Стих и проза. Вопрос об отличительных признаках стиха

В 1923 г. Ю.Тынянов отмечал: “Термин “поэзия”, бытующий у нас в языке и в науке, потерял в настоящее время конкретный объем и содержание и имеет оценочную окраску”, – и предсказывал, что в будущем в отдельную науку разовъется изучение стиха. Предсказание сбылось, и в дальнейшем из теории литературы выделилась - как особая дисциплина – наука стиховедения. Но интересно: что имел в виду Тынянов, указывая на утрату термином “поэзия” конкретного значения?

Терминами “проза” и “поэзия” в античные времена обозначали соответственно все нехудожественные (т.е. построенные по правилам “обыденной” речи) и все художественные (т.е. “украшенные”, обладающие эмоциональной, эмфатической речью) произведения. Впоследствии изменилась функция употребления терминов, и они стали обозначать соответственно все нестихотворные и все стихотворные произведения. Такое своё содержание понятия “проза” и “поэзия” сохраняли несколько веков, даже исторических эпох, и именно данное конкретное значение терминов имеет в виду Тынянов. Но ближе к нашему веку “проза” и “поэзия”, осознанные как “низкое” и “высокое”, “обыденное” и “необычное”, не только были возвращены к обозначению этими словами различных по патетике и поэтике литературных текстов, но даже начали метафорически применяться вне литературы, в быту, по отношению к различным жизненным явлениям, стали служить оценкой человеческого действия и проявляющегося в обыденной жизни образа мысли. Человек (предположим, прошлого века) мог, не являясь поэтом по профессии, быть поэтом “в душе”. Этот сдвиг прямого значения термина “поэзия” к метафоре подтвердит пример из романа “Обломов”. Герой рисует другу Штольцу план счастливой жизни:

“ – <...> мечтать, считать минуты счастья, как биение пульса; слушать, как сердце бъется и замирает; искать в природе сочувствие... и незаметно выйти к речке, к полю... Река чуть плещет; колосья волнуются от ветерка, жара... сесть в лодку, жена правит, едва поднимает весло...

– Да ты поэт, Илья! – перебил Штольц”.

И Обломов, памятуя о метафоричности такого определения, уточняет: “Да, поэт в жизни, потому что жизнь есть поэзия. Вольно людям искажать ее!” Следовательно, “высо-кий” и “низкий” образ жизни осознаются Обломовым как “поэзия” и “проза”.

Поэтому далеко не случайно Тынянов противопоставил расплывчатому понятию “поэзия” понятие “стих”. Последний термин, по его мнению, теперь и должен был, послужив заменой первого, обозначить совокупность всех стихотворных текстов. Но в дальнейшем оказалось, что и понятие “стих” выражает массу разнородных явлений.

Размытость литературоведческих понятий привела к тому, что сегодня некоторые филологи не улавливают функциональных отличий в классификационном делении литературных текстов на “прозу и поэзию” (с одной стороны), “прозу и стих” (с другой) и “эпос и лирику” (с третьей). Однако отличия есть. “Эпос и лирика”, разумеется, деление родовое, подразумевающее деление произведений на “повествовательные” и “описательные”. Должно быть понятно, что это деление отличается от деления на “прозу и поэзию”, так как “проза и поэзия”, о чем было сказано выше, – это прежде всего деление произведений в зависимости от обнаружения в них “обыденной” либо “украшенной” речи. И вполне ясно, что проза может быть лиричной, описательной (некоторые рассказы Бунина, тургеневские стихотворения в прозе), как и поэзия эпичной, повествовательной (например, басня или романтическая баллада).

Еще чаще путают “прозу и поэзию” с “прозой и стихом”. По поводу и первой, и вто-рой пары в учебниках и монографиях можно прочитать, что это две общие формы организации художественной речи. С одной, стороны это правильно. Но неправильно – потому что неточно. А уточнение требуется: требуется уточнить способ организации, принцип организации, указать тот уровень, на котором речь организуется. Если так поступить, станет ясно, что деление литературы на прозу и поэзию – более общее, деление на прозу и стих – частное. Ибо свойственные речи поэтической и несвойственные прозаической (далее цитата из В.К.Тредиаковского) “высота стиля, смелость изображений, живость фигур, устремительное движение, отрывистое оставление порядка и прочее – не отличают Стиха от Прозы”. Произведение может быть нестихотворным, но “украшенным” (это имел в виду Тургенев, согласившись с заглавиеь “Стихотворения в прозе” для цикла миниатюр), а может быть стихотворным, но безыскусным (“плакатный” пример О.И.Федотова: “Водитель! Будь внимателен/ На улицах Владимира!” – две строки 3Я с дактилическими окончаниями).

Следовательно, относительно деления на прозу и поэзию можно было бы уточнить: это два общих типа организации текстов на тематическом, сюжетно-образном и лексико-синтаксическом уровнях.

А стих и проза (греч. stichos – ряд, строка; лат. prosa, от лат. prosa oratio – речь, идущая прямо) – это две общие формы интонационной организации речи устной и сопутствующей ей графической организации речи письменной.

Для некоторых читателей являются признаками речи стихотворной и не являются признаками речи прозаической такие явления, как упорядоченный ритм (метр), рифма, строфика, экспрессивная интонация, яркая образность и, наконец, графическое членение записанного речевого потока на равномерные отрезки, образующее привычную для глаз форму «столбцов». Однако только последний признак можно считать действительно устойчивым: во-первых, стихи оформлены в «столбцы» всегда, проза – никогда; во-вторых, остальные признаки характерны для подавляющего большинства стихотворных текстов, но и без регулярных ритма, рифмы, строфики тексты, оформленные в «столбцы», явялются стихотворными, относясь к образцам верлибра; в-третьих, все перечисленные признаки, кроме последнего, могут появляться в прозаических произведениях, следовательно, не они отделяют форму стихотворную от прозаической.

Прозаический текст может быть графически поделён на абзацы, которые выглядят приблизительно равными, а потому аналогичны строфам. Предложения в нём могут завершаться концевыми рифмами и содержать рифмы внутренние (такую прозу называют «рифмованной»). Ритм прозы, обычно свободный, может быть упорядочен и подчинён, например, тому или иному силлабо-тоническому метру (такую прозу называют «метризованной»). Если автор прозаического сочинения активно использует в тексте приёмы риторики, прежде всего фигуры стилистические, его речи свойственна экспрессия (выразительность). Наконец, если он постоянно прибегает к ресурсам лексики поэтической, в частности к тропам, его язык отличается образностью. Даже при наличии всех «стиховых» признаков, кроме особой графической формы стиха, проза не перестаёт быть прозой. Например, живописен язык и нередко экспрессивна авторская интонация Н.В.Гоголя в «Мёртвых душах», но как его «поэма» остаётся прозой, так и сам автор не превращается в стихотворца.

По-видимому, стих и прозу следует различать не только как формы графические. Несовпадение этих форм на письме – всего лишь визуальное выражение различительных интонационных свойств двух соответствующих типов речи. В речи прозаической интонация подчинена синтаксису: паузы и голосовые модуляции зависят, например, от знаков препинания, выражающих синтаксические отношения между её частями. А в речи стихотворной интонация, сохраняющая определённую зависимость от синтаксиса, в первую очередь всё же подчинена устойчивому ритму: об этом убедительно свидетельствуют стихотворные тексты с анжанбеманами, при которых паузы «ритмические» (между стихами или полустишиями) выделены более отчётливо, чем паузы «синтаксические» (между предложениями или синтаксически обособленными частями предложений).

Ритм стихотворной речи, уравнивающий строки, регулируется той мерой, которую диктует выбранная поэтом система стихосложения: в силлабике – количеством слогов, в силлабо-тонике – количеством стоп, в тонике – количеством ударений. Концы звучащих строк часто подчёркнуты фонетически – рифмами, и всегда интонационно – паузами. Если строка (как ритмическая единица текста) короче предложения (как синтаксической единицы текста), то обозначаю-щая её конец пауза отделяет несколько слов этого предложения от других, и между ритмически обособленными словами устанавливается дополнительная смысловая связь. Слова такой строки теснее связаны между собой, чем со словами следующей строки, даже в том случае, когда та и другая группы слов составляют единое предложение. Эту особенность «поведения» слов в стихе Ю.Н.Тынянов назвал «единством и теснотой стихового ряда».

В свою очередь, дополнительная смысловая связь сообщает некоторым словам строк (прежде всего словам, находящимся на их концах, т.е. в «сильной», ритмически выделенной позиции) новое семантическое значение. Они либо теряют прежнее значение, либо становятся многозначными. Эта особая смысловая нагрузка концевых слов опознаётся читателями как примета речи образной, а ритмическая выделенность данных слов – как примета речи экспрессивной.