как толькокитайская экономика преодолеет барьер "удовлетворения минимальныхпотребностей", китайцы столкнутся с теми же проблемами, с которыми уже тогдасталкивался Советский Союз. Население Китая захотело бы иметь выбордоступных ему товаров, а с появлением возможности выбирать китайцы утратилибы свое стремление к равенству. Грин заверил меня, что Соединенные Штаты намеревались играть важнуюстабилизирующую роль в Азии: "Наши вооруженные силы будут продолжатьоставаться в регионе, и мы будем полностью выполнять наши обязательства помеждународным договорам". Это напомнило мне более ранние заверения ГарольдаВильсона и Дэниса Хили о том, что вооруженные силы Великобритании будутпродолжать оставаться в Сингапуре. Я успокоил себя мыслью о том, что,поскольку Америка, в отличие от Великобритании, никогда не зависела от своейколониальной империи, чтобы поддерживать статус великой державы, то иэкономических причин для вывода американских войск из Азии не существовало. Когда 9 августа 1974 года Никсон подал в отставку, чтобы избежатьимпичмента, вызванного "уотергейтским скандалом", я стал опасаться за судьбуЮжного Вьетнама. В качестве одного из последних шагов на посту президентаНиксон подписал и придал законодательную силу законопроекту,устанавливавшему потолок в размере одного миллиарда долларов США дляоказания американской военной помощи Южному Вьетнаму на протяжении следующих11 месяцев. В течение нескольких дней, прошедших с момента его отставки,Палата представителей Конгресса США проголосовала за то, чтобы уменьшитьразмеры помощи до 700 миллионов долларов США. На плаху, на которой лежалаголова президента Южного Вьетнама Тхиеу (Thieu), стремительно опускалосьлезвие топора. 25 апреля 1975 года Тхиеу покинул Сайгон. 30 апреля, по мереприближения к городу наступавших войск Северного Вьетнама, с крышиамериканского посольства с Сайгоне взлетел вертолет. Это был момент,запечатленный на незабываемой фотографии, изображавшей охваченных паникойжителей Южного Вьетнама, цеплявшихся за перила вертолета. Несколько позже, втот же день, танки армии Северного Вьетнама подъехали к оградепрезидентского дворца и символически сбили ворота с петель. Хотя американская интервенция во Вьетнаме потерпела неудачу, онапозволила выиграть время остальным странам Юго-Восточной Азии. В 1965 году,когда американские войска были введены в Южный Вьетнам, вооруженныекоммунистические повстанцы угрожали Таиланду, Малайзии и Филиппинам, а вСингапуре все еще активно действовало коммунистическое подполье. Индонезия,отходившая от кошмара неудавшегося коммунистического мятежа, находилась всостоянии "конфронтации", - необъявленной войны, - с Малайзией и Сингапуром.Филиппины предъявляли территориальные претензии к Малайзии, заявляя права наштат Сабах в Восточной Малайзии. Уровень жизни населения был низким, аэкономический рост - медленным. Действия американцев во Вьетнаме позволилинекоммунистическим странам Юго-Восточной Азии привести свои дела в порядок.К 1975 году они были в куда лучшей форме для борьбы с коммунистами. Если быСоединенные Штаты не предприняли интервенцию во Вьетнаме, воля этих стран кборьбе против коммунистов оказалась бы подавленной, и страны Юго-ВосточнойАзии, скорее всего, попали бы под власть коммунистов. Именно в годывьетнамской войны были заложены основы процветающей рыночной экономики странАСЕАН. В течение нескольких недель, предшествовавших падению Сайгона, огромнаяармада маленьких лодок и суденышек, набитых беженцами, отправилась вплавание по Южно-Китайскому морю. Многие из них стремились попасть вСингапур. Значительное число беженцев располагало оружием. Исполнявшийобязанности премьер-министра Сингапура Кен Сви направил мне в Вашингтонсрочное сообщение, в котором говорилось, что число беженцев достиглонескольких тысяч, а число судов - нескольких сотен. Он настаивал на принятиинемедленного политического решения. Я дал понять, что нам следовалопредотвратить высадку беженцев в Сингапуре и направить их в те страны,которые располагали куда большей территорией, чтобы принять их. Эта массоваяоперация началась 6 мая. Вооруженные силы Сингапура отремонтировали,переоснастили, заправили топливом и провизией и направили в открытое море 64судна, на борту которых находилось более 8,000 беженцев. Капитаны многихсудов умышленно испортили моторы, чтобы предотвратить высылку. В момент, когда проводилась эта операция, в полдень 8 мая 1975 года,через 8 дней после падения Сайгона, я посетил президента США Джеральда Форда(Gerald Ford). Форд выглядел обеспокоенным, но не подавленным, он спросилменя о реакции в регионе на падение Вьетнама. Я был в Бангкоке в апреле,непосредственно перед падением Сайгона, - в Таиланде и Индонезии нервничали.Сухарто был спокоен и уверенно контролировал ситуацию. Я сказал ему, чтовмешательство Конгресса США, в результате которого были приостановленыбомбардировки коммунистов, внесло вклад в капитуляцию Южного Вьетнама. Еслибы не случился "уотергейтский скандал", бомбардировки продолжались бы,войска Южного Вьетнама не потеряли бы волю к продолжению войны, и ее исходмог бы быть иным. Когда бомбардировки прекратились, а помощь - существенноурезана, судьба правительства Южного Вьетнама была предрешена. Форд спросил меня, в каком направлении Америке следовало двигатьсядальше. Я ответил, что лучше всего было бы подождать, пока туман рассеется,и понаблюдать за тем, как будут разворачиваться события в Лаосе, Камбодже иВьетнаме. Я верил, что Коммунистическая партия Лаоса "Патет Лао" (PathetLao) захватит контроль над Лаосом и попадет под контроль Вьетнама. ВКамбодже "красные кхмеры" были заняты уничтожением тысяч противниковкоммунистов. (Я тогда еще не знал, насколько неразборчиво они убивали людей,включая всех представителей интеллигенции или тех, кто не принимал участия вих крестьянской революции). Я полагал, что Таиланд прибегнет к помощиКитайской Народной Республики, чтобы предохранить себя от вторжениявьетнамских коммунистов. Киссинджер спросил, поможет ли КНР Таиланду. Ясчитал, что поможет. Я высказал предположение, что лучше всего было бысохранять хладнокровие и понаблюдать за развитием событий. Если бы наследующих выборах президентом США был избран политик, подобный Макговерну(McGovern), который пошел бы на уступки коммунистам, ситуация стала быбезнадежной. Средства массовой информации изображали Форда тугодумом, бывшим игрокомв американский футбол, который в прошлом слишком часто травмировал своюголову. На меня он произвел впечатление искушенного человека, обладавшегоздравым смыслом, умевшего оценивать людей, с которыми он имел дело. Онпроявлял искреннее дружелюбие и вел себя легко и непринужденно. После ужина,когда я, извинившись, отпросился в туалет, он настоял на том, чтобы я зашелв его личную уборную. Мы поднялись на лифте, сопровождаемые его личнойохраной. Там, в обширной приватной ванной, было установлено множествотренажеров для физических упражнений и поддержания президента в форме, наумывальниках были расставлены туалетные и бритвенные принадлежности. Я немог себе представить, чтобы какой-либо европейский, японский лидер илируководитель страны "третьего мира" пригласил меня освежиться в свою ваннуюкомнату. А Форд был просто дружелюбным человеком, который был рад гостю. Онбыл благодарен мне за то, что я был единственным политиком в Юго-ВосточнойАзии, который продолжал поддерживать Америку в тот момент, когда, послепоспешной эвакуации Сайгона, ее позиции пошатнулись. Он не хотел специальнопроизвести на меня впечатление, но у меня все-таки сложилось хорошеевпечатление о нем как о солидном, надежном человеке.
Дата добавления: 2014-12-30; просмотров: 142; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав |