Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


У ЦЫГАН




 

 

Толстый, качался он, как в дурмане,

Зубы блестели из‑под хищных усов,

На ярко‑красном его доломане

Сплетались узлы золотых шнуров.

 

Струна… и гортанный вопль… и сразу

Сладостно так заныла кровь моя,

Так убедительно поверил я рассказу

Про иные, родные мне края.

 

Вещие струны – это жилы бычьи,

Но горькой травой питались быки,

Гортанный голос – жалобы девичьи

Из‑под зажимающей рот руки.

 

Пламя костра, пламя костра, колонны

Красных стволов и оглушительный гик,

Ржавые листья топчет гость влюбленный,

Кружащийся в толпе бенгальский тигр.

 

Капли крови текут с усов колючих,

Томно ему, он сыт, он опьянел,

Ах, здесь слишком много бубнов гремучих,

Слишком много сладких, пахучих тел.

 

Мне ли видеть его в дыму сигарном,

Где пробки хлопают, люди кричат,

На мокром столе чубуком янтарным

Злого сердца отстукивающим такт?

 

Мне, кто помнит его в струге алмазном,

На убегающей к Творцу реке,

Грозою ангелов и сладким соблазном

С кровавой лилией в тонкой руке?

 

Девушка, что же ты? Ведь гость богатый,

Встань перед ним, как комета в ночи.

Сердце крылатое в груди косматой

Вырви, вырви сердце и растопчи.

 

Шире, все шире, кругами, кругами

Ходи, ходи и рукой мани,

Так пар вечерний плавает лугами,

Когда за лесом огни и огни.

 

Вот струны‑быки и слева и справа,

Рога их – смерть и мычанье – беда,

У них на пастбище горькие травы,

Колючий волчец, полынь, лебеда.

 

Хочет встать, не может… кремень зубчатый,

Зубчатый кремень, как гортанный крик,

Под бархатной лапой, грозно подъятой,

В его крылатое сердце проник.

 

Рухнул грудью, путая аксельбанты,

Уже ни пить, ни смотреть нельзя,

Засуетились официанты,

Пьяного гостя унося.

 

Что ж, господа, половина шестого?

Счет, Асмодей, нам приготовь!

Девушка, смеясь, с полосы кремневой

Узким язычком слизывает кровь.

 

1920

 

СЕНТИМЕНТАЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

 

 

I

 

Серебром холодной зари

Озаряется небосвод.

Меж Стамбулом и Скутари

Пробирается пароход.

Как дельфины, пляшут ладьи,

И так радостно солоны

Молодые губы твои

От соленой свежей волны.

Вот, как рыжая грива льва,

Поднялись три большие скалы –

Это Принцевы острова

Выступают из синей мглы.

В море просветы янтаря

И кровавых кораллов лес,

Иль то розовая заря

Утонула, сойдя с небес?

 

Нет, то просто красных медуз

Проплывает огромный рой,

Как сказал нам один француз, –

Он ухаживал за тобой.

Посмотри, он идет опять

И целует руку твою…

Но могу ли я ревновать –

Я, который слишком люблю?..

Ведь всю ночь, пока ты спала,

Ни на миг не мог я заснуть,

Все смотрел, как дивно бела

С царским кубком схожая грудь.

И плывем мы древним путем

Перелетных веселых птиц,

Наяву, не во сне мы плывем

К золотой стране небылиц.

 

 

II

 

Сеткой путаной мачт и рей

И домов, сбежавших с вершин,

Поднялся пред нами Пирей,

Корабельщик старый Афин.

Паровоз упрямый, пыхти!

Дребезжи и скрипи, вагон!

Нам дано наконец прийти

Под давно родной небосклон.

Покрывает июльский дождь

Жемчугами твою вуаль,

Тонкий абрис масличных рощ

Нам бросает навстречу даль.

Мы в Афинах. Бежим скорей

По тропинкам и по скалам:

За оградою тополей

Встал высокий мраморный храм,

Храм Палладе. До этих пор

Ты была не совсем моя.

Брось в расселину луидор –

И могучей станешь, как я.

Ты поймешь, что страшного нет

И печального тоже нет,

И в душе твой вспыхнет свет

Самых вольных Божьих комет.

Но мы станем одно вдвоем

В этот тихий вечерний час,

И богиня с длинным копьем

Повенчает для славы нас.

 

 

III

 

Чайки манят нас в Порт‑Саид,

Ветер зной из пустыни донес.

Остается направо Крит,

А налево милый Родос.

Вот широкий Лессепсов мол,

Ослепительные дома,

Гул, как будто от роя пчел,

И на пристани кутерьма.

Дело важное здесь нам есть –

Без него был бы день наш пуст –

На террасе отеля сесть

И спросить печеных лангуст.

Ничего нет в мире вкусней

Розоватого их хвоста,

Если соком рейнских полей

Пряность легкая полита.

Теплый вечер. Смолкает гам,

И дома в прозрачной тени,

По утихнувшим площадям

Мы с тобой проходим одни.

Я рассказываю тебе,

Овладев рукою твоей,

О чудесной, как сон, судьбе,

О твоей судьбе и моей.

Вспоминаю, что в прошлом был

Месяц черный, как черный ад,

Мы расстались, и я манил

Лишь стихами тебя назад.

Только вспомнишь – и нет вокруг

Тонких пальм, и фонтан не бьет,

Чтобы ехать дальше на юг,

Нас не ждет большой пароход.

Петербургская злая ночь;

Я один, и перо в руке,

И никто не может помочь

Безысходной моей тоске.

Со стихами грустят листы,

Может быть, ты их не прочтешь…

Ах, зачем поверила ты

В человечью скучную ложь?

 

Я люблю, бессмертно люблю

Все, что пело в твоих словах,

И скорблю, смертельно скорблю

О твоих губах‑лепестках.

Яд любви и позор мечты!

Обессилен, не знаю я –

Что же сон? Жестокая ты

Или нежная и моя?

 

1920

 

ПАМЯТЬ

 

Анне Николаевне Гумилевой

 

 

Только змеи сбрасывают кожи,

Чтоб душа старела и росла.

Мы, увы, со змеями не схожи,

Мы меняем души, не тела.

 

Память, ты рукою великанши

Жизнь ведешь, как под уздцы коня,

Ты расскажешь мне о тех, что раньше

В этом теле жили до меня.

 

Самый первый: некрасив и тонок,

Полюбивший только сумрак рощ,

Лист опавший, колдовской ребенок,

Словом останавливавший дождь.

 

Дерево да рыжая собака,

Вот кого он взял себе в друзья,

Память, Память, ты не сыщешь знака,

Не уверишь мир, что то был я.

 

И второй… любил он ветер с юга,

В каждом шуме слышал звоны лир,

Говорил, что жизнь – его подруга,

Коврик под его ногами – мир.

 

Он совсем не нравится мне, это

Он хотел стать богом и царем,

Он повесил вывеску поэта

Над дверьми в мой молчаливый дом.

 

Я люблю избранника свободы,

Мореплавателя и стрелка.

Ах, ему так звонко пели воды

И завидовали облака.

 

Высока была его палатка,

Мулы были резвы и сильны,

Как вино, впивал он воздух сладкий

Белому неведомой страны.

 

Память, ты слабее год от году,

Тот ли это или кто другой

Променял веселую свободу

На священный долгожданный бой.

 

Знал он муки голода и жажды,

Сон тревожный, бесконечный путь,

Но святой Георгий тронул дважды

Пулею не тронутую грудь.

 

Я – угрюмый и упрямый зодчий

Храма, восстающего во мгле,

Я возревновал о славе Отчей,

Как на небесах, и на земле.

 

Сердце будет пламенем палимо

Вплоть до дня, когда взойдут, ясны,

Стены Нового Иерусалима

На полях моей родной страны.

 

И тогда повеет ветер странный

И прольется с неба страшный свет,

Это Млечный Путь расцвел нежданно

Садом ослепительных планет.

 

Предо мной предстанет, мне неведом,

Путник, скрыв лицо; но все пойму,

Видя льва, стремящегося следом,

И орла, летящего к нему.

 

Крикну я… но разве кто поможет,

Чтоб моя душа не умерла?

Только змеи сбрасывают кожи,

Мы меняем души, не тела.

 

1920

 


Поделиться:

Дата добавления: 2015-01-10; просмотров: 181; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.008 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты