Билет 8. №1. Ф. Боас - основатель школы американской культурной антропологии

• культурный плюрализм, т. е. отсутствие какого бы то ни было основания для иерархического сравнения культур и обществ между собой — все они различны, но каждое из них несет свои критерии в самом себе и

должно быть воспринято как есть даже если те или иные обычаи шокируют наблюдателя;

• отказ от наблюдения за архаическими этносами как за объектами (глазами европейского или американского культурного субъекта) и требование соучастия в них как в субъекте (эмпатия, einfuhlung);

• вскрытие зависимости физических и в том числе расовых свойств человека от окружающей среды — природной и социальной;

• приоритетный учет языкового фактора как обобщающей формулы культуры.

Эти принципы легли в основу культурной антропологии, заменившей собой эволюционизм, расовые теории и теории родства, безраздельно господствовавшие ранее в американских исследованиях этносов и архаических (≪примитивных≫) племенах. Все они полностью разделялись также европейскими этносоциологами и легли в основание этносоциологии как таковой. Сам Боас строго следовал этим правилам, подолгу жил среди изучаемых им племен (особенно эскимосов, инуитов и индейцев Квакиутль), изучил их языки и культуру, проник в их ≪жизненный мир≫. Каждый из утверждаемых тезисов культурной антропологии Боас подкреплял серьезными эмпирическими исследованиями — в области физической антропологии (исследования объема и формы черепа у младенцев, рождающихся на свет в семьях эмигрантов из Европы в США до и после десятилетнего периода пребывания их матерей в новых условиях), лингвистики (ему принадлежит догадка о том, что исследователь воспринимает звуки чужой речи, исходя из фонетической структуры своего собственного языка), археологии и т. д.

№2. Человек в постмодернистской социологии. Отказ от «больших нарративов». Концепция «суверенного человека» Жоржа Батайя. «Ризома», «тело без органов» Жиля Делеза.

Главной преградой на пути Постмодерна становится «человек», антропология Модерна. На человека, по мнению постмодернистов, переносится отныне вся иерархическая, репрессивная структура государства и общества. Если либерализм стремился освободить человека от государства и общества, придать ему статус автономного и самодостаточного бытия (это и есть эгоцентрум), то Постмодерн обнаруживает, что структура индивидуума (эгоцентрума) в точности повторяет иерархическую насильственную структуру государства и основана на подавлении «желаний», репрессии «бессознательных» импульсов, создании отвлеченных абстрактных нормативов, далеко не совпадающих с эмпирической структурой человека и его телесности. Иными словами, в человеке Модерна постмодернисты распознают всю ту же жесткую

форму нормативной идентичности, что и в нации, традиционном обществе, религии, империи и т. д. Именно из-за этого Модерн не сумел осуществить свою «освободительную» программу, считают они. Он ставил своей целью освобождение индивидуума, человека, а следовало стремиться к освобождению отчеловека, отиндивидуума. Так, в ходе критики человека как «тоталитарного» и «авторитарного» существа постмодернисты пришли к концепции постчеловека или к постгуманизму. Смысл концепции «постчеловека» состоит в том, что человек отныне мыслится не как « индивидуум» (латинское «individuum» означат дословно «неделимое»), а как «дивидуум» (латинское dividuum — «делимое»). Человек есть не целое, но совокупность гетерогенных частей, каждая из которых обладает некоторое долей автономии. Части человека находятся друг с другом в сложных отношениях, подчас противоречат друг другу, а иногда даже враждуют. Очевидный конфликт развертывается между телом и мышлением, желаниями и рассудком, подсознанием и сознанием. Эгоцентрум оказывается расколотым на несколько фрагментов, а между телесной сферой и сферой мышления обнаруживается настоящая «классовая борьба». Сознание постоянно репрессирует желания, поднимающиеся со дна телесности. Телесность мстит психическими дисфункциями, что обширно иллюстрируется психоанализом. Так индивидуум превращается в полицентрическую сферу противодействующих друг другу агломератов — сознательных, бессознательных, вегетативных, органических, телесных, психических и т. д. И если в эпоху Модерна все сводилось к укреплению сознательной структуры личности, к рациональности и, в крайнем случае, гармонизации психических явлений со структурами сознания (ранний психоанализ), то постмодернисты склонны встать на сторону «желаний», на сторону «бессознательного» и поддержать «тело» в его революционной борьбе с рассудком. Отсюда рождается ряд философских концептов Постмодерна — «тела без органов» (А. Арто, Ж. Делез), «ризомы» (Ж. Делез, Ф. Гваттари), «киборга» (Д. Харравэй), «постчеловеческихусловий» (Р. Пепперель) и т. д. Все они предлагают заменить классический «эгоцентрум» Модерна новыми конструктами.

Тело без органов

Концепцию «тела без органов» впервые сформулировал французский литературный критик, сюрреалист Антонен Арто как «поэтический образ». Статус философского концепта ему придал философ постструктуралист Ж. Делез. Основываясь на идеях социолога Леруа-Гурана3, он предложил рассматривать формирование человеческих органов как своего рода «разделение труда» внутри индивидуума и развитие технических средств, с неизбежностью ведущих (по Марксу) к отчуждению от окружающей среды и к формированию классовых отношений. Но постмодернисты видят классовые отношения и развитие орудий труда в самом индивидууме. Так, они постулируют «тело без органов» как форму изначальной и сбалансированной телесности человека, которая свободно скользит по «гладкому» пространству (согласно Делезу, это и есть нормативное состояние телесности, которое и впоследствии старается пробиться через все надстройки технического инструментария и дать о себе знать. «Тело без органов» хочет вернуться к своему состоянию и скользить по «гладкому» пространству. Но оно стеснено органами, которые, в свою очередь, представляют собой продукт адаптации к «негладкому», «изборожденному» пространству. В этом исток перводрамы. Делез называет это «территориализацией», т. е. развитием телесных органов, привязанных

к неровной поверхности окружающего мира. Этот процесс сказывается на том, что человеческое тело становится в оппозиции своей изначальной телесности. Эта телесность («тело без органов»), стремиться избежать привязки к «органам», что проявляется в феномене «детерриториализации». По Делезу, рука есть «детерриториализированная» нога. Когда человек встает вертикально, у него руки освобождаются. У них нет больше прямых технических функций, и в этом он видит локальный триумф «тела без органов». Сознание, по Делезу, есть орган по преимуществу и является техническим инструментом и источником репрессий всякого рода. Само сознание отражает импульсы телесности, но искажает их, помещает в сложные технические циклы эксплуатации и подавления. Сознание есть центр власти, насилия и подавления, т. е. прямой аналог государства, нации, правящей касты или буржуазный класс эксплуататоров. Человек как таковой в своей конфигурации есть « тоталитарное» репрессивное существо. Индивидуум постоянно подавляет свою телесность, «территориализирует» ее. На этом основывается государство, власть, капитализм, но на этом же основывается и сам индивидуум.Делез предлагает встать на сторону телесности («тела без органов»), как Маркс в свое время встал на сторону пролетариата. В борьбе тела и сознания Постмодерн выбирает тело. Но не отдельное анатомически сконфигурированное, «территориализированное» тело, но скорее «телесность» как изначальный концепт. Эта телесность есть носитель доиндивидуальных (но в то же время неколлективных

и не трансиндивидуальных) желаний («машина желаний»). И этим желаниям надо дать свободу, свободу от органов и тем более от сознания. В такой перспективе философы-постмодернисты обращаются к теме безумия как революционной силы. Они считают, что психиатрические нормативы вменяемости, ментального здоровья и т. д. носят «репрессивный», «тоталитарный» характер и требуют признать за умственными расстройствами

статус «альтернативной рациональности». Шизофрения особенно привлекает их внимание, т. к., согласно этимологии («по-гречески «шизофрения» означает «раскол сознания»), этот вид психического заболевания основан на «расщеплении» сознания, что постмодернисты интерпретируют как вступление

в диалог с сознанием «тела без органов» и различных его проявлений. «Постчеловеческое общество» Делез описывает как явление « шизомасс», т. е. хаотическое и спонтанное взаимодействие глубоко больных (пост) людей. Это рассматривается как социальный идеал будущего, как горизонт «модернизации» самого Модерна.

Ризома

Другим постчеловеческим концептом, который Ж. Делез разрабатывал

вместе со своим постоянным соавтором Феликсом Гваттари, является «ризома

» (от греческого «корень», «корневище», «корнеплод»). Концепт ризомы

призван заменить собой индивидуума. Ризома в ботанике представляет собой

такую растительную систему, которая распространяется горизонтально, под

землей, продвигая корневища вдоль поверхности земли сразу во всех стороны.

В отличие от обычных растений и деревьев, растущих по оси вертикальной

симметрии на одном и том же месте (корни — вниз, стебли, стволы — вверх),

ризомадает ростки и пускает корни в случайном месте. Если вырезать корни

и стебли, сама ризомане пострадает и продолжит свое распространение вдоль

горизонтальной поверхности. Для обычного растения такая операция будет

означать конец существования.

Индивидуум, по Делезу, подобен обычному растению. Его корни — телесность

и бессознательное, его стебель (ствол и ветви) — сознание. Симметрия

индивидуума иерархична и строго определена. Ризомапризвана заменить

собой индивидуума в обществе. Ризома— это форма постчеловеческого существования,

это и есть «дивидуум»,постчеловек. Ризомане отождествляется

с индивидуумами, она может произвольно и игровым образом порождать различные

индивидуумы — с различным прошлым и будущим, бессознательным

и сознанием.

Примеры ризоматического бытия мы видим в сетевых системах. Пользователь

Интернета может выступать под разными «никнеймами», придумывать

себе личную историю, включая пол, место рождения, возраст, этнос и т. д. Он

может также создавать себе «виртуалов» — как своих, так и других пользователей

— и при желании сколь угодно долго вести игру, перевоплощаясь в ту

или иную известную или менее известную личность. Затем он легко может

поменять ситуацию, стирая искусственного индивидуума, как аккаунт в блоге

или участника социальной сети. Здесь еще сохраняется индивидуум, хотя

он рассеивается на несколько виртуальных индивидуумов, умножая самого

себя, создавая вымышленных «акторов» или влезая в «кожу» другого реально

существующего индивидуума. Пока мы находимся в гражданском обществе

и в эпохе Модерна, идентичность индивидуума (пользователя), в частности,

его идентификационный номер, IP или карточка, служат центром консолидации

и точкой отсчета. Но легко себе представить, что постоянное пребывание

в сети Интернет создает условия для реального рассеивания индивидуума по

серии своих клонов, виртуалов, никнеймов, фиктивных или реальных историй,

знакомств, романов, дискуссий, вступлений в группы и выхода из них. То, что

приходит на место человека, есть в таком случае «постчеловеческая ризома».

Билет №9

Основные тезисы книги Франца Боаса «Ум первобытного человека»(1933)

Франц Боас (1858 – 1942) крупнейший этнограф, философ, антрополог (эмигрировавший в США из Германии 1886г)

Основатель американской школы «культурной антропологии». Эта школа является началом полноценной этносоциологической традиции в США.

1. Культурный плюрализм (каждая культура уникальный комплекс)

Ф.Боас отвергал упрощенный эволюционизм – прохождение закономерных стадий в своем развитии всеми цивилизациями.

а) историчность

Он считал, что "каждая культурная (т. е. этническая) группа имеет свою уникальную историю, зависящую отчасти от своеобразного (peculiar) внутреннего развития социальной группы, а отчасти от посторонних влияний, которым она подвергается". Поэтому правильным методом Боас считал "изучение динамических изменений" в отдельных обществах.

б) относительность и обратимость (реверсивность) социальных процессов

общества могли как усложняться, так и упрощаться под воздействием социальных, природных и географических факторов.

2. Определенная методология по Ф.Боасу

1.Антрополог должен сократить свой культурный код (память, стереотипы), т е отказаться от наблюдения за архаическими этносами как за объектами (глазами европейского или американского культурного субъекта) и требование соучастия в них как субъекте (эмпатия).

2.Необходимость изучать архаические общества только в полевых условиях, живя в них, собирая тщательно данные такими, какими они представляют перед исследователями, не пытаясь априорно их систематизировать, изучая язык и вживаясь в их мировоззрение и в их «жизненный мир».

3. Лингвистический релятивизм.

Ф. Боас подходил к работе с большой требовательностью: его ученики должны были обязательно знать язык изучаемого народа, все тексты записывать на языке оригинала с последующим дословным переводом их на английский язык. Сам Боас знал 17 индейских наречий. Записывая на них фольклорные и иные тексты, Боас обстоятельно исследовал их грамматический строй.

В традиционных обществах существует качественный подход к определениям. Понятия конкретны, а не абстрактны. Например: а)любой глагол обозначался не только действием, но и определялся свидетельством того, кто фиксирует это действие; б)Эскимосы давали снегу разные термины: снег лежащий на льдине имел одно название, падающий снег – другое, снег смешанный с водой - третье.

4.Физическая антропология

Ф. Боас изучал и коренное и пришлое население Америки со стороны расовых свойств. Особенно интересны сделанные им наблюдения над изменчивостью расовых признаков. Самый яркий пример - изменение некоторых физических признаков у детей иммигрантов из Европы. Исследование проводилось дважды: до и после десятилетнего периода пребывания матерей и их младенцев в новых условиях. Оказалось, например, что дети евреев, переселившихся из Восточной Европы и характеризовавшихся относительной короткоголовостью (головной индекс 82-83), обнаруживают более удлиненную голову (80-81), тогда как, наоборот, дети выходцев из Южной Италии и Сицилии, сравнительно длинноголовых (78-79), оказываются более короткоголовыми (79-80). Боас сам признавал, что не может дать объяснение этому явлению. Но во всяком случае наблюденный Боасом факт очень важен для опровержения расистских теорий.

5. Непосредственно о разуме первобытного человека

В своей книге Боас приводит весьма веские данные, говорящие против расовых предрассудков, за принципиальное единство человечества, человеческой психики и интеллекта. Он вполне убедительно опровергает ходячий обывательский взгляд о врожденном умственном превосходстве "белой расы" над другими человеческими расами. В противовес подобным взглядам он с фактами в руках показывает, что на уровень и быстроту культурного развития разных народов влияли и влияют исторические условия, а отнюдь не различия в способностях отдельных рас. Распределение физических признаков между отдельными расами нисколько не подтверждает мнения о большой удаленности белой расы от нашего животного предка. Расовые признаки меняются под влиянием географической среды, упражнений, диеты, расового смешения и пр.
Что касается укоренившегося обывательского взгляда об умственной неполноценности отсталых народов, об их примитивном психическом складе, то Боас хорошо показал, что и этот взгляд основан на недоразумении и чаще всего - на поверхностных впечатлениях путешественников, которые не могли или не давали себе труда вникнуть в условия жизни и в умственное развитие виденных ими народов. Так, например, часто говорят, что "первобытный человек" не способен был подавлять и контролировать свои импульсы; это может будто бы делать только цивилизованный человек. В ответ на это Боас указывает на множество ситуаций, когда обычаями отсталых народов предписывается крайняя сдержанность, выносливость, самообладание; таковы обычаи соблюдения табу, крайняя выносливость при физических, подчас мучительных испытаниях, сопровождающих возрастные инициации, и пр. Все дело в том, что "строгое сдерживание импульсов", самообладание, настойчивость, выносливость и прочее требуются от "первобытных людей" не в тех случаях, как это требуется от нас 5. В противовес ходячему мнению о неспособности "первобытного человека" к напряженному и устойчивому вниманию Боас замечает, что дело тут в предмете этого внимания: если, например, индейцу этот предмет кажется важным, то он способен к длительному сосредоточению на нем своего внимания. Боас сам признает, что он нередко первым уставал при длительных беседах с индейцами. Если, наконец, говорят о какой-то особой косности и консерватизме "первобытных людей", о неспособности их к новаторству, то Боас указывает на очень частые и хорошо известные факты появления новых религиозных движений у отсталых народов, проповедей пророков, увлекающих много последователей. Все это приводит Боаса к обоснованному выводу, что "во многих случаях различия между человеком цивилизованным и первобытным оказываются скорее кажущимися, чем действительными", и что "основные черты ума у всех людей одинаковы"