Трудности с техническим критерием

Развитие техники — сложный процесс, охватывающий параллельное изменение разных сторон техники, разных компонентов техники как системы. Ввиду этого очень быстро возникли споры о технологическом содержании и о границах намеченных периодов. Эти споры не выходили за пределы технической периодизации и не подтачивали ее основ. Это были столкновения внутри системы, связанные с различной оценкой роли разных ее компонентов для всего ее развития. Эти споры касались как стыков между выделенными большими периодами, так и внутреннего деления этих периодов, а объектами спора были то сравнительная важность тех или иных цезур, то выбор сигнализирующих о них деталей.

Применительно к палеолиту шло обсуждение проблемы, следует ли объединять его комплексы в два или три больших подразделения: нижний — средний — верхний или древний — поздний (ср. Ефименко 1938; Борисковский 1954; Крайнов 1970). Западные археологи в основном остались на позициях тройственного деления (напр., Ronen 1982). Но и на Западе выдвинута концепция, отделяющая часть палеолита под названием протолита и объединяющая верхний палеолит с мезолитом в другой этап — миолит, или лептолит, или археолит, характеризуемый прежде всего переходом от отщепа к ножевидной пластине (Menghin 1931; Narr 1957: 6; 1966: 22; Laplace 1966; ср. Daniel 1950: 250). Предлагался и еще один «век» перед палеолитом — Primordial Age («первобытный век») как век дерева, кости и раковин (Rickard 1944; ср. Smolla 1953) с «остеодонтокератической» культурой (Dart 1957; ср. Feustel 1969).

Мезолит в некоторых построениях по сути распадался на две — три эпохи, присоединяемые к соседним периодам: эпипалеолит и пре- и прото- неолит (Кричевский 1940; Воеводский 1950; ср. Формозов 1954; 1970). Можно рассуждать и на тему о том, с чего начинается мезолит — с введения вкладышевой техники (микролиты) или с появления наконечников стрел. Кроме того, ряд археологов сомневается, можно ли трактовать мезолит как стадию в прогрессирующем развитии техники. Прогресс здесь не очевиден, считают они. Кларк прямо пояснял, что выделение этого периода между палеолитом и неолитом «не имеет целью установить эволюционную стадию между ними» (Сlark 1932: XIV). Это скорее адаптация к ухудшившимся климатическим и другим природным условиям (Clark 1962; Binford 1968: 317; Zvelebil 1986).

Аналогичный спор о неолите — это прежде всего технологическая постановка классического вопроса о том, с чего начинается неолит и чем он заканчивается (соответственно, с чего начинается век металла, т. е. практически с чего начинается медный и бронзовый век).

Леббок, который ввел понятие неолита, определил «новый каменный век» как время скотоводства и земледелия, керамики, новых приемов обработки камня — сверления, пиления, шлифовки и полирования, — а также новых типов орудий: топора и долота. Но какой из этих признаков является определяющим для того, чтобы можно было констатировать наступление периода? Рационально ли начинать неолит с изобретения новых приемов обработки камня или с приобщения новых пород материала (мягкий камень), с введения новых типов орудий, в частности топора (Schwantes 1925), или надо начинать неолит с этих и нескольких других технических нововведений вместе взятых (ср. Авдусин 1967: 50-52), а каждого из них отдельно взятого недостаточно для констатации наступления неолита?

Где положить конец неолита — на первом же появлении отдельных изделий из меди, пусть даже самородной и обработанной старыми приемами, когда самородок просто оббивали как особый вид камня, или же когда появляются первые украшеньица из выплавленной меди? Или только тогда, когда медных вещей становится сравнительно много (а точно — сколько?), и когда из меди уже изготовляются орудия и оружие и она действительно начинает вступать в конкуренцию с кремнем? Или, быть может, еще позже — когда типы медных вещей перестают копировать кремневые изделия? Но в таком случае для халколита (или энеолита, медного века) вовсе не остается места. Так и считают некоторые археологи, предлагающие отказаться от этой ступени (Misra 1965 quot. in Agrawal 1971; Fischer 1974).

Еще сложнее найти грань между медным и бронзовым веком. Нужно ли исходить из особенности, зафиксированной самим термином «медный век», и оканчивать этот период на появлении сплавов? Или рациональнее исходить из другой особенности этого периода, зафиксированной терминами «энеолит», «халколит», и доводить период до того момента, когда конкуренция металла оканчивается победой металла? Но в этом случае что считать показателями такой победы? Не наступила ли такая победа лишь после (и намного после) распространения бронзы?

В свою очередь, определение начала бронзового века зависит прежде всего от того, что мы будем именовать бронзой — только ли сплав меди с оловом или же всякий сплав на медной основе — с мышьяком, никелем, сурьмой и т.п.. В первом случае, скажем, в наших степях бронзовый век начинается лишь со срубного времени, т. е. с сер. II тыс. до н.э., во втором случае к бронзовому веку относятся и ямные и катакомбные памятники первой половины II тыс. до н.э. Некоторые специалисты вообще поставили вопрос о введении нового понятия — «медномышьяковистый век» (Moorey 1964; Selimchanow 1977; против этого Coghlan 1990).

Что вообще важнее для определения — состав материала или технические приемы обработки или типология? (ср. Otto 1939). Кристиан Штрам напомнил, что это вещи разные (Strahm 1982: 17). Форбс считает, что определяющими должны быть приемы обработки, а не состав металла. «Как только мы начнем использовать в качестве критерия технологию определенного периода, а не вид металла или сплава, мы увидим, что развитие в каждом регионе стало последовательностью стадий или фаз, каждая из которых является цельной и законченной». Он советует прилагать обозначения «медный век» и «бронзовый век» к стадиям технологии, а не к сменам материала (Forbes 1964). Но таким образом, вполне правомерными окажутся медный век без чистой меди и бронзовый век без бронзы.

Решение упрощается в тех случаях, когда устойчиво совпадают радикальные изменения в нескольких параметрах, т. е. когда сразу наступают сдвиги в ведущем материале, в технике его обработки и в типологии, а также в других фракциях культуры. Именно так обстояло дело с неолитом Леббока. Но и наибольшие затруднения рождаются тогда, когда это привычное сочетание распадается в новооткрываемых культурах, когда его компоненты появляются порознь — в разное время, в разной последовательности. Вспыхивают споры, который из них важнее или чем их заменить в качестве критерия. Пожалуй, разумнее было бы в подобных казусах вообще отказываться от традиционного понятия. Есть смысл вводить для непривычных комплексов новые понятия (с новыми наименованиями), для разных последовательностей — разные варианты периодизации (с собственными наименованиями периодов), а уж потом думать над тем, в какой мере эти новые периоды эквивалентны традиционным.

Да так ли уж необходимо и оправдано наличие единой схемы? Некоторые исследователи считают, что совершенно необходимо. Берджес заметил, что в Британии бронзовый век стали подразделять не по технологическому критерию, а по культурным признакам — типологии орудий, способам погребения и т.п. Он предлагает вернуться к единому технологическому критерию (Burgess 1969). Н. Н. Диков (1976: 19) заявил: «В основу археологической периодизации должен быть положен принцип равенства основания деления (principium divisionis), которое должно быть таким же для каменного века, как и для последующих периодов». То есть каждый из основных археологических периодов надо рассматривать непременно как часть всей периодизации. Ступенчатость схемы, последовательность шагов разбиения должна быть везде одинаковой. Г.П.Григорьев (1988) подметил, что ранний палеолит отличается от позднего по самой классифицируемости — по структуре допустимых группирований: в ашеле и мустье нет типов вещей, а есть только категории, нет локальных вариантов, а есть только типологические — «пути развития». М.В.Аникович (1992) использовал это наблюдение для полной перестройки всей периодизации.

Он констатирует, что ныне археологические эпохи — это в периодизации наиболее крупные деления, интуитивно ощущаемые исследователями как более или менее «одинаковые» по своему значению, «равноценные». На деле же они несопоставимы, и классификация нелогична. Нужен общий принцип. Этот автор предлагает первостепенными делениями шкалы сделать «эры», выделяя их по основной структурируемости (олдувай — ашель с его разновидностями — мустье с путями развития — новая эра с археологическими культурами), а вот на втором шагу выделять «эпохи» — по массовому введению нового материала (кость — керамика — бронза — железо — синтетика).

Вообще-то критериев здесь, собственно, не один, а два, общим оказывается лишь принцип организации критериев. Но если допустимы разные критерии, то так ли важно соблюдение единства на разных шагах и в разных ветвях классификации-периодизации? В чем вообще нужно видеть единство? Австрийский археолог Рихард Питтиони смену ведущих материалов представлял иначе, чем Томсен, и между каменным и металлическим веком вставил век керамики. Схема получилась такой: литикум — керамикум — металликум. Практически керамикум совпал с неолитом (Pittioni 1950; 1952). Из керамики изготовлялась утварь, но не орудия или оружие, так может ли она служить критерием периодизации наравне с камнем и металлом? С другой стороны, повышение роли керамики, конечно, психологически близко археологам. Кроме того, введение керамики знаменует изменение психологии древних людей и их стратегии поведения — они стали заготовлять продукты впрок. А это отражает важный сдвиг в хозяйстве. И хотя реакция видных археологов была негативной (Childe 1953b; Kirchner 1954), отдельные части питтиониевской схемы всплывают до сих пор. Керамический век поддерживается у Банди, построившего схематическую (скорее символическую) кривую употребительности или важности керамики (Bandi 1985; 1986), металликум применяется в работах Штрама (Strahm 1982; 1988).

Но все эти затруднения, сколь бы ни были они велики, не подрывают принципиальную возможность деления археологического материала на этапы по ведущему веществу изготовления орудий и оружия, приемам его обработки и по типологической прогрессивности (соответственно — технической производительности) орудий. Под сомнение ставятся лишь стандартность, точность и безусловность рубежей между этапами. Деление суток на утро, день, вечер и ночь необходимо и реалистично, как бы ни были расплывчаты и условны границы между ними. Очевидно, что в принципе можно найти приемлемые для широкого круга исследователей четкие, но условные рубежи между этапами или же отработать объективные определения безусловных, хотя и нечетко разграниченных этапов. Наконец, можно продумать критерии и условия различных периодизаций, приспособленных к частным задачам исследования, и вырабатывать приемы их взаимного соотнесения и даже согласования. Но прежде, чем браться за эту работу, нужно сначала добиться ясности и взаимопонимания в другом — в вопросе об историческом и хронологическом значении выделяемых этапов.

Поступив из рук Томсена и Ворсе к эволюционистам и получив именно у них (начиная с Леббока) свой нынешний вид, «система трех/шести веков», а точнее, техническая периодизация как концепция археологии приобрела в эволюционистской обработке характер и ранг универсальной археологической периодизации — общемировой и всеобъемлющей (общекультурной).