ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ 14 страница

________________

1 Epictet. Manuale, XXXIII, 8.

2 Эпиктет. Беседы, II, VIII, 2,14.

мулирует два вытекающих отсюда положения: либо внебрачная связь

возникает вследствие измены-moicheia и, стало быть, нет ничего более

противного закону (paranomotatai), нежели такого рода отношения; либо она не

сопряжена ни с какой изменой, но тем не менее "лишена того, что делало бы ее

сообразной закону" и потому постыдна, а в ее истоке лежит

разврат1. Супружество, таким образом, является условием

законности сексуальной деятельности.

Древнее представление о том, что слишком сильная страсть к

удовольствиям противоречит требованию господства над собой, отделено очень

важной гранью от принципа, признающего законными лишь те удовольствия,

которые получены в рамках матримониального института. Мусоний Руф эту грань

переходит и в результате приходит к выводам, вполне заслуживающим нашего

внимания, хотя многие из его современников, по всей видимости, нашли бы их

несколько парадоксальными. Он сам формулирует их, как бы упреждая возможные

возражения и кривотолки. Итак, подлежит ли какому либо осуждению физическая

близость между двумя людьми, свободными от брачных уз?-- "Вступая в связь с

гетерой или с незамужней женщиной, [холостой] мужчина не нарушает ничьих

прав, а также никого не лишает надежд на потомство". Но и в этом случае на

нем лежит вина, поскольку проступок он все же совершает, подобно тому, как

можно впасть в грех и несправедливость, не причинив вреда окружающим:

достаточно лишь замараться и, "точно свинья, довлеть собственной

грязи"2. Среди следствий этой концепции, устанавливающей

сущностную зависимость между браком и сексуальной деятельностью, необходимо

упомянуть также неприятие Мусонием контрацепции, практика которой,-- пишет

он в тексте, посвященном вопросу о том, всех ли детей следует растить,--

противоречит законам полисов, регулирующим численность населения; вредная

для индивидуумов (поскольку потомство это благо!), она посягает также и на

вселенский порядок, угодный богам: "Неужели мы не грешим против отеческих

богов и самого Юпитера, покровителя семьи, когда позволяем творить такие

дела? Ведь как ес-

_______________

1 Musonius Rufus. Reliquiae, XII.

2 Ibid.

ли кто плохо обойдется с гостем, то согрешит против Юпитера, бога

странствующих и покровителя законов гостеприимства, а если кто несправедливо

поступит с другом, то согрешит против Юпитера, бога дружбы, так же и тот,

кто бесчестно поступает со своим потомством, грешит против отеческих богов и

против Юпитера, покровителя семьи"1.

Велик соблазн усмотреть здесь предвосхищение христианской идеи о том,

что плотские удовольствия сами по себе суть скверна, и только законная форма

брака (с возможным потомством) делает его приемлемым. Ведь Климент

Александрийский, несомненно, использовал этот пассаж Мусония во второй книге

Педагога2. Но хотя сам Мусоний, подобно большинству древних

моралистов, за исключением киников, действительно считал, что публичная

практика такого рода постыдна, все же было б очевидным и грубым искажением

его доктрины приписывать ему точку зрения, согласно которой секс это зло, а

институт брака учрежден затем, чтобы его реабилитировать и ввести в строгие

рамки необходимости. Если Мусоний находит предосудительной любую внебрачную

близость, то не потому, что считает, будто благодаря супружеским узам

половые отношения избавляются от присущего им оттенка греховности, но потому

только, что для человеческого существа, рационального и социального, половой

акт по своей природе вписан в рамки брака и нацелен на произведение

законного потомства. Половой акт, супружеские узы, потомство, семья, полис,

более того, человеческое сообщество...-- в этом ряду связанных между собой

элементов бытие человека обретает рациональную форму. Искать удовольствий

вне брака и ради иных целей означает в действительности посягать на самое

сущность рода людского. Скверна не в половом акте как таковом, но в

"разврате", отделяющем его от брака, в котором соитие только и способно

найти свою естественную форму и рациональную цель. В этой перспективе брак

оказывается единственным законным основанием сексуальной близости между

людьми и использования человеком aphrodisia.

______________

1 Ibid. XV. Нунан (Noonan) цитирует и комментирует этот текст в

Contraception et manage(P. 66-- 67).

2 Климент Александрийский. Педагог, 11, 10.

2. Такая сущностная принадлежность сексуальных отношений и удовольствий

к [сфере] законного брака объясняет и новую проблематизацию измены, и

наметившуюся взаимную потребность в сохранении физической верности.

Известно, что прелюбодеяние подлежало юридическому осуждению и

моральному порицанию как несправедливость, содеянная мужчиной по отношению к

человеку, жену которого он совратил. Следовательно, внебрачные связи

предосудительны в той и только в той мере, в какой участницей их выступает

замужняя женщина,-- женат ли мужчина, в данном случае значения не имеет.

Иными словами, обман и ущерб касались двух мужчин: того, кто овладел

женщиной, и того, кто обладал ею на .законных основаниях1.

Понимание измены исключительно как посягательства на права мужа было

настолько распространенным, что встречается даже у такого взыскательного

моралиста, как Эпиктет . В беседе о том, что "человек рожден для честности

[pistis]", принимает участие и некий philologos,-- "один из слывущих

просвещенными", который некогда был "застигнут в прелюбодеянии". [В

оправдание] он ссылается на учение Архедема об общности жен. Эпиктетовы

возражения касаются двух пунктов. Прелюбодействуя, человек прежде всего

нарушает начало честности, для которой он был рожден,-- говорит Эпиктет, не

сводя, впрочем, эту "честность" к институту брака (более того, формальный

союз здесь не самое главное) и описывая ее как связь мужчины со своими

родными, друзьями и согражданами. С этой точки зрения прелюбодеяние порочно,

ибо разрывает ткань мужских взаимоотношений, вынуждающих каждого не только

уважать другого, но и сознавать самого себя: "Но если <...> отбросив

эту честность, для которой мы рождены, коварно домогаемся жены соседа,-- что

мы делаем? Да что иное, как утрачиваем и уничтожаем? Кого? Честного,

совестливого, благочестивого. Только ли это? А добрососедство разве не

уничтожаем, дружбу не уничтожаем, полис не уничтожаем?"3.

Прелюбодеяние -- это покушение на самое человеческую сущность, и свою, и

других мужчин.

____________

1 М. Foucault. L'usage des plaisirs.-- Chap. III.

2 Эпиктет. Беседы, II, IV, 2-- 3.

3 Там же.

Однако, наряду с этой традиционной характеристикой прелюбодеяния и

вопреки ей, некоторые рассуждения, посвященные браку, содержат намного более

строгие (в обоих смыслах) требования, все чаще использующие принцип

симметрии между мужчиной и женщиной, оправдывая его тем уважением, которое

питают друг к другу супруги, связанные тесными узами. Касаясь такого рода

"спасительных истин", известных в общих чертах, но на деле усвоенных плохо и

потому не оказывающих воздействия на наши поступки, Сенека напоминает

адресату о •строгой симметричности дружеских обязательств и долга

супружеской верности: "Ты знаешь, что дружбу нужно чтить свято, но не

делаешь этого. Знаешь, и что бесчестно требовать от жены целомудрия, а

самому совращать чужих жен. Знаешь, и что ни ей нельзя иметь дело с

любовником, ни тебе с наложницей,-- а сам не поступаешь так"1.

Наиболее же четко принцип симметричности супружеской верности

сформулирует Мусоний в пространном рассуждении из трактата Peri aphrodisia,

посвященном доказательству того, что только брак может превратить половые

отношения в естественную законную связь2. Он рассматривает так

называемую "проблему служанки": рабыня как сексуальный объект считалась

настолько несомненной принадлежностью дома, что казалось едва ли возможным

запретить пользоваться ею женатому мужчине. Однако Мусоний как раз и хочет

ввести такой запрет,-- если даже, замечает он, рабыня не замужем (заключаем

отсюда, что семья рабов пользовалась в доме правом на некоторое уважение).

Обоснованию его требования служит принцип симметрии, точнее, весьма сложная

игра между симметрией в порядке права и превосходством в порядке

обязанности. С одной стороны, допустима ли связь мужа со служанкой, если он

не признает за своей супругой права вступать в отношения со слугой? Правом,

которое не признается за одной из сторон, не может обладать и другая

сторона. И если Мусоний считает законным и естественным, что в руководстве

семьей у мужчины больше прав, чем у женщины, то в сексуальных отношениях и

удовольствиях он сторонник строгой симметрии. С другой сто-

______________

1 Сенека. Нравственные письма, XCIV, 26.

2 Musonius Rufus. Reliquiae, XII.

роны, такая симметрия прав дополняется необходимостью четко обозначить

ведущую роль мужчины в вопросе о моральном превосходстве. Действительно,

если муж, вступая в отношения со служанкой, позволяет себе то, что считает

недопустимым в отношениях жены с рабом, значит женщина способна владеть

собой и управлять своими страстями лучше мужчины, и та, кому назначено быть

ведомой, оказывается сильнее своего предводителя. Поэтому, коль скоро

мужчина хочет и в самом деле первенствовать, ему нужно отказался от всего

того, что запрещено женщине. Это стоическое искусство брака, столь строгую

модель которого создал Мусоний, нуждается в совершенно определенной форме

верности, которая в равной степени обязывала б и жену и мужа: не

довольствуясь запретом на действия, ущемляющие права других мужчин, не

ограничиваясь защитой супруги в ее привилегированном качестве хозяйки дома и

матери от угрозы бесчестья, она представляет супружеский союз как систему,

строго уравновешивающую обязательства сторон в использовании удовольствий.

Предложенное Мусонием полное осупружествление сексуальной практики, и

требование строгой монополии, закрепляющее aphrodisia за браком,

представляют собой несомненное исключение: отсюда кажется, будто искусство

матримониальной жизни целиком стоит на формальном принципе, законе двойного

запрета. Но требование верности, предполагающее известное изменение

модальности поведения и образа действий, проникает и в тексты, авторы

которых не склонны провозглашать излишне суровые правила и озабочены не

столько выработкой тех или иных запретов, сколько укреплением супружеских уз

и сохранением присущих им личностных отношений, любви и взаимоуважения между

мужем и женой. Такого рода верность определяется не законом, но, скорее,

стилем отношений с супругой,-- образом совместной жизни, манерой обращения,

принятой в семье. Полный, насколько это возможно, отказ от внебрачных связей

призван был засвидетельствовать стремление мужа к отношениям нежным и

искренним, требующим умения и, вместе с тем, чуткости; тогда как от жены

ожидали определенной тонкости и даже терпимости в обстоятельствах, с

которыми она обязана была мириться, если уж не могла их совершенно

игнорировать.

Так, в довольно позднем латинском тексте, который долгое время считался

переводом Псевдо-Аристотелевой Экономики,, традиционная точка зрения на

положение супруги дополнена призывом к благоразумию и уступчивости. С одной

стороны, автор предписывает мужу заботиться о жене, которая приходит в его

дом "как бы союзницей в рождении детей", и не лишать ее причитающейся

"чести"1. Но он требует также, чтобы супруги удерживали друг

друга от низких, бесчестных поступков и советует мужу относиться к жене "с

уважением, с большой воздержанностью и скромностью" (cum. honestate et cum

multa modestia et timore), избегая как "беспечности", так и "суровости" (пес

neglegens пес severus),-- чувств, которые бывают "между проституткой и

любовником"; "разумный" же муж со своей женой, напротив, справедлив и

"доверчив", а супруга отвечает ему любовью вкупе с подобающей "боязнью",

почтительностью и скромностью2... Отмечая такую верность, автор

текста прямо указывает, что жена должна уступать супругу, когда речь идет о

его ошибках и не таить зла, если он "сгоряча в чем-то был несправедлив к

ней" (si quid vir animae passione ad i psam peccaverit): "Пусть совсем не

жалуется, будто это сделал он, а припишет это болезни и неведению, и

случайным заблуждениям", и чем большее внимание она выкажет в таких случаях,

"тем благодарнее будет тот, за кем ухаживали, после избавления от

болезни"3.

Подобным же образом основания взаимной верности полагает и Наставление

супругам, не прибегая, однако, к формально симметрическим и ригористическим

требованиям: так, если супружескую верность текст вменяет жене в обязанность

как нечто само собою разумеющееся, то, понятно, что и муж, который ищет

удовольствий на стороне, также совершает проступок, впрочем, не слишком

серьезный, хотя, пожалуй, и широко распространенный. И как бы то ни было,

проблему эту семья должна решать сама в своем кругу, исходя из того, какие

чувства связывают супругов, а не из их прав и прерогатив. Мужа Плутарх

призывает воздерживаться от внебрачных связей не только из опасения уронить

достоинство законной супруги, но

____________

1 /Аристотель/. Экономика, III, 2.

2 Там же, III, 3.

3 Там же, III, 1.

и дабы не оскорбить и не огорчить ее. Подобно тому, как кошки свирепеют

и бесятся от запаха благовоний,-- говорит Плутарх,-- женщины впадают в

ярость и бешенство от измен своих мужей, потому-то и "несправедливо"

(adikon) причинять им столько горя и страданий ради "мимолетной прихоти";

лучше приближаться к ним непорочным, "чистым" от чужих прикосновений, как

подходят к пчелам, которые "негодуют и бросаются на того, кто только что

имел дело с женщиной"1. В то же время, женщинам он ставит в

пример персидских цариц, которые принимали участие в трапезах вместе, с

мужьями, но уходили, когда те, захмелев, приглашали музыкантш и наложниц:

такая терпимость пристала супруге, и если ее "обыкновенный" муж "иной

раз и согрешит" с гетерой или рабыней, она должна не браниться и

возмущаться, но счесть, что только из уважения к ней супруг сделал

участницей "непристойной разнузданной пьянки" другую2. Таким

образом, супружеский союз, основанный на любви и уважении, гораздо

взыскательней относится к сексуальной деятельности и много строже к

различным формам внебрачной близости, нежели брак как уставная структура.

Требуя от партнеров симметрической верности, он, вместе с тем, создает некое

пространство "полюбовного соглашения", в рамках которого преданность мужа и

благоразумие жены дополняют друг друга, а внебрачные удовольствия мужчины в

этом случае рассматриваются уже не в качестве допустимого осуществления

статусного превосходства, но как своего рода слабость, требующая

преодоления, в частности, еще и потому, что жена относится к ней терпимо,

идет на уступки, которые, не нанося ущерба чести, быть может,

свидетельствуют о любви.

____________

1 Плутарх. Наставление супругам, 44, 144с-- d.

2 Там же, 16, 140b.

3. УДОВОЛЬСТВИЯ В БРАКЕ

Представление о браке как о единственном типе связи, допускающем

aphrodisia, порождает (или должно порождать) ряд вопросов, касающихся места,

роли, формы, предназначения половых актов в игре любовных или уставных

отношений между мужчиной и женщиной.

Действительно, следует признать: даже в тех формах рефлексии, где браку

отведено достойное место, отношение к экономике супружеских удовольствий

отличается крайней сдержанностью. Эта строгая мораль, которой, впрочем,

придерживаются немногие, оставляет за браком монополию на плотские

наслаждения, но не указывает, какие из них допустимы, а каких надлежит

избегать.

И все же два общих принципа упоминаются часто. Первый из них признает,

что супружеские узы, подвластные Афродите, не чужды и Эроту, любовь которого

иные философы пытались было связать лишь с мальчиками. Мусоний, полагавший,

что брак для философа не только не препятствие, но и, напротив, долг,

превозносил величие и достоинство матримониума, напоминая, какие

могущественные боги ему покровительствуют: Гера, прозванная "заступницей

супругов", Афродита, ибо "плотскую связь мужа с женой" именуют Aphrodision

ergon, и, наконец, Эрот (и действительно, где он более уместен, как не в

"законном союзе мужчины и женщины?"). Действуя сообща, три эти силы призваны

"соединить супругов во имя порожденья потомства"1. Плутарх

подобным же образом определял место Афродиты и Эрота в том, что составляет

сущность супружеских уз2.

__________

1 Musonius Rufus. Reliquiae, XIV.

2 Плутарх. Об Эроте, 759е-- f.

С наличием в браке любовной страсти и плотского наслаждения связан

второй принцип, обратный первому, но столь же общий: супруга требует иного

обращения с собой, нежели любовница, и супруг обязан вести себя как подобает

мужу, а не любовнику1. Очевидно, значение старого принципа

супружеской благопристойности возрастает по мере того, как усиливается

тенденция к превращению брака в единственно законное условие сексуальных

удовольствий. Афродита и Эрот должны присутствовать только в брачном союзе и

нигде более; с другой стороны, супружеские отношения следует отделять от

любовной связи. Принцип этот принимает множество форм. Иногда он встречается

в виде вполне традиционного наставления в умеренности и здравомыслии:

приучая жену к слишком острым наслаждениям, муж рискует преподать ей урок, о

котором впоследствии будет жалеть, поскольку жена может злоупотребить

полученной наукой2. Иногда это совет, обращенный к обоим

супругам: нужно избегать как чрезмерной строгости, так и распутных,

"уличных" манер, а муж обязан постоянно помнить о том, что нельзя "в одной и

той же иметь и супругу, и гетеру [hos gamete kai hos hetaira]"3.

Наконец, иногда мы сталкиваемся с общим тезисом: излишняя пылкость в

отношениях с женой сродни прелюбодеянию4. Это весьма важная тема:

очень рано проникнув в христианскую традицию (Климент Александрийский

говорит о ней в Строматах5), она долго останется актуальной (так,

еще Франциск Сальский будет развивать ее в Руководстве к благочестивой

жизни6). Для того, чтобы понять, какой смысл вкладывали в эту

формулу стоики, необходимо, разумеется, помнить, что с их точки зрения брак

по своей естественной и рациональной сути призван, соединив в произведении

потомства два существования, принести пользу родному полису и тем самым

сослужить добрую службу

______________

1 Seneca. Supplementum (ed. Haase), fr. 85.

2 Плутарх. Наставление супругам, 47, 144f-- 145a; ср. также 17,

140с.*

* В Наставлении 47 Плутарх пишет, ссылаясь на Платона: "Муж пусть ведет

себя по отношению к жене <...> скромно, понимая, что спальня может

стать школою как добродетели, так и распущенности".-- Прим. ред.

3 Там же, 29, 142а-- с.

4 Seneca. Supplementum, fr. 85.

5 Климент Александрийский. Строматы, II, 143, 1.

6 Франциск Сальский. Руководство к благочестивой жизни, III,

XXXIX.

всему человечеству; тот, кто ищет в браке прежде всего плотских

ощущений, удовольствия, тот преступает закон, смешивает цели и нарушает

принцип, который должен соединить в одну супружескую чету мужчину и женщину.

Конкретная же проблема заключается в том, чтобы, определив приемлемые

для супружеских отношений статус и формы практики удовольствий, установить

основания, на которые могут опираться их внутренние ограничительные правила.

Каким образом матримониальная структура сможет исполнять роль регулятивного

принципа, если супружеский союз неизбежно вынужден выступать и как в высшей

степени ценная личностная связь, и, вместе с тем, как исключительная сфера

осуществления связей половых, отныне безусловно допустимых для женатого

мужчины только в рамках брака? Каким образом установить надлежащую степень

строгости этого брака, если наиболее прочная форма индивидуальной связи

одновременно представляет собой единственный законный источник плотских

удовольствий?

Ответы большей частью оказываются очень общими и расплывчатыми,

наподобие тех, что встречаются в латинском тексте, считающимся третьей

книгой Экономики, приписываемой Аристотелю. В этом сочинении автор призывает

мужа относится к жене "с уважением" (cum honestate), "с большой

воздержанностью и скромностью" (cum multa modestia et timore), обращаться к

ней "с дружественными словами, свойственными благорасположенному человеку,

держащемуся в пределах дозволенного и почтительного", выказывая

"сдержанность и доверчивость" (verecundia et pudore)1.

Точнее говоря, строгость в супружеских отношениях оправдана двумя

великими и естественными целями, стоящими перед браком. Прежде всего, это,

разумеется, продолжения рода. Нельзя удовольствие почитать конечной целью

акта, который самой природой предназначен в основном для произведения

потомства, подчеркивает Сенека (и в этом с ним соглашаются многие врачи), и

если природа наделила людей любовным влечением, то вовсе не затем, чтоб они

предавались сладострастным наслаждениям блуда, но дабы продолжали свой род

_____________

1 /Аристотель/. Экономика, III, 3.

(поп voluptatis causa, sed propagandi generis)1. Из этого

общего принципа Мусоний заключает, что плотская связь и законна и

справедлива в том только и только том случае, если она направлена на

продолжение рода; если же ее цель -- одно лишь удовольствие, то она

"нечестива и противна закону, пусть даже и осуществляется в

браке"2. Это правило, известное также и неопифагорейцам, видимо,

служило оправданием ряда традиционных запретов, в частности, ограничения

половых сношений на время месячных (по мнению медиков, они завершаются

бесплодной растратой семени) и на период беременности (не только из-за их

бесплодности, но, главным образом, потому, что они могут угрожать развитию

плода). Но помимо этих общих замечаний, мы, несмотря на тождественность

исходных принципов, едва ли встретим здесь известные из практики

христианского пастырства сомнения в допустимости плотской связи при

заведомом бесплодии или после наступления климакса, равно как не найдем и

вопросов, касающихся намерений, которые могли быть накануне либо во время

самого акта у одного из партнеров. Наиболее строгие моралисты, безусловно,

требовали отказа от полагания удовольствий в качестве конечной цели, но это

требование было все же скорее принципиальной позицией, нежели рабочей

схемой, позволяющей и регулировать отношения, и строго кодифицировать их

дозволенные или запретные формы.

Вторая важнейшая цель брака -- обустройство совместной жизни --

составляет еще один принцип, требующий строгости в супружеских отношениях. И

хотя пределы дозволенного и запретного разграничены здесь немногим более

четко, нежели когда речь идет о продолжении рода, многие авторы (и прежде

всего Плутарх) принципу этому отводят весьма тонкую и ответственную роль в

вычленении плотской связи из комплекса супружеских отношений.

Так, с одной стороны, потребность обрести в лице своей супруги друга,

спутника жизни, которому можно раскрыть душу, вынуждает мужа уважать не

только положение и статус, но и личное достоинство жены; следовательно,

режим aphrodisia

______________

1 Seneca. Consolatio ad Helvia, 13, 4.

2 Musonius Rufus, Reliquiae, XII.

сталкивается здесь с принципом внутреннего ограничения. Но, с другой

стороны, если жизнь в браке направлена на создание совершенной общности

(настоящего "сплава существований"), то становится очевидно, что сексуальные

отношения и, соответственно, плотские удовольствия, коль скоро муж с женой

разделяют их и дарят друг другу, становятся фактором сближения супругов.

Установление прочной связи и ее укрепление не просто позволяет использовать

aphrodisia, но и весьма им благоприятствует. Поэтому высокая оценка

сексуальных удовольствий (разумеется, если они встроены в систему

матримониальных отношений и занимают в ней надлежащее место) сочетается с

призывами к проявлению строгости в их практике, что, собственно, и позволяет

им играть положительную роль в брачном союзе.

Эта двойная спираль необходимой строгости и желательной напряженности

определенно присутствует в Наставление супругам; процесс ее развертывания

даже образует один из смысловых векторов текста, который вновь обращается к

старым и давно известным принципам: атмосфера сдержанности и целомудрия,

стыдливости и тайны должна окружать не только сам акт зачатия, но и простые

жесты удовольствия, в роде поцелуя и объятий1. Он опровергает

Геродота, полагавшего, будто женщина вместе с одеждой совлекает с себя

стыд2, и напоминает, что зазорно под покровом ночи скрывать какую

бы то ни было распущенность. Рассказав о девушке, которая, стремясь избежать

притязаний Филиппа, заявила ему, что-де "в темноте все женщины одинаковы",

Плутарх замечает: после того, как гаснет светильник, законная супруга менее

всего может походить на первых встречных женщин; напротив, пока тело ее

невидимо, она должна сиять всеми своими добродетелями (to sophron autes) --

стыдливостью, послушанием и нежностью,-- то есть именно теми достоинствами,

которые связывают ее с мужем и предназначены ему одному3.

Этот принцип ласковой сдержанности и стыдливости, предполагающий

исключительный характер привязанности, Плутарх

______________

1 Плутарх. Наставление супругам, 13, 139е.

2 Там. же, 10, 139с.

3 Там. же, 46, 144e-- f.

кладет в основу некоторого набора советов, свободных как от излишне

строгой мелочной придирчивости, так и от чрезмерной снисходительности, и в

равной мере обращенных к мужчинам и женщинам. Несомненно, добрая жена,

подобно юной спартанке, о которой говорит авто1*, не должна

"делать самой первого шага, если муж домогается ее"**, поскольку так

поступают одни лишь бесстыжие распутницы; но при этом ей не пристало и

уклоняться или выражать недовольство, выказывая тем самым свое высокомерие и

холодность. Здесь перед нами еще не очень четкий набросок правил, призванных

зафиксировать формы взаимной инициативы и знаков обмена, впоследствии так

занимавшие умы христианских пастырей. Много внимания Плутарх уделяет началу

физической близости супругов, опасностям, уже с самого первого соития

подстерегающим их семейный покой, а также прочности складывающихся в этот

период отношений. Он напоминает о том, что хотя новобрачных поначалу может

ждать весьма горький опыт, преимущества брака со временем все равно

откроются и нужно идти дальше, чтобы не уподобиться тому, кто "пчелиные