Монастырская колонизация русских земель. Общежительные монастыри и традиции пустынножительства.

Возрожде­ние монашества началось лишь со 2-й пол.— кон. XIV в. в результате дея­тельности свт. Алексия Московского и прп. Сергия Радонежского, что совпа­ло с началом националь­ного возрождения Руси, преодоления ордынского ига. За предшествующее столетие (2-я пол. XIII — 1-я пол. XIV в.) сведений о мон-рях очень мало, но значение монашества в духовной, нравственной и социальной жизни сохранялось во всей полноте. Об этом, в частности, свидетельствует тот факт, что в 80-х гг. XIII в. при со­ставлении русской редакции Корм­чей книги в комплекс статей, допол­нявших тексты традиционного соста­ва, был включен Студийский устав и другие статьи, посвященные мона­шеству, в т. ч. и общежительном.

Со 2-й пол. XIV в. характер мона­стырской жизни существенно изме­нился. Во-первых, было создано зна­чительное число новых мон-рей, ос­нованных на общежительных прин­ципах; общежительство часто вво­дилось и возобновлялось там, где оно отсутствовало или было суще­ственно нарушено (напр., во псков­ском Снетогорском мон-ре). Поми­мо внутреннего устройства изменил­ся также характер связей с миром, возникли монастырские приходы. Во-вторых, изменилось местополо­жение новых мон-рей, их естествен­но-географическая среда: стали пре­обладать пустыни, расположенные вдали от города, часто в лесистой или заболоченной труднодоступной местности. Наконец, в-третьих, ос­нователями новых мон-рей теперь гораздо чаще становились монахи-подвижники. Жизненный путь мно­гих из них нередко сочетал пустынно-безмолвное отшельничество и пре­бывание в общежительном мон-ре, устроителями и духовными настав­никами которого они становились, когда вокруг их уединенных келий собиралось братство жаждавших спасения и духовного совершенства верующих. По прошествии ряда лет настоятель мог снова удалиться в пустынь, и тогда возникал новый мон-рь.

Уже в этот период под влиянием внутренних и внешних факторов на­чалось движение пустынножителей, мощный импульс которому дала деятельность прп. Сергия Радонеж­ского, его учеников и последовате­лей. Отшельничество-анахоретство подвижников, их жажда «отверже­ния мира», индивидуальные духов­ные устремления оказались в со­пряжении с процегсом внутреннего освоения земель Сев.-Вост. Руси, окультуривания дикой природы, расчистки леса под пашню, освоения природных угодий и промыслов, прокладки дорог, открытия водных источников, изменения ландшафта страны с природного на антропоген­ный.

Начало мон-ря Св. Живоначальной Троицы (см. Троице-Сергиева лавра) относится ко времени между 1336 (или 1342) г., когда прп. Сер­гий принял постриг, и 1354г., когда он был поставлен игуменом мон-ря. Братья Варфоломей и Стефан от­правились на поиски пустынного места и нашли его в лесной чаще, неподалеку от водного источника. Построенная ими церковь во имя Св. Троицы была освящена по ука­занию митр. Феогноста, после чего старший из братьев недолго оставал­ся в пустыне, удаленной от селений и не имевшей к себе дорогиПрп. Сер­гий принял постриг от игум. Мит-рофана и оставался «единь единьствовати и безмлъствовати» более двух лет. Преподобного постепенно начали посещать монахи, сначала по одному, затем по два и по три, изъяв­ляя желание спасаться вместе с ним. Сначала отношения его с вновь по­селившимися здесь в собственных кельях (три или четыре из них были построены руками Сергия) монаха­ми были подобны отношениям на­ставничества в ранних палестинских лаврах: преподобный не был еще по­ставлен в игумены, не имел священ­нического сана, подражая древнему монашескому обычаю («зачало и ко­рень есть санолюбия еже хотети игу-меньства»). Уже в этот период пребывание монахов приобретало черты общежительства. Ежедневно седмижды совершались общие молитвы. Преподобный осознавал необхо­димость иметь игумена, но не хотел им становиться, говоря о своем «не­достоинстве», и согласился принять священнический сан и игуменство (1354) из послушания и смирения по настоянию Владимиро-Волынского еп. Афанасия, замещавшего в тот период митрополита, находившего­ся в К-поле. После принятия игуменского сана, когда он сделался старшим среди братии («игуменьство старейшин­ства»), он не изменил чернеческого правила смирения и служения, счи­тая себя «всех менши и всех слугой». Точная дата перехода обители к общежительству неизвестна. В Жи­тии прп. Сергия, составленном Пахомием Сербом (события этого вре­мени в более раннем Житии, напи­санном Епифанием Премудрым, не отражены), сказано, что переход был совершен по указанию и благослове­нию К-польского Патриарха Филофея Коккина, грамоту которого принесли в мон-рь «греки». Препо­добный отправился с ней к митр. Алексию и, получив его благослове­ние, ввел новый устав в мон-ре.

Стоглав (сборник постановлений Московского Собора 1551г.) делает различие между «прежними» и «но­выми» пустынями. Первые создавались «преподобными старцами», ко­торые вселялись в пустыни с целью уйти от мира, а не ради тщеславия и совершали «великие труды свои­ми руками»; в них происходило «братству умножение», и теперь их «доводят» (т. е. обеспечивают) цари, и князья, и вся­ческие боголюбцы. Т. е. конста­тируется превра­щение пустыни в крупный мон-рь с большим чис­лом братии, ко­торый получает обеспечение и от гос-ва, и от част­ных лиц. В харак­теристике «новых пустынь» зафик­сированы случаи, когда пустыни очень скоро прекращают свое суще­ствование, если у их основателей не хватает средств и сил (видимо, и фи­зических и духовных) довести нача­тое до конца и успешно осуществить устроение мон-ря: старец поставит в лесу келью или срубит церковь, а потом пойдет по миру с иконой про­сить на сооружение (мон-ря), прося также и у царя землю и ругу (денеж­ное и натуральное обеспечение). «Пре­жние пустыни», о которых говорит Стоглав, были составной частью мо­настырской колонизации, или внут­реннего освоения земель, Центр, и Сев. России.

Распространение пустынножительства и внедрение общежительных принципов сопровождали ростом монастырской земельной собственности и усилением экономической функции мон-ря в общее венной жизни (не только в освоенной территории, но и в организации производства, в кредитовании крестьян). В исследованиях отмечаете что мон-ри (прежде всего крупные) и архиерейские дома уже в XV в. до­бились экономического процвета­ния, а в XVI — нач. XVII в. мона­стырское хозяйство отличалось боль­шей устойчивостью, чем светское, оно было больше втянуто в товар­но-денежные отношения, в мон-рях скапливались значительные суммы денег. Крупнейшие мон-ри того вре­мени — Троице-Сергиев, Кирилло-Белозерский, Иосифо-Волоколам-ский, Соловецкий — играли ощути­мую роль в общественном производ­стве, были сильными хозяйственны­ми организмами и оказывали орга­низующее влияние на хозяйственно-экономическую жизнь своей округи. В особенности это относится к Со­ловецкому мон-рю — центру хозяй­ственной жизни Поморья, имевше­му к тому же и большое стратегичес­кое значение. Он достиг расцвета при игум. Филиппе (Колычеве), ког­да велись строительные работы, был заведен железоделательный промы­сел, усовершенствовано водоснаб­жение, техника кирпичного, муко­мольного производства, способы приготовления кваса, улучшалось питание монахов и т. д. Мон-рь имел не только промысловое, торговое, стратегическое, но также и культур­ное значение, его библиотека была одной из самых крупных и значи­тельных не только на русском Се­вере, но и во всей России.

(Синицина Н.В. Русское монашество и монастыри. // Православная энциклопедия. Русская православная церковь. Вводный том.)

ПУСТЫННЫЕ МОНАСТЫРИ. Но с XIV в. замечаем важную перемену в способе распространения мо­настырей и именно на севере. Доселе почти все монастыри как в южной, так и в северной России стро­ились в городах или в их ближайших окрестностях. Редко появлялась пус­тынь, монастырек, возникавший вдали от городов, в пустынной, незаселенной местности, обыкновенно среди глухого леса. В первые века нашей христиан­ской жизни пустынножительство раз­вивалось у нас очень туго; пустынная обитель мелькает редким, случайным явлением среди городских и подгород­ных монастырей. Более чем из 100 монастырей, приведенных в известность до конца XIII в., таких пустынок не насчитаем и десятка, да и из тех боль­шинство приходится именно на XIII в. Зато с XIV в. движение в лесную пустыню развивается среди северного русского монашества быстро и сильно: пустынные монастыри, возникшие в этом веке, числом сравнялись с новы­ми городскими (42 и 42), в XV в. превзошли их более чем вдвое (57 и 27), в XIV в. — в 1,5 раза (51 и 35). Таким образом, в эти три века постро­ено было в пределах Московской Руси, сколько известно, 150 пустынных и 104 городских и пригородных монастыря.

(Ключевский В.О. Монастыри в русской истории // Русские монастыри.)

В Белозерье в разное время было основано предположительно более 30 сравнительно крупных монастырей. Точное их число установить невозмож­но, поскольку в средние века при мно­гочисленных в то время церквях обыч­но строились кельи для монахов и ни­щих, и любую церковь, окруженную оградой, называли монастырьком. Мо­настыри могли иметь киновии — при­писные обители, пустыни, скиты. По­рой, правда, трудно установить, как следует именовать ту или иную оби­тель — монастырем или пустынью.

В первые два века после принятия Русью христианства монастыри воз­никали в двух центральных областях русской земли: по среднему и верхне­му Днепру и по Ловати и Волхову, то есть в двух концах «пути из варяг в греки». На эти наиболее обжитые тог­да славянами места приходилось око­ло 50 из существовавших 70 монасты­рей. А в двух ключевых, опорных пунктах, Киеве и Новгороде, соответ­ственно 15 и 20 монастырей. Новгород, как видим, в этом отношении да­же опережал Киев.

В XII веке появились монастыри и на землях восточнее Белозерья — в вологодских и устюжских краях. Это Троицкий монастырь на реке Вологде (1147г.) и Гледенский Троицкий мона­стырь у Устюга.

В Белозерье первые монастыри по­явились в XIII веке. Их было два: Усть-Шехонский Троицкий у истока реки Шексны (1251г.) и Спасо-Каменный на острове Кубенского озера вблизи устья реки Кубены (1256г.).

Следующий, XIV век, дал три мо­настыря: Кирилло-Белозерский Успен-ский (1397г.), Ферапонтов-Бело­зерский Рождественский (1398г.) и Череповский (Череповецкий) Воскре­сенский (предположительно около 1401 г.).

В XV веке было образовано уже семь монастырей: Ковженско-Курдюжский (Курьюжский) Николаев­ский (начало XV века), Важеозерский Спасский (1427г.), Азарьева Выксинская Николаевская пустынь (до 1432-1443г.), Нило-Сорская Сретенская пустынь (1450г.), Ни­китский Белозерский монастырь (до 1440-1460г.), Зосимова (Изосимина) Ворбозомская Благовещенская пустынь (до конца XV века). Один из них — Выксинский — был женским.

Больше всего — одиннадцать — было открыто монастырей в XVI веке. Это Кирилло-Новоезерский Воскре­сенский (1507 или 1519г.), Горицкий Воскресенский (до 1506 или 1544г.), Родионова (Иродионова) Илоезерская-Азатская (Озадская) пустынь (1520г.), Сямский Бого­родице-Рождественский монастырь (1524г.), Воронина Богородице-Одигитриева-Успенская пустынь (1524г.), Даниилов-Шужгорский Пре­ображенский монастырь (1537г.), Филиппова-Ирапская Красноборская Троицкая пустынь (1547г.) и Азадский (Озадский) Николаевский монастырь (XV, нач. XVI века). Кро­ме того, к этому времени относится и основание Геннадиевой-Преображенской пустыни , Андозерской (Андогской) Богородице-Успенской пус­тыни , Николаевской в Становищах пустыни . И вновь — только один монастырь Горицкий — женский.

В XVII веке происходит определенный спад: к этому времени относится возникновение лишь четырех незна­чительны обителей — Гурьевской Шалацкой (Шалачской) Железно-польской Успенской пустыни (до 1603г.), Троицкого в Танищах монастыря, Шухтовского Покровского монастыря и Кленовской Предтеченской пустыни .

Почти все белозерские монастыри, как свидетельствует та же схема, рас­полагались на реках, озерах или побли­зости от водных путей. Два наиболее древних монастыря занимали позиции на наиболее крупных судоходных маги­стралях — реке Шексне и Кубенском озере. При этом и Усть-Шехонский, и Спасо- Каменный монастыри были по­ставлены так, что их легко было защи­щать. Усть-Шехонский стоял первона­чально между двумя ручьями (его из-за подтопления пришлось дважды пе­реносить), а Спасо-Каменный — на крошечном изолированном островке.

Историк В. О. Ключевский писал, что с XIV века монастыри основыва­ются преимущественно в пустынных местностях, что «движение в лесную пустыню развивается среди северного русского монашества быстро и сильно». Этому выводу следуют и многие другие авторы. Однако нетрудно убе­диться, что в Белозерье было не так. Воскресенский Череповский монас­тырь продолжил традицию XIII века и возник на торговом пути по реке Шексне (вокруг него вырос крупней­ший город Вологодской области), а Кирилло-Белозерский и Ферапон­тов — на озерах, расположенных неподалеку от водных путей. Интересно, что Ферапонтов монастырь стоит поч­ти точно на водоразделе Каспийского и Беломорского бассейнов. Из озера Бородавского вода течёт в реку Шексну, а из озера Паского (отделено от Бородавской плотиной) — в конечном итоге в Северную Двину. Более того, все пять монастырей XIII и XIV веков были основаны далеко не в пустынных, а в относительно густонаселенных (по северным меркам) местах. Деревни здесь, как правило, были небольшими, но располагались порой вдоль рек и озер довольно близко одна к другой — в километре-двух, а по берегам некото­рых рек — и на меньших расстояниях.

(Раков. Монастыри Белозерья. Северная Фиваида. // Русские монастыри. Т.2. Север и Северо-Запад России.)