Глава 28

«Разлука ‑ вот извечный враг российский грез,

Разлука ‑ вот полночный тать счастливой полночи…»

песня из х/ф «Гардемарины, вперед», 1987г.

‑ Сереж, я понимаю, ты не хочешь об этом говорить, чтобы не портить настроение, но… ‑ Инна провела указательным пальцем по его руке, лежащей на бортике ванны. Конечно, лучше бы начинать этот разговор, глядя ему в глаза, но девушке было очень удобно нежиться в теплой воде, опираясь на Сергея спиной, поэтому она ограничилась тем, что предельно внимательно наблюдала, как медленно тают мыльные пузырьки, оставляющие на коже слабый запах лимона.

Он промолчал, чуть сильнее прижимая к себе и поставив подбородок на её плечо. Говорить не хотелось вообще, особенно об отъезде, но Инна права. От того, что они молчат, проблема сама собой не решится.

Власова, так и не дождавшись ответа, зевнула, прикрываясь ладошкой. Слишком уж насыщенным выдался вечер. Хотя она и устала, но в эмоциональном плане все было до того непривычно и приятно, что девушка сама не понимала своего состояния. И немного пугалась, если честно.

После того, как они сбежали из её дома, спасаясь от разбушевавшейся Машки, Сергей отвез Инну в небольшой ресторанчик, хотя она всячески пыталась отбрыкаться, заявляя, что прекрасно приготовит что‑нибудь у него дома. Тихонов к её возражениям не особо прислушивался, потому пришлось ужинать в легком полумраке зала, создающего иллюзию полной уединенности. И на этот час, пока они сидели за столиком, пробуя шедевры местного шеф‑повара и вполголоса болтая о чем‑то, Инка словно немного выпала из реальности. Как будто не было этой, откровенно говоря, глупой ссоры, и они не пытались, используя друг друга, решить свои проблемы. И ведь, что самое странное, она даже не смогла бы сказать, о чем они вообще разговаривали. Нет, конечно, отдельные слова и некоторые темы она помнила, но в целом…

Даже сейчас, когда Сергей все‑таки исполнил обещание и на руках принес в ванну (кое‑кто просто не захотел идти, сославшись на то, что у неё после нескольких часов, проведенных в постели, ножки подгибаются), девушка с удовольствием почти дремала на его груди. Не хотелось вообще говорить, только чувствовать, как теплые губы медленно и не спеша скользят по мокрой коже, а лежащая на талии ладонь поглаживает так тихо и осторожно, что можно и не заметить этого. Но она замечала. И инстинктивно отвечала, подставляясь под ласки и все время пыталась свернуться клубком.

‑ Ин, не засыпай, ‑ Сергей подтянул её чуть повыше, когда задремавшая девушка сползла в воду опасно низко. Она же только тихо и недовольно фыркнула, не открывая глаз, и повернулась, обнимая его за шею. – Ты уже спать хочешь?

‑ Угу…

‑ Хорошо, тогда поднимаемся.

Когда он вытирал её полотенцем, Инка сразу вспомнила другое купание и невольно начала хихикать.

‑ Тебе смешно, а знаешь, как это неприятно – оказаться в такой ситуации трезвым? – Сергея, пряча улыбку, наклонился, вытирая ей ноги. Отпускать девушку он опасался, судя по сонному, немного неадекватному взгляду, она уже спала, просто с открытыми глазами. – Ты же меня могла послать, когда в себя пришла.

‑ Не‑а, ‑ Инна снова зевнула, прислоняясь лбом к мужскому плечу. Сил стоять самой уже просто не было. – Не смогла бы.

‑ Почему? – особой возможности вытереться самому не было, поэтому Сергей решил, что вполне высохнет и так.

‑ Потому что я была не такой пьяной, как тебе казалось. И прекрасно понимала, к чему все идет. И тебя хотела. Только стеснялась очень…

‑ Ин, а ты точно хочешь спать? – он удобнее перехватил девушку, почти забрасывая себе на плечо. От ванной до спальни было несколько метров, потому уже через несколько секунд Инна с удовольствием потягивалась на кровати.

‑ Совсем точно. Давай спать, а? – она не стала протестовать, когда устроившийся рядом Тихонов подтащил её к себе под бок.

‑ Хорошо. Но я тебя разбужу утром, ‑ хотя она и продолжала вертеться, пытаясь улечься удобнее, но даже не делала попытки отодвинуться, что его полностью устраивало.

‑ Только, пожалуйста, не так, как я тебя тогда будила.

Когда до него дошло, что именно Инна имела в виду, девушка уже придремала, потому не обратила внимания на его смех, только что‑то проворчала, когда грудь, на которую она положила голову, задрожала от сдерживаемого веселья.

‑ Я не люблю попкорн, ‑ Инка скорчила рожицу от запаха воздушной кукурузы.

Поскольку выходить в люди ни одному из них не хотелось, а кормление Машки взял на себя Женька, то позавтракав и навалявшись в кровати до ломоты в теле и легкого головокружения, они устроились на диване, собираясь посмотреть какое‑нибудь кино. И тут выяснилось, что вкусы у них кардинально различаются – Сергею нравились арт‑хаус и фильмы ужасов, Инна же предпочитала мюзиклы, на крайний случай – триллеры.

‑ А сладкий?

‑ Фуууу… У тебя яблоки есть? – она чуть сползла, укладываясь щекой на живот полулежащего парня.

‑ Сейчас принесу, травоядная моя, ‑ он попытался приподняться, но девушка недовольно промычала, намекая, что не настолько хочет фруктов.

‑ Сиди, потом, ‑ Инна отвела взгляд от титров фильма «Мамма мия», на который согласился Сергей только из уважения к песням группы ABBA. То не дававшее покоя чувство неуверенности и смущения уже прошло, оставив после себя ощущение умиротворенности и расслабленности. Хотя и не смогла полностью раскрепоститься, но дергаться и зажиматься уж перестала. Вот только чем больше проходило времени, тем сильнее становился противный холодок в груди. – Только попкорн на меня не роняй.

‑ Ничего страшного, я тебя потом отмою, ‑ он запустил пальцы в её распущенные волосы, кайфуя от ощущения шелковистых прядей, словно перетекающих по его ладони. Инка мурлыкнула, прикрывая глаза от удовольствия, чувствуя, как его руки аккуратно разминают её мышцы и ласково поглаживают кожу. – Тебе удобно?

‑ Угу, ‑ Инна старалась не смотреть в сторону окна, где уже начинали сгущаться ранние январские сумерки. Как будто от её игнорирования продолжительность суток могла увеличиться.

А это означало, что их время заканчивается. Если рассуждать здраво, ей давно пора домой, ещё раз все перепроверять и заканчивать последние приготовления. Но не хотелось не то, что уезжать к себе, а даже думать об этом. Пытаясь спрятаться от навязчивых невеселых мыслей, она повернулась так, чтобы Сережа не видел её лица, и крепко зажмурилась. Вот только расплакаться сейчас и не хватает.

Девушка всегда была уверена в том, что правильно расставила жизненные приоритеты. Ещё в старших классах, она четко установила для себя первоочередность – сначала учеба и карьера, а уже потом личная жизнь. Только вот, похоже, не все зависит от её на то желания и выработанной стратегии.

‑ Ин, если сейчас начнешь плакать, ты никуда не поедешь.

Власова задержала дыхание, не поняв, чем себя выдала. Так любимый ею раньше фильм только раздражал излишней жизнерадостностью и показушным счастьем. Музыка доносилась, словно издалека, не затрагивая их маленького мирка. И тут же появилась трусливая мысль – а что, если и в самом деле разреветься? Вот же они, слезы, совсем рядом, стоит только перестать их подавлять и все...

Тогда не придется ничего решать, она останется здесь с Сергеем, не нужно переживать, думать, что с ними будет после полугодичной разлуки…

И будет ещё долго размышлять, правильно ли поступила, что упустила возможность учебы в престижном ВУЗе.

‑ Не бойся, я не плачу, ‑ она сильнее прижалась лицом к его телу. Сергей сказал, что ей нужно привыкать к нему, поэтому весь день ходил в одних только шортах. Инна на предложение последовать его примеру ответила категорическим отказом, мотивируя тем, что просто замерзнет. Но в процессе приучения тоже поучаствовала, правда, косвенно – ходила в его футболке, доходящей ей до середины бедра.

‑ Я и не боюсь. Просто предупреждаю. У тебя там будет квартира или комната в общежитии? – поняв, что фильм только мешает, Тихонов ткнул в кнопку пульта, на полуслове обрывая поющую Мэрил Стрип. В мгновенно наступившей тишине стало слышно, как тикает стрелка часов, висящих на стене кухни, а у соседей сверху лает собака.

‑ Комната. Студгородок расположен недалеко от самого корпуса. Во всяком случае, так говорится в статье об этом университете, ‑ Инна перестала притворяться совсем уж бесстрастной и обняла Сергея руками за талию, так и не поднимая на него глаза.

‑ Здорово, – по его тону можно было предположить совсем противоположное.

‑ Да…

Они оба замолчали, думая об одном и том же, но не торопились продолжать разговор. Наконец, девушка попыталась приподняться, опираясь ладонью на диван.

‑ Мне пора.

‑ Может, останемся здесь? А рано утром отвезу тебя домой, ‑ понимая, что ей неудобно запрокидывать голову, чтобы посмотреть на него, Сергей подтянул её выше, почти усаживая себе на колени.

‑ Нет, мне, правда, пора, ‑ она даже помотала головой, но сил разжать цепляющиеся за его плечи пальцы не было. – Приедешь провожать меня?

‑ Нет, ‑ он ссадил её на пол и невесело усмехнулся, заметив, каким несчастным стало у неё выражение личика. – Я сам тебя отвезу в аэропорт.

‑ Чтобы наверняка? – облегчение было настолько острым, что Инна, не подумав, произнесла первое, что пришло в голову. И тут же взвизгнула от неожиданности, оказавшись распластанной на ковре, прижатая сверху совсем нелегким телом Тихонова.

‑ Умнее ничего не придумала?! – голос у него был, мягко говоря, недовольным, но теперь девушка знала, что может его злость и досаду трансформировать в нечто совершенно другое. Потому, не дожидаясь продолжения речи в стиле увещевания мудрым мужчиной неразумной отроковицы, она потянулась к его рту, целуя нежно и осторожно, зная, как быстро эти легкие касания могут перейти в обжигающую по накалу страсти ласку. Но вместо того, чтобы надавить на её губы, заставить впустить его язык, Сергей чуть приподнялся, не обращая внимания на нахмуренные брови Инны.

‑ Если я узнаю, что ты там на кого‑то просто слишком заинтересованно посмотрела, на следующий же день заберу домой. И полетишь ты в таком виде, в котором будешь, когда я приеду за тобой. Даже если окажешься вообще голой, поняла?

Хотя прозвучало это с некоторой долей юмора, но Инна совершенно четко видела, что он не шутит. И от этого стало намного легче и спокойнее, когда она поняла, что для него не просто девочка на несколько ночей. И эти его слова, ни что иное, как проявление ревности.

Потому она сделала то, на что никогда не решилась бы в другой ситуации.

‑ У нас проблема. Я тоже собственница, и не потерплю, чтобы пока я там, ты здесь гулял с какими‑то девицами.

‑ И что, тоже прилетишь и к себе заберешь? – пусть она никак и не выражала свои чувства, но от этих слов ему стало враз легче дышать. И противное ощущение, что Инна с ним только потому, что он на неё слишком давит и почти принуждает, немного отступило.

‑ Нет. Я просто не вернусь.

‑ Ещё раз, ‑ на её запястьях сжались его ладони, не позволяя отодвинуться.

‑ Ты слышал. Или мы вместе, или не стоит даже начинать, ‑ девушка не собиралась отодвигаться, но от его усиливающейся хватки было уже больновато. Но стоило только посмотреть на свои руки, как Сергей сразу же перестал их так сжимать.

‑ Хорошо.

Молчание продолжалось пару минут, за которые Инна под его пристальным взглядом ощутила себя как‑то совсем неуютно. Потому что никак не могла разобрать выражение его глаз. Вроде, и спокойное, но какое‑то странное, такое впечатление, что она знает и понимает далеко не все. А ещё – грустное. И от этого и самой Инке снова захотелось если не расплакаться, то крепко‑крепко обнять его за шею, прижимаясь щекой к груди, и просто помолчать.

‑ Я не хочу, чтобы это звучало, как ультиматум…

‑ Цыц! – вот теперь в его голосе появились первые отголоски злости. – Ты предупредила меня, я – тебя. И не думай, что если между нами дохрена километров, я ничего не узнаю.

‑ Приставишь кого‑то следить? – мысль, конечно, бредовая, но ничего лучше в голову все равно не пришло.

‑ Вот и помучайся, пытаясь выяснить, ‑ ладони уже давно освободили её запястья и теперь вроде и легко, но очень недвусмысленно поглаживали её бедра. И когда только успел футболку задрать…

‑ Ты собирался отвезти меня домой, ‑ Инка удобнее улеглась на ковре, чтобы у Сережи было как можно меньше помех при её раздевании.

‑ Разве? – он на секунду отвлекся от медленного стаскивая с неё одежды. – А я не говорил, что останусь с тобой?

‑ Нет. Зачем? – вопрос был глупым, это она поняла сразу, но уже спросила. Потому совершенно не удивилась, когда Тихонов тихо фыркнул от смеха и, целуя постепенно обнажающееся тело, прошептал:

‑ Я тебе сейчас все покажу и расскажу…

Инна никогда не любила аэропорты. Может, из‑за того, что слишком часто и надолго провожала родителей, может, из‑за какого‑то специфического запаха, который даже описать бы не смогла, но у неё в здании аэровокзала начинало гореть в носу, першить в горле и слезиться глаза. Наверное, своеобразная аллергия на расставания. Вот только сейчас это было совершенно неуместно и даже опасно. Потому что своего предупреждения Сергей не снимал.

По громкой связи доносился голос девушки‑диспетчера, рассказывающей о прибывших рейсах и приглашавшей пройти к стойке регистрации, а Власова едва ли не впервые в жизни задумалась о том, как же быстро летит время. Они же, кажется, всего пару часов назад приехали к Инне домой, хотя Сережа и настаивал, что Женька привезет её вещи в аэропорт, предлагая остаться у него. Но девушка не согласилась, из‑за чего они чуть не поругались. И для самой Власовой было очень непривычно видеть, как он подавляет вспышку злости, стараясь не задеть неосторожным словом, хотя и явно остался недоволен таким решением.

Да и потом, когда она проверяла чемоданы… Почему‑то Инка всегда думала, что нет ничего более интимного, чем быть перед кем‑то полностью обнаженной. А теперь поняла, насколько ошибалась. Да, она ещё немного стеснялась заниматься сексом при включенном свете, хотя уже через пару минут это смущение и исчезало, но теперь точно поняла, насколько пускаешь в свою жизнь кого‑то, позволяя просто наблюдать за собой дома.

Даже не говорить ничего – смотреть, как ты собираешь вещи или готовишь еду. Разговариваешь с кошкой, расстилаешь постель… Да мало ли чем занимаешься. И Сергею было интересно, это она точно знала. Он даже вызвался помогать на кухне, хотя приготовление ужина довольно быстро перешло в нечто совершенно другое…

Короче, пришлось потом устранять последствия небольшого локального бедствия, и, во избежание повторения, заказывать пиццу. Тихонов настаивал на суши, но Инка, которая терпеть не могла японскую кухню, в этом вопросе встала насмерть. И снова он ей уступил, чем поверг в некоторый ступор. Она остаток вечера вела себя совсем уж тихо, не зная, что и думать. Да, безумно приятно, когда мужчина настолько внимателен в мелочах, но её это немного пугало.

Гораздо позже, уже под утро, когда Сергей, наконец, уснул, крепко прижимая её к себе, Инна ещё долго лежала с закрытыми глазами, молча глотая слезы, осторожно касаясь кончиками пальцев горячей кожи, словно стараясь насытиться этими ощущениями, пропитаться его запахом, понимая, что нельзя так, ведь разбудит. И не могла ничего поделать.

Она проплакала почти до самого утра, потому проснулась, немного не соображая, что происходит, куда ей нужно торопиться и почему нельзя закопаться с головой под одеяло, прижаться к теплому боку Сергея и проспать полдня, ведь воскресенье же…

Голос диспетчера, показавшийся Инке сейчас особенно противным, пригласил пассажиров рейса на Мюнхен приготовиться к регистрации. Женька, который оставил их вдвоем, отправившись сдавать её багаж, похлопал Сергея по плечу.

‑ Хватит обжиматься, дай сестру на прощание обнять.

Тихонов, все так же молча, с явным нежеланием отодвинулся, уступая место её брату. Но далеко не отошел, встав за её спиной, так, чтобы она чувствовала его присутствие.

Женька только хмыкнул, заметив такое поведение, но вслух ничего не сказал. У них с другом ещё будет время все обговорить, и лучше Инке при этой беседе не присутствовать.

‑ Ты там во все тяжкие не пускайся, учись на одни пятерки и ни в какие сомнительные авантюры не ввязывайся. А то приеду и проверю, ‑ последнюю шутливую угрозу он произнес, уже стиснув Инку в объятиях и приподняв её на полом.

Как ни старался убедить себя, что его сестренка выросла, вон уже и личного цербера себе завела, который хмуро и почти зло посматривает по сторонам, а для Женьки она, как была, так и останется мелкой, которую он забирал из детского сада и учил завязывать шнурки на двойной бантик.

‑ Угу, только этого и жду, ‑ хотя развеять грустное настроение и не получалось, но он всегда умел её немного отвлечь, потому Инна крепко обняла его за шею и поцеловала в щеку. Пусть он никогда не станет идеальным братом, но именно таким обаятельным шалопаем она его и любила.

‑ Я приеду через две недели, ‑ видимо, Тихонову надоело, что в эти последние несколько минут отведенного им времени приходится делить внимание своей девушки с другим, пусть и её родственником, потому он, обняв Власову за талию, потянул её на себя.

‑ Точно, ‑ Женька не стал играть в перетягивание каната и разжал руки, чем сразу воспользовался Сергей, прижимая к себе Инку, хотя и не пытаясь развернуть, так и оставшись за её спиной. – Все, как в женском общежитии – к приходу коменданта юбки одернуть, сохнущие на веревке трусики снять, неучтенных мужиков через окно выгнать.

‑ А ты откуда знаешь, как все обстоит в женском общежитии? – Власова откинулась назад, теснее прижимаясь к груди Сережи, немного повернув голову, чтобы он мог прислониться подбородком к её виску.

‑ А ты как думаешь, кого из окна выпихивали? – Власов задумчиво почесал плечо и скривился, словно лизнув лимон. – Все, мне пора. Инка, я тебя люблю.

‑ И я тебя, Жень, ‑ желание разреветься стало совсем уже нестерпимым, и Инна прикусила нижнюю губу, когда перед глазами поплыло из‑за выступивших слез. – Не ввязывайся тут без меня ни во что.

‑ Обязательно дождусь тебя, ввяжемся вместе, ‑ серьезно кивнул брат, стараясь скрыть, что и у него немного запершило в горле. – Как прилетишь, отзвони.

Он не остался, чтобы посмотреть, как она будет садиться в самолет, только махнул на прощание и растворился среди довольно плотной толпы. Инка лишь успела послать Жене воздушный поцелуй и осталась с Сергеем, который все это время был подозрительно молчаливым. Разве что это заявление, что скоро к ней прилетит. Кстати…

‑ А почему я первый раз слышу, что ты скоро собираешься ко мне? – она все‑таки повернулась лицом к Тихонову. Мужчина тем временем, недовольно поджав губы, кого‑то внимательно рассматривал в веренице ждущих паспортного контроля пассажиров. Девушка тоже попыталась повернуться, собираясь узнать, что его там так заинтересовало, но Сережа уже отмер, хотя неодобрение с лица и не ушло.

‑ А ты против?

‑ Нет…

‑ Тогда не вижу проблемы, – он провел пальцами по её щеке, стирая влажную дорожку. Почти тем же движением, каким она сама касалась его этой ночью. Если Инна смогла подремать хоть пару часов, то он сам, хотя и усиленно симулировал пребывание в бессознательном состоянии, до утра так и не уснул. И прекрасно слышал, как она всхлипывала, хотя и старалась делать это, как можно тише, прячась под подушкой и прикусывая краешек одеяла. Только вот он все равно не смог бы никак её утешить, поэтому дал выплакаться, хотя у самого от этих тихих слез внутри становилось противно до такой степени, что и не выразить.

Но запрещать ей куда‑либо ехать не стал, хотя и очень хотелось. И сейчас было дикое желание просто шепнуть «Моё!» и увезти к себе. Сделать так, чтобы Инка забыла и про все их разногласия, и про эту долбанную учебу. Но это не выход, и теперь Тихонов понимал это совершенно четко.

Как ни странно, но понять это ему помогла собственная мать, которой он, будучи под страшным моральным прессингом, все‑таки выдал некоторые детали общения с девушкой, о которой ходило столько слухов. Сама мама трудилась в их же концерне в юридическом отделе и очень сожалела, что не смогла увидеть таинственную особу, сумевшую настолько нарушить покой её единственного чада. Узнав некоторые подробности этого феерического во всех смыслах романа, женщина попыталась вспомнить, не роняла ли сыночка в младенчестве из колыбели вниз головушкой. А потом посоветовала перестать вести себя, как пещерный человек, и вспомнить одну прописную истину, касательно того, что если любишь – отпусти. Сергей лишь фыркнул, услышав слово на букву «л», но спорить с родительницей не стал. Та только покачала головой и, заметив, что опаздывает к косметологу, махнула рукой, оставив ребенка разбираться со своими сердечными проблемами самостоятельно.

‑ Мне пора.

Очередь желающих променять суровую русскую зиму на слякоть и промозглость февральской Баварии поредела, и откладывать регистрацию на рейс было уже просто некуда.

‑ Знаю, ‑ но рук не опустил, ещё сильнее прижимая к себе девушку. – Давай договоримся, если что‑то пойдет не так, все, что угодно – сразу звони. Я все сделаю, никто и вякнуть не посмеет, даже если ты вернешься уже завтра. Слышишь?

‑ Да, ‑ она приподнялась на цыпочки, чтобы без помех прижаться щекой к щеке. – Но я хочу попробовать сама чего‑то добиться…

‑ И добьешься. Ты у меня умница, ‑ не обращая внимания на снующих вокруг людей, он осторожно, с какой‑то щемящей нежностью поцеловал чуть припухшие, искусанные в попытке сдержать плач губы и убрал свои ладони с её талии. – Иди.

Инна пошла. Сначала медленно, то ли надеясь, что он окликнет и не отпустит, то ли просто находясь в некоторой прострации. А потом ускорила шаг под укоризненным взглядом работника аэропорта, уже готовящегося объявить посадку на рейс завершенной. Пока шла последняя проверка документов, она старалась не оглядываться, но все‑таки не выдержала и бросила быстрый взгляд через плечо. Сергея в зале уже не было. От этого стало одновременно и легче, и тяжелее. Но грустнее – однозначно.