Поселковый быт полувековой давности

Поговорим более подробно о быте арьевцев на рубеже 50-х – 60-х годов. Вообще этот рубеж как бы отделяет 50-е «лапотные» от 60-х «космических». Крупные технические достижения того времени – запуск искусственного спутника земли, спуск на воду атомного ледокола «Ленин», появление судна на подводных крыльях, реактивного лайнера и многого другого – вселяли в народ определенный оптимизм, потому охотно поверили в слова Никиты Хрущева, произнесенные на очередном съезде коммунистов, что к 1980 году в стране будет построен коммунизм - общество всеобщего равенства и изобилия. И уже не особо расстраивались от вида пустеющих прилавков магазинов, от изношенных одежды и обуви, которые нечем было заменить. А дефицит на товары и продукты был страшнейший. Люди старшего поколения помнят многочасовые очереди за хлебом в покосившийся магазин у нынешнего хлебозавода, и очередь за двумя буханками ржаного хлеба иной раз приходилось занимать с вечера. О хлебе белом и речи не было. Сахарный песок считался невиданной роскошью, и высшим шиком для ребятни было выбежать на поселковую улицу с куском хлеба, посыпанным песком и возгласом предупредить глотающих слюнки огольцов: «Сорок один - ем один!» Ну, а если кто-то сумеет раньше прокричать «Сорок восемь – половину просим», делать нечего – приходилось поделиться роскошью с крикуном.

К слову, поговорим о забавах тех лет. Знать десяток игр без всяких там настольных и тем более компьютерных считалось нормой для каждого мальца. Назову некоторые из них, для использования которых особого ума не надо: лапта, чижик (вроде лапты, но не с мячом, а с косо выструганной палочкой), «чухи» - разновидность городков, калим-бамба (прорыв через цепь взявшихся за руки противников), пятнашки, жмурки, прятки, захват флага, бабки, ножички, классики и так далее. В других забавах проявление особого ума и сметливости было желательно: изготовление воздушных змеев, самоходных корабликов, самокатов, тележек на подшипниках, воздушных меленок, планеров, лука и стрел, ходуль, колеса-водилки и прочего. Ну, а уж если у ребятни заводился мяч, выдумкам и фантазиям не было предела. И зимой свой ряд игр. И в воде, и в лесу. Впрочем, перечислять все, чем занимались и увлекались в дотелевизионную эпоху дети, никакого места не хватит, и современные их сверстники на фоне тех лет выглядели бы совершенными неумехами и зеленой скуки носителями.

Но заглянем в дом к арьевцам. Русская печь в нем – главный хозяйственный атрибут. Печь кормила, обогревала, сушила, служила постелью, а в старые времена в ней еще и мылись. Ну, а где лучшее, кроме печи, место для хранения связок лука, гирлянд грибов, горбатых дисков подсолнечника, котомок с одуряюще сладко пахнущей сушеной свеклой, которую мы, дети, за зиму по ломтику перетаскивали всю. Печь - надежное место для дозревания помидоров. Осенью все валенки забиты помидорами. Сунешь в иной по забывчивости ногу, и раздавишь пару помидорин. Да что там, на печи и таракан приятель!

В летнее время русские печи топили редко. Обходились керогазом на кухне либо небольшой печуркой на улице. Помню большой и шумный барак в начале улицы Ленина. Такой большой, что по сквозному коридору барака ребятня гоняла наперегонки на велосипедах. Удивительный был этот самый старый арьевский барак на несколько десятков семей. Печей по отдельным квартиркам из соображений пожарной безопасности здесь не было, а отопление было паровым от котельной леспромхозовской конторы, и жильцы готовили обеды и ужины на общей огромной печи прямо во дворе. А по вечерам население барака занимало расставленные амфитеатром вокруг печи скамейки, и начиналось продолжавшееся до полуночи действо. Взрослое поколение играло в домино, шахматы и более азартные игры, лузгало семечки, читало, передавая из рук в руки приходившую с трехдневным опозданием газету «Лесная промышленность», обсуждало житейские вопросы. Младшее поколение тут же делало уроки, играло и даже объяснялось в любви.

А запахи, какие запахи витали по двору, окруженном зарослями акаций и кленов! Какие запахи вырывались из тесно составленных на плите кастрюль, чугунков, горшков и судаков! Нигде в мире не могло быть больше таких запахов. А что харч начала пятидесятых? Картошка, мясо да лук. Рыбешка, выловленная из здешней речки. Из каш – перловка, в редких случаях – рис или гречка. Ребятня несла около печи вахту, терпеливо дожидаясь, когда мать даст облизать ложку или мутовку, которой мешает варево. А под ногами шуруют собачонки, надеющиеся, что и им что-то перепадет.

Апофеоз вечерней симфонии запахов в главном и самом старом арьевском бараке наступал с апофеозом лета, когда подходили грибы да ягоды. Первые грибы собирали и перебирали всем двором, сваливая их в общую кучу, а потом жарили на огромном, в полплиты, противне, умирая от предвкушения пиршества. Рассаживались за длинным-предлинным, чуть короче барака, столом и выставляли каждый перед собой захваченную из квартиры миску. Самый уважаемый абориген вооружался черпаком. Брал себе в помощники двух мужиков и обходил стол с противнем, раскладывая по мискам умопомрачительно вкусно пахнущее жарево.

Начиная с конца июня, когда поспевала земляника, и до поздней осени, до брусники и клюквы двор варил варенье. Печи для всех хозяек с их тазами и ведрами уже не хватало. Иные сооружали примитивные печечки: четыре кирпича и дырявый лист железа сверху. Двор становился похожим на стан древних воинов со множеством дымов.

Однако, вернемся в дом к «среднестатистическому» арьевцу. На самом почетном месте – патефон или двух-трехпрограммный радиоприемник. Патефон брался и «на природу», вроде как сейчас мощный стереомагнитофон с колонками, встроенный в багажник легкового автомобиля.

Иконы можно было встретить очень редко, ибо выставлять их на обозрение было опасно. В конце 50-х антирелигиозная кампания велась особенно рьяно. Хрущев поклялся увидеть при жизни последнего попа в рясе. Но портретов вождей на месте иконы тоже редко можно было увидеть, тем более что в середине 50-х был разоблачен культ личности Сталина. А вот коллективных фотографий родственников в больших рамках – сколько угодно. И – обязательно крупные портреты родителей в овальных рамках, а еще – дедов и бабок.

На обеденном столе возвышался самовар – семейная реликвия. Места за столом были строго распределены. У хозяина – самый высокий стул с дерматиновой спинкой. За обедом никто не имел права кроме отца семейст ва первым взять ложку со стола. Обязанность последнего обедающего – смахнуть хлебные крошки со стола и отправить их в рот.

Состоятельные граждане имели швейную машинку «Зингер», до электрических дело еще не дошло, поскольку электроэнергия от государственной энергосистемы поступит в дома арьевцев только в конце 1963 года. Соответственно, не бы ло еще и стиральных машин. Ее заменяла стиральная доска, висящая у входа. Утюг тоже был не электрическим, угольным. Чтобы «раскочегарить» его, следовало размахивать им в воздухе, раздувая угли.

Во многих домах устанавливались еще и железные печечки-буржуйки – для скорого приготовления пищи и обогрева после утренней стыни. На них особенно нравилось ребятне поджаривать ломтики сырого картофеля и варить из сахарного песка горько-сладкие «петушки».

Вещи в ту пору жили подолгу. Зимние пальто, шали, валенки и калоши передавались из поколения в поколения. Шелковые и крепдешиновые платья после матери носили дочери, габардиновые плащи после отцов донашивали сыновья.

В одном из углов в доме обязательно был «уголок школьника». Полка с книгами, чернильница-непроливашка, стопка журналов «Мурзилка» или «Пионер». Особенной ценностью у девочек обладали коллекции конфетных фантиков, у мальчиков – спичечных этикеток. Паша Соколов с улицы Второй Железнодорожной насобирал таких этикеток более восьмисот штук и считался рекордсменом поселка. Книг в доме было немного. Обычно это самые популярные произведения Жюль Верна, Пушкина, Горького, Некрасова, Гайдара. Самой ценной книгой у детей числилась книга Носова «Приключения Незнайки». Редкостью были и зажимы-значки для пионерских галстуков, на которых изображены костер и призыв «Всегда готов». Его можно было выменять на что-то еще более редкое у пионеров-шалунов или у тех, кто по возрасту уже выбыл из пионерского возраста. А еще зажим можно было выиграть игрой «в перышки», увлечение которой в те годы имела повальный характер. Иной ученик проигрывал последнее из собственной ученической ручки и получал за отсутствие пера в ней на уроке единицу.

Железные кровати, украшенные никелированными шарами, были роскошью. У детей кровати чаще всего были деревянными.

Из дорогих предметов в те времена в некоторых домах были еще гармони, гитары, настольные керосиновые лампы, полотняные абажуры, чернильные приборы со скульптурками, гипсовые и фарфоровые статуэтки. Очень редко – картины самодеятельных художников.

С конца 50-х годов весьма популярными в народе стали денежно-вещевые лотереи. При всеобщем дефиците всего и вся люди надеялись на удачу: выиграть хотя бы чайник или шерстяной костюм, ну, на худой случай, 30 рублей при цене лотерейного билета 3 рубля. Пределом мечтаний был, конечно, выигрыш легкового автомобиля. В Арье, помнится, был один или два таких случая, но фамилии счастливчиков я в свое время не зафиксировал. Но вот вам пример выигрыша по лотерее 1959 года – ковер стоимостью 1275 рублей (при средней зарплате работников лесокомбината в 1500 рублей). Он пал на билет двухлетней Галочки Зотовой (во взрослом состоянии – мать многодетного семейства с приемными детьми Галина Лебедева). Годом позднее более крупный выигрыш – мотоцикл ИЖ-56 стоимостью 5500 рублей пал на билет рабочего лесокомбината В.А. Трунова.

В 1959 году расширяется участковая больница. Количество койкомест увеличилось с 25 до 35. Строилось еще одно больничное здание для терапевтического, детского и ряда других отделений. В 1960 году был открыт рентгеновский кабинет. Долгие годы в нем проработает Вадим Николаевич Бородинов, исполняя еще и обязанности главного врача.

Решением исполкома Горьковского областного Совета депутатов трудящихся от 21 декабря 1959 года центр Титковского сельского Совета был перенесен из деревни Титково в поселок Арья, в связи с чем Титковский сельский Совет переименован в Арьевский поселковый Совет. Большую организаторскую работу при этом провел председатель Фотей Иванович Булганов (1926 г.р.). Правление сельсовета расположилось все на той же «магазинной площади» в одном здании с почтой. Напротив вырос небольшой рынок с деревянными прилавками, которые были облюбованы жителями окрестных деревень, не получавших до начала 60-х «живых» денег в зарплату и добывавших их здесь продажей выращенной продукции с подворий.

А проблема с продуктами питания все обострялась и обострялась. Промышленные предприятия были вынуждены обзавестись подсобными хозяйствами. Лесокомбинат на базе ОРСа начал выращивать свиней, количество которых достигало ста голов. Уход за поголовьем вели супруги Коротковы.