Понимающая» психология

Этого рода психология представляет собой описание и анализ связи, которая дана нам изначально и всегда в виде самой жизни.

В. Дилыпей

Во второй половине XIX века актуализируется проблематика психичес­кой (псюхе — душа) реальности как медиатора между двумя мирами; жи­вым и искусственным (культурным). При этом перетекание психических (духовных) явлений — сознания, эмоций, воли и т, п. — в человеческие отношения и рукотворные предметы инициирует представления о соци­альном мире как психокультурном комплексе.

— предметы (искусственная сфера)

— знаки (репрезентанты)

Внимание привлекают вопросы о роли «психического» в жизнедеятель­ности общества: субъективной свободы, значения выбора и воли в жизни человека, знакового общения, ценностного познания и др. Духовная жизнь как сфера культуры и творчества выступает теперь в качестве социально-исторической действительности (реальности). Новое понятие — «жизнь» — предстает как мир, в котором действует тотальность духовной взаимосвязи жизненных единиц — индивидуумов, продолжающих себя в сообществах.

' В Балснской школе неокантианства проблема плюрализма разрабатывается в учении о ценностях— «аксиологический плюрализм». В нем выделяются два аспек­та. Во-первых, утверждение, что любые ценностные концепции, системы равно­правны и принципу монизма в познании нет места. Во-вторых, что ни одна из ценностей в рамках данной концепции не принадлежит к числу ведущих и прин­ципу партийности в познании нет места. Из аксеологического плюрализма выте­кает правило, что «все правы вместе, но никто в отдельности». Все самые необхо­димые и возвышенные ценности противоречат друг другу. Кроме того, и у людей, желающих одного и того же, всегда находятся взаимоисключающие аргументы. Поэтому невозможно служить лишь одной ценности, не попирая в той или иной степени остальные. При этом целесообразность решения не может быть доказана рационально, а борьба — это победа одной правды, если ты кругом прав, значит кругом неправ твой оппонент. Поэтому нельзя никаким направлениям, течениям отдавать предпочтение, а надо лишь проявлять эклектизм.

При этом духовные факторы рассматриваются как животворящая сила всего социокультурного процесса. Причастность всех людей (историческое суще­ство) к жизни духа и их одинаковость обусловливают общезначимость по­ложений наук о духе. Общие понятия, обеспечивающие всеобщность суж­дений и теорий, которыми они пользуются, являются результатом пере­живаний и пониманий. Среди наук о духе психология,занимающаяся не­посредственно психической реальностью, становится основой и эталоном передового изучения человека (сообщества) и фундаментом для всех зна­ний о нем.

Вместе с тем, Дильтей подразделяет психологию на объяснительную и описательную (понимающую).

Объяснительная психология.Во второй половине XIX века достижения экспериментальной психологии и физиологии открыли перспективу поста­новки исследования духовных процессов на твердую почву функциональ­ной зависимости психических явлений от физиологических, то есть прове­ряемых количественных характеристик. Под воздействием объективных методов и контролируемого эксперимента психология обретает статус са­мостоятельной научной дисциплины. В силу того, что эта методика заим­ствовалась из более развитой в то время физиологии высшей нервной дея­тельности, формирование концептуально-объяснительно го аппарата пси­хологии приняло физиологическую окраску. В ее основе лежит физиологи­ческийредукционизм как стремление свести психику к мозговым процес­сам: для каждой психологической функции пытались отыскать непосред­ственную физиологическую основу в мозговых процессах. Эта коррелятив­ная связь имеет характер соответствия, когда с изменением одного ряда процессов имеет место изменения другого и наоборот¹.

Эксперименты в области психики человека убедительно раскрыли зави­симость психической деятельности от процессов, которые происходят в нервной системе и человеческом организме в целом. Лабораторные опыты (Г. Фихнер) открыли характер психической реальности как взаимодействие физических стимулов и сенсорных реакций. Органы ощущений при этом воспринимают прежде всего самих себя (И. Мюллер) — свои имманентно энергию и состояние. Психическая жизнь — ощущения — предстала как физиологические процессы, которые можно измерять (стимул — реакция)

¹ В естествознании подобные связи раскрываются простым наблюдением вне­шних по отношению к субъекту явлений, предполагающим его проверку (вери­фикацию). Последняя заключается в объективном (опытном) подтверждении по­лученных данных с помощью средств, которые позволяют корректировать иллю­зии восприятия. В психологии линия физиологического редукционизма получила развитие в бихевиоризме(альтернативе гештальтпсихологии), определившем об­лик американской психологии (психологизации социологии). Его кредо выражает формула «стимул — реакция», согласно которой предметом психологии является поведение как наблюдаемая совокупность реакций на набор фиксируемых стиму­лов. Такой подход объявлял собственно психологические понятия (сознание, эмо­ции, воля и т. п.) лишенными всякого научного содержания. При данном стимуле (ситуации) мы может наперед сказать, какая будет реакция (поведение) и наобо­рот. (См. об этом: Э. Торндайк, Джон Б. Уотсон. Бихевиоризм. — М.. 1998).

экспериментальными методами. Психолога интересуют измеряемые пара­метры психической деятельности человека при решении задач, определя­емых алгоритмом жизни, труда и т. п. Такое познание способствует осно­ванному на физиологической активности центральной нервной системы приспособлению обладающего психическими функциями организма к ок­ружающей среде. Данный теоретико-прикладной характер эксперименталь­ной психологии обусловливал ее актуальность, привлекательность и вос­требованность.

Однако Дильтей рассматривает объяснительную психологию как экспе­риментально-естественнонаучную дисциплину, основанную на детерми­низме. Она продолжает традиции наук о природе: стремится вскрыть при­чинную связь психических феноменов (стимул — реакция) и подвести их под законы. Разум устанавливает, а опыт проверяет. Дильтей рассматривае­те установку о связи психических явлений с нервными процессами как неправомерное утверждение о том, что духовные (психические) явления суть лишь побочные явления физических процессов (4, 7). В ней он усмат­ривает скрытый материализм. Последний (как и идеализм) для него высту­пает как разлагающий фактор для науки.

Описательная (понимающая) психология. Описательная психология — это дисциплина, изучающая переживаемые (а не выводимые) человеком ду­шевные состояния: она описывает и анализирует связи, которые даны нам изначально и всегда в виде самой жизни, растворенной в психических со­стояниях — актах сознания и воли (4, 17; 18). Через переживание (вчувство-вание) этих состояний мы можем достигнуть полного их понимания и по­стижения¹.

Концептуально, по Дильтею, в основе «наук о духе» (история, обще­ство) лежат связи душевной жизни как первоначальное данное (4, 8): ду­шевная жизнь — некоторый композиту*! (4, 89) — есть связь чувств, воли,

¹ Такой подход был направлен против физиоло газации психики: вместо поис­ков объяснения психического «внизу» — к физиологической основе, совершатся антиредукционистское движение «сверху» — с позиции целостности и самостоя­тельности психической жизни.

На этой основе формируется концепция гештальтпсихологаи в немецкоязычной школе психологии, развивающая в 20-30 годы идею понимания на базе экспери­ментально-теоретического изучения восприятия и мышления. Ее представители (В. Кё'лер, М. Вертгаймер, К. Коффка, Хр. фон Эренфедьсон и др.) исходят из установки, что в психических процессах важную роль играют структурированные целые — гештальты (структура, конфигурация), то есть целое как результат взаи­модействия частей (отдельных членов группы). В результате целостность предстает как относительная самостоятельность явлений. Основной тезис гештальтпсихоло-гии заключается в том, что явления психики не строятся путем синтеза свойств элементов, существующих до этого независимо. С самого начала явление пред­ставляет собой структурировано-организованную целостность (свойство аккорда в музыке) — гештальт. С его помошью в гештальтпсихологии объясняют функцио­нирование психики как движение по некоторой последовательности структур: це­лостность должна не только объединять исследуемый объект, но и задавать схему его расчленения, которая при сохранении целого обеспечивает возможность его анализа (используя понятия «поле», «схватывание», «озарение», «инсайт»).

свободы, мотивов, представлений, зависимости (4, 12). Данный психичес­кий (переживаемый) комплекс является первичным и различие его чле­нов — дело уже последующего. Душевные связи в виде самой жизни даны изначально, а не выводятся посредством гипотез, умозаключений и фило­софских конструкций. Связи эти составляют подпочвенный слой процесса познания: непосредственное их переживание «лежит в основе всякого по­стижения фактов духовного, исторического и общественного порядка» (4, 17). Познание связей происходит с помощью внутреннего восприятия (ин­троспекции), опыта в нас самих (а не чувственного раздражения) — инту­итивного понимания (4, 19). Психическое мышление (анализ) расчленяет и различает структуру душевной жизни (чувствования, веления и пред­ставления), которая нам дается в отношениях как связь живая, истори­ческая (4, 67). «Всякая связь, видимая нашим восприятием и устанавлива­емая нашим мышлением, вытекает из собственной внутренней жизнен­ности» (4, 73). Целесообразность, господствующая в душевной жизни, есть присущее последней свойство связи ее составных частей (4, 93). Пережитые же в чувстве жизненные отношения составляют ценности жизни (4, 94).

В процессе понимания и постижения душевной жизни участвует не только интеллектуальная деятельность, но и вся тотальность нашей духовной жизни. В ней общественная жизнь развертывается как жизнь духа и лишь проецируется во внедуховную жизнь индивидов — субъектов историческо­го процесса. Индивидуальность есть образ самого мира, поэтому законо­мерности отдельной души принимают форму закономерностей социаль­ной жизни. Таким образом, структура общества определяется психической структурой индивидуума,а не наоборот. Отсюда вытекает, что индивиду­альная психическая (духовная) жизнь, продолжающая себя в сообществах, выступает как единица измерения социальной (исторической) реальности. Из «человеческой жизни» вытекают все общественные процессы, поэтому психические явления не даны «извне», и мы непосредственно их не усмат­риваем. Они вытекают «изнутри» — мы сами переживаем и понимаем пси­хическое состояние (экзистенциальная интуиция). Данные феномены и выступают основой социальной жизни.

Обращение к переживанию и пониманию означает поворот к внутрен­нему самоуглублению и субъективному видению человеком социального мира: он является потоком психических переживаний. Психическая жизнь (инстинкты, желания, интересы, эмоции, воля и т. п.) человека как субъекта истории, вызывает изменения в природном (экономическом) мире через физические действия, которые наполнены мотивами, смыслами и целями^. Тем самым психическая жизнь предстает как психический феномен в своих внутренних связях, что и составляет предметнаук о духе (исторических). Субъективность, непредсказуемость, иррациональность человеческих (ду­шевных) состояний обусловливает потребность в иной (нетрадиционной) методологии и методике, которые позволили бы получать общезначимое знание исторической жизненной связи.

¹ Данное положение "понимающей психологии» Дильтея, станет лейтмотивом веберовской «понимающей социологии».

Дильтей разрабатывает концепцию описательной (понимающей) пси­хологии, которая являлась своеобразным поиском «третьего пути» между индуктивно-гипотетической (естествознание) и дедуктивно-абстракт ной (метафизика) методологиями. Он ориентировался на «расколдовывание» содержательных смыслов «другого» (человека, обществ, культуры). В силу этого «понимающая» психология выступала как идеографическая (идеали­зирующая) наука, устанавливающая смысл единичного (конкретного), особенного в исторической реальности¹.

Изучение природы человека как носителя психики необходимо начи­нать с познания экзистенциально-феноменологических основ, требующих по­гружения в них, вчувствования (впитывания) непосредственного опыта до достижения момента, когда какие-то «вещи» приходят в голову (интуи­тивно).После этого требуется еще дополнительная работа по доводке идей до уровня, на котором они могут быть проверены экспериментальным путем. Однако прямая экспериментальная проверка (в естественнонауч­ном понимании) психологических феноменов трудно осуществима. По­этому исследования в области психологии не могут избежать субъективно­сти исследователя. Следовательно, надо прекратить войну с ней: уникаль­ные возможности субъективности должны стать специфическим инстру­ментом исследования в виде вынесения экспертных заключений. Исследо­ватель передает свои суждения (отстранение) на рассмотрение другим ис­следователям (экспертам) в лице квалифицированных ученых²,

В силу того, что психические структуры у людей сходны, на основе иден­тификации открывается возможность понимания внутреннего мира людей с помощью со-чувствия, со-переживания индивидуальных и коллективных жизненных связей. Решение проблемы общезначимости при субъективном характере переживаний обусловливало обращение к вопросам взаимодей­ствия (интеграции), языкового общения (коммуникации), исторического и логического аспектов понимания, выходящих за пределы психического познания.

Понять автора — значит понять другое (чужое) сознание и его мир, в актах которого растворены исторические события. Аналогия психической жизни индивидуума (отдельной личности) с историческим процессом оз­начает, что этот процесс в определенном аспекте совпадет с биографией. Через повторное переживание состояний индивидуальности и своеобразия внутреннего опыта «другого» (изучаемого исторического события) мы может достигнуть их полного понимания и постижения (3, 22). При этом неопределенность границ способствует вечной актуальности книжно-пись­менной интерпретации.

Таким образом, перенос акцента с объяснения (науки о природе) па понимание (науки о духе) способствовал развитию и обогащению методов познания социальной жизни: текстологии (контент-анализ), автобиогра-

' Она претендовала на альтернативную роль по отношению к номотетической науке, отыскивающей обшие законы, допускающие формализацию и с помошью генерализирующих методов подводящие единичное под общую закономерность.

⁵ Данная логика получения общезначимого — истинного значения — будет раз­вита в учении «идеального типа» М. Вебера.

фии (биографический), тестирования (опрос). В результате генерализирую­щие опытно-экспериментальные, статистические, историко-сравпитель-пые методы дополняются потенциалом косвенного познания общего че­рез исследования единичного.

Психологизация истории

Закономерности отдельной души принима­ют форму закономерностей социальной жиз­ни.

В. Дилътей

„

Дильтеи развивает идею о связи между понятиями «жизнь» и «история»,

которая ориентирует на то, что на место всеобщего гегелевского разума приходит историческая жизненная взаимосвязь и мощь иррационального в ней. Жизненные стремления, побудительные мотивы исторической дея­тельности людей, одаренных индивидуальностью и обладающих страстя­ми, придают конкретную форму историческому процессу. Поэтому соци­альная жизнь и ее развитие вторичны и производим от психических факто­ров (внеэкономических). В силу того, что психические структуры у людей сходны, открывается возможность познать и реконструировать духовный мир «другого» (чужого) по аналогии. Таким образом, жизнь перестала быть специфической прерогативой исключительно философского рассмотрения. Происходит смещение к гуманитарной (антипозитивистской) установке в познании «социального» и в приоритетном обращении к «наукам о духе» (историческим) — человековедению (обществоведению). Их специфика заключается в том, что эти науки не требуют естественнонаучных проце­дур, так как постоянное взаимодействие переживания и понимания подда­ется «расшифровке» только гуманитарно-научным методам (3, 13).

В исторической науке мир строится на основе полноты собственных переживаний и пониманий историка, которые объективируются (опред­мечиваются) в смысловых образованиях культуры: документах, произве­дениях, зафиксированных поступках, жизненных откровениях, памятни­ках культуры и т. п. В них происходит смысловое кодирование жизни. При этом переживания составляют психическое содержание социальной жизни. Оно фиксируется в культурно-историческом процессе, и понимание этого содержания требует личного «вживания» («сопереживания») исследовате­ля в события прошлого (чужого внутреннего мира), которое делает их вновь «живыми», настоящими (непосредственными).

Историк должен не просто воспроизвести истинную картину истори­ческого события, а «пережить» его заново, «истолковать» и воспроизвести как живое: не только происходящее в материальных условиях жизни людей (производство, быт и т. п.), но и побудительные мотивы, жизненные стрем­ления исторической деятельности людей. Поэтому познание смысла -субъективной (психологической) стороны исторических событий душой и интуицией исследователя требует иного (по отношению к естественнона­учному) изучения.

Историческое знание (науки о духе) и естественнонаучное знание (на­уки о природе) неоднородны. В обществе нет единого и неизменного по-

рядка вещей, то есть естествен ноисторичес ко го хода событий. Следователь­но, и не существует всеобщих законов исторического развития. Метафизи­ческие теории, занимающиеся утверждением подобных законов, хотя и имеют определенную ценность, не способны, однако, разрешить вопро­сы, которые касаются дел человеческих. Рациональному мышлению нет дела до чувств и эмоций человека, до всего, что для него является самым важным. Оно насильственно обращается с историческими фактами в угоду предвзятым теоретическим конструкциям (Гегель, Копт, Маркс и др.). Ис­тория для них самостоятельного значения не имела: исторические факты использовались лишь как «сырье» для философских обобщений.

В частности, на основе метафизических теорий создаются схемы с пред­посылкой финализма: схемы объяснения, предполагающие осуществление конечных целей, генетически связанные с христианской эсхатологией «кон­ца истории», когда воцарится, наконец, «земной рай», а в «человецах бла­говоление». К ним можно отнести учения о «трех стадиях» (Конт), формациях (Маркс), имеющих характер философских постулатов традици­онной метафизической философии, проверке которых внимание почти не уделялось. Однако живая жизнь шла своим чередом и не укладывалась в рамки абстрактного мышления и категорий (схем), предлагаемых данны­ми социальными пророками.

Отсюда вытекала основная теоретическая задача — произвести крити­ческий анализ всего «исторического знания» («исторического разума») и дать новую трактовку исторического метода, способного создать науку о человеческой истории (науку о духе). В этом плане ДильтеЙ выступает как «Кант исторического знания», радикально противопоставивший истори­ческие (гуманитарные) науки естествознанию. Единой методологией, спо­собной охватить всю историю духа и воссоздать исторический духовный мир, стала психология,непосредственно занимающаяся психической ре­альностью. Она становится эталоном передового изучения человека (сооб­ществ) и фундаментом для всех знаний о нем. В этом заключается смысл психологизации истории.

Исходной установкой психологизации истории является представление культурно-исторического процесса как сцепления сознательных, эмоцио­нальных и волевых активностей, то есть его содержание составляет психо­логия (а не логика)¹. Данный факт роднит психологическое мышление с художественными формами освоения исторической действительности. Ис­тория как научное формирование образа — есть своеобразный переход между пережитым и поэзией².

¹ Дильтей не выступает против логики как таковой. Но дело в том, что рацио­
нальным методам духовный аспект исторической реальности недоступен. Поэтому
он изучается новым типом «наук о духе», в которых логика — логические опера­
ции и общие формы мышления играют второстепенную, дополнительную роль
по отношению к психологическому мышлению (внутреннему восприятию).

² Как отмечает Дильтей, одна и та же мировая загадка стоит перед поэзией и
наукой (3, 35). Поэт — это зеркало человечества, и его сознание приводит то, что
человечество чувствует и делает (Шопенгауэр). Поэт изливает в стихах собствен­
ную душу, но она отражает существенное бытие человечества. Поэтому в поэзии
подлинной правды больше, чем в истории.

Представители философии жизни считают, что в исторической действи­тельности имеет место лишь «индивидуальный закон»,выводимый на ос­нове интуитивного постижения «жизненного чувства индивидов» («сцеп­ление их судеб»). При изучении исторического события невозможно пред­ставить весь комплекс составляющих его частей. Для исторического позна­ния характерно различное осознание ценности воспринимаемых душевных фактов. Именно ценность обусловливает отделение существенного от не­существенного для наших жизненных связей. Историк изучает историчес­кую жизнь через индивидуальность, которая «является образом самого мира» (3, 112). Он должен вчувствоваться (внутреннее восприятие) в историчес­кое событие и понять мысли, настроения и мотивы участников данного события и тем самым пережить его во всей индивидуальности и своеобра­зии. Этим и будет достигнуто все, что может дать наука. Таким образом, основой для переживания, понимания и интерпретации исторических со­бытий выступает личность и происходящие в ее душе процессы. Однако интерпретация не может быть завершенной. Поэтому занятия разыскани­ем «исторических законов» (всеобщих) несостоятельны.

В целом, познавательная активность нового психологического подхода заключалась в стремлении «расшифровать» включенность человека в жиз­ненный мир, акцентируя его субъективнуюсторону — жизненные стрем­ления, мотивы, смыслы. Его представители проникали в духовные глуби­ны своего времени и истолковывали их как основу жизнедеятельности ци­вилизации, социальной жизни, состоящей из запаса культуры — идей, зна­ний, ценностей. Психологизм становится определяющим фактором разви­тия, гуманизации социальных наук последней трети XIX века. Его проник­новение в социологию привело к формированию направления «социологи­ческого психологизма», определяющей чертой которого стало смешение предметов социологии и психологии.