Основания науки. Идеалы и нормы научного исследования

Существенно то, что все это многообразие знаний объединено в целостность. Эта целостность обеспечивается не только теми взаимосвязями между теоретическим и эмпирическим уровнями знания, о которых уже говорилось. Дело в том, что структура научного знания не исчерпывается этими уровнями - она включает также и то, что принято называть основаниями научного знания. Помимо того, что благодаря этим основаниям достигается целостность предметной области, они определяют также стратегию научного поиска и во многом обеспечивают включение его результатов в культуру соответствующей исторической эпохи. Именно в процессе формирования, перестройки и функционирования оснований наиболее отчетливо прослеживается социокультурная размерность научного познания. Основания каждой конкретной науки, в свою очередь, имеют достаточно сложную структуру. Можно выделить по меньшей мере три главных составляющих блока оснований науки: идеалы и нормы познания, научную картину мира и философские основания.

Идеалы и нормы научного познания.Как и всякая деятельность, научное познание регулируется определенными идеалами и нормами, которые выражают ценностные и целевые установки науки, отвечая на вопросы: для чего нужны те или иные познавательные действия, какой тип продукта (знания) должен быть получен в результате их осуществления и каким способом получить это знание. Этот блок включает идеалы и нормы, во-первых, доказательности и обоснования знания, во-вторых, объяснения и описания, в-третьих, построения и организации знания. Это - основные формы, в которых реализуются и функционируют идеалы и нормы научного исследования. Что же касается их содержания, то здесь можно обнаружить несколько взаимосвязанных уровней. Первый уровень представлен нормативными структурами, общими для всякого научного познания. Это - инвариант, который отличает науку от других форм познания. На каждом этапе исторического развития этот уровень конкретизируется посредством исторически преходящих установок, свойственных науке соответствующей эпохи. Система таких установок (представлений о нормах объяснения, описания, доказательности, организации знаний и т.д.) выражает стиль мышления данной эпохи и образует второй уровень в содержании идеалов и норм исследования. Например, идеалы и нормы описания, принятые в науке средневековья, радикально отличны от тех, которые характеризовали науку Нового времени. Нормативы объяснения и обоснования знаний, принятые в эпоху классического естествознания, отличаются от современных. Наконец, в содержании идеалов и норм научного исследования можно выделить третий уровень. В нем установки второго уровня конкретизируются применительно к специфике предметной области каждой науки (физики, биологии, химии и т.п.).В идеалах и нормативных структурах науки выражена некоторая обобщенная схема метода, поэтому специфика исследуемых объектов непременно сказывается на характере идеалов и норм научного познания, и каждый новый тип системной организации объектов, вовлекаемый в орбиту исследовательской деятельности, как правило, требует трансформации идеалов и норм научной дисциплины. Но не только спецификой объекта обусловлено функционирование и развитие идеалов и нормативных структур науки. В их системе выражены определенный образ познавательной деятельности, представление об обязательных процедурах, которые обеспечивают постижение истины. Этот образ всегда имеет социокультурную обусловленность. Он формируется в науке, испытывая влияние мировоззренческих структур, лежащих в фундаменте культуры той или иной исторической эпохи.

23. Функции и исторические формы научной картины мира, взаимодействие научной картины и опыта, идеалы и нормы исследовательской деятельности.

Анализ картины мира как особого компонента научного знания предполагает предварительное выяснение смыслов исходных терминов – “мир” и “картина мира”. Следует различать категорию “мир” в его философском значении, когда речь идет о мире в целом, и те понятия мира, которые складываются и используются в конкретных науках, когда речь идет, скажем, о “мире физики”, “мире биологии”, “мире астрономии” и т.д., т.е. о той реальности, которая составляет предмет исследования соответствующей конкретно-научной дисциплины.

Картина мира, как и любой познавательный образ, упрощает и схематизирует действительность. Мир как бесконечно сложная, развивающаяся действительность всегда значительно богаче, нежели представления о нем, сложившиеся на определенном этапе общественно-исторической практики. Вместе с тем, за счет упрощений и схематизаций картина мира выделяет из бесконечного многообразия реального мира именно те его сущностные связи, познание которых и составляет основную цель науки на том или ином этапе ее исторического развития.

При описании картины мира эти связи фиксируются в виде системы научных принципов, на которые опирается исследование и которые позволяют ему активно конструировать конкретные теоретические модели, объяснять и предсказывать эмпирические факты. В свою очередь, поле приложения этих моделей к практике содержит потенциально возможные спектры технико-технологических феноменов, которые способны порождать человеческая деятельность, опирающаяся на теоретическое знание. Этот аспект отношения научной картины мира к самому миру требует особого осмысления. Необходимо учитывать, что благодаря человеческой деятельности реализуются возможные и не противоречащие законам природы, но в то же время маловероятные для нее, линии развития. Подавляющее большинство объектов и процессов, порожденных человеческой деятельностью, принадлежит к области искусственного, не возникающего в самой природе без человека и его активности (природа не создала ни колеса, ни ЭВМ, ни архитектуры городов). А поскольку наука создает предпосылки для появления в технико-технологических приложениях широкого спектра такого рода “искусственных” объектов и процессов, постольку можно полагать научную картину мира в качестве предельно абстрактной “матрицы” их порождения. И в этом смысле можно сказать, что научная картина мира, будучи упрощением, схематизацией действительности, вместе с тем включает и более богатое содержание по сравнению с актуально существующим миром природных процессов, поскольку она открывает возможности для актуализации маловероятных для самой природы (хотя и не противоречащих ее законам) направлений эволюции.

Дальнейшая содержательная экспликация понятия “научная картина мира” предполагает выяснение основных смыслов, в которых употребляется термин “картина мира”, учитывая, что он весьма многозначен.

В современной философской и специально-научной литературе он применяется, например, для обозначения мировоззренческих структур, лежащих в фундаменте культуры определенной исторической эпохи. В этом значении используются также термины “образ мира”, “модель мира”, “видение мира”, характеризующие целостность мировоззрения. Структура картины мира при таком подходе задается через систему так называемых категорий культуры (универсалий культуры).

Расширительное толкование термина “картина мира” дало основание ряду исследователей отождествить понятие мировоззрения и картины мира. Так, например, А.Н.Чанышев отмечал, что “под мировоззрением мы понимаем общую картину мира, т.е. более или менее сложную и систематизированную совокупность образов, представлений и понятий, в которой и через которую осознают мир в его целостности и единстве и (что самое главное) положение в этом мироздании такой его важнейшей (для нас) части как человечество”.

Новые возможности решения вопроса о соотношении научной картины мира и теории открывались в процессе анализа структуры науки под углом зрения организации идеальных объектов, образующих смысл различных типов высказываний ее языка. В этом подходе язык науки рассматривался в качестве гетерогенной иерархически организованной системы, где высказывания непосредственно формулируются относительно идеальных объектов, репрезентирующих в познании реальные объекты, их свойства, связи и отношения. Тогда различным слоям эмпирического и теоретического языка должны соответствовать различные типы идеальных объектов, которые выступают в качестве абстракций, характеризующих исследуемую реальность. Все эти идеальные объекты системно организованы: они образуют сложную иерархическую систему, уходящую корнями в практику.

На эмпирическом уровне изучаемая предметная область представлена вначале структурой реальных экспериментов и ситуаций наблюдения, которые неявно выделяют из переплетения множества связей и отношений действительности отдельные связи, являющиеся предметом исследования. Затем эти же связи фиксирует эмпирическая схема, посредством отношений эмпирических объектов и формулируемых относительно этих объектов фактофиксирующих высказываний.

Эти же связи представлены в теоретическом языке отношениями конструктов частных и фундаментальных теоретических схем и формулировками соответствующих знаков.

Получается, что на разных уровнях исследования одной и той же реальности она предстает в качественно специфических образах и формах описания.

Чем дальше движется познание от реальных экспериментов и наблюдений к их теоретическим описаниям, тем сложнее и специфичнее становится язык этого описания.

И здесь возникает важная эпистемологическая и методологическая проблема: что позволяет соотносить эти различные описания и модели с одной и той же исследуемой реальностью? Что связывает все эти языки описания в целостную систему языка науки?

Ответ на эти вопросы и приводит к обнаружению в системе научного знания особой подсистемы идеальных объектов, образующих в своих связях дисциплинарную онтологию (специальную научную картину мира).

Она вводит представления о главных системно-структурных характеристиках предмета соответствующей науки. Отображение на нее как эмпирических, так и теоретических схем обеспечивает связь представленных в этих схемах различных образов реальности и их отнесение к единой предметной области.

Наиболее изученным образцом картины исследуемой реальности является физическая картина мира. Но подобные картины есть в любой науке, как только она конституируется в качестве самостоятельной отрасли научного знания.

Обобщенная характеристика предмета исследования вводится в картине реальности посредством представлений: 1) о фундаментальных объектах, из которых полагаются построенными все другие объекты, изучаемые соответствующей наукой; 2) о типологии изучаемых объектов; 3) об общих закономерностях их взаимодействия; 4) о пространственно-временной структуре реальности. Все эти представления могут быть описаны в системе онтологических принципов, посредством которых эксплицируется картина исследуемой реальности и которые выступают как основание научных теорий соответствующей дисциплины. Например, принципы: мир состоит из неделимых корпускул; их взаимодействие осуществляется как мгновенная передача сил по прямой; корпускулы и образованные из них тела перемещаются в абсолютном пространстве с течением абсолютного времени – описывают картину физического мира, сложившуюся во второй половине XVII века и получившую впоследствии название механической картины мира.

Аналогично, когда после успехов максвелловской теории в физике утвердилась электродинамическая картина мира, которая сменила механическую, господствовавшую в науке более двух с половиной столетий, то в ней все процессы природы описывались посредством введения особой системы абстракций (идеальных объектов), в качестве которых выступали неделимые атомы и электроны (атомы электричества); мировой эфир, состояния которого рассматривались как электрические, магнитные и гравитационные силы, распространяющиеся от точки к точке в соответствии с принципом близкодействия, абсолютное пространство и время.

Эту картину можно рассматривать в качестве предельно обобщенной модели тех природных объектов и процессов, которые были предметом физического исследования в последней трети XIX века.

За счет отнесения к этой картине эмпирических и теоретических схем классической электродинамики они обретали объективированный статус и воспринимались как отражение характеристик природы.

Переход от механической к электродинамической (последняя четверть XIX в.), а затем к квантово-релятивистской картине физической реальности (первая половина XX в.) сопровождался изменением системы онтологических принципов физики. Особенно радикальным он был в период становления квантово-релятивистской физики (пересмотр принципов неделимости атомов, существования абсолютного пространства – времени, лапласовской детерминации физических процессов).

По аналогии с физической картиной мира можно выделить картины реальности в других науках (химии, биологии и т.д.).

Обратимся теперь к анализу второго компонента оснований науки – идеалов и норм научного познания.

Как и всякая деятельность научное исследование регулируется определенными правилами, образцами, принципами, которые выражают идеалы и нормы, принятые в науке на определенном этапе ее исторического развития. В их системе выражены ценностные ориентации и цели научной деятельности, а также общие представления о способах достижения этих целей.

Среди идеалов и норм науки можно выделить два взаимосвязанных “блока”: а) собственно познавательные установки, которые регулируют процесс воспроизведения объекта в различных формах научного знания; б) социальные нормативы, которые фиксируют роль науки и ее ценность для общественной жизни на определенном этапе исторического развития, управляют процессом коммуникации исследователей, отношениями научных сообществ. и учреждений друг с другом и с обществом в целом и т.д.

Эти два аспекта идеалов и норм науки соответствуют двум аспектам ее функционирования: как познавательной деятельности и как социального института.

В западной философии науки анализ нормативных структур, регулирующих научную деятельность, первоначально проводился в русле обсуждения специфики научного метода и поиска устойчивых оснований, отделяющих науку от вненаучного знания. Идеал строгого научного метода, который должен приводить к истине, выдвигался еще Бэконом и Декартом. Этот идеал выражал претензии научного разума на автономию и приоритет в поисках истины и на положение высшего судьи по отношению к различным сферам человеческой деятельности.

В классический период развития философии и науки этот идеал в целом доминировал, хотя в философии существовало и критическое отношение к нему, представленное прежде всего течениями агностицизма и скептицизма. В конце XIX – начале XX веков эмпириокритицизм, а затем логический позитивизм интерпретировали идеал научности в духе требований жесткой демаркации между наукой и метафизикой. Соответственно акцент был сделан на поиске такой системы норм, которые позволили бы провести эту демаркацию и очистить науку от метафизических положений. В качестве образцов построения науки логический позитивизм предложил формализованные системы математики и логики. Предполагалось, что можно все другие науки редуцировать к этим образцам, вводя лишь небольшие поправки для эмпирических наук, связанные с опытной проверкой их теорий.

Но по мере того как обнаруживалась несостоятельность провозглашенного идеала, возникали проблемы плюрализма идеалов и норм науки. Выяснилось, что в различных дисциплинах есть свои особенности норм, несводимые к одному, заранее выбранному образцу. С несколько иной стороны эта же проблема возникла при рассмотрении роста научного знания в историческом контексте. Такой подход был осуществлен, как известно, в постпозитивистской философии науки. Т.Кун, П.Фейерабенд, Л.Лаудан, ряд других исследователей зафиксировали историческую изменчивость идеалов и норм науки, наличие в одну и ту же историческую эпоху конкурирующих нормативных структур, которых могут придерживаться разные ученые при создании теорий и оценке эмпирических фактов.

В результате возникла проблема: означает ли отказ от позитивистского методологического фундаментализма и редукционизма переход на позиции абсолютного плюрализма и релятивизма? Ближе всех к этой крайней точке зрения находится концепция П.Фейерабенда, который, констатируя относительность любых методологических предписаний и их историческую изменчивость, полагал, что не существует никаких устойчивых правил научного исследования и единственным “правилом” может быть утверждение “все дозволено”. Но если стать на эту точку зрения, то необходимо признать, что нельзя провести никакого различия между наукой и вненаучными формами знания. Фейерабенд последователен в этом отношении и отстаивает тезис о равнозначности науки и мифа, принципиальной невозможности провести между ними границу.

Фейерабенд справедливо подчеркивал, что в научном творчестве можно обнаружить влияние образов, идей, мировоззренческих установок, выходящих за рамки науки. Эти образы и идеи заимствуются из других областей культуры, и они зачастую становятся импульсом к формированию в науке новых представлений, понятий и методов. Сегодня вряд ли кто из философов будет подвергать сомнению, что наука не имеет абсолютной автономии по отношению к другим сферам культурного творчества и что она развивается во взаимодействии с ними. Бесспорно и то, что в наше время наука, наряду с другими сферами культуры (а может быть, даже более некоторых из них) оказывает активное влияние на мировоззрение людей. Причем мировоззренческая проекция науки предполагает убеждение и пропаганду научных идей, не обязательно основанную на воспроизведении всей сложной системы доказательств и обоснований, благодаря которым эти идеи утвердились в науке, вошли в научную картину мира. Большинство людей ориентируется на научные образы мироздания (представления о Большом взрыве и возникновении метагалактики, о кварках и генах, об эволюции жизни на Земле и т.д.) не потому, что знают все дискуссии и аргументацию, благодаря которым эти образы получили статус обоснованных и достоверных знаний, а потому, что они доверяют науке и убеждены в ее способности добывать истину. Иначе говоря, в принятии обыденным мышлением фундаментальных представлений научной картины мира в качестве мировоззренческих образов решающую роль играет вера в науку.

П.Фейерабенд особо акцентирует это обстоятельство, подчеркивая роль убеждения, пропаганды и веры в распространении научных представлений о мире и их укоренении в культуре. Но это еще не является основанием, чтобы отождествлять науку и миф.

Как формы мировоззренческого знания они могут иметь общие черты, но последнее не исключает их различия. Кстати, само сравнение науки и мифа уже предполагает их предварительное различение. Фейерабенд, конечно же, это различение интуитивно проводит, иначе при полной тождественности двух феноменов бессмысленно говорить о их сходстве, они будут просто сливаться в одно неразличимое целое. Позиция Фейерабенда состоит в том, что он последовательно критикует экспликацию различительных признаков науки и мифа, показывая их недостаточность. И надо сказать, что в этом пункте он обнаруживает реальные слабости совершенных методологических исследований, которые после отказа от позитивистского идеала “строгой демаркации” не смогли достигнуть согласия в определении признаков, отличающих науку от других форм познания. Но проблема выявления этих признаков и связанного с ними содержания в идеалах и нормах науки не исчезает, а лишь обостряется. Фейерабенда можно упрекнуть не в том, что он оговаривает для себя позицию критика по отношению к предлагаемым решениям проблемы (такая позиция в определенной степени может быть полезной, и даже необходимой, заставляя углубляться в проблему), а в том, что он вообще пытается ее устранить.

Тем не менее, многие представители постпозитивистской философии науки, соглашаясь с тезисом о плюрализме и исторической изменчивости нормативных структур науки, не согласны с позицией Фейерабенда в его радикальном ниспровержении научного метода.

Следуя классификации, предложенной В.Ньютоном-Смитом, в западной философии науки можно выделить два подхода к проблеме. Первый нацелен на построение рациональных моделей перемен в науке, включая изменения ее правил и норм, регулирующих исследование (К.Поппер, Л.Лаудан, И.Лакатос, Дж.Агасси, В.Ньютон-Смит и др.). Второй, отстаивающий нерациональные модели роста знаний и изменений в науке (наиболее видные представители этого подхода Т.Кун и П.Фейерабенд).

Первый подход очевидно признает проблему поиска устойчивых признаков научной рациональности в изменчивом контексте регулятивных правил и ценностей, принимаемых научным сообществом. Но даже в рамках одного подхода эта проблема не всеми отвергается. Характерна в этом отношении позиция Куна, который, обозначив ценности в качестве важнейшей части парадигмы, тем самым неявно поставил проблему, как изменяются ценности науки в эпоху смены парадигм. Обсуждение этой проблемы потребовало дифференцированного рассмотрения ценностей. В работах, вышедших уже после своей известной книги “Структура научных революций” Кун предпринял попытку различить ценности как максимы, задающие некоторую общую стратегию исследования, и методологические правила, которые конкретизируют ценности.

Так, рассматривая идеал теоретического знания, он выделяет следующие его черты в качестве набора ценностей: 1) точность теории (следствия теории должны обнаруживать согласие с экспериментами и наблюдениями); 2) непротиворечивость; 3) расширяющуюся область применения (следствия теории должны распространяться далеко за пределы тех фактов и подтеорий, на объяснение которых она была первоначально ориентирована); 5) плодотворность теории (она должна открывать новые явления и соотношения, ранее незамеченные). Исторический анализ показывает, что если эти критерии рассматривать в качестве жестких регулятивных правил, то они не всегда соблюдаются. Коперниковская система до Кеплера давала менее точное совпадение с наблюдениями, чем система Птолемея, хотя по другим критериям (например, простота) она превосходила ее. Ученые, подчеркивал Кун, могут по-разному интерпретировать эти ценности и отдавать большее предпочтение одним по сравнению с другими. По-разному истолковывался принцип простоты. Менялось понимание ценности точности. Она все больше “акцентировала количественное или численное согласие, иногда в ущерб качественному”. До периода становления естествознания XVII века, отмечает Кун, точность в этом понимании применялась только в астрономии. “В течение XVII века, однако, критерий численного согласия распространяется на механику, в течение XVIII и начала XIX века – на химию и другие области, такие как электричество и теплота”. Кун отмечает, что в этой связи исторически изменялась и интерпретация такой ценности, как расширение области приложения теории. Химики до Лавуазье акцентировали внимание на объяснении таких качеств, как цвет, плотность, грубость и сосредотачивались на объяснении качественных изменений. “Вместе с принятием теории Лавуазье, – пишет Т.Кун, – такие объяснения потеряли на некоторое время ценность для химиков: возможность объяснения качественных изменений не была больше критерием, релевантным оценке химической теории”.

Таким образом, Куном было зафиксировано, что в каждой из выделенных им ценностей имеется исторически вариабельное содержание. И это поставило проблему инварианта, устойчивого содержания, которое соответствует идеалам научности при всей изменчивости самих этих идеалов. Кун признает возможность такого подхода, когда говорит о том, что изменение критериев выбора теорий не отменяет определенных канонов, которые делают науку наукой, хотя и существование таких канонов само по себе еще недостаточно, чтобы служить критерием выбора в каждой конкретной исторической ситуации.

Ценности, которые отличают научное исследование, согласно Куну функционируют не как правила или критерии, которые определяют выбор, а как некоторые общие стратегии, влияющие на выбор. И в этом Кун видит одну из важнейших характеристик науки, поскольку в ней постоянно происходит соединение некоторых общих ценностных установок с конкретными нормами и правилами, которые могут изменяться в ее историческом развитии.

В таком подходе возникает проблема селективного анализа содержания идеалов и норм исследования, выделения различных уровней организации этого содержания – от общих инвариатных признаков, выражающих сущность научного познания и его отличие от других форм познавательной деятельности, до конкретных характеристик норм, принимаемых сообществом на определенной ступени исторического развития той или иной научной дисциплины.

24. Становления научной теории как формы порождения научного знания. Структура и
функционирование развитой научной теории: роль абстрактных объектов и процедуры конструктивного обоснования теоретических схем, обобщенные и частные теоретические схемы.

Научная теория - это система знаний, описывающая и объясняющая определенную совокупность явлений, дающая обоснование всех выдвинутых положений и сводящая открытые в данной области законы к единому основанию. Например, теория относительности, квантовая теория, теория государства и права и т.д.

Обозначим основные черты научной теории:

1. Научная теория - это знание об определенном предмете или строго определенной, органически связанной группе явлений. Объединение знания в теорию определяется ее предметом.

2. Теорию в качестве важнейшего ее признака характеризует объяснение известной совокупности фактов, а не простое их описание, вскрытие закономерностей их функционирования и развития.

3. Теория должна обладать прогностической силой, предсказывать течение процессов.

4. В развитой теории все ее главные положения должны быть объединены общим началом, основанием.

5. Наконец, все входящие в содержание теории положения должны быть обоснованы.

Что же касается структуры научной теории, то она включает, во-первых, основания теории (аксиомы геометрии Евклида, принципы диалектики); во-вторых, законы, выступающие в качестве косяка научной теории, ее базы; в-третьих, узловые понятия, категориальный аппарат теории, с помощью которого выражается и излагается основное содержание теории; наконец, в-четвертых, идеи, в которых органически слиты отражение объективной реальности и постановка практических задач перед людьми.

Также есть вспомогательные основания теории то, что служит для построения, обоснования теории, решения ее прикладных и теоретических проблем. Среди них выделяются несколько групп.

1. Семиотические основания - правила построения языка теории и теории в этом языке. Часть научных теории использует естественный язык (то есть язык, на котором мы говорим), вводя некоторые ограничения (например, запрещение многозначности терминов). Но многие теории требуют формализованных языков (например, многочисленные языки компьютерного программирования), построенных по специальным правилам, удобным для данной теории.

2. Методологические основания - методы которыми пользуется данная наука. Они могут привлекаться из других теории наук, философии.

3. Логические основания - те правила и законы логики, по которым из исходных терминов и предложении теории получаются производные при сохранении определенного изначального семиотического значения предложении. Это средства логической систематизации теории, приведения ее терминов и предложении в логическую систему. Современные теории используют не только общеизвестную классическую (аристотелевскую) логику, но и многочисленные неклассические логики, многие из которых создаются специально, с учетом запросов конкретной теории

4. Прототеоретические основания - те теории, которые используются в качестве основании данной теории. Например, для физики это математика для философии естествознания все частные естественные науки и т. д.

5. Философские основания - категории и принципы философии, используемые для построения, обоснования теории и решения ее проблем. Примерами философских проблем научных теорий являются: отношение теории к действительности, методы и критерии оценки истинности теории, введение и исключение абстракций, анализ содержания и формы теории.

Любая теория – это целостная развивающаяся система истинного знания, имеющая сложную структуру и выполняющая ряд функций, как форма научного знания направлена на обнаружение закономерностей того или иного фрагмента действительности. В процессе построения научной теории (процесс, координируемый научными целями и задачами) задействованы сеть базовых понятий, совокупность методов, методологические нормы и принципы, данные экспериментов, обобщения фактов и заключения теоретиков и экспертов.

Развитая теория содержит в себе сведения о причинных, генетических, структурных и функциональных взаимодействиях реальности. По форме теория предстает как система непротиворечивых, логически взаимосвязанных утверждений. Теории опираются на специфический категориальный аппарат, систему принципов и законов. Развитая теория открыта для описания, интерпретации и объяснения новых фактов, и готова включить в себя дополнительные метатеоретические построения. Развитая теория – не просто совокупность связанных положений, но содержит в себе механизм концептуального движения, внутреннего развертывания содержания, включает в себя программу построения знания (целостность теории).

Методологи выделяют три особенности Построения развитой научной теории: 1)«развитые теории большей степени общности в современных условиях создаются коллективом исследователей с достаточно отчетливо выраженным разделением труда между ними» – речь о коллективном субъекте научного творчества, что обусловлено усложнением объекта исследования и увеличением объема необходимой информации. 2)«фундаментальные теории все чаще создаются без достаточно развитого слоя первичных теоретических схем и законов», «промежуточные звенья, необходимые для построения теории, создаются по ходу теоретического синтеза». 3) применение метода математической гипотезы: построение теории начинают с попыток угадать ее математический аппарат (B. C. Степин). При обнаружении неконструктивных элементов внутри теоретических схем проводилась своеобразная селекция идеализированных объектов. Обращение к мысленному эксперименту объясняло или опровергало предполагаемые зависимости и необходимые условия.

Еще одна особенность – роль языка в процессе построения развитой научной теории. Язык — это способ объективированного выражения содержания науки. Язык развитой научной теории во многом искусственен. Надстраиваясь над естественным языком, он подчинен иерархии, обусловленной иерархичностью научного знания. Пути создания искусственных языков теории: 1) терминологизация слов естественного языка, 2)калькирование терминов иноязычного происхождения и 3)формализация языка.

Сила любой теории в ее объяснительно-прогностическом потенциале, ее возможности объяснять и прогнозировать. Случаи конкурирования теорий, столкновения старой и новой свидетельствуют о развитии научного познания. Способы построения теории меняются исторически.

Для Классической стадии развития науки характерен идеал дедуктивно построенных теорий. Классический вариант формирования развитой теории предполагает теорию, отражающую системы закрытого типа. Идеал такой теории — ньютонианская физика. Описательные теории ориентированы на упорядочивание и систематизацию эмпирического материала. Математические теории, использующие математический формализм, при развертывании своего содержания предполагают формальные операции со знаками математизированного языка, выражающего параметры объекта. «Закрытые» теории имеют определенный и ограниченный набор исходных утверждений, все остальные утверждения должны быть получены из исходных непротиворечивым путем посредством применения правил вывода. В науке классического периода развитые теории создавались путем последовательного обобщения и синтеза частных теоретических схем и законов: ньютоновская механика, термодинамика, электродинамика. Теория Максвелла – является теоретическим обобщением частных законов (теоретические модели и законы Кулона, Ампера, Фарадея, Био и Савара). Формирование частных законов, так и общих теорий есть процесс коллективного творчества.

Классические научные теории в своей основе являются дедуктивными и описывают закрытые системы (на подобие механических систем): 1-Финализм-уверенность в окончательном и полном характере знания выражается в этих теориях. 2-Имперсональность – в отношении к этому знанию не учитывались ограничения личного, парадигмального, хронологического и прочего характера. 3-Наглядность – знание было убедительным, т. к. его можно было представить. 4.Жесткий детерминизм – т. е. указание на без альтернативную причинно-следственную связь явлений, т. е. считается не допустимым вероятность и неопределенность в рамках этих теорий. 5-монотеризм – убежденность в достаточности 1 теории для полного описания класса однородных объектов.

Неклассический вариант формирования теории строится методом «математических» гипотез. Построение теории начинается с формирования ее математического аппарата, а адекватная ей теоретическая схема создается после создания математического аппарата. Он ориентируется на открытые системы и такие разновидности сложных объектов, как статистические, кибернетические, саморазвивающиеся системы. Теория как открытая система содержит в себе механизмы своего развития, запускаемые как посредством знаково-символических операций, так и благодаря введению различных гипотетических допущений. Существует путь мысленного эксперимента с идеализированными объектами. Каждый критерий в отдельности не самодостаточен. Используемые вместе, они время от времени входят в конфликт друг с другом. Точность может предполагать выбор для одной конкретной теории область приложения ее конкурента. От точности теории зависит ее объяснительная и предсказательная сила.

Если стоит проблема выбора между теориями, два исследователя, следуя одному и тому же набору критериев, могут прийти к различным заключениям. Поэтому замечание К. Поппера, что любая теория в принципе фальсифицируема, т. е. подвластна процедуре опровержения, правомерно. Он доказал, что принцип фальсифицируемости составляет альтернативу принципу верификации, т. е. подтверждения. Концепция фальсифицируемости утверждает, что теоретическое знание носит лишь предположительный гипотетический характер и подвержено ошибкам. Рост научного знания предполагает процесс выдвижения научных гипотез с последующим их опровержением. Последнее отражается в принципе «фаллибилизма». Поппер полагает, что научные теории в принцице ошибочны, их вероятность равна нулю, какие бы строгие проверки они ни проходили. Иными словами, «нельзя ошибиться только в том, что все теории ошибочны». Фальсификация означает опровержение теории ссылкой на эмпирический факт, противоречащий данной теории.

Для неклассического этапа развития научно-теоретического знания характерен так называемый лингвистический поворот, т. е. остро поставленная проблема соотношения формальных языковых конструкций и действительности. Отношение языковых структур к внешнему миру не сводится лишь к формальному обозначению и кодированию. Язык науки ответствен за логическое упорядочивание и сжатое описание фактов. Вместе с тем очевидно, что реализация языковой функции упорядочивания и логической концентрации, сжатого описания фактического материала ведет к значительной трансформации в смысловом (семантическом) отношении, к определенному пересмотру самого события или цепочки событий.

В связи с этим многие ученые считают, что современный этап развития науки непосредственно связан с развитием языковых средств, с выработкой более совершенного языка и с переводом знаний с прежнего языка на новый. В науке четко проявляется тенденция перехода от использования языка наблюдений и описания к языку идеализированной предметности.

Неклассический этап развития научного знания связан с открытиями новых объектов и процессов в микро, макро и мезо мире (опровергнуты протяженность и наличие массы, непроницаемость, вечность, обнаружено явление корпускулярно-волнового дуализма, Эйнштейн опроверг классические представления об абсолютном характере времени и пространства). Особенности неклассических теорий: 1-Предмет изучения – эволюционирующие, самоорганизующиеся объекты. 2-Утрачен принцип наглядности. 3- широко используется математический аппарат, на основе не линейных систем уравнений (Линейная в 1-й степени!). 4-Происходит отказ от финализма и монотеоретизма. 5-Знание носит релятивистский характер, т. е. запрещается полагание абсолютной системы отсчета чего бы то ни было (Читаете книгу плывя на корабле, на суше она остается на месте…). 6-Произошло изменение представлений о роли субъекта и технических средств в процессе познания: никакое знание не претендует на абсолютную объективность и всякое знание учитывает погрешность технических средств. 7-помимо динамических законов, которые описывают поведение одного объекта используются статистические законы, описывающие поведение совокупности объектов и носящие вероятностный характер.

Взаимодействие операций выдвижения гипотезы и ее конструктивного обоснования является тем ключевым моментом, который позволяет получить ответ на вопрос о путях возникновения в составе теории парадигмальных Образцов решения задач. Поставив проблему образцов, западная философия науки не смогла найти соответствующих средств ее решения, поскольку не выявила и не проанализировала даже в первом приближении процедуры конструктивного обоснования гипотез. При обсуждении проблемы образцов Т. Кун и его последователи акцентируют внимание только на одной стороне вопроса — роли аналогий как основы решения задач. Операции же формирования и обоснования возникающих в этом процессе теоретических схем выпадают из сферы их анализа.