Вынесение приговора

Судопроизводство инквизиции, по сути, было формальным, поскольку инквизитор имел все возможности представить любое дело так, как сам его понимал. Для вынесения приговора он обычно созывал так много сведущих людей, что детальное рассмотрение многих дел в короткий срок было невозможно. Инквизитор, строго соблюдая внешнюю форму, всегда считал себя вправе действовать по своему усмотрению. В приговорах, выходивших после протоколов судебных заседаний, частенько встречались имена осужденных, о которых на заседании речи не было.

Еще более усугубляло произвол инквизиции то, что обвиняемого лишали права иметь защитника. Хотя ранее, в епископских судах, бедным часто предоставляли бесплатного защитника. Декреталий Иннокентия III, внесенный в каноническое право, запрещал адвокатам и нотариусам оказывать содействие еретикам и сочувствующим, а также выступать за них в суде. Принципом канонического права стало: адвокат еретика должен быть отрешен от своих обязанностей и навсегда заклеймен пятном бесчестия. К помощи защитника можно было прибегнуть только для отвода свидетелей на основании установления факта их смертельной вражды к обвиняемому[24].

Приговор выносился на основании установленной степени причастности обвиняемого к ереси. Различали три вида еретиков и лиц, подозреваемых в ереси[25]:

а) Еретики, отказавшиеся от ереси, раскаявшиеся и вернувшиеся в Церковь, а также лица оказавшиеся под легким или сильным подозрением в ереси, подвергались наложению духовной епитимьи на усмотрение инквизитора.

б) Еретики, в обращении которых были обоснованные сомнения (когда сознание и раскаяние было дано из страха перед наказанием) и лица, попавшие под тяжелое подозрение в ереси - пожизненно заключались в тюрьму.

в) Еретики, упорствующие в ереси (закоренелые еретики) или отказавшиеся от нее, но опять вернувшиеся к ней (еретики-рецидивисты), передавались светским властям для сожжения живыми.

Из приведенного перечня видно, что виной в инквизиционном судопроизводстве признавался не только факт причастности к ереси, но и подозрение в ереси. Юридические права инквизиции распространялись на защитников ереси и людей ей сочувствующих. Все, кто давал еретикам пристанище, милостыню или покровительство, кто просто своевременно не доносил на них властям, все эти люди, как бы не была известна их преданность католицизму, навлекали на себя подозрение в ереси. Если подозрение в ереси было тяжелое, то оно приравнивалось к ереси, если же оно было сильное или легкое, то это также представляло значительную опасность для обвиняемого.

Степень подозрения в ереси предоставлялось определять инквизитору. Вообще считалось, что подозреваемые в ереси еще не суть еретики и при вынесении приговора на них следует налагать более легкие наказания. Но это правило не распространялось на случай тяжелого подозрения в ереси. В последнем случае обвиняемый, даже если он совершенно не был еретиком, не мог выставить свидетелей, подтверждающих его правоверие. И если он имел неосторожность не отречься от ереси, настаивая на своей невиновности (т.е. косвенно сознавался в своей мнимой вине), то он подлежал выдаче в руки светской власти, как закоренелый еретик. Если же обвиняемый сознавался и просил о воссоединении с Церковью, то его следовало пожизненно заключить в тюрьму¹.

В случае легкого или сильного подозрения в ереси обвиняемый должен был представить несколько соприсяжников, которые клятвенно бы подтвердили его невиновность. Эти соприсяжники должны были принадлежать к одному сословию с обвиняемым, а их число менялось на усмотрение инквизитора и согласно степени подозрения.

Признание подозрения в ереси виной значительно облегчило инквизиции процесс вынесения обвинительных приговоров. Эдиктом Фридриха II предписывалось, что подозреваемые в ереси должны были в течение года доказать свою невиновность, в противном случае их уже на законном основании осуждали как еретиков[26].

При оправдании от подозрения в ереси, от обвиняемого в любом случае требовали отречения от ереси вообще, в частности и от той ереси, в которой его обвиняли. Это отречение хранилось в деле обвиняемого и если впоследствии против него снова возникало обвинение, то при вынесении приговора предыдущая вина учитывалась и являлась основанием для вынесения более сурового приговора. Более того, если позднее обвиняемый привлекался к ответственности, как еретик, но на следствии не сознался в своей предыдущей вине, от которой очистился соприсягой и отречением, то это рассматривалось как закоренелая ересь, влекущая костер[27].

Не ускользали от суда инквизиции и мертвые. Если устанавливалось, что покойный был подозреваем в ереси, то его останки подлежали выкапыванию и разбрасыванию. Если же, умерший оказывался нераскаявшимся еретиком или еретиком-рецидивистом, его останки подлежали сожжению. При возбуждении дела против умершего на суд для его защиты вызывались его дети или наследники.

При вынесении приговора инквизиционная система предусматривала: если обвиняемый отказывается защищаться, это признавалось равным отказу явиться в суд. В этом видели акт признания и обвиняемого выдавали в руки светской власти на сожжение. Нельзя было оправдываться и невежеством. Того, кто упорно отрицал свою вину, хотя и выражал полную готовность исповедовать веру и во всем повиноваться Церкви, считали закоренелым еретиком и выдавали светским властям. При всяком положении дела обвиняемый должен был полностью признать обвинительное заключение, в противном случае его немедленно выдавали в руки светским властям на сожжение.

В теории можно было обжаловать судопроизводство инквизитора перед Св. Престолом. Но жалобу нужно было подать до вынесения приговора, который был окончательным. Вообще папское вмешательство противоречило каноническим законам и было исключением. Осуждение в той или иной форме все равно было неизбежным. Даже если все доводы обвинения падали совершено (что иногда случались), то выносился вердикт: «Обвинение не доказано». Эта формула давала инквизитору возможность в любое время вновь возбудить преследование и осудить обвиняемого уже как закоренелого еретика или, по - меньшей мере, как лицо, находящееся под тяжелым подозрением в ереси.

Таким образом, при вынесении приговора общее правило инквизиционного судопроизводства состояло в том, что никто не должен быть оправдан. Инквизиторов обязывали никогда и никого не объявлять невиновным, поскольку это стало бы помехой впоследствии возбуждать дело на основании новых обвинений. И еще, все приговоры инквизиции заканчивались стереотипным выражением, оставлявшим за инквизитором право по произволу изменять, смягчать, увеличивать и возобновлять наказания. Уже в 1241 г Нарбоннский собор предписал инквизиторам оставлять за собой это право, и с течением времени это вошло в неизменное правило[28].